Соловей

Лучи рассветного солнца пробивались сквозь плотно заросшие листвой ветви ясеней. Роса все еще покоилась в уголках сплетений листьев в густых зарослях Запретного леса. Если бы пара двигалась менее осторожно, то обязательно увязла бы в многочисленных паутинках, облепивших лес, или, может быть, в болотистых лужах, скрытых среди плотного мха. Утром было холодно в любое время года, вот и сейчас, путницы слегка вздрагивали от пробирающей прохлады. Единственное, чего не хватало для полноценной идиллии утреннего леса – это пение птиц. Птицы исчезли из этого места, когда на Ярнам чумным облаком легло проклятие Зверя. Две девушки пробирались по путаным тропинкам, постоянно споря и сверяясь с затертой картой. Они совершенно по-разному помнили эту местность, и это вызывало обсуждения: - Нет-нет… Там – болото, я обязательно прогуляюсь туда, но попозже. Ты же знаешь, что там есть заброшенный ход, ведущий к Центральному Ярнаму? - Там, куда ты показываешь, находятся только змеиные гнезда. – Отрезала Юри. – Слушайся меня. Или мы потеряемся. - О-о-о… - Мадлен хлопнула в ладоши, обтянутые плотной тканью перчаток. – Ну, если так, то веди, госпожа, мне нравится, когда ты командуешь. – Хористка сложила руки за спиной и театрально начала ходить за своей спутницей. Не сказать, что Юри была очень сконцентрирована на дороге. Её не беспокоил лес, и, хотя во время странствия они столкнулись с агрессивными местными поселенцами, конфликт быстро иссяк, когда она использовала розмарин. Мысли больше занимал Эдгар. Как он там? Что с ним? Вот кто угодил в змеиное гнездо – это уж точно. Юри представляла, как поговорит с ним в будущем с глазу на глаз, объяснит все как есть и даст понять, что он ей – не чужой. И может рассчитывать на её поддержку. И она будет признательна, если их отношения как тети и племянника будут развиваться постепенно. Девушка лишь надеялась, что сможет ещё все это ему сказать, что туманное будущее позволит. Ведь он – совсем не плох, не глуп и не надоедлив, как ей казалось поначалу. Он просто дитя, оставшееся без родителя в буквальном смысле слова и нуждающееся в одобрение и утешении. Почему же она раньше так плохо о нем думала? Отгораживалась. Не желала принимать, что в мире есть что-то, кроме её личных забот. Юри горько вздохнула. Так уж устроен человек, что начинает ценить лишь тогда, когда теряет. Но винить себя – последнее дело. Так никому точно не поможешь. - Ты что, заснула? Юри! – Мадлен оббежала её и остановилась прямо перед ней. – Где ты витаешь? Мы свернули с пути. Девушка вгляделась в лицо подруги, которая в этот раз не скрывала свой лик под маской Хора. Она задумалась – всегда ли у неё будет Мадлен? Что, если их разделит судьба, как произошло с Эдгаром? В обычной ситуации она бы указала спутнице на её бестактность. Но сейчас она слишком поддалась чувствам. Притянув Мадлен поближе, она накрыла её губы своими, и та ответила – нежно и тягуче, с явным интересом к настроению Юри. - Что с тобой происходит? – Русоволосая девушка заулыбалась, приподняв бровь. - Старею, наверное. – Она отмахнулась, но затем вдруг добавила серьезно, приоткрывая шторки своей души. – Поняла, что боюсь остаться одной. И стало стыдно. Ведь я и не позволяла никому приблизиться к себе, чтобы теперь жаловаться на грозящее одиночество… Мадлен ничего не ответила. Обнадеживать подругу бессмысленными словами не хотелось, ведь у неё были собственные планы на жизнь, а ещё амбиции и одна задумка, которую она собиралась воплотить сразу после посещения Бюргенверта. Она лишь надеялась, что они с Юри пойдут по одному пути. Девушка сказала максимально честно: - Такое может произойти