Я всё равно смотрю только на тебя

Весна бьëт по ноздрям запахом распускающихся цветов и утренней свежести. Совсем скоро лето пустится во всю прыть, нещадно обжигая теплом и остужая прохладой в водоëмах. Джонхану уже хочется объедаться домашними ягодами, помогать варить компоты и ухаживать за клумбами в небольшом палисаднике. Короче говоря, душа рвëтся в деревню, но пока что он метëт по сусекам силы и терпение для того, чтобы дожить до окончания учебного года, а потом уже помахать ручкой городскому шуму и отправиться в отпуск в самую глушь, где сеть почти не ловит, зато есть покорно ждущие кресло-качалка, целая стенка полок с книгами и любимые бабушка с дедушкой. Он предвкушает, как обгорит на солнце, искупается в речке, испачкается в земле и спрячется в кустах со смородиной, отсвечивая лишь модной панамкой. Джонхан думает, что не успеет дожить до июня без клубники с грядки, поэтому встаёт с утра пораньше в свой единственный выходной, наводит марафет и собирается держать путь до ближайшего рынка, чтобы успеть схватить самую свежую клубнику разных сортов. Щеголяя кое-где по газонам и собирая росу новенькими кроссовками, купленными на собственные сбережения, он поправляет сползающие солнечные очки и убегает от главной дороги. Неимоверно хочется отдохнуть от металических коробок, испускающих львиный рëв и чëрные облака, которые заставляют задохнуться. Путь получается более долгим, зато спокойным. Джонхан ненадолго воссоединяется с природой: всю дорогу слушает щебет птиц и любуется сиренью. Одним словом, мнимо создаёт вокруг себя атмосферу, похожую на деревенскую. На рынке продают рассаду, а ещё пахнет свежими булками и жизнью, которая вот-вот наладится. Никогда не меняется только одно: в любое время года женщина, которую Джонхан помнит ещё с детства, совсем не стареет и всё ещё продаёт ослепительно вкусные трубочки с варëной сгущёнкой и топлëным молоком. Как же не купить такую прелесть? Да ещё и у такой милой женщины! Порыву никто не собирается сопротивляться, и уже через несколько минут на дне шопера Джонхана мирно покоятся несколько длинных и сладких цилиндриков. Такой же довольный, как шмель, залезший в цветок и обвалявшийся в пыльце, он подбирается и широкими шагами идëт прямо к своей крохотной мечте. Не смотря по сторонам и не подвергаясь соблазну попробовать что-нибудь съедобное, Джонхан пытливо смотрит под ноги и идёт по заученному маршруту между палаток, чтобы не притащить домой целый фруктовый сад. Вскоре приходится даже снять очки, чтобы детальнее рассмотреть каждую ягоду на наличие повреждëнных боков и смятой брони. Наверное, если бы существовала профессия клубничного критика, то Джонхан был бы лучшим работником отдела и получал одну премию за другой. Расплатившись за клубнику из разных стран и аккуратно уместив всё в шопер, Джонхан смотрит на наручные часы и прикидывает, когда он уже будет лежать дома и смотреть какой-нибудь фильм, обложившись ягодами со всех сторон и наслаждаясь этим прекрасным выходным. Джонхан провожает секундным грустным взглядом прилавок, который он не успел познать. Выстраивающаяся очередь рядом с ним заметно пугает, и что-то внутри сигналит о том, что вливаться в эту толпу не нужно ни в коем случае. Он только понять не может, почему поднялась такая шумиха: то ли клубника ошеломительно вкусная, то ли тот, кто её продаëт. Заманивающий покупателей парень примерно его возраста улыбается всем лучезарно и щурит от утреннего солнца большие глаза, ловя выручку прямо в ладошки. Джонхан ловит себя на мысли, что волосы такого же цвета, как и у этого юноши, были у кое-кого ещё. Блондинистые, чуть жестковатые и позволяющие себя гладить только одному счастливчику. Джонхану приходит в голову одна интересная идея, за воплощение которой он берётся уже тогда, когда обгоняет человека в синем бомбере