Пассат

      Она напряженно молчит, оставаясь на периферии, не выдавая своего присутствия ничем, слушает разговоры, теории и ругань. Множество мелких сошек, рыбы покрупнее, пришедшие за плату, за идею, за услугу… Те, кто был здесь ещё до перемены власти и обвала лаборатории. Они спорят, ожидая прихода Шигараки, злого и расстроенного, а потому особенно раздраженного — не далее недели назад он превратил нерасторопного новичка в горсточку пепла, шустро экспроприированную кем-то для удобрения цветов.       Четыре года ей понадобилось, чтобы собрать себя по кускам. Ещё два — чтобы научиться занимать чужое место, пока главенствующий ещё разум спит. И столько же — на то, чтобы ей поверили, приняли информацию к сведению и начали действовать. Аккуратно, исподволь, какие дневные герои, вы чего? Сугубо подпол, наемники и линчеватели — нет, она не особо хочет знать, где и когда у получателя её сообщений появились подобные связи. Шигараки рвёт и мечет, его непосредственный начальник и учитель готов казнить даже за намек на возможное предательство — о, тогда, с восемь месяцев назад, их и так небогатые ряды поредели ещё больше. Она — они — вне подозрений по умолчанию. Даже Все-за-Одного их хвалил… Ха.       Она мысленно закатывает глаза, и основной — пока что — разум нервничает. Слегка, как на миг дрогнувшая струна, отчего она тут же прячется как можно дальше, не желая сломать по крупицам выстроенный план, нарушить договоренность, призом за которую являются документы, личность и собственное тело, правда, последнее, если очень сильно повезёт… И если её не грохнут свои же. Лигу она готова своими руками смешать с землёй, чем, собственно, и занимается всё это время, царапая подкорку и протирая стаканы в баре. Обслуживающий персонал вообще удивительно незаметные личности… И она надеется, что Незу хотя бы намеком даст другим понять, на чьей она стороне, иначе все закончится, не начавшись.       Основной собирается открывать порталы, и она понемногу выползает на свет, тянется, чуть редактируя настройку там, правя координаты здесь… Немного совсем, так, тут сбить на пару зданий, здесь на километр, здесь на улицу-другую… В масштабах всей Японии это можно считать небольшой шалостью… Если не знать, куда конкретно она их забрасывает. Наемники сами не слишком в курсе плана, поэтому легко запутать, уменьшая отведенное на переход время, и так ограниченное взъерошенным Томурой. Последними Курогири переносит их двоих, недоуменно оглядываясь.       Вокруг… Куда более пусто, чем он ожидал. Он смотрит по сторонам: кажется, вон то темное пятно на склоне — одна из групп? Нет, не мог он настолько ошибиться…       — Ты! — Шигараки бросается в его сторону, и Курогири ощущает, как тело движется против его воли, подставляя под причуду Томуры металлические пластины, закрывающие шею и одновременно ту небольшую часть, которую в полной мере можно назвать телом.       «Это моё тело, ты, гадина!» — раздаётся в голове торжествующий вопль, он распахивает глаза от шока, и портал, открывшийся намного быстрее, чем контролируемые им, уносит его прочь от гнева Шигараки, не давая уничтожить больше… Задуманного?       Курогири тяжело падает на колени, раздираемый на части болью и неожиданно возникшей собственной чуждостью, ощущает, как сгущается туман, одновременно загоняя его разум на задворки подсознания, как его поглощает что-то — кто-то? — другое, подавляет, подчиняет и…       И рассыпается мелкими осколками, часть из которых сразу растворяется в другом, и теперь при всём желании собрать обратно не получится.       Она смотрит на, боже, свои руки, трясущиеся и явно выглядящие старше, чем она помнила. Но всё те же, со всеми мелкими шрамиками от тренировок и заноз, с родинкой на выступающей косточке запястья, побледневшей кожей, но она уверена, что наверстает буквально за неделю-другую на улице. Рубашка сползает с плеч, и она пытается её поправить, но не слишком преуспевает. На то, чтобы подняться, сил нет абсолютно никаких, и она запрокидывает голову к небу, откидываясь назад и не слишком обращая внимание на то, что вокруг.       — Облака… — слезы скапливаются в уголках глаз, текут по вискам и теряются в волосах. — Как же давно я не видела облака…       Всё это не могло не сказаться, в том числе, на внешности — она совсем не уверена, что волосы остались прежнего бледно-голубого цвета, что глаза все также синие…       Где-то на периферии раздается взрыв. Сильный, такой, что одно из зданий, дернувшись, медленно съезжает по слому, оставляя тучи пыли. Девушка морщится от воспоминаний, медленно поднимается на ноги. Тянет за прядь, оказавшуюся длинее, чем ожидалось — светлая, только вот странное вкрапление напрягает… Осмотревшись, замечает ещё не высохшую после недавнего дождя лужу, собравшуюся в просевшем покрытии крыши.       За правым ухом темнеет широкая, видимо, лиловая полоса — ну да, не мог после себя хотя бы какой-то след не оставить… Причуды тоже перемешались, она чувствует это всем своим естеством, знает, что может смешать, может отделить, что-то и вовсе пропало, растворившись вместе со второй личностью. Девушка бьёт себя по щекам: не время расклеиваться, судя по звукам вокруг, разделение пусть и помогло, но с таким количеством злодеев героям, даже выдернутым со всей Японии, будет сложновато.       Она подворачивает рукава рубашки и брюки, затягивает ремень потуже, чтобы ничего не спадало, с внутренней дрожью впервые полностью сама, в своём родном теле, создает маленький портал, ловит выпавший из него телефон, который прятала черт-те где от вездесущего уже сдохшего члена Лиги. Набирает единственный номер, забитый в телефонную книгу.       — Доброго денечка Вам, директор Незу! — на той стороне явно давятся чаем, услышав её задорный голос. — Тут немного напряженная обстановка, мне можно влезать?       — Я… Удивлён. — наконец находит слова собеседник, узнавший говорящую. — А как так вышло?       — Уже говорила же — моё тело вытащили из-под завалов и превратили в Ному. — она садится на бортик крыши, мотая босыми ногами — обувь тоже не подошла. — Молчала об этом до предыдущего месяца, потому что слишком как бред звучит. Личность не раскрывала по той же причине — ещё бредовее.       — Да нет, не бред… После первых нападений Ному и твоего слива информации о лаборатории поверить можно.       — А до этого?       Вопрос явно риторический.       — Как ты вернулась? — переводит тему Незу, и она соглашается на смену:       — Собрала свой разум из осколков — Все-за-Одного при передаче причуды Курогири не удосужился уничтожить исходник. Потом потихоньку набиралась сил, иногда смещая тогдашнюю основную личность, и вот я здесь.       Она даже его понимает: поначалу странная информация, находящая подтверждение, потом предложение о встрече, на котором с ним разговаривает искаженным голосом правая рука Шигараки, сообщающая, что время строго ограничено и сам Курогири об этом не вспомнит, новые сливы данных, слухи о смерти ВзО, организация грандиозной подставы для Лиги и, наконец, голос, который Незу не слышал… Сверяется с датой на телефоне — пятнадцать лет.       — На сколько ты себя ощущаешь?       — Если Вы про тело, то восемь из десяти. Если возраст… В сумме получается двадцать четыре.       — То есть, шесть лет ты потеряла. — директор, судя по звукам, делает заметки. — Хорошо. Считаю договор исполненным. Документы будут готовы через пару дней, сама зайдешь или передать?       — Пока не знаю. А имя Вы мне не меняете?       — А хочешь? — вопросом на вопрос. Она задумывается, постукивая пальцами по бетону.       — Нет. Оставьте. Это я, да и остальные данные, за исключением причуды и года рождения, те же.       — Получила прощальный подарочек от Курогири?       — Вроде того. И лицензию бы… Только с геройским никнеймом проблемка будет, но это я позже сообщу, наверное.       — Она в комплекте, но будет позже. Экзамен всё равно пройдешь.       — Спасибо! Так мне можно влезать в заварушку? И я могу вам этот телефон отправить на полочку? А то предыдущее место, кажется… — смотрит на пылающий квартал. — немного уничтожили, а в безопасности имущества при нахождении со мной я сильно сомневаюсь.       — А что мне ещё с тобой делать… В южной части оказались мои ученики, героика, первый курс. Можешь пойти туда, благо, их преподаватели сейчас в другом месте.       — Очень благодарю и до новых встреч! — она сбрасывает звонок, снова создает портал, закидывает туда технику и потягивается, хрустнув плечом.       Плевать на суматоху вокруг, плевать на неподходящую одежду, на всё плевать — она вернулась!       По лицу расползается довольная улыбка.       — Как же хорошо… А теперь сходим посмотреть, что там сейчас за кадры в Юэй учатся.

