Заметки

Сегодняшняя сессия с младшим Холлом прошла странно. Настолько, что мною было приятно решение вести о процессе его лечения записи – чтобы структурировать свои мысли на этот счёт и, наверное, не сойти с ума. Сперва, конечно, всё было в рамках обыденного: Джимми, как и всегда, зашёл в кабинет, уселся напротив с довольным лицом, и сходу начал рассказывать про то, какие у него новые рекорды в игре на приставке. Ещё про то, как раздражают одноклассники. Потом заикнулся про желание выпустить учителю математики пару-тройку вен из тела и повесить его за них на люстре в кабинете биологии, но этой фразе я решил пока не придавать внимания – записал и оставил на конец занятия, чтобы не прерывать увлеченный рассказ. Но потом всё приобрело очень неожиданные обороты. Пожалуй, сегодня я вряд ли усну. Итак. Заметив явную неприязнь Джимми к школе, я решил узнать, откуда она идёт. Он рассказал мне очень много, но первое время всё было без толку – все дети не любят делать домашнюю работу, учить скучные предметы и дежурить в столовой! Сначала я не понимал, как стоит задать вопрос, чтобы Джимми действительно упомянул корень своих проблем со сверстниками, но потом он сделал всё за меня: когда я спросил, есть ли у него друзья в классе или параллели, он тут же ответил, цитирую дословно: "Как же, до-о-октор*! Друзей у меня хоть лопатой сноси. Не контролирую я себя в этой, блин, дыре, и как тут общаться?" * Джимми очень не любит произносить моё имя. Но любит издеваться над моей профессией. Его чувство юмора... Раздражает. Специфичное. Я, конечно, такому удивился. В прошлом Джимми ни разу не упоминал о проблемах с самоконтролем. И я спросил, почему он не рассказывал мне раньше. Конечно же, я думал, что он просто сам не хотел рассказывать о своих вспышках агрессии и драках, ведь в прошлый раз я прописал ему достаточно большую дозу успокоительных, которых он до смерти боится, но мои надежды на лучшее весьма быстро разбились в клочья. Джимми потупил взгляд, поджал губы и сжался, сидя на своём кресле. Я хотел было сказать ему, что отвечать необязательно и в недоверии ко мне нет ничего зазорного, но вдруг он оглянулся по сторонам, встал с кресла и подошёл ко мне, чтобы наклониться к моему уху. Я, естественно, напрягся: как-никак, Джимми был опасен. Но он ничего не сделал, только прошептал, тоже цитирую: "Он не разрешал мне говорить вам." Тогда я опешил. Не поняв, я аккуратно отправил Джимми обратно в кресло, и с опаской уточнил, кто именно запрещает ему говорить. Не смотря на то, что я жуть, как не хотел слышать ответ, он всё же рассказал о ком-то, кто делит с ним мозг и очень часто выходит наружу, превращая тело Джимми в пустую оболочку и делая в ней то, что вздумается. Мои худшие опасения подтвердились. Я очень напрягся, но продолжил спрашивать всё, что мне было необходимо для возможности предполагать его диагноз. Джимми в красках рассказал, что может видеть, помнить и чувствовать происходящее, когда "некий" контролирует его тело. Рассказал, кто из них какие любит цвета, игры и блюда. Рассказал, что "некий" представляется людям Хьюго Панчем – в честь своего ныне покойного отца. Я записал это всё в другой свой блокнот. Для терапий, не личный. Если честно, я понятия не имею, что можно ждать от Джимми дальше. Надо многое спросить у Роуз, и, возможно, связаться с его классным руководителям. Следующая наша сессия будет во вторник(!) НАПОМИНАНИЯ: • Спросить у Роуз про то, что больше всего любит Джимми и почитать про это. • Спросить у Роуз про черепно-мозговые травмы и случаи сильного стресса в возрасте до шести лет у Джимми. • Подробнее узнать про его социальную жизнь от родителей и учителей.