Чувств открытый океан

      Море было практически тихим, лишь небольшие волны бились о мелкие камушки и ракушки, разбросанные по побережью. Чайки перекрикивались между собой, словно ожидав чего-то, волнительно взмахивали крыльями ввысь. Лучи солнца в последний раз огладили поверхность воды, после чего спрятались за горизонтом, погрузив весь подводный мир во мрак.       Знакомый ряд домов веял детскими воспоминаниями. С поступью по каменной кладке, местами заросшей травой, отголоски прошлого то тут, то там появлялись перед глазами, согревая сердце и душу. Честер любил до беспамятства маленький дворик между двух жилых зданий со старенькой скрипящей качелью и деревянной пыльной беседкой, стол которой пропах чаем с бергамотом и печеньем с шоколадной крошкой; лимонное дерево, скрывающее под своими листьями в солнцепёк.       Фонарь загорелся неожиданно, сразу привлекая комаров и мошек к себе. Честер поставил багаж на крыльце, начал искать ключи. Руки слегка дрожали от нетерпения и долгожданной встречи. В этот раз приехал сам, без родителей, потому предвкушение разливалось по телу приятными мурашками. Не выдержав, он, так и не отворив замок, быстро миновал несколько ступенек и побежал к соседям. Сумерки окутывали курортный городок, внушали некоторую смелость, отличную от привычной Честеру днём.       Стук в дверь приглушился собственным сердцем, уши практически заложило. Мгновение превратилось в мучительную вечность, но ожидание стоило того. Через щель просочился свет, постепенно осветил сгорающего от чувств Честера. Шлейф сладких духов дошёл до него с порывом сквозняка — родной запах ванили, неизменный выбор девушки. Парень раскрыл руки в стороны, пригласив в объятия. Не проронив ни слова, Мэнди припала к нему, сжимая так, будто хотела сломать рёбра. Дыхание участилось, Честер прижимал к себе подругу детства, приглаживая блондинистую макушку осторожно и ласково. Он ждал этого целых два года, каторжных, беспросветных, вгоняемых в тоску сотнями писем. Большинство Честер, конечно же, не смог отправить — содержание не позволяло.       Тысячи километров не могли раствориться по желанию, словно сахарная вата в воде без остатка, не сокращались ни на миллиметр, даже тектонические плиты и дрейфы материков были не на их стороне. Железные дороги, тряску в автобусе, морскую болезнь — он всё мог выдержать, лишь бы увидеть Мэнди, пускай на минуту, пусть если украдкой, не контактируя вовсе и стоя поодаль. Ради неё готов на всё. И гнил днями, утопая в жалости об упущенных месяцах, будучи всего-то подростком без влияния на обстоятельства.       Честер засыпал с мыслями о Мэнди, просыпался с ними, жил, учился, ежедневно планировал будущую встречу, мучился кошмарами и комкал, разрывал бумаги с чернильным «люблю». Когда садился бессонными ночами за рабочий стол, рука сама тянулась к перьевой ручке, намереваясь поведать о глубоком океане чувств. Один из ящиков был заполнен аккуратно сложенными в конверты письмами, содержание относительно новых идентично прошлым, менялся лишь почерк и количество ошибок, последние Честер старательно исправлял в старых, перечитывая порой.

***

«Я когда-нибудь позову тебя замуж. Ты можешь думать, что это всего-то детские мечты, но мои намерения серьёзны! Нужно просто сказать тебе заветные три слова, тогда ведь ты согласишься на кольцо? Пока что игрушечное…».

      Предложение застряло дерущим комком в горле, Честер прятал в ладошке простую траву, сложенную кольцом с узлом, отдалённо напоминающим драгоценный камень. Он мялся с ноги на ногу, а богатое воображение рисовало страшных ящериц и змей вокруг. Колючки цеплялись к обуви, горячая земля обжигала через тонкий слой шлёпок, жар не то что чувствовался — невооружённым глазом виделся плавленными волнами в воздухе.       — Я нашла, смотри! — Мэнди поднялась с корточек, между большим и указательным пальцами стискивая крошечную раковину. — Их тут так много.       Солнце заливало лиман, четвероклассникам было до безумия душно. На сухих кустах ютились бесчисленные семейства некрупных моллюсков. Честер боялся даже смотреть на улиток, а звук того, как Мэнди безжалостно отрывала их от травы, — вынуждал брезгливо ёжиться.       — Только не говори, что там есть живая! — вскрикнул, когда девочка прислонила улитку к его предплечью. — Фу, фу!       Он сорвался с места, перебегая через сотни таких, одновременно с ужасом взвывая, надеялся на то, что Мэнди не посчитала его боягузом. Выйдя на асфальтированную дорогу, Честер принялся стряхивать с себя невидимые раковины, выдохнул от облегчения, что никто к нему всё-таки не прицепился. Сделанное кольцо потерялось где-то по пути отступления. Как глупо.

«Я и сам не знал, что могу любить так сильно и искренне. В школе такому не учат, родители довольно сдержаны в этом плане, тогда как я смог почувствовать по отношению к тебе столько всего? Мама негодует, я снова перевожу бумагу и чернила. Но если оставлю в своей голове столько слов о тебе, тогда свихнусь. Ты же этого не хочешь, правда? Если бы только у меня было больше знаний о любви… Девочкам нравятся цветы, поэтому я приеду с букетом».