⋅•⋅⊰∙∘☽༓☾∘∙⊱⋅•⋅

      — Очако, отходи!       Злодеи прут скопом, порой мешая друг другу и даже убивая своих, но их количество все ещё большое несмотря на то, что прошло добрых полчаса. Бакуго выдергивает Урараку чуть ли не за шкирку, откидывая взрывом полезшего наемника с причудой, иронично, левитации.       Мимо проносится трудноопределимая на такой скорости размытая фигура, и в челюсть одного из противников врезается кулак.       — Привет, мелочь! — параллельно с ноги укладывает ещё одного. Сила удара и его точность такие, что отправляют злодея в нокаут. — Как обстановка?       Очако моргает раз. Другой. Спохватывается и присоединяется к бою.       — Вы кто?       — Давай немного, — плотное облако сбивает с ног парня, превратившего часть улицы в песок, — попозже. Там очень, — уворот, — длинная история.       — Поняла. — отправляет противника в полёт, собирая им ещё несколько человек.       Спустя ещё минут двадцать новоприбывшая довольно отряхивает руки, обозревая обстановку.       — Никто не ранен? Нет таких, что не могут идти или очень трудно?       Такие находятся. Парень с лентами из локтей вывихнул лодыжку, а у другого, с причудой льда и огня, трещина в кости. Остальные отделались ссадинами, ожогами или порезами, что, конечно, тоже не очень приятно, но большинство хотя бы в состоянии добраться самостоятельно. Ещё двое со сломаными руками, но, опять же, ходить могут.       Одна из девушек, та, что с темными волосами и в очень… Откровенном наряде, хотя это не той, что училась с Каямой, говорить, создает материалы для перевязок.       — Круто. — присвистывает. — Как зовут?       — Яойрозу Момо. — тем временем другая девушка достаточно ловко перевязывает одноклассникам переломы, фиксируя кость в одном положении. — Вас?       — Ширакумо Оборо. — создает облака, чтобы уложить пострадавших. — И, возможно, немного перегибаю, но можно тебя попросить создать мне квотерстафф на всякий случай? Чуть меньше, чем я. Сто шестьдесят пять сантиметров, думаю.       — Конечно. — несколько секунд, и Оборо получает знакомое оружие. — В свою очередь задам нескромный вопрос: что с вашей одеждой? И обувь…       — Ну… — пожимает плечами, забираясь на оставшееся свободным своё творение. — Так получилось, в общем-то. Ситуация особо не располагала к шопингу. Да и вроде нормально, ничего не мешает…       Подростки, отойдя от общего удивления и переключившись, хотя бы отчасти, с боевой настороженности, по очереди представляются.       Назвавшийся Оджиро прикладывает руку к уху, где у него явно находится подобие рации.       — Да, мы закончили. Хорошо. — и ко всем: — Помощь нигде не требуется, идём к месту сбора. Сенсеи тоже заканчивают.       Оборо спохватывается.       — Оджиро, а можешь уточнить, там связь с директором есть? — парень кивает. — Тогда попроси узнать, можно ли… М-м-м… Куро рассказывать о себе.       На этот раз он молчит явно дольше.       — Можно. Все, что считаете нужным.       Ширакумо мысленно выдыхает. Хотя скандал будет… Ну, после всего, что и так творилось в СМИ, она, скорее, замечательно впишется.       Убедившись, что злодеи надежно зафиксированы и переданы в руки ответственных, появившихся буквально спустя пару минут, они медленно продвигаются через разгромленные кварталы к указанному месту. Интерес десятка учеников буквально можно пощупать руками — девушка вздыхает, прикрывает глаза.       — Спрашивайте. Но по одному.       — Почему «Куро»? — это интересный парнишка, чем-то напоминающий её саму. Звать соответственно волосам — Мидория.       — М… Запомни этот вопрос, на него ответ будет вместе с другим.       И тут она осознает собственную ошибку, зарывается лицом в ладони.       — Ну он же мне назло это как геройский ник впишет… — над головой непроизвольно возникает мрачная тучка — вот и показала себя одна из мутаций объединенных причуд. — Ладно, буду верить в порядочность директора.       Подростки молчат ещё любопытнее.       — Откуда Вы знаете директора? — собирается со словами Урарака.       — Вообще или конкретно в этой ситуации? — Оборо смеется, глядя на их растерянные лица. — Вообще — я тоже когда-то училась в Юэй. Сейчас — я его, видимо, уже бывший информатор в Лиге.       Парень-шокер спотыкается, а после восстановления равновесия смотрит уважительно.       — Как так вышло?       — Молодец. — кивает. — Только ответ вам не понравится.       Ширакумо проверяет состояние тяжелораненых, плывущих по воздуху рядом, лишь бы ненадолго оттянуть ответ этим так рано увидевшим неприглядность мира детям.       — Я была Ному. — несколько школьников вздрагивают, наблюдая за её противоестественно-спокойным лицом. — Из моего тела создали идеального помощника для Лиги, дали ему подходящую причуду, имя, буквально её олицетворяющее, заложили безусловную преданность Все-за-Одного и его ученику… Только вот меня из разума не стерли. Я смогла осознать себя, смогла найти способ ненадолго его оттеснять, смогла передать информацию для Незу раз, потом ещё и ещё… И вот наконец вернула себе главное место, уничтожив подселенный разум. Проблем несколько — у меня теперь условно-новая причуда, потому что моя и переданная смешались, а ещё мои друзья думают, что я мертва, всё это время. Зная директора, он им не сказал и не скажет. Я в первый раз очнулась восемь лет назад, но лишь последние два года занималась передачей информации, потому что у меня только тогда появилась подобная возможность. Я очень много времени потеряла, а теперь ещё и объясняться перед теми, кто уверен в моей смерти…       Очако тянется, забирается на облако и обнимает её за плечи. Ширакумо очень сильная, думается ей, если смогла с этим справиться, да ещё и нашла выход из подобной ситуации.       — Не плачь. — Оборо гладит её по волосам, и Урарака понимает, что по щекам действительно текут слезы. — Я в порядке. Можно сказать, олицетворяю девиз школы.       И смеётся тихо, пока Момо тоже не садится рядом. Потом ещё и ещё…       — Оно не выдержит, если вы все залезете. — комментирует Оборо, замечая, что школьники подходят ближе.       — Больно надо. — отворачивается Бакуго, и Каминари переводит:       — Он расчувствовался.       — Заткнись.       — Весело у вас… — Ширакумо хмыкает и отправляет в сторону Кацуки маленькое пушистое облачко. — Держи и не будь букой. А не возьмёшь — обижусь и закину в детский сад. Я умею, поверь.       Парень морщится, но облако обнимает, продолжая выглядеть злобным ежиком. И пыхтит ещё, бурчит тихонько… Оборо умиляется вполне искренне.       — Телепортация?.. — бормочет под нос Мидория, а потом складывает факты вместе и разворачивается к ней с открытым ртом. — Курогири был Ному?!       — Да. Как видишь, его больше нет.       Очако чувствует, как напрягается на этих словах девушка, и обнимает крепче.       — Ширакумо, Вы невероятная.       — Спасибо.       Некоторое время они продвигаются в тишине — подросткам требуется время, чтобы уложить столь шокирующую информацию в голове. Момо перебирается к раненым, меняя перевязки, а место подуспокоившейся Урараки занимает Мина, положившая голову Оборо на плечо.       Они все как-то сразу прониклись доверием к ней, а уж после её истории…       Оборо наблюдает за парнем, который, как ей вполголоса пояснила Ашидо, с общего, но собирается переводиться, улыбается.       — Ты прямо как Шота.       Реакция неожиданная — дети поголовно запинаются на ровном месте, смотрят на неё совершенно круглыми глазами.       — Айзава?.. — тихонько и подозрительно уточняет Шинсо, пока Урарака едва не роняет поднятый причудой кусок стены, заграждавший дорогу.       — Ну да. — Ширакумо улыбается слабо и немного криво, подняв голову к небу. — Я с ним и Хизаши в одном классе училась. Мы собирались открыть своё агенство по окончанию школы… Вот только осенью второго года обучения я попала под обвал. Мне от Курогири практически никакой информации или памяти не перепадало, а самостоятельно искать… У меня не было столько времени и сил. Так что просто надеюсь, что с ними всё нормально.       Со стороны Хитоши раздается сдавленный звук, и Оборо сосредотачивает взгляд на нем.       — Как бы так сказать… Я его личный ученик. А Сущий Мик — мой классный руководитель.       Девушка замирает. Мина держит её крепко, прекрасно представляя то состояние, в котором она находится.       — Ладно, фиг с ним, с вопросом, почему они вообще ушли в преподавание. — наконец выстраивает приоритетность Ширакумо спустя несколько долгих минут. — Этот… Кхм, уважаемый человек всё ещё спит при каждом удобном поводе?       — Он уснул даже во время классного часа. — слабо звучит со стороны раненых — Серо продолжает страдать от ноющей боли и внезапных откровений. — Пока мы выбирали старосту.       — А Мик периодически глушит нас, потому что…       — Он очень громкий. — несколько нервно смеётся Оборо. — Да, знаю.       — И сенсей постоянно таскает с собой спальный мешок. — дополняет Каминари.       — Желтый?.. — почему-то срывающимся голосом уточняет Ширакумо, и Денки кивает.       Девушка подтягивает ноги к груди, обнимает их, спрятав лицо. Дрожит, и Ашидо гладит её по спине.       — Это я ему такой подарила… — всхлипывает Оборо. — Потому что он постоянно отрубался на всех уроках. Хизаши я откопала интересные очки, а он потом таскал их всегда, даже на тренировках…       С другой от неё стороны садится Киришима. Теперь очень многое становится понятным…       — Главное, что Вы вернулись. — заключает парень. — Поверьте на слово.

⋅•⋅⊰∙∘☽༓☾∘∙⊱⋅•⋅