со всеми нами. Ярнам редеет. Людей косит проклятье. Смерть. Болезни. Но сейчас мы есть друг у друга, значит, сейчас все хорошо, верно? Смелая Мадлен была вовсе не из тех, кто мечтательно заглядывал в туманное будущее и пытался строить планы. Она всегда жила здесь и сейчас, и это в ней восхищало. Остаток дня они провели в мирных беседах – вспоминали учебные годы Юри, сплетничали о старых знакомых, обсуждали леди Ром. За какую бы тему они ни взялись – всё сводилось к грустной паузе, ведь почти все, кого они хотели пообсуждать – так или иначе находились в плохом состоянии здоровья или вызывали тревожные чувства. Поэтому Юри старалась как можно больше шутить, а Мадлен сыпала саркастическими замечаниями и ехидством, веселя спутницу. Несмотря на разговор, мысли их были заняты абсолютно разными вещами. Мадлен искала способ отделиться от Хора. Ей нужно было укрытие, место для собственных исследований и работы, что-то, где она сможет остаться неузнанной. В Хоре её не воспринимали в серьез, но лишь потому, что так хотела она сама. Не рискуя и не демонстрируя своего прогресса в сфере исследования Небесного эфира, а также жидкостей, выделяемых фантазмами, она собиралась применить свои знания по назначению и уберечь всех, кого сможет, от проклятия, сделав им огромный подарок и подняв до уровня существ, не способных быть зверьми. Если бы она обмолвилась о своей инновационной задумке хоть кому-то из её коллег, эту идею у неё бы отобрали и использовали по-своему, возможно, даже в корыстных целях. Но Мадлен была выше этого... И хитрее. Согласно плану девушки, её план мог помочь ей самой приблизиться к детям Неба, как было однажды с Ром. И к тому же, Хор порядком ей надоел своими интригами и беседами в тенях. А Юри вновь была погружена в раздумья – как связаться с племянником? Вход в Старый Ярнам был запрещен после «зачистки» под светом жуткой Луны, и единственно доступный проход в поселение через деревянные ворота для караванов был затворен. Заявиться через центр города означало дать о себе знать ученым Менсиса. Активация же портала, через который свой путь начал Эдгар, требовала усилий слишком многих людей, чтобы это осталось незамеченным среди ученых Хора или, что важнее, Матеоса, который многое скрывал. Возможно, мастер Виллем мог бы подсказать ей способ и наставить на верный путь. Если он ещё готов идти на какой-либо контакт. Юри не знала, что ей ожидать от своего бывшего наставника, который ныне вёл отшельнический образ жизни, прекратив как-либо заниматься делами Церкви и уединившись в старом Бюргенверте, где никого, кроме него, наверное, и не было. Они устроили привал, найдя в чаще леса холм на возвышении, чтобы дать отдых ногам. К этому моменту, солнце начинало понемногу садиться. Юри думалось, что где-то сейчас, возможно, на то же самое солнце смотрит еще один человек, превратившийся из обузы в рычаг, открывший её душевные силы… …И закат приятно согревал его щеки, в контраст холодным, усталым рукам. Эдгар растирал пальцы после применения одного из самых могущественных инструментов Церкви – Зова Вовне. Он ненавидел это ощущение, когда комок живого света скапливался в ладонях, обжигая, разъедая кожу и забивая сознание… Голосами. Маленькое космическое нечто, извивающееся и переливающееся разными цветами, словно звезды среди эфира, заставляло юношу слышать звуки, которые трудно было назвать приятными. Гул, или даже хор различных звуков, завывающих в унисон, каждый из которых пытался будто бы червем залезть ему в мозг и выгрызть его, словно сочное яблоко. Голова болела от воспоминаний о Зове Вовне. Эдгару было тяжело обращаться со всем, что связано с