К чему приводит бодиарт?

— Эй! Я просил не двигаться! Ну вот, я снова все смазал. Дима расстроено дует губы и пихает Хольта в плечо. Август тихо смеется. — Ну пр’ости, Димочка… — Сиди спокойно. Дима макает кисточку в голубую краску. Осторожно ведет по чужому запястью кисточкой, закручивая узор. — Только попробуй смазать! Но Август смазывает. А как не смазать, если щетинки так щекотно ощущаются на коже? Как не смазать, если на дворе лето, светит яркое солнце, а в воздухе витает теплых запах полевых трав. Как не смазать, если под боком сидит самый родной человек? — Август! — П’рости-п’рости! Дима щелкает его кисточкой по носу. — Огги, ты же сам согласился на бодиарт! — Я не ожидал, что это будет ощущаться так! Meine Liebe, не р’асстр’аивайся. — Я не расстроился! Я злюся. — Злю-сьа. Опять фор’мообр’азующее от др’угого слова! Mein Gott, чем больше учу язык, тем тр’уднее! — Эй! Не пытайся уплыть с темы! Дима игриво толкает его в грудь. Август примирительно поднимает руки вверх. Все в цветных пятнах от краски. — Я вот сидел смирно, пока ты малевал на мне! — Мале… — Рисовал. — поправляет себя Дима. Все же русский до сих пор иногда ставит Хольта в тупик. Август улыбается той самой легкой, лукавой улыбкой, от которой у Димы в животе бабочки всегда порхают как сумасшедшие. В эту самую улыбку Дубин влюбляется снова и снова. — Бр’ось, Mein Honig, ты не умеешь долго на мне злиться. — Меня, Август. — Ох, опять допустил ошибка. — хитро щурится он. — Ты это специально! — Не знаю. Может быть. Брюнет ласково гладит пальцами чужую щеку. — Может, я пр’осто люблю, когда ты меня испр’авлять. Август тянется за поцелуем. Кротким, почти невинным. — Mein Liebe! Ты меня мучаешь… Давай закончим? Я знаю чем мы можем заняться вместо этого. Недвусмысленно проведя пальцами по чужому позвоночнику, Хольт прижимается к нежной шее. Дима фыркает. — Ах ты хитрый лис! Положив ладони на его щеки Дубин зацеловывает лоб, переносицу, виски, намеренно избегая манящих губ. — Ну Димочка… Блондин смеется и наконец целует его в губы. Глубоко, чувственно. Прижимая миллиардера к себе за талию, Дима усиливает напор, заставляя того простонать в губы. Август тает в этих сильных руках. Если его жизнь и должна рано оборваться из-за импланта, то пусть это произойдет в объятиях Дубина. Тогда ему не страшно. — Ich liebe dich…— шепчет он блондину в губы. И конечно Диме надо обязательно испортить такой интимный момент коварным щекоточным нападением. — ДИМА! В воздух взлетает сноп искр. Август спешит слезть с чужих колен, но падает на свой же шезлонг. — ДИМА -ДИМА -ДИМА! Разыгравшийся Дима не обращает внимание ни на ток, угрожающий устроить тому встряску, ни на умоляющего прекратить Хольта. Последнему приходится направлять ток на руки и держать их вдали от Дубина, чтобы ненароком не задеть любимого. — Ich werde dir einen Stromschlag verpassen! — Чегось? — ТОООК! ДИМА! Я БОЛЬШЕ НЕ МОГУ! — Неужели ты навредишь мне, Огги? — откровенно издевается Дима, очевидно слишком сильно переживающий за неудавшийся бодиарт. — А на первом свидании обещал, никогда не обижать! — ДИМА, ПОЩАДЫ! — Германия просит капитуляции? — ЭТО НЕ СМЕШНО! — А че ты тогда смеешься? — ДИМОЧКА, Я ЩЕКОТКИ БОЮСЬ! СИЛЬНО! Чтоб случайно не схватиться за Диму, приходится схватиться за шезлонг. Шезлонг такого наглого вмешательства в конструкцию вынести не мог и сложился пополам. Оба парня рухнули на землю. — Вар’вар, ты! Вар’вар! — обиженно сопит Хольт. Дима смеется. — А если б я задел тебя, Дима! Это не шутки! — Я искренне верил, что ты не причинишь мне боли. — А зря! — дуется Август. — Я был близок к тому, чтобы плюнуть на безопасность кое-кого! — Правда? — Нет, конечно, Mein Liebe. — вздыхает Август. — Но мне было непросто!!! Дубин снова фыркает, помогая миллиардеру подняться. Тот мгновенно отворачивается, театрально держа осанку. — Ой, ну прости. Не думал, что ты у нас ОСОБО чувствительный. — хитро хихикает Дима. Август бурчит себе что-то неразборчивое под нос. — Огги… Дима обнимает его со спины. Трется носом о выпирающую лопатку, стараясь не поцарапаться о механизм. Оставляет легкий поцелуй. Ползущие к бокам руки перехватывает Хольт. — Дима, ты опять? — Так я обнять! - Знаю я твое обнять! — Ой, не дуйся, Огги. — Дубин смеется. Август все же дает себя обнять. — Август… — Никогда! Никогда больше не смей меня щекотать! Понял? — щеки миллиардера горят то ли от возмущения, то ли от смущения. — Ладно-ладно! Нервный какой! — Дима, ТОК! — Дима не ток. Дима-полицейский. — Дима!!! — Все-все! Август разворачивается к Диме лицом. У блондина шкодливые огоньки в глазах. И что-то подсказывает, что угрозу быть поджаренным он не воспринимает всерьез. — Meine Liebe, мало того мне не нр’авится щекотка сама по себе, так еще и ты можешь попасть под ток. Я же пер’еживаю за тебя. Хольт кротко целует Диму в щеку. — Я так боюсь тебя сломать однажды. — Не сломаешь. Я сильнее, чем может показаться. Дима обнимает его крепче. По плечам его бегут цветочные узоры из зеленого, желтого и оранжевого. — Пфф… — Ты чего? — Да вот думаю, как ты завтр’а на р’аботу пойдешь. Р’азукрашенным что ли? — А если и так? — Дима хитро прищуривается. — Тогда я напишу тебе на лбу «Я люблю Августа!» Дима смеется и лбом прижимается к груди любимого. — Хорошо, что ты остался… Август тоже улыбается. — И правда. Хорошо, что остался… Дима оставляет легкий как прикосновение ветерка на чужой ключице. — А писать на лбу о любви не обязательно. — Стесняешься, меня? — Отнюдь. Просто это и так видно.