      К концу пути до точки сбора выразить свою поддержку успевают все подростки, способные стоять на ногах — даже Бакуго неловко и очень ненадолго притыкается рядом. Оборо успокаивается, переключается и с прежним неунывающим настроем сдает с рук на руки медикам особо пострадавших. Сама она отделалась небольшими ссадинами и рваной рубашкой — как внезапно выяснилось, тело само переходило в туман при опасности серьёзного удара, но в горячке битвы ученики этого не заметили.       Момо молча создает ей приемлемую обувь, и Ширакумо совершенно неловко от подобного, но Яойрозу настаивает, а потом кто-то ляпает «Ну не можем мы позволить школьной подруге наших сенсеев ходить босиком!». После такого возражать ещё более неловко, чем отказываться.       Куча машин скорой, наскоро раскинутые палатки, снующие вокруг медики… Подростки, попрощавшись, расходятся по территории после отчета Оджиро о прибытии их на место.       Ширакумо неожиданно оказывается предоставлена сама себе. Она бродит между палаток, потом сидит с какой-то плачущей девочкой, по недоразумению оказавшейся рядом с боями, благо, её вовремя вытащили… Но малышка успела испугаться, и пока полиция ищет её родителей, Оборо катает ребенка на облаке, успокаивая, так что очень встревоженная мать получает на руки смеющуюся и переставшую реветь дочь, отчего долго благодарит со смесью радости и облегчения на лице. Делать снова становится совершенно нечего, и она шагает вглубь лагеря, смотря по сторонам. Находит взглядом Каминари, ожидающего около одной из карет скорой. Подходит ближе…       И замирает.       Такие взрослые… У Шоты разбиты очки, рана через бровь, уже закрытая марлей и пластырем, перевязь на плече, разорвана штанина и куча ссадин. Хизаши выглядит не лучше, весь в пыли, но умудряется шутить, пока его бинтуют, правда, обрывается на полуслове, наконец её увидев.       — У меня глюки? — как-то даже обреченно интересуется Айзава, а у Ширакумо перед глазами уже все расплывается.       Ямада просто молчит, и Оборо отстраненно удивляется, что в кои-то веки это произошло — заткнуть Хизаши…       — Ширакумо помогла нам в боях, а ещё она была агентом директора в Лиге. — произносит Денки, понимая, что сама девушка не в состоянии. — Из неё сделали Ному, Курогири, но она смогла вернуть себе разум и тело. А я пошёл.       И тактично ретируется. Медбрат, закончив с перевязкой Мика, удаляется тоже, потому что услышанное… Явно не совсем для гражданских ушей.       — А вы все такие же идиоты. — через слезы улыбается девушка, вытирая глаза обеими руками. — Даже не изменились почти.       — Ты не галлюцинация?.. — у Шоты до смешного потерянный вид, Оборо дергается вперед и сгребает их в объятия, наконец заревев в голос.       Они вцепляются в неё обеими руками. Возможно даже, будут синяки, но ей настолько всё равно — живые, настоящие…       — Пятнадцать лет… — хрипло раздается над правым ухом. — Ширакумо, ты…       Ямаду трясет. Они все держатся друг за друга, словно утопающие. Оборо плевать, что все грязные и после боя, что где-то там позади добивают остатки Лиги, что…       — Ну как вы зде-… — и тоже замолкает на середине фразы.       Ширакумо с трудом разворачивается. Откровенный, тоже покоцанный костюм, обувь на каблуках…       — Немури! — и женщина падает рядом с ней на колени, присоединяясь к объятиям.       — Как вообще… — находит в себе силы уточнить Полночь, и отвечает, неожиданно, Айзава.       — Она была Ному. — ладонь на талии сжимается до боли, и Оборо гладит его по спине. — Эти уроды…       — Если бы было иначе, я бы не вернулась. — сквозь всхлипы удается сказать ей, и она утыкается лицом в чужие плечи. — Я так соскучилась…       — Мы тоже. — Хизаши, она чувствует кожей, улыбается, пусть и до сих пор плачет. — Мы тоже, Ширакумо.

⋅•⋅⊰∙∘☽༓☾∘∙⊱⋅•⋅

      Её не отпускают. То есть, вообще. И если Каяма ещё способна просто идти рядом, убеждаясь, что Оборо точно настоящая, то Айзава и Ямада…       — Поставь. — скрещивает руки на груди девушка.       — Нет. — спокойным, даже слишком спокойным тоном отбривает Сотриголова.       — У тебя рана.       — И подруга, которую я считал погибшей под завалами.       Феерично. Против такой аргументации противопоставить вообще нечего, поэтому Оборо молчит.       Хизаши чуть проще — он, во-первых, несёт её посох, во-вторых, периодически касается плеча, волос… Отпускает хорошо если на половину минуты.       Девушка мысленно матерится, потому что она самая не пострадавшая, а тут такое…       — Тогда я буду капризной принцессой, а вы — моими принцами.       Старейшая и очень локальная шутка, тянущаяся ещё с неудачной идеи постановки, предложенной классу. Обычно прокатывало, потому что подростки, гормоны…       — Хорошо.       Ширакумо озадаченно моргает. Откидывает голову назад, смотря на Ямаду — он кивает тоже, бледный, с поджатыми губами. Немури не комментирует вообще никак, и создается впечатление, что вот эти трое знают о чем-то, о чем не знает она.       Оборо вздыхает. Да что такого случилось?! Ну, кроме её смерти, конечно, это очевидный фактор.       — Незу сделает мне документы через пару дней. По ним мне двадцать четыре.       — Почему? — а тон Шоты нисколько не меняется. Даже страшно.       — Потому что я очнулась в две тысячи восемьдесят третьем. Глупенько будет учитывать то время, которое ушло у моего разума, чтобы хотя бы немного стабилизироваться.       Ширакумо честно пытается шутить, но, видимо, выходит не очень.       — У меня, кстати, немного поменялась причуда. Технически, обе смешались, и теперь я могу использовать одну, другую и что-то между ними. Типа вот этого.       Созданная тучка радует глаз радикально-лиловым цветом, черными мигрирующими пятнами и способностью телепортировать всё то, что в неё положат. Оборо, полюбовавшись на неожиданный результат — сунула в неё руку ради интереса, только чтобы получить ей же по голове, так как вторая появилась за спиной — развеивает и, подумав, отправляет новое, белое облачко к Немури, в которое та вцепляется и зарывается носом.       — А ещё ваши ученики очень крутые! И поддерживающие…       Оборо говорит обо всём вообще. Отслеживать реакцию по лицу — попытка провальная, но по тому, насколько крепко её держат… Вариант. Для Ямады — то, насколько долгий промежуток между прикосновениями.       Она рассказывает о бое, о том, кто и насколько пострадал, но быстро добавляет, что ничего серьёзного, хвалит каждого подростка по очереди, находя в памяти нужные моменты, упоминает про их реакции на её историю, жалуется на идиотов-противников, на, судя по ликованию вокруг, исчезнувшую Лигу, пересказывает случаи, когда чуть не раскрылась — на этих моментах Хизаши вовсе её не отпускает.       Немури спустя полчаса напоследок долго обнимает за плечи — иначе не получается из-за положения Оборо — и уходит.       — Уехать будет сложно… — провожает её взглядом Мик.       Ширакумо со звонким хлопком впечатывает ладонь себе в лоб.       — Нет, вы всё же идиоты. Мальчики, у меня причуда есть? Адрес давай.       Мусутафу… А они под Йокогамой. В целом, логично, что квартира или дом именно там. Девушка шерстит воспоминания, находит наиболее близкую точку и открывает портал, озадаченно на него уставившись. Ярко-голубой с редкими лиловыми вкраплениями.       — О как. — комментирует вслух, искренне недоумевая. — Ладно, транспортная компания Ширакумо-экспресс… Или ты, Шота, у нас транспорт? Короче, прошу!       Переулочек оказывается образован как раз нужным зданием и соседним — Айзава мог бы и с ноги открыть дверь в подъезд, но домофон, все дела…       Квартиру отпирает Хизаши, и Оборо задается вопросом, которому из двоих она принадлежит.       — Держи.       Ни на йоту не вернувшийся к нормальному цвету лица Ямада молча обхватывает поставленную наконец на пол Ширакумо за плечи, и Айзава уходит вглубь помещений.       — Зачем?       — А вдруг ты исчезнешь. — глухо произносит Мик ей в макушку.       Она сама замирает. Признает, что обоснуемый страх.       — У вас есть нитки?       От резкой смены темы он даже немного приходит в себя.       — Зачем?       — Я тоже в душ хочу. — пожимает плечами Ширакумо. — А вам нужен гарант, что я здесь.       Нитки находятся — пока Хизаши шарится по шкафам, крепко держит её за предплечье. Разноцветные, тонкие и не очень… Оборо, мысленно плюнув, садится на колени к Мику, отбирая нужные катушки.       К возвращению Айзавы она заканчивает одну и на середине плетения второй — соглядатай меняется, но девушка сосредоточенно продолжает.       — Что ты делаешь?       — Вот. — заканчивает, наконец, она и завязывает одну фенечку на запястье Шоты. — Подтверждение, что я здесь. А теперь давай полотенце, с тебя вода капает.       Ширакумо сосредоточенно вытирает ему голову, игнорируя закрадывающиеся мысли, обстоятельства и вообще бóльшую часть того, что подкидывает её собственный мозг, предатель этакий. Ну не может же… Не может же?..       Выползает Хизаши, тоже удостаиваясь фенечки, и по тому, как он на неё смотрит — кривенькую, наскоро сделанную, — Оборо снова хочется плакать.       — Нормальную одежду. И в душ. — ультимативно заявляет она, справившись с эмоциями.       — Положил в ванной.       Её наконец отпускают, и она подавляет малодушное желание свалить — во-первых, куда, ну не в школу же, во-вторых, это будет просто низко по отношению к Шоте и Хизаши… О том, что есть ещё и в-третьих, и в-четвёртых, Ширакумо молчит. Влезает под горячую воду, морщится от щиплющих ссадин, промывает волосы и упирается в стенку лбом. Проблема. Большая проблема.       Школу она помнила хорошо — как помнила и их общение, шутки на грани фола, ночевки, общие подколы, а ещё кучу странностей и двусмысленностей, которые заметила, будучи кусочком, тенью на задворках разума. От нечего делать она рассматривала всю свою жизнь так и эдак, переворачивала ситуации, оценивая их с другого угла… Додумалась, блин. А уж их текущее поведение… Нет, конечно, можно списать на потерю, но та же Немури повела себя несколько иначе, а ведь Оборо с ней общалась почти также…       Вечно сидеть не выйдет, поэтому, собрав себя в кучу, Ширакумо выключает воду, заворачивается в полотенце и наскоро вытирается. Из одежды — пробивает на улыбку — футболка явно из гардероба Шоты, потому что надпись «идите вы нахрен» намекает, шорты, невесть как ей подошедшие…       Оборо заворачивает голову в полотенце поменьше, думая, что надо бы подстричься, а то с её структурой волос она скорее станет одуванчиком, чем отрастит патлы до колен. Шлепает босиком по коридору и заваливается на диван точно между Айзавой и Ямадой.       — Поговорим сейчас или позже?       Откладывать вечно, конечно, можно, но… Дооткладывалась уже.       — О чем? — Хизаши сажает её к себе спиной, высушивая светлые волосы, чуть замирая, когда натыкается на темную прядь. У него дрожат руки, но не так, как было пару часов назад.       — Ну… Я тут поняла, что лучше сказать, чем не сказать и жалеть. Кроме того, меня ещё интересует, куда мне податься после получения документов…       Совсем в серьезную тему она уйти не может, поэтому снова сводит всё в неловкую околошутку.       Оборо анализировала и себя, свои эмоции, впечатления, чувства… И дошла до понимания, которое перевернуло всё с ног на голову, отчего долго не могла прийти в себя.       Она держит Шоту за руки, отмечая каждый новый шрам на коже, каждую трещинку, шершавые подушечки пальцев…       — Я очень много думала, благо, время было. Я не знаю, что произошло с вами за эти годы, абсолютно не знаю, но… Я копалась в себе. Если что не так будет, пообещайте, что скажете мне прямо.       Айзава кивает, внимательно за ней наблюдая, со спины раздается обещание от Ямады.       Ширакумо тянется назад, находит ладонь Хизаши. Ей страшно говорить, но она твердо усвоила, что люди смертны, особенно, внезапно смертны.       — Я не хочу между вами выбирать. И отпускать я тоже не хочу, особенно сейчас. Я просто идиотка, уже взрослая идиотка, которая так глупо влюбилась ещё в школе. Если есть кто-то, то без проблем, но для меня всё было недавно, и…       — Оборо. — сухо раздается от Айзавы, и она поднимает голову, снова расплакавшаяся.       Он смотрит прямо на неё, только вот… Выражение лица совсем не вяжется с тем тоном, которым он говорит. Безусловно, показывать эмоции — не самая сильная его черта, но вот глаза…       Девушка готова задохнуться — настолько дикая смесь боли, потери и надежды отражается в них. Хизаши резко обнимает, он выше, они оба её переросли уже давно…       — Мы тоже. — Шота самыми уголками губ улыбается, пусть устало, но эта слишком невероятная реакция…       Ширакумо жмурится отчаянно, сама протягивает руки, утыкается носом куда-то между его шеей и плечом, не способная до конца поверить.       — Я же говорила, что вы идиоты. — хихикает, успевая оставить мокрое слезливое пятно на чужой футболке. — Да и я не лучше.       Ямаду тоже пробивает на нервно-счастливый смех, да и Айзава…       — Вы говорили об этом с Немури. — ахает наконец сопоставившая общее поведение девушка.       — Она умудрилась нас споить на зимних каникулах.       — Коварная женщина. — ладно, это было ожидаемо. Сами бы они такую информацию не раскрыли.       Шота ластится, словно большой кот. С ещё большим запозданием Ширакумо понимает, что не только к ней — нет, к ней больше… Но всё же.       — Скажите мне, что это не ваша общая квартира… — кошмар.       — Ты против? — Хизаши улыбается куда-то в затылок.       — Я просто сегодня резко узнаю очень много вещей. — Айзава цепляет ногтями бок под футболкой, и она возмущенно шипит, потому что что это такое. — Ещё немного, и у меня слетят тормоза.       — У тебя есть тормоза? — вполне натурально удивляется Мик со спины.       — Представь себе.       Оборо от неожиданности вскидывается, разворачивается всем телом, задевая плечом Сотриголову, и в немом изумлении вытаращивается на оч-чень довольного Хизаши.       — Что такое? — поправка — они оба, как коты. Ревнивые коты.       Потирает шею, чувствуя пальцами достаточно заметный след от зубов.       — Я думала, это Шота кусается! — наконец подбирает слова она.       — Он тоже. — кивает Мик.       Ой, блядь. Ой. Что же делать-то.       А, к чёрту — заключает Ширакумо, плюнув на все загоны, гипотетическую мораль, домыслы и много что ещё.       — Допустим, я вспомнила, как мы с вами напились на день рождения Шоты.       Упомянутый поднимает голову. Глаза горят шальным огнём, Хизаши тоже это видит, судя по тому, как он её держит — сорвется, сам сорвется скоро, только дай ему волю.       — И?       — Да блядь… — хмыкает Оборо, не способная по-настоящему злиться, — Не зря идиотами зову. Идите сюда уже. — и тянет Айзаву на себя, зарывается обеими руками в чужие волосы.       Она тонко всхлипывает сквозь поцелуй, потому что они ну вообще не соответствуют представлениям — в лучшую сторону, конечно же. Вот кто бы мог подумать, что именно Ямада жуткий собственник.       — Он всегда такой, смирись. — улыбается Шота, пока Ширакумо пытается хоть как-то осознавать реальность.       Слишком невероятно. Она чувствует себя слепым котенком, который тычется во все стороны, жмурится, пытается хоть за кого-то ухватиться, потому что уже запуталась, кто и где сейчас.       — Тише, Оборо. — она с трудом сосредотачивается на ладони на щеке. Айзава прижимается губами к её виску. — Хизаши, тоже притормози, она — не я.       Она с трудом сосредотачивает взгляд. Собственное имя звучит просто восхитительно из чужих уст, она благодарна за небольшую передышку, но…       — Это я сделала? — удивленно смотрит на свежий след на стыке шеи и плеча Шоты.       