Небом. И если Авгуры, маленькие слизистые засранцы, позволяющие связать свои силы с самой Ибраитас, были терпимы, то все остальное казалось просто невыносимым. Авгуры, словно жрецы, несли слово и кусочек своего божества туда, где окажутся, а затем привязывались к владельцу, передавая кусочек связи с Великой уже ему. Настоящие… Паразиты. Да, въедливые, мерзкие паразиты. Никогда он больше не будет брать в руки Зов Вовне, как называлось маленькое сияющее создание, притягивающее к себе свет самих звезд. Эдгар поправил волосы в очередной раз, подумав, что если он продолжит их хватать потными пальцами, то придется узнавать у Дамиана, как и где достать себе горячей воды для полноценного мытья. Почему-то эту маленькую особенность юноши – всего лишь потребность оставаться в опрятном и чистом виде, многие находили забавной… Но Эдгар верил, что мир просто еще не пришел к тому, чтобы человек перестал довольствоваться зубами, очищенными немытой тряпочкой на палке, и начал заботиться о своем внешнем облике и ухоженности тела. Усмехнувшись, он выдохнул, так как за последние два часа впервые смог отвлечь себя от тошнотворных иллюзий воображения, которое то и дело подкидывало ему отвратительные картины: например, испещренная отверстиями поверхность щупальца, через которую вытекали и выползали маленькие черви, словно обитатели старинной раковины, обтесанной морем… И всему виной был Ректор. Тот настоял, чтобы Эдгар попытался применить Церковную вещицу, по одним известным лишь ему причинам. И разве хорист мог отказать? Не в его положении. Эдгар начинал уже порядком путаться, что именно от него было нужно в его миссии. Он пытался, искренне пытался добраться до знаний, которые скрывали у себя еретики и отщепенцы под предводительством Миколаша. Но никаких "ужасных" истин он не обнаружил, как обещал Матеос, лишь проекты, начинания, интересные теории, постепенно воплощаемые в жизнь посредством уничтожения рассудка. Возможно, все истины находились у Миколаша под чутким надзором, в его кабинете, маленьком хранилище вещей и знаний. Но попасть туда просто не представлялось возможным. И это ввергало юношу в отчаяние. Время утекало. Если вначале он старался вспоминать дом и думать о лучшем, то после обнаружения забытых всеми бусин, так и не тронутых с его прибытия в Школу Менсиса, его вера угасала. Часть сознания все же пыталась убедить его, что это может быть ошибка, что что-то пошло не так, и они помнят, знают, обязательно за ним придут. Но разве это не был горький самообман? Что чувствовать от такого? Эдгар не знал. По правде говоря, в глубине души ему было все равно. Эта непрекращающаяся апатия преследовала его с юных лет. Миколаш был заинтересован в нем гораздо больше, чем собственные братья. И в отличии от родных коллег по вере, когда тот говорил, что у юноши есть талант, он не лгал. Ректор Школы Менсиса был вообще на удивление честный человек. С хитростями. Но честный. И это почему-то успокаивало. Выглянув в окно, Эдгар уставился на закат. Когда-то он также – упершись коленями в скамью, и сложив голову на руки, глядел в окно сиротского приюта, только ему было не двадцать шесть лет, как сейчас, а всего лишь шесть… За его спиной прошелестел чужой смешок, и шпион вздрогнул, разворачиваясь к источнику звука. Мужчина, перешедший порог среднего возраста, статный, с вечно прямой осанкой и широкими плечами, придерживал открытую дверь в личную комнату одного из самых необыкновенных людей их времени. - Эдгар. Кэрилл… Кхм. Мастер по рунам готов Вас увидеть. – Дамиан широко улыбнулся, приглашая войти, и юноша поспешил. Сегодня Эдгар посетил два занятия – на одном из которых учился