      Щёки Честера вспыхнули спелой малиной, ладони вспотели, стебли ромашек были готовы выпасть из дрожащих фаланг. Букет он держал у себя за спиной, чем привлёк недоумение у Мэнди.       — Что это ты прячешь? — девочка подошла ближе и постаралась заглянуть за спину друга.       Будучи в шестом классе, ростом он похвастаться не мог, проигрывая Мэнди пятью сантиметрами разницы. Ей было просто разглядеть белые лепестки и яркие, схожие на десятки солнц сердцевины. Губы девочки расплылись в улыбке, обнажая неполный ряд зубов.       — Это тебе, — стыдливо произнёс, протягивая цветы.       Карие глаза загорелись, Мэнди перехватила ромашки и радостно запрыгала на месте, покрутилась. Белоснежное платье прекрасно сочеталось с букетом, словно Честер заранее всё спланировал. Морской ветер подул сильнее, заставляя пальмы зашелестеть, а соломенную шляпу чуть ли не слететь с головы, благо она успела придержать её свободной рукой. Тихий смех разнёсся по пляжу едва ли, адресованный лишь Честеру. Во рту стало сухо, он застыл, проигрывая в голове эту сцену ещё и ещё, запоминая так детально, как мог.

«С каждым годом ты меняешься, становишься красивее. Иногда я думаю, что встречаю совсем другого человека, настолько влияет промежуток времени. Но тогда почему оно так скоротечно только рядом с тобой, порознь — тягучее, похоже на тесто, в котором застряёшь без возможности выбраться. Видеться только летом мне не по душе, к сожалению, родители и слушать не хотят о переезде, а каждый день святого Валентина проходит ужасно. Вряд ли могу отправить тебе почтой валентинку, вдруг ты отреагируешь на неё довольно остро, вдруг ты уже кого-то нашла себе там, вдруг я тебе больше не нужен…».

      — Похоже на сердечко, — указала пальцем Мэнди, — море тоже умеет любить, наверное, даже больше, чем люди.       Честер взглянул на гладкий камень характерной формы, взял его и коснулся запястья Мэнди, дабы вложить ей в ладонь. Хотел сказать: «Твоя валентинка, если ты всё-таки ждала», но его перебили громкие голоса продающих еду:       — Пахлава медовая, сочная кукуруза!       — Спасибо, — она хихикнула, поворачивая голову к одной из несущих в вёдрах ароматные злаки и сладости женщине.       — Хочешь что-то? — поинтересовался Честер. Каждый раз он приезжал с накопленной суммой за все праздники, бережно хранившейся на всякий случай.       Мэнди кивнула, подозвала продавщицу и заказала им по кочану кукурузы. Он невольно загляделся на усеянные веснушками и родинками загорелые плечи девушки, пока желудок не напомнил о себе. Под возгласы других детей помладше и лениво идущее до обеда время близь моря, Честер чувствовал себя самым счастливым, несмотря на больно впивающиеся в стопы ракушки. Удивительно, но шторма и внушительных волн в этот год он тоже не застал.       — Ты уверена, что море может волноваться? — зная ответ, Честер всё же уточнил, впиваясь зубами в кукурузу.       — Только когда ты уезжаешь, — взгляд Мэнди стал серьёзным. — Оно плачет вместе со мной.       Он опешил, попытался переварить фразу. Сердце панически забилось, барабаня по грудной клетке и приводя в чувство. Честер смущённо уставился на линию соприкосновения моря и неба.

«Пообещай мне, что это наше не последнее лето вместе. Ты так и не сказала, будешь ли поступать в колледж после девятого класса, поэтому я волнуюсь. Не уезжай без меня никуда, прошу. Я в книге вычитал хорошие слова со смыслом, но как обычно не скажу их, да и это письмо ты также не прочтёшь… «Гроб это вторая кровать, смерть это вторая жизнь, но ты — моя первая и последняя любовь». Каждый Новый год загадываю, чтобы я не был таким дураком и наконец признался».