Хизаши пробивает на хихиканье, впрочем, руки он не убирает с того места, где оставил.       — Ты, ты. — улыбается. Шота улыбается прямо перед ней, успокоившийся наконец, сбросивший с себя груз, стылым камнем давивший много лет…       Ширакумо поджимает губы в совершенно жалобном выражении, пытаясь не расплакаться в какой-то там раз за этот день.       — Я вас люблю… Очень. Правда.       Уловивший смену настроения Ямада меняется — держит теперь бережно, словно хрупкую статуэтку.       — Мы тебя тоже. — Шота перемещает ладонь с щеки на шею. — Все хорошо?       Она кивает, еще некоторое время успокаивается и, немного вернув мысли в порядок, изворачивается к Хизаши, потому что он-то не целованный и вообще… Футболка спадает с одного плеча, открывая ключицы ещё больше… Ладно, Айзава действительно тоже кусается, на этот раз Оборо способна обратить внимание. Она немного промахивается, знатно царапает ему по шее, но добивается немного не той реакции, которую, возможно, ожидала. От чужого внезапного стона становится жарко, ещё жарче, чем было до этого.       — Осторожнее. — чувствует усмешку на губах. — У него хлипкие тормоза. Выглядит адекватным, конечно…       — До тебя я тоже доберусь. — бурчит Айзава справа и чуть снизу.       — Дорвались… — хохочет Ширакумо от ситуации. — Два голодных кошака. А вообще, может, я тоже хочу Хизаши укусить, а мне неудобно.       То, что она ляпнула что-то не совсем успокаивающее, понимает сразу, но давать заднюю не собирается. Разворачивается в кольце рук, сталкивается с совершенно невменяемым, обжигающим, просящим взглядом Ямады, откинувшись на Шоту спиной.       — Давай. — её даже чуть подталкивают, хотя и без этого смотреть на Хизаши спокойно невозможно. Он растрепанный, зацелованный, с возмутительно нулевой покусанностью — у самой Оборо ноет вся шея, ключицы и ребра с лопатками. Когда последнее успели, учитывая, что все до сих пор в одежде — загадка.       Ну, видимо, тормоза, хоть какие-то, действительно были только у Айзавы, и те сорвало. Их обоих переключает, как по щелчку, на Ямаду — тот, впрочем, не возмущается, и вовсе не потому, что не способен в целом возмущаться, что вы. Оборо тоже дорвалась, Оборо распузыривается от количества эмоций взболтанной газировкой, кажется, случайно создает облако, похожее на зефирку, пытается ухватить всего и побольше — Оборо тоже очень жадная, и никуда от этого не деться, как бы сильно она не была героем, хоть тысячу раз. Безусловно, без некоторых неловкостей никуда, но, благо, они умеют говорить, пусть и до того как-то не успевали. И, ох, ей хочется сохранить в памяти картину почти скулящего Шоты, вытатуировать на внутренней стороне век, но она только тянется ближе, ещё, насколько можно, кожей, срастись в единое целое…       Потом будет утро, ругань Ширакумо, рассмотревшей себя в зеркало и чуть ли не пинком отправляющей Ямаду закупать ей одежду, особенно водолазки, ржущий Айзава, ведь их геройские костюмы не закрывают разве что лицо, получение документов, предложение Незу, после которого Оборо становится преподавателем рукопашного боя и случайно шокирует учеников, забыв о времени и устроив проверку своих навыков с Эктоплазмом, куча слухов, обрываемых лично А-классом, проникшихся к ней каким-то запредельным уважением, перевод Шинсо на геройский курс, его тренировки и с ней тоже, разлетевшееся по чатам школы видео, где она очень доступно объясняет Старателю, в чем конкретно он не прав с воспитанием детей, и к Оборо из-за заполонивших коридор облаков и разползшегося по стенам лилового дыма надолго приклеивается прозвище «Кири», которое она в конце концов и ставит, как геройское имя. Это всё будет потом. И героика, и патрули в относительно свободное время, и зачистка остатков Лиги, вылезшие из подполья клочки АРИС, тоже покоцанных Оборо-еще-Курогири, и их злющая троица, которой сорвали отпуск, а потому не сдерживающаяся, ставки в преподавательском составе, загадочно улыбающаяся Немури, малюточка-Эри, назвавшая Оборо «мамой» спустя пять месяцев после спасения и заставившая этим расплакаться, Шинсо, к которому уже Ширакумо прилипнет, как к давно потерянному сыну…       И, наконец, собственное геройское агенство — после выпуска классов Мика и Айзавы они втроем дружно делают ручкой школе, Оборо уходит больше в подпольное геройство, всё же иногда появляясь на публике, хранит удостоверение, в котором Незу прописал шифрованный код, дающий разрешение на убийство.       Ширакумо Оборо никогда больше не будет той смешливой беззаботной девушкой, которой она была до собственной смерти, но ей этого и не надо. Она изменилась, выросла, собрала себя из ничего, обрела семью и непоседливых даже во взрослом возрасте учеников, которые и спустя десять лет будут заглядывать в их агенство, принося новости и просто поговорить, улыбаясь, давно уже знающие об их непривычных взаимоотношениях, но принявшие, потому что… Иначе и быть не могло.