на входе и летит к ближайшей лавочке на остановке. Уже спустя минуту он освобождает один небольшой пластиковый контейнер и начинает его наполнять самой крупной клубникой из разных пакетов. Сердце почему-то начинает немного быстрее биться. Джонхан, наверное, осознаëт причину и очень хочет, чтобы его внезапный выпад очень понравился кое-кому. Он достаëт телефон и считает нужным сообщить о своём неожиданном скором визите, чтобы не доставить дискомфорт и не нарушить чужой покой. — Доброе утро, Чоль, как делишки? — опускает солнечные очки на глаза и улыбается нежно. Наверное, на том конце провода всё чувствуют, потому что: — Теперь ещё лучше, — посмеивается Сынчоль хрипло, — ведь не каждый день я просыпаюсь под такую красивую мелодию особенного будильника. Опять. Опять он, промышляя изящными сравнениями, заставляет Джонхана покрыться румянцем и довольно промычать. — Я знаю, я хорош, — больно давит телефоном на ухо, чтобы отчётливее услышать тихое хихиканье в ответ. — Послушай, сможешь спуститься через полчаса? — Смогу, а это что-то важное? — заискивающе спрашивает Сынчоль. — Я бы сказал, что чрезмерно важное, — говорит, смотря на пакет с клубникой и отъезжающие от остановки полупустые автобусы. — Тогда буду ждать и считать каждую минуту, — отвечает воодушевлённо и прощается. Хочется улыбаться глупо и губы кусать в предвкушении встречи, а ещё руки чешутся очень сильно, ведь совсем скоро они будут перебирать чужие светлые пряди. Автобус уже не кажется таким душным и неуютным, другие пассажиры раздражают чуть меньше. Джонхан даже не закатывает глаза, когда ему на резком повороте прилетает по колену тяжёлым пакетом от какого-то мужчины в футболке с фотографией женщины и надписью «Я люблю только её». Солнце не печëт кожу, как утку в духовке, и ноги усталости совсем не чувствуют, когда останавливаются рядом с подъездом, вокруг которого разрастаются цветы и жужжат шмели. Дверь открывается тогда, когда Джонхан ещё даже не успевает отдышаться. — Ты тут, — ласково тянет Сынчоль, смотря на уснувшего кота на лавочке, а потом переводит взгляд на Джонхана. — Я перепутал тебя с котëнком, он такой же милый. — Засчитано, — Джонхан подставляется под касания и позволяет себя обнимать столько, сколько хочется Сынчолю. — Рассказывай, — захват рук ослабляют, но полностью из него не выпускают, давая возможность свободно достать из пакета маленький подарок. — Нечего рассказывать, просто возьми, — Джонхан отрывает от груди контейнер немного трясущимися руками. Шмели продолжают летать вокруг цветов, кот всё ещё посапывает на недавно покрашенной лавке, а Сынчоль продолжает смотреть в глаза, накрывая руки Джонхана своими. — Давай я сделаю нам молочные коктейли? — поглаживает большими пальцами чужие ладони и льнëт ближе, — хочешь? Мысль об отказе не проскальзывает ни на секунду. Да и к чему вообще размышлять, если рядом стоит тот, кто вселяет лишь чувство нежности и безопасности? — Главное, что с тобой, — отвечает и смеётся, когда его руку удобно перехватывают и осторожно тянут за собой. И думается не о том, что завтра нужно рано вставать и ехать на учёбу, а о том, что единственный выходной пахнет комфортом, сладким трепетом в груди из-за постоянных касаний и клубникой. Дом Сынчоля встречает свежестью и красочным скейтом почти на самом пороге. Видимо, катался вчера вечером. Джонхан каждый раз смотрит на, казалось бы, обычную доску с нескрываемым восхищением. Рисунки цепляются один за другой, узоры покрывают даже колëса, и тот факт, что Сынчоль корпел над этой прелестью не одну ночь, навевает на мысль о том, что такое произведение искусства должно храниться за стеклом в каком-нибудь Лувре. Возможно, Джонхан преувеличивает. Возможно, по всему скейту разбросаны какие-то каракули, и доска с колëсами представляет собой частичку хаоса, а не то, что следует рассматривать часами. — Добавим мороженое? — с интересом спрашивает Джонхан, когда заканчивает мыть руки и идёт на шуршащие звуки, доносящиеся из кухни. — Сделаю всё, что пожелаешь. Мороженое во втором ящике морозилки, — Сынчоль высыпает клубнику из контейнера в красивую тарелочку в виде сердечка. Джонхан умиляется. И они без спешки начинают возиться на кухне, как мыши ночью, болтая о планах на лето и молоке с разным процентом жирности. Вскоре Сынчоль находит в серванте самые красивые стаканы и даже достаёт откуда-то трубочки, попутно делая последние штрихи в уборке. Фотография двух холодных коктейлей, оформленных так же красиво, как в барах, остаётся смазанной, потому в момент, когда Джонхан настраивает ракурс, Сынчоль спрашивает: — Ничего страшного, что я откопал трубочки разного размера? Ты же перфекционист. — Если не приглядываться, то картинка очень гармонично выглядит, — отвечает Джонхан, ворочая стаканы и поправляя дольки клубники на каждом. — Ладно, я всё равно смотрю только на тебя, — улыбается Сынчоль, обнажая зубы, когда Джонхан шумно выдыхает, резко выпрямляется и выключает телефон. — Чоль, блин, — хватает стакан и затыкает себе рот трубкой, чтобы немножко охладиться и окончательно не растаять. — Твои фразы просто плавят меня. Сейчас не только яркий скейт Сынчоля, но и красные щëки Джонхана слишком сильно выделяются посреди светлой и просторной квартиры, а сам он в стол смотрит, смущаясь до невозможности. Сложно бросаться чем-то острым в ответ, когда Сынчоль рядом сидит и смотрит неотрывно. Смотрит так, как будто Джонхан — горный водопад, потому что завораживает одинаково. — Нравится, получается? — Сынчоль мягкий стул ближе двигает и тянется пряди Джонхана за уши убрать. Они ещё мягче, чем обивка. — Ещё как, — слабо пытается увернуться и совсем не дëргается, когда Сынчоль медвежьей лапой обнимает его за плечо. — Мне тоже, — вдыхает запах шампуня Джонхана и зарывается носом в его волосы, вслепую находя вторую дольку ягоды. — Мне нравишься ты. Клубнику ещё хочешь? — Хочу, — отзывается, а потом перестаëт моргать секунд на десять, осознавая первую половину предложения, — стоп, что? Он отлипает от Сынчоля и видит, как тот кладёт себе кусочек клубники в рот и не жуëт, а смотрит выжидающе и вскидывает брови в азарте. Как же глупо. Взрослые люди разве так делают? Это ведь просто дурачество, верно? Зачем вытворять такое? Его сейчас берут на слабо, что ли? Джонхан не слабак. Он берёт всю свою силу воли в кулак и наклоняется ближе, останавливается в сантиметре от чужого лица, ещё раз обдумывая всё и выдерживая пронзительный взгляд. Сынчоль посмеивается и перенимает инициативу на себя, кладя руку на затылок Джонхана. Он невесомо помогает ему сделать последний шаг, чуть придвигает к себе и, улыбаясь широко при столкновении губ, закрывает глаза. — И ты мне, — разрывая поцелуй спустя, кажется, вечность, тихо говорит Джонхан и глотает справедливо полученную сладость. — Ты мне тоже очень сильно нравишься. Сынчоль ластится, покрывает поцелуями чужую шею, обеими руками сжимает волосы Джонхана у корней и слышит судорожный вдох. — Вкусный, — Сынчоль перебирает пирсинг в ушах Джонхана и утыкается в его яремную впадину, блаженно прикрывая глаза. — Какой же ты вкусный. — Конечно, я же выпил коктейль твоего собственного приготовления. — Неправда, — Сынчоль выпрямляется и смотрит серьёзно. — Я готов буду тебя целовать даже тогда, когда ты наешься чеснока! Смех разносится по всей квартире, отскакивает от стен, бьётся в потолок и оседает на полках с книгами и сувенирами из разных стран. — Я обязательно это как-нибудь проверю, — Джонхан оставляет свой стул пустовать, садится на колени к Сынчолю и утягивает его в новый поцелуй, попутно вспоминая, есть ли у него дома чеснок. Может, этим летом он поедет в деревню не один?