      Качель медленно раскачивалась вперёд-назад благодаря Честеру, он, сидя с Мэнди, практически спал. Веки были тяжёлыми, усталость за день давала о себе знать, а тёплый вечер и цитрусовый запах убаюкивали. Неторопливо потягивая остывший чай со свежесрезанным кусочком лимона, Честер боролся с дремотой, вслушиваясь в нежный голос Мэнди.       — Мелоди планирует заниматься танцами и вокалом, говорит, хочет стать айдолом в Корее, ну, певицей, а я вот совсем не понимаю чем хочу заняться… — практически шептала взволнованно, крутя непривычно распущенную прядь. — Не хочу дело с курортом продолжать. И после девятого, наверное, не поеду никуда, останусь.       — А как же выпечка и конфеты? — спросил сонным голосом, вызывая у девушки слабую улыбку.       — Свой бизнес иметь — сложно, у родителей же не с самого начала получилось… Видимо, не хотят, чтобы я повторила их опыт, а пришла уже на всё готовое. Меня это немного расстраивает.       Мэнди положила голову на его плечо, отчего он резко распахнул глаза. Физический контакт вызвал неспокойных бабочек в животе. Сонливость улетучилась вмиг. Честер сжал чашку, сам прислонился виском к мягким волосам, вдыхая сладкий аромат шампуня.       — Я помогу, куда бы ты ни поступила и что бы ты ни выбрала. Думаю, кондитерская специальность не выживет без тебя, — освобождая одну руку, он закинул её за плечи Мэнди, тем самым приобнимая. Старался держаться непринуждённым, но пунцовые щёки и уши выдавали его с потрохами. — У тебя есть ещё два года, чтобы определиться, поэтому не напрягай себя.       — Ты прав, Чесик.       Честер вздохнул, выдавая что-то наподобие смешка, услышав прилипшее прозвище, тем не менее он позволял Мэнди обращаться к себе как угодно. Задумываясь о своей любви, не мог вспомнить момент её осознания. Казалось, словно Честер родился с тем, что любил Мэнди. Это было неоспоримой заповедью, аксиомой, догмой и его предназначением. Если бы море действительно умело любить, оно проиграло бы в этом Честеру.       Поставив чашку на каменную плитку, он достал из кармана малость подвявший цветок плюмерии, начало кристально-белоснежных лепестков плавно окрашивались в золотой. Честер аккуратно вплёл его в светлые шёлковые пряди Мэнди. Девушка завороженно наблюдала за его действиями, чуть приоткрыв рот. Сердце стучало невыносимо громко, мешая парню находиться столь близко.       — Тебе очень идёт, распущенные волосы тоже, — закончив, Честер провёл по её щеке практически невесомым касанием. Взгляд упал на розовые губы, однако парень быстро метнул его к цветку.       — Спасибо… — Мэнди проморгалась, неловко отворачиваясь, но потом всё же прилегла обратно.       Ветер доносил шум волн, смешиваясь с чьей-то пляжной игрой на гитаре — струны перебирались резво, тем не менее мелодия оставалось спокойной, меланхоличной. Свет из окна падал слабым полосатым пятном на клумбу шипастых алых роз.       — Знаешь, некоторые письма я переписывал по раза три, просто потому что, — начал издалека, — слова сами лились на бумагу, не совсем, — замялся, кулак вжал в свою ляжку, — подходящие.       — Мы ведь договаривались доверять друг другу все тайны. Отправь мне их, обещаю, что смеяться не буду.       — Можно спрошу кое-что?       — Конечно, — Мэнди чуть приподнялась, вглядываясь в зелёные глаза Честера.       — У Мелоди когда-нибудь был кто-то? В романтическом плане. Сейчас, может?       Вопрос поставил её в тупик. Они никогда раньше не затрагивали тему отношений и влюблённостей. В груди созрело неприятное чувство страха вперемешку с ревностью.       — Почему ты спрашиваешь это? — её голос понизился на октаву.       — Ничего особенного, из интереса.       — Ей нравится Драко.       — А тебе кто-нибудь нравится? — выпалил на одном дыхании.       Честер намеревался закрыть уши, так и не услышав и звука из уст Мэнди. Ответ показался вовсе не нужным, пугал, пробирал мерзким холодом каждую частичку тела. Он мечтал оказаться на дне морском в звенящей тиши, среди молчаливых рыб. Каждый раз Честер боялся приехать и увидеть Мэнди с другим парнем, что мог заменить его. Чужому человеку достались бы её яркие улыбки, на качеле в тесной близости — ночные разговоры, походы в надоевший парк аттракционов и гора выигранных плюшевых животных, очередной просмотр любимой плёнки кинофильма под открытым небом с изученным давно сюжетом.       — Дети, идите ужинать! — послышалось из окна дома.       Она резко подорвалась с качели, сбивая кружку Честера, отчего та звонко раскололась на части. Остатки напитка кляксой расплылись по плитке.       — Ой, на счастье, — не зная куда себя деть, медленно отходила к ступенькам крыльца.       — Подожди, Мэнди, я…       — Уберём потом, пойдём, а то снова будут распинаться, мол, какие мы ленивые и неблагодарные.       Её фигура скрылась за дверью с громким хлопком. Идеальный момент для признания был упущен. Честер винил себя, что не остановил девушку и не выпалил всего лишь два оставшихся слова. Не смог и последующие недели, а позже его ждал ненавистный долгий путь домой.

«В тот вечер я спрашивал о Мелоди не потому, что чувствую что-то к ней, а чтобы подвести к теме. Наверное, звучало плохо. Разве ты не замечаешь моих взглядов, мимолётных касаний, которых мне так мало и я инициирую ещё и ещё, как путник в пустыне не может насытиться найденной водой? Твои волосы цвета пляжного песка, созвездиями рассыпанные родинки, ямочки на щеках, пухлые губы, нежные руки — я без ума от всего, из чего ты состоишь. Само твоё существование наделяет мою жизнь смыслом, вносит яркие краски в серые будни. Прочитав мои мысли, ты бы скорее всего испугалась количеством любви к тебе».

«Пишу срочное письмо, у папы нашли рак, этим летом я не приеду. Мне очень жаль, пожалуйста, не раскисай без меня. Буду держать в курсе».

«Я ждал десятый класс, чтобы оторваться с тобой перед годом усердной учёбы, но папа умер неделю назад. Мамино здоровье подкосилось, не могу оставить её одну, а ехать куда-то не хочет, сидит в их комнате и плачет днями… Я очень скучаю по тебе, принцесса. Увидимся следующим летом, после экзаменов».

***

      — Как ты, как мама? Без тебя было просто ужасно, — всё не выпуская из объятий, тараторила Мэнди. Ресницы заблестели, она вмиг зашлась в рыданиях.       — Ну-ну, не плачь, — Честер прикусил губу, останавливая собственный порыв слёз. — Мама всё ещё пытается отойти, с ней бабушка осталась, они на даче отвлекаются… А я без тебя еле дышал, честно. Ты так и осталась малявкой, — попытался разрядить обстановку. За время, которое они не виделись, Честер слишком вытянулся, макушка Мэнди теперь была ему по грудь.       — М-мне так жаль, что я приехать на похороны не смогла, поддержать тебя… — Мэнди всхлипнула. Футболка Честера взмокла в некоторых местах. — Я очень скучала.       — Я тоже, принцесса, я тоже. Не переживай, главное, что ты в порядке. Пойдём пить чай, успокоимся.       — Хорошо, — медленно отстранилась, взяла за руку и потянула в пахнущий выпечкой дом. Честер взялся покрепче, переплёл пальцы, боясь расстаться вновь. — Родители скоро вернутся, они пошли за тортом, чтобы тебя встретить. А я печенья напекла, твоё любимое.       Честер рад вернуться сюда, снова почувствовать себя дома, окунуться в прошлое с родными людьми. Каждый уголок напоминал ему моменты из детства, в гостиной, например, они не раз стояли наказанные, обрисовывая обои маркерами в отместку. Скрипучий пол в особенном месте разворошил воспоминания об играх в прятки, раунды которых запросто проигрывались из-за этого участка. Тёплый жёлтый свет кухни делал её более уютной, часы на стене в виде совы тихо тикали в своём ритме, а из окна выглядывала растущая луна. Сев за небольшой стол, он оглядел тарелку с шоколадной выпечкой.       — В этот раз не отравлюсь?       — Я давно хорошо умею печь, не дави на больное, — совсем не обижаясь, ответила Мэнди. Честеру было сложно забыть, когда его накормили полусырым тестом с миндалём, на который у него аллергия.       На печке загудел чайник, из носика выходили клубы пара, поднимаясь выше и выше. Девушка, одетая в лёгкий сарафан цвета одуванчиков, потянулась к шкафчику с заваркой для чая, затем достала кружки.       — Лимон? — обратилась к Честеру, жующим в обе щёки печенье и выглядящим безумно довольным.       — Он у вас ещё даёт плоды? — удивился, прожевав.       — Конечно, вся семья за ним ухаживает.       Они вместе вышли во двор. Старенькое дерево действительно стояло в отличном состоянии, а многочисленные сочные ягоды красовались на ветках. Раньше Честер не дотягивался даже до первых.       — Ты умница, правда, вы все, — похвалил Честер, а затем принялся вглядываться в густую зелень листвы, выискивая в темноте спелые цитрусовые. Найдя один понравившийся, сорвал и отдал подруге.       До него наконец дошло, насколько Мэнди была схожей с лимонами: толстая кожура защитного слоя жёлтого — прямой цветовой ассоциации с ней — для людей и внешнего мира, грозящих сделать больно; кислая мякоть — для тех, кого подпустила ближе, лишь достойным мог понравится вкус; косточки — способ прорастить чувства с надёжным человеком, кто отдаст всего себя. Честер был готов оберегать их только-только проклюнувшийся стебелёк, если Мэнди даст ему шанс, взростить не одно дерево, а целый сад.       Калитка со скрежетом открылась, из-за чего близь неё сработал автоматический фонарь.       — Уже приехал? — папа Мэнди первым заметил Честера, подошёл и заключил в объятия, похлопал по спине.       — Как вырос, жених прям! — мама не могла налюбоваться парнем, заставляя того краснеть. Честер заулыбался, подмечая новые морщинки, с трепетом вглядывался в лица.       — Мам! — Мэнди со смешком легонько толкнула её локтем.       — Пойдёмте. Расскажешь, как у вас там, — предложил отец, покрутив коробку с тортом, намеренно привлекая этим всеобщее внимание.       За набитым сладостями столом в сопровождении тихого радио и разговоров прошёл последующий час. Честер то смеялся от души над старенькими анекдотами папы Мэнди, то поджимал губы от не таких уж и хороших новостей. Он понимал, что в жизни не бывало лишь белых полос, время не сбавляло своих оборотов, всё менялось, но больно слышать о несчастьях знакомых. Мэнди поглаживала мать по руке, приговаривая «справимся». В конце концов разговор перешёл в более позитивное русло, не без усилий Честера. Девушка благодарно подмигнула ему, сидя напротив. С дороги парень знатно выдохся, и родители Мэнди это заметили, заканчивая позднее чаепитие.       — Ложись у нас, будешь ещё в пустом доме спать, — женщина мыла посуду, вода журчала и делала её голос совсем тихим.       — Мы ляжем чуть позже, сначала пойдём в приставку поиграем, правда? — Мэнди встала, потянув за собой Честера. Он сдержал прысканье, однако кивнул. Их окинули неодобрительным взглядом, тем не менее путём нехитрых мольб мама махнула на них рукой, мол, вперёд.       На улице давно стемнело, даже в воздухе стоял стойкий свежий запах летней ночи. Цикады, засевшие на кронах деревьев, стрекотали без умолку.       — Мне кажется, они скоро поймут.       — Разве не уже? Мы семь лет ей прикрываемся, — захихикала, начав идти вприпрыжку. Приставка была продана ими же для нескончаемого, как думали, запаса конфет. — Кто последний, тот сегодня спит на полу!       Честер возмутился, прибавив шаг. Идти было недалеко, но на неосвещённой дороге он не горел желанием споткнуться и кубарем полететь в кусты, потому ступал осторожно. Громкое сбивчивое дыхание Мэнди и её топот были маяком, спасительным лучиком к выходу из длинного туннеля, кишащим чёрными фигурами, возвышающимися, насмехающимися. Тревожность вдруг утянула его в своё логово, стало настолько тихо, что в ухе запищало.       — Подожди! — прокричал Честер, ощутив себя слепым котёнком. — Не убегай, — сипло прошептал.       Бледный полумесяц вышел из-за единственного густого облака, присоединившись к звёздам в тёмно-лазурном небе. Земля под ногами едва ли не превратилась в зыбучие пески, тянущие вниз, отчего он не оставался подолгу на месте. Казалось, от Мэнди не осталось и следа, а побережье за невысоким забором опустело, будто по нему недавно прошёлся смерч. Руки охватил мандраж, перетекая в скручивающее чувство желудок. Честер на ощупь хватался за всё перед собой, надеялся, что подруга вытащит его из пучины мглы. Всего на минуту почувствовал себя единственным в мире, пока его ладонь не сжала чужая. Все звуки — шорох веерных листьев пальм, шум моря, сверчки и другие насекомые, отдалённая музыка на дискотеках, сердцебиение — вернулись в мгновение ока.       — Ты чего? — девушка звучала перепуганно. — До сих пор темноты боишься?       «Боюсь, что исчезнешь ты», — крутилось в голове. Он выдохнул, спокойствие разлилось по всему телу. Страхи выцвели, а луна словно засветила ярче, уже не так враждебно нависая над ним.       — Немного, — Честер, не отпуская Мэнди, наконец сориентировался по знакомым очертаниям.       В этот раз ключ нашёлся быстрее, потому спустя два звонких звяканья в замочной скважине они прошли в прихожую и включили лампу. Честер затащил свой чемодан внутрь.       — Давно я тут не была, — с любопытством прошмыгнула дальше, заглядывая в разные комнаты и убеждаясь, что всё осталось прежним. Парень следовал всюду за ней, также предаваясь ностальгии.       Мэнди уселась на ковёр на полу перед телевизором, начала перебирать кассеты, как только Честер присел рядом.       — Что смотреть будем? Или ты всё-таки пойдёшь спать?       — Нет, не хочу. Доверяю выбор тебе, — он облокотил голову о стоящий позади диван, поглядывал за копошением. Ему было всё равно, что смотреть, лишь бы слушать комментарии Мэнди, зачастую громче и забавнее моментов из фильмов.       — Тогда вот это, — покрутила в руках, но Честер не разглядел надпись.       Квадратный экран загорелся чёрно-белой картинкой, порой прерываемой мелкими помехами. Когда закадровый голос озвучил название, Мэнди в предвкушении повернулась к парню.       — Помнишь, как мы в другой посёлок на велосипедах поехали, чтобы найти его?       Честер активно закивал. Заполучить новый фильм тогда было гораздо сложнее, благо, специальные продавцы на рынках каким-то образом всегда имели свежие записи. Будучи детьми, они активно искали только мультфильмы, а проигрываемая кассета стала их первой «взрослой» покупкой.       — Жаль, что в газете убрали колонку с новыми фильмами.       — Её вернули, — с некой гордостью произнесла Мэнди, — не зря мы их почту засыпали гневными тирадами.       Пока на телевизоре мелькали знакомые сцены и звучали родные саундтреки, Честер смотрел только на подругу, не заметив за собой, насколько неотрывно. Она перескочила на другую тему и, иногда охая на громкие реплики актёров, продолжала жестикулировать, рассказывая об экзаменах. Моментами экран тух, переставая освещать её лицо, и тогда Честер жался ближе, плечом к плечу.       — Мэнди, — решился произнести, когда та зациклилась на фильме, — я давно…       — Сбежим?       — Что?       Мэнди поднялась, обернулась к балконной двери, высматривая что-то, а потом одарила его заговорческим взглядом. Позади неё от лёгкого ветра звякнул фурин.       — Пойдём на дискотеку.       Честер чуть не подавился воздухом. Сколько бы он ни пытался признаться в любви, что-то постоянно ему мешало.       — Ты разве не была их главной противницей? — он выгнул бровь.       — Хочу с тобой.       «Хочу с тобой», — повторилось в сознании нескончаемым потоком. Мэнди выглядела так, словно предлагала это в первый и последний раз, а её глаза выражали чуть ли не отчаяние, скорбь по утраченным годам, страх не быть вечным подростком и когда-нибудь вырасти, осознание скоротечности времени. Мэнди, казалось, уже стояла пред вратами в рай, прожив долгую жизнь, зная о всех собственных невзгодах и счастливых днях, потому не упускала шанса прожить хорошее вновь. Парень понимал её, знал, что она не часто показывала свои слабости, потому ни разу не задумываясь, вытащил кассету и прошествовал к входной двери, пропуская девушку вперёд.       Им никогда больше не будет по шестнадцать. Знакомые улочки обрастут другими зданиями и магазинами, непривычными, неродными; музыкальные хиты сменят друг друга; всё новое поначалу будет вызывать отторжение. Честер никогда в жизни не хотел жалеть о чём-то. Пускай он выдохся с долгой дороги, сон — последнее, что волновало его. Сегодняшняя ночь не будет похожа на завтрашнюю, даже если повторить все свои действия с точностью. Некоторые звёзды на небе погаснут, а несколько тысяч родятся; Луна повернётся другой стороной; на пляж выкинет пару уникальных ракушек; море станет теплее на градус. Каждый день — особенный, но для Честера неизменно одно: любовь к Мэнди.       