концентрировать свои мысли, поднимая их на уровень выше, чем обычный человеческий поток сознания, а на другом изучал кровь и влияние телесных жидкостей на человека, а также на его мировоззрение и понимание жизни. Ему было ужасно стыдно, но ко всему этому он относился скептически. Однако, не признать, что он потихоньку начинал понимать, как Менсис взаимодействует с тем, что недоступно людскому глазу, было нельзя. Миколаш учил возвышать свое сознание, а если проще – изводить и мучить его до такой степени, что все защитные барьеры организма слабели, сбрасывались и, человек становился ближе к ребенку – в том, что видел мир чистым, таким, какой он есть, без призмы здравомыслия и холодного расчета. За Эдгаром пристально наблюдал Ректор, и как он позже объяснил, причина слежки была в том, что у юноши, кажется, обнаружился дар – он служит транслятором волн, издаваемых где-то то ли в глубинах моря, то ли в вышине… И ради такого Миколаш был готов потревожить особого гостя своей Школы. Поэтому сегодня хорист был приглашен в святая святых настоящего гения. И если кабинет Миколаша являл собой творческий хаос, в котором чувствовалась твердая рука его помощника, заботливо наводившая порядок и сортировавшая его записи по алфавиту, то обитель мастера Кэрилла не была похожа ни на что, будучи еще более захламленной, чем какое-либо другое место в Школе. На полу валялись исписанные листы, видимо, не нужные, так как на них уже запечатлелись отпечатки подошв. И, видимо, это были подошвы Дамиана, так как Кэрилл использовал инвалидное кресло для передвижения. Об этой подробности хорист не знал ранее, и сейчас был крайне удивлен. Все, что имелось из мебели – это раскладной столик с инструментами, а еще пилы, ножи, множество разбросанных склянок, чье содержимое также украшало пол едкими пятнами. Мастер Кэрилл внимательно глядел куда-то в толстую кожаную папку, перебирая листы и совершенно не обращая внимания на зашедшего юношу вместе с правой рукой Ректора. - Ну же, не будь дикарем. Поздоровайся с гостем, Кэрилл. Вскинув брови, Эдгар взглянул на Дамиана, который добродушно улыбался рунному ученому. Что за странный тон? Студенты судачили, что Кэрилл готов терпеть только Миколаша, но на деле все, кажется, обстояло по-другому. Мужчина со светлыми длинными волосами, убранными в крепкий хвост, поднял к шпиону внимательные карие глаза, спрятанные за стеклом очков. Он был крайне недоволен, и морщинки собрались у уголков его рта, подчеркивая скверное настроение. - Не хворайте. – Мастер махнул рукой Эдгару, и тот растерянно обернулся к Дамиану, взглядом прося помощи. - Прекращай выпендриваться, господин отшельник. Твоя помощь сейчас правда нужна. Выплатишь долг моему Ректору и будешь с ним в расчете. «Долг»? И причем тут Эдгар? Шпион пытался уловить нить их разговора, но мужчины были, кажется, на своей волне. - Маленький засранец всегда найдет способ задержать меня здесь и без всяких долгов. Так что в общем-то мне все равно. – Кэрилл закрутил колесами своего кресла и подъехал к Дамиану, который принял в ладони ручки от несложного механизма, чтобы передвигать Мастера по помещению. – Что от меня требуется? - Миколаш попросил узнать, в чем причина его, - и Дамиан указал на Эдгара. - видений, помешательств и того, что он иногда говорит не своим голосом. О, и еще светится. Он уже рассказывал тебе про пение? Очень хотелось влезть в беседу и поинтересоваться, собирается ли кто-то посвятить самого Эдгара в происходящее? Это обожгло его гордость, ведь в Хоре происходило почти то же самое. Никто никогда не считался с его мнением, все лишь решали за него. Мастер Кэрилл мгновенно уловил перемены в эмоциях юноши: - Ну, не гневайся, дурень. Тебе же на пользу. Миколаш может казаться изворотливым жуком, но сейчас он не собирается тебе вредить. – Он говорил так, словно Эдгар выложил ему всю свою душу наизнанку. Юноша совсем потерялся, что нужно говорить в таких ситуациях, а потому лишь робко молчал, стесняясь своего непонимания и одновременно кумира, о котором был наслышан со вступления в Хор. И хотя огласке находки и исследования мастера Кэрилла никто не придавал, предпочитая умалчивать о его достижениях, Рунами пользовались многие высокопоставленные ученые, включая самого Викария, соединяя их со своими ритуалами и деятельностью. Охотники также извлекали из них выгоду, хоть и меньшую, что неимоверно огорчало Кэрилла. Церковь не сразу согласилась подпустить вооруженных людей к тайной истине, дарующей помощь свыше. - Не молчите, Эдгар, я чувствую себя неловко, ведь это я привел Вас сюда для беседы. – Дамиан покачал головой, тряхнув своими светлыми волосами. - Что Вы будете делать, сэр? - обратился шпион к Мастеру. - И что делать мне? Вы расскажете, что со мной? - Конечно. Дамиан, подвези меня поближе. – Тот помог передвинуться, и Кэрилл потрепал Эдгара по щеке. – Лет-то тебе сколько? - Двадцать шесть, сэр. - Не «сэр»-кай на меня. У меня нет никаких титулов и благородства, чтобы так передо мной трястись. По крайней мере, для тебя. Можем перейти на «ты». - Благодарю! – Этот странный человек нравился Эдгару все больше, и почему-то ему казалось, что он встретил родственную душу. - Я загляну тебе в голову. Это совсем не больно, нет. – Кэрилл поправил свою рубашку, распахнутую сверху, ведь она выбилась из-под ремня. Он не носил формы, как все остальные люди Школы Менсиса. Лишь рабочую рубашку и брюки из собственных запасов, а еще затертые туфли. – Миколаш потребовал узнать, что за сила скрывается внутри тебя. Сила, которая зацепила его любопытство. Но не волнуйся, я дам информацию в первую очередь тебе, а ты уже решишь, как ей распоряжаться. Юноше показалось, что он как на ладони у странного ученого. Тот размял шею и, кажется, улыбнулся шпиону. - А я… - Начал было Эдгар. - Нет. - Улыбнулся Мастер Кэрилл. Они отлично поняли друг друга, не сказав ни слова. Дамиан лишь с удовлетворением наблюдал за их диалогом, видя, что двое нашли друг друга, и никакая помощь им уже была не нужна. Волна понимания прошибла Эдгара насквозь и он, кажется, всё почувствовал. Кэрилл уже знал о его происхождении, знал историю, знал о нем все, что было под слоем кожи и костей, внутри, где покоится разум и душа. И Кэриллу можно было доверить самое нутро. - Дэм, оставь нас вдвоём. И пожалуйста. Умерь пыл своего любимца. Мне никто не должен сейчас мешать. - Как пожелаешь. Не обещаю ничего про пыл. Но постараюсь. – Дамиан собирался покинуть комнату, чуть не споткнувшись об бутылку, спрятавшуюся среди бумаг. На пороге он вспомнил. – Эдгар, после разговора я жду Вас. Обсудим кое-что важное. – И ушел. Оставшись наедине с чудным ученым, Эдгар испытывал странную эйфорию, азарт, будто бы он дорвался до того, что так давно искал. Он присел на колени перед Мастером, повернувшись спиной и подставляя свою голову под его руки. Ему не нужны были слова, чтобы понять, чего тот от него хочет. Между ними сейчас протянулась тонкая нить ментальной связи, и они улавливали эмоции друг друга, купаясь в приятном чувстве. Перед тем, как начать «исследование» сознания Эдгара, Кэрилл спросил: - Скажи мне только. Чей ты все-таки будешь? - Я думал, Вы поможете мне это понять. - Вот как. – Кэрилл потер подбородок в задумчивости. – Тогда подумай о хорошем и разреши залезть к тебе под кожу. Я не враг тