Пират и русалка, они, если честно...

— За что тебя, говоришь, турнули с корабля? Я забыл.        Вздрогнув, Олег выронил охапку водорослей, возвел глаза к чистому синему небу, в котором надрывно орали чайки, и с чувством выговорил:        — Да твою ж мать за хвост и об фальшборт с переподвывертом!        — У моей матери нет хвоста, — оскорбленно сообщили из-за спины. — Я же тебе рассказывал, что…        — Знаю-знаю, — перебил Олег, подбирая вонючие водоросли. — Твоя мама была человеком, а отец русалкой, и однажды он ее спас, и влюбился, и попросил морскую ведьму в обмен на голос дать ему ноги…        — Это ты мне сейчас «Русалочку» пересказываешь? — возмутился все еще невидимый (потому что Олег не желал его видеть) собеседник. — Только в э-э-э… реверсе? Серьезно?        — Отвали! — рявкнул Олег и все-таки обернулся.        Шагах в десяти от берега торчал из воды довольно большой камень с плоской, будто срезанной гигантским мачете, верхушкой. А на камне в живописной позе возлежала русалка, точнее русал: рука под щекой, крупная чешуя блестит, как надраенные «медяхи», хвост томно взбивает пену. Мокрые волосы залепляют пол физиономии, а когда подсохнут, будут торчать, словно сено из стога. Красавец писаный. Сирена недокрученная. Селедка рыжая, чтоб ему бакланы патлы повыдергивали…        Хмыкнув, Олег удобнее перехватил водоросли и побрел в глубину острова, роняя на песок драные мокрые ленты. Вернулся с лопатой, почесал в затылке под банданой, ногой начертил на песке крест и принялся копать.        — Так за что? — снова подал голос Серёга.        Звали его, конечно, не Серёгой — больше всего его настоящее имя походило на нечто среднее между чириканьем ламантина и предсмертным бульканьем утопающего. Повторить эти звуки Олег не мог и не хотел, поэтому вспомнил ныне покойного кока «Пьяного кашалота», тоже рыжего и болтливого, и окрестил русала так же — смутно надеясь, что тот в итоге закончит, как его тезка. Но Серёга приплывал день за днем — трезвый и акулами не надкусанный — и до того Олега достал, что тот уже подумывал записать его в глюки от жары, скуки и одиночества и игнорить с легким сердцем.        — За взрывной характер, — рявкнул Олег, будто бы случайно кидая в сторону русала плюху тяжелого влажного песка.        Плюха, разумеется, не долетела.        — И что тут такого? — нахмурился Серёга. — У меня тоже характер не сахар.        — Правда? — почти искренне удивился Олег. — Ты тоже взорвал камбуз?        — У нас нет камбузов. — Серёга запнулся. — А ты взорвал камбуз? Нафига?        — Посолил уху порохом.        Лопата заскребла о твердое. Олег потыкал ей так и эдак, удостоверился, что это не сундук, досадливо сплюнул в яму, отошел в сторону и принялся копать заново.        Откровение выиграло ему целых три минуты благословенной тишины, а на четвертой Серёга с недоумением сказал:        — Если в уху насыпать пороха, будет мокрый порох и несъедобная уха. Как камбуз мог взорваться?        — Каком кверху! — Олег сдернул бандану и сердито повозил жесткой тканью по мокрому лицу. — Сказано же, взрывной характер! Чего неясного? Штопаешь штаны — получается бомба. Сколачиваешь бочку — получается бомба. Варишь уху…        — Получается бомба, — продолжил Серёга. — М-да, тяжелый случай.        И, слава морским богам, умолк. Но ненадолго.        — Ты же в курсе, что никаких кладов здесь нет? — уточнил он, наблюдая, как Олег воюет с отвалившимся от черенка ржавым полотном. — Пираты свои деньги не закапывают, ты сам пират, ты должен знать.        — Ага, — прокряхтел Олег. — Ты говорил. Раз десять. Или сто.        — А зачем тогда копаешь?        Олег промолчал, и Серёга щедро предложил:        — Хочешь, я тебе с затонувшего корабля сундук золота притарабаню? А ты перестанешь рыть норы, как свихнувшийся краб.        Лопата снова развалилась на две части. Содержательно объяснив затупившемуся полотну, почему именно оно бесполезнее гнилых кальмарьих кишок, Олег прицельным броском отправил железяку в свободный полет, а палкой продолжил ковырять песок.        — Важен не результат, а процесс, — пробурчал он. — На хрена мне твое золото? Что я с ним делать буду? Жрать? Тропинки мостить? Блинчики по воде пускать?        Серёга, слегка зависнув, пожал плечами:        — Но тебя же когда-нибудь отсюда заберут.        — Угу. — Олег сдул с носа привлеченную соленым потом яркую бабочку. — Ключевое слово — когда-нибудь. А пока оно не наступило, мне надо чем-то заниматься. Почему бы тебе тоже не свалить чем-нибудь заняться? Отправь на дно пару кораблей, завлеки какого-нибудь незадачливого идиота прекрасным пением… Какие у вас там еще русалочьи дела?        — Один незадачливый идиот тут уже есть, куда мне второй, — пробормотал Серёга под нос.        — Чего-чего? — Олег угрожающе взмахнул палкой.        Качнув хвостом, Серёга шумно, безо всякой грации свалился со своего лежбища, подняв тучу брызг, но не уплыл — остался опасливо выглядывать из-за камня.        — Нет у меня никаких дел, говорю, — примирительно сказал он. — Я и петь-то не умею, это сирены поют, а я…        — Головка от моржового хуя, — перебил Олег. — Заткнись, а? Тошно уже от тебя.        — Это не от меня, это от солнца, — авторитетно возразил Серёга. Он вскарабкался обратно на камень и разлегся в прежней позе, лениво обмахиваясь хвостом. — Сейчас самое пекло. Вот, к слову о хуях, давай лучше потрахаемся в холодке, если нам обоим все равно заняться нечем.        А вот это было что-то новенькое. Скрывая недоумение, Олег снова принялся утираться банданой, свободной рукой ожесточенно скребя в спутанной шевелюре. Оброс он круче, чем киль ракушками, от пота и горячего соленого ветра башка чесалась неимоверно.        — Я не буду трахаться с рыбой, — заявил он в конце концов. — Тебе ваши хвостатые бабы не дают, что ли?        То есть, трахаться хотелось так, что, чего доброго, еще через месяцок сойдет и рыба, но паранойя оказалась сильнее. Во всяком случае, Серёгиным заверениям, что питается он исключительно морской живностью, Олег верить не спешил. И близко к нему не подходил. Русал не был ни легким, ни изящным — он выглядел покрепче Олега, за время ссылки успевшего, к тому же, изрядно схуднуть. И пусть Олег не сомневался, что на суше расправился бы с Серёгой одной левой, насчет благополучного для себя исхода драки в воде он сильно сомневался.        — Начнем с того, что я не рыба, — чуть обиженно заявил Серёга.        — У тебя хвост, — напомнил Олег.        — Это ниже пояса, а выше все как у людей. Если я тебе отсосу, ты даже разницы не заметишь.        Олег заржал так, что с ближайшей пальмы с тревожными криками сорвалась стайка пестрой птичьей мелюзги. Чтобы заметить частокол острых, словно у барракуды, зубов у Серёги во рту, вовсе ни к чему было совать туда член, он и глазами в первую их встречу все прекрасно разглядел. И до сих пор гадал, как русал ухитряется с этими клыками чисто разговаривать. Еще один довод в пользу глюка, между прочим.        Серёга причины его веселья явно не понял, но виду не подал.        — А наши женщины мне не очень нравятся, — разоткровенничался он. — Люди интереснее. Я в этом смысле весь в папу.        Олег резко прекратил хрюкать от смеха.        — Стоп. У тебя реально мама была человеком?        Серёга заморгал.        — Ну да. Я ж тебе сразу рассказал, а ты мне зачем-то сказку про русалочку втираешь…        Олег молча накрутил бандану обратно на голову. Не то чтобы сей факт что-то менял: хвост и клыки никуда не делись — но…        — Ты, в общем, подумай, — великодушно сказал Серёга, как по горке, съезжая с камня в море. Высунул из воды голову и добавил: — Нам торопиться некуда.        Олег с тоской глянул на горизонт, где давно не появлялось ни единого корабля. Это уж точно, торопиться некуда.        *        — Поварешкин!        Не дожидаясь, пока шлюпка причалит к берегу, Вадик Дракон вывалился за борт и в пару мощных гребков добрался до мелководья.        — Гляди-ка, живой, Робинзон хренов! Еще и Пятницей обзавелся, чтоб тебе кракен в печенку присунул!        «Вот сам с кракеном и ебись, — подумал Олег, — хоть в печенку, хоть в селезенку. А мне и русалки хватит». А вслух процедил:        — Это Серёга, и он стесняется.        Почувствовав на себе всеобщее внимание, Серёга, временно растерявший всю наглость и благоразумно притаившийся за любимым камнем, робко спросил:        — Почему «Поварешкин»?        Дракон загоготал во всю пасть:        — А потому, что после его ухи от камбуза одна поварешка и осталась, прикинь?        — Кстати, о камбузе, — перебил Олег. — Ты чего приперся? Год разве прошел? Или старик сменил гнев на милость?        Дракон, сворачивающий шею в попытках разглядеть Серёгу за камнем, перевел на него прищуренные глаза.        — Не-а, не прошел. Но старик уже не так злится, вот, распорядился подкинуть тебе кое-чего по мелочи. А ты, я погляжу, и сам неплохо устроился… Рыжика себе нашел, и… Что там у тебя в сундучке?        Олег похлопал сундук по кованому боку — тот был небольшой, но приятно увесистый.        — Да вот, бродил, скучал, в песке ковырялся и клад нашел.        Он приподнял крышку — на пару секунд, чисто чтобы монеты на солнышке блеснули — и тут же закрыл обратно. Как Олег и рассчитывал, этого хватило, чтобы глаза Дракона от зависти и жадности засверкали почище золота. Смотреть на это было почти так же приятно, как парой недель ранее — на безмерно изумленного Серёгу.        (Да сроду здесь не прятали никаких кладов! Как так-то? — А вот так, рыба, говорю же, я везучий)        На лице Дракона со скоростью рыбы-парусника промелькнули с десяток способов прикарманить все золото себе, но ни одного подходящего под обстоятельства, очевидно, не нашлось. Скорчив постную физиономию, он процедил:        — А ведь такой расклад все меняет. Если возместишь ущерб со своей доли, глядишь, старик и возьмет тебя обратно… Айда на борт. Рыжик с нами?        Хороший вопрос. У Олега было достаточно времени, чтобы поразмышлять о жизни, и он решил, что пора бы остепениться, пришвартоваться, так сказать, в тихой гавани в каком-нибудь приятном местечке. Глядишь — и камбузы взрываться перестанут. Даже Серёга в это решение неплохо вписывался… если бы не хвост. Предположим, они поселятся возле моря, ладно, а на корабле как? Отмывать бочку из-под кислой капусты и надеяться, что Серёга за время пути там не замаринуется? Заставить его плыть за кораблем? Договориться встретиться в прибрежных водах?        — Конечно, я с вами, — возмутился Серёга и залез на камень.        Ногами. Стройными длинными, совсем человеческими ногами, на которых он не очень уверенно, пошатываясь, однако стоял.        Вадик хищно присвистнул, а Олег не упал только потому, что уже сидел.        — Ты все это время вот так мог? — тихо спросил он.        Дракон, куда лучше разбиравшийся в оттенках Олеговой ярости, крякнул и замахал руками, подавая русалу путаные знаки. Ничего не подозревающий Серёга беззаботно кивнул и широко улыбнулся — зубы у него сделались самые обычные.        — Я же полукровка. Просто не люблю, с хвостом привычнее, но теперь…        — Ты, чтоб тебя дохлый тюлень забодал, все это время мог быть человеком без чертова хвоста и клыков? — вкрадчиво выговорил Олег, медленно поднимаясь на ноги. — Пока я морозил задницу в воде? И обдирался о твою проклятую чешую? И трясся за свой хуй всякий раз, когда ты брал его в рот? И чуть не свихнулся, пока искал твою, бля, клоаку, а ты, вместо того чтобы показать, ржал и издевался?        — Э, зато не скучно было, — залебезил Серёга, оглядываясь в поисках путей к отступлению.        Прыгать в воду ему, видимо, больше не казалось хорошей идеей.        — И после этого я еще должен тебя куда-то с собой брать? — трагически вопросил Олег, хотя внутренне понимал, что простит свою дурацкую полурыбу, никуда не денется — уже простил.        — Так, — вмешался Дракон, — я ни черта не понял, но если рыжик тебе больше не нужен, я с удовольствием…        — Мое! — вызверился Олег, и Дракон с преувеличенным испугом отшатнулся.        — Ну твое и твое, не рычи, я ж не претендую.        Переправив (под алчным взором Вадика) сундук в шлюпку, Олег все ещё сердито махнул переминающемуся на камне Серёге. Он хоть плавать без своего хвоста умеет?        Серёга умел.        Олег помог ему забраться в лодку — в отместку слегка приложив о борт в процессе — на всякий случай велел не спускать глаз с сундука, взялся за весла и, под неумолчную болтовню Дракона, направил шлюпку к дрейфующему вдалеке «Пьяному кашалоту».