Песок замедлял их бег, летел во все стороны. Они захлёбывались смехом, пока азарт бушевал в крови. Попасть на территорию другой базы отдыха с пляжа не составляло труда — требовалось обойти колонки с водой, протянуть руку сквозь прутья калитки и поддеть замок.       Звук колонок становился всё сильнее, а разноцветные лучи стробоскопа радовали, побуждали пуститься в пляс ещё не дойдя до центра событий. Танцполом было всё в пределах небольшого участка сбоку от главного корпуса здания, и он не пустовал — по большей части молодые люди, из-за позднего времени, не стеснялись двигаться под любимые песни. Честер в который раз удивился тактильности Мэнди в это лето, стоило ей взять его за руку и потащить ближе к толпе. Над головами красовались тёплого света лампочки, собранные в цельную гирлянду и развешенную по периметру.       Энергичные басы распространялись вибрацией по асфальту, а тело само по себе делало незамысловатые покачивания. Они то прыгали, напевая строчки припевов, то притворялись, словно играли гитарное соло в воздухе. Мэнди порой прикрывала глаза, желая прочувствовать всю атмосферу, а Честер повторял за ней. Морской бриз ласкал волосы, просачивался в лёгкие, самым настоящим образом вдыхая в них жизнь. Несмотря на их первый подобный опыт, они не боялись и вовсе не стеснялись казаться глупыми для других людей, неуклюже порой поднимая предплечья вверх, не попадая под всеобщий ритм.       Постояльцы то уходили, то сменялись новыми, как и жанры музыки: от хип-хопа до рока, от второго к чему-то более спокойному. Когда заиграло подобие медляка, Честер взволнованно протянул ладонь, приглашая на танец. Мэнди посмотрела на него с толикой неожиданности, однако отказывать не стала.       Приняв правильное положение, Честер повёл их кругами, неотрывно глядя вниз на счастливое лицо девушки. Её руку он стискивал особенно чувственно, талии едва касался, не хотев принести дискомфорт. В груди ёкнуло, по телу разлилось что-то очень тёплое, сокровенное, превращаясь в табун мурашек. Парень не видел никого вокруг, практически не слышал мелодию, полностью растворялся в неумелом вальсе, а отдавленные ноги только больше заряжали его энергией двигаться дальше. Голова Мэнди была слегка приподнята, отвёрнута в сторону, она выровняла спину, из-за чего ключицы отчётливо проявились.       — Давай попроще? — растерянно попросил, придвигая Мэнди ближе и кладя её голову к себе на плечо.       — Ноль баллов, — девушка прыснула, обвила шею Честера двумя руками крепче и заметно расслабилась. Всё-таки танцами профессионально они не занимались, вокруг нет судей.       Чувствовав чужое дыхание на себе, он краснел и уводил Мэнди в полный оборот вокруг её оси, затем возвращал в свои объятия. Они медленно покачивались, неспеша ступали, дабы не столкнуться с другими парами.       — Мэнди…       Он склонился к уху и трепетно прошептал её имя. Его хотелось говорить ещё и ещё, без устали, растягивая, пробуя на вкус каждую буковку, — а те были слаще жжёного сахара, белого шоколада, леденцов и мармелада. Оно шло девушке как яркие звёзды полной луне, как синему морю таких же оттенков небо, как песне на гитаре у костра тихое пение, как жаркому дню освежающие капли дождя из грозовых туч.       «Как мы друг другу».       Двигаясь неторопливо, Честер вдыхал ванильные духи, до одури распаляющие в нём то, о чём так долго не мог признаться. И он шёл на поводу у ситуации, момента, среди толпы людей, одновременно желая быть и не услышанным, и в то же время прокричать на весь мир «люблю», сорвав голос. Губы задрожали, намереваясь высказать своё отношение.       Из-под веера ресниц Мэнди взглянула на Честера так, что парень почти застыл, забыв о функциональности конечностей. В зрачках напротив отражались блики фонариков и едва был виден он сам, но в них таилось что-то ещё, совсем неподвластное пониманию Честера. Он неотрывно вглядывался в них, не замечая, как приближался к лицу Мэнди, желав разгадать таинственную разнеженность, сводящее душу мощнее, чем зубы лакрица. Девушке перехватило дыхание, она на секунду увела взгляд к устам Честера, отчего его сердце по ощущениям упало в желудок. Ближе. Как же он мечтал преодолеть пару сантиметров, разделяющих его от ожидаемого взрыва. Весь мир перевернётся, может, пеплом сгорит, а солнечная система сменит места планет, воцаряя полнейший хаос, если он коснётся губ Мэнди.       Девушка набрала воздух в лёгкие, дабы сказать что-то, однако так и не сделала этого, продолжая находиться в ошеломительной близости. Музыка остановилась, стало гулко от разговоров людей. Она неловко отпрянула, оглядываясь. Дискотека закончилась.       — Думаю, уже пора идти, — Мэнди вздохнула, зашагав к воротам так быстро, что парень запоздало развернулся, дабы остановить.       Честер накрыл лоб ладонью, силясь ударить себя, а другую руку прижал к грудной клетке, отсчитывая ненормальный стук. Снова… не вышло.

***

      Жаркий день уходил, постепенно передавая все права начинающему обрастать нужной прохладой вечеру. Они провели несколько часов на пляже, то купаясь, то загорая на полотенцах и поедая мороженое. Честер погряз в мыслях, прокручивая вчерашнее и то, как он почти был у цели. Мэнди не выглядела так, словно упустила что-то, да и в целом вела себя обычно.       Честер пропускал через фаланги локоны Мэнди, пока сама девушка дремала на его коленях. Ему наконец предоставилась возможность поглощать её лицо глазами более минуты без страха быть пойманным, любоваться родинками близь подбородка, длинными ресницами, маленькому шраму около виска, что был последствием ветрянки и нетерпеливости. Находив рядом красивые ракушки, он обкладывал ими распущенне волосы, приценивался оттенком давно прибившихся к берегу морских звёзд к оранжевому слитному купальнику. Всё, что было порождением моря — принадлежало Мэнди, без сомнений.       На душе было спокойно, но очередной день будет для него не таким замечательным, если признание вновь канет в лету. Подушечками пальцев Честер вёл по загорелому лицу Мэнди нежно, вкладывая в касания всю свою любовь, будто через них попадёт в её сновидение и хотя бы там не окажется прерванным. Он мог запросто увести девушку подальше с намерением поговорить, поведать ещё вчера, когда они вернулись и спали в одной комнате. Что-то внутри противилось, не хотело обыденного «люблю», а по крайней мере сказанного в красивой обстановке закатного умиротворения. Мэнди достойна намного большего, чем мог подарить ей Честер, но даже так отдавать кому-то девушку не собирался, продолжал стараться делать для неё всё и надеялся стать когда-нибудь достойным женихом, как шутила мама Мэнди.       Солнце плавно опускалось на горизонте, разукрашивая облака цветовой палитрой жёлтого, оранжевого и розового цветов. Честер немного жмурился, удивлялся великолепию пейзажа и тем, как лучи топили пляж в тёплом золотом свету.       — Построим замок? — резко спросила, даже не открыв глаза, будто бы не спала весь прошедший час.       — Как в детстве? — Честер улыбнулся, наблюдая за тем, как карие радужки мгновенно сузились. Мэнди затуманено смотрела на него.       — Даже лучше, веришь?       — Конечно.       Сегодня. Он признается ей сегодня, что бы ни произошло. Мэнди поднялась на ноги и резво побежала к лестнице, видимо, взять ведёрко, валяющееся где-то среди старых игрушек у неё дома. Честер сжал свои малиновые пряди, стараясь успокоиться. Всё это время был так сосредоточен на вылавливании удобного момента, как совсем позабыл о другой стороне признания. Что, если Мэнди видела в нём лишь друга? Быть другом детства в романах и фильмах — сплошное клеймо, главная героиня всегда выбирает кого-то нового, интересного и неизведанного, а не человека, находившегося рядом всю жизнь, привычного, изученного вдоль и поперёк.       Мэнди постучала игрушечной лопатой по его спине, привлекая к себе внимание.       — Прости, задумался, — опустил взгляд, осунувшись.       — Держи, — она вручила ему синее ведёрко, дно которого было схоже на верхушку замка.       Они уселись на берегу. Волны порой заливали их ноги, заставляя Мэнди задорно пищать и расстраиваться, когда только-только вышедший замок излишне размокал и рассыпался. Наплевав на вспомогательные «инструменты», лепили голыми руками, детализировали осторожно пальцами и найденными палками, вытесняя песчинки для окон, рисуя сетку крыши башен. Честер отрадно размешивал солёную воду с песком, подавал Мэнди ракушки и всё, что пригождалось.       — Готово! — девушка вскочила, отошла немного, оставляя свои следы, которые подхватывались морем и исчезали.       Честер поравнялся с ней, с гордостью осматривая замок, достающий до колен и имеющий даже флаг из листа пальмы. Принцесса стояла рядом, и он ни за что бы не позволил злым людям заточить Мэнди в громадных стенах, сразил бы дракона, прошёл лавовые озёра и забрался на самый верх, дабы спасти.       — С каждым годом всё лучше и лучше.       — Мы молодцы, — зааплодировала, чуть подпрыгивая.       Темнело. Честер укутал Мэнди в чистое полотенце, тем самым согревая и защищая от поднявшегося ветра. Они вернулись на место и сели передохнуть.       — Я так рада, что мы снова проводим дни вместе, — начала Мэнди, смотря на небо в поисках первой звёзды, — не хочу, чтобы это когда-нибудь закончилось.       — Я буду рядом столько, сколько захочешь, — приобнял её. — С тобой лето не имеет конца.       — Ты правда так думаешь?       — Да, — чуть взлохматил ей волосы. Мэнди с интересом смотрела не него, будто ждала, что он выдаст что-то ещё. Сейчас, вот тот самый момент. — Мэнди, я… Ну, — запереживал. Если не вслух, то хотя бы напишет.       Мэнди притихла, глядя на то, как Честер начал выводить на песке линии, складывающиеся в буквы. Рука подрагивала, а в груди набатом колотилось сердце.       — «Люблю», — прочитал он, затем повернулся к лицу Мэнди. Действуя на опережение, дополнил: — Мэнди, я люблю тебя, не как подругу. Уже очень давно… Ты постоянно в моих мыслях, постоянно перед глазами, даже когда мы порознь. Я не представляю свою жизнь без наших вечерних посиделок, без глупых шуток, твоего печенья. Своё будущее я вижу в тебе, только в тебе. Все купленные и неподаренные валентинки, неотправленные письма, подарки — они кишат любовью к тебе.       Она захлопала ресницами, переваривая услышанное. Щёки с каждой секундой наливались кровью у обоих. Честер жалел, что речь чересчур отличалась от представленной в голове ранее, а голос неестественно повысился.       — Чесик… — Мэнди не могла найти себе места, её взгляд блуждал по пляжу, избегая прямого контакта с парнем, отчего он посерьёзнел, а брови нахмурились. Но вскоре она всё же взяла эмоции под контроль, уняла дрожь. — Я тоже люблю тебя, ещё с того момента, когда ты мне ромашки вручил, помнишь? — со смущённой улыбкой ласково произнесла. — Всё ждала, пока ты первый шаг сделаешь, самой страшно было… Вчера думала, что ты сможешь в танце, но это я убежала быстро.       В Честере вдруг что-то вспыхнуло, зажглось ярко-ярко, или может расцвели бутоны, испуская невероятный аромат, — не знал. В голове творилась полная неразбериха, било тревогу сердце и пыталось дать сигнал мозгу не сидеть, как восковая статуя, а хотя бы обнять. Казалось, он сейчас вознесётся на порыве эмоций, и прервать это состояние эйфории мог лишь упавший с небес молот. Это взаимно. Мэнди тоже любила его, тоже хранила место в сердце для него, а в мыслях всё же звучало его имя. Писала ли она подобные письма Честеру, оставляя получателя в неведении? Говорила ли своей лучшей подруге Мелоди о том, как мечтала об обоюдности? Смотрела на море тягостно, мечтая разделить пляжный отдых вместе поскорее?       Сокращая расстояние, Честер смотрел то в сквозившие восторгом реки шоколада, то на манящие губы, и если бы он не припал к ним, наверное, сошёл с ума.       — Можно я тебя поцелую? — задал вопрос тихо-тихо.       — Не спрашивай такое, это смущает, — заредела, легонько кивая.       Мир не исчез бесследно, только пуще озарился контрастом ярких красок, обрёл больше смысла. Его будто прошибло электрическим разрядом, стоило ощутить незначительную влагу. Честер по-детски зажмурился, осторожно вжимаясь в чужие уста вкуса вечного лета, бесконечных тёплых вечеров, самых настоящих живых воспоминаний и счастливого настоящего; огладил ладонью горящую робостью щёку Мэнди. Он наконец-то понял, что шторм всё это время таился в нём, а вместе с раскрытием чувств снесло все баррикады, выпуская тонны бушующих волн. Неумело сминая сладкие губы девушки, Честер задыхался, тонул в водовороте новых ощущений, чувствовал готовое расколоться на кусочки сердце, отдающее в ушах. Его любимое ванильное мороженое было ничем, по сравнению с этим нереальным поцелуем.       Мэнди не смогла сдержать улыбку, отстранилась и коснулась своим носом чужого. Тёрлась кончиками, нарочито заставляя Честера хихикать.       — Люблю, люблю, люблю, — шептал, искрясь в сумерках радостью, словно второе солнце. — Ты будешь моей девушкой?       — Да, да! С радостью, — растянула последнюю гласную, выдыхая в губы Честера.       Честер вскочил и поднял Мэнди на руки. По пляжу зазвучал неожиданный вскрик, а затем раскатистый смех. Вместе с ней он побежал к берегу и начал кружить, стоя по щиколотку в по-прежнему тёплой воде.       — Люблю! — закричал изо всех сил, так, чтобы услышала вся морская живность, чтобы донеслось выше облаков, а все отдыхающие порадовались подростковой любви.       Из всех разновидностей «люблю»: чернильного, песочного, невербального, Честеру по душе было словесное, несмотря на долгое им проявление. Как ему нравилось повторять имя Мэнди, так он мог бесконечно утверждать о своих чувствах, ни разу не усомнившись в существовании такого слова вплоть после тысячного произнесения. Пока существовал Честер, тогда существовало само понятие любви, самой чистой и искренней.       На песке вдалеке осталось слово «люблю», заполнившее бы каждый миллиметр открытого океана всем тем, что Честер имел ввиду только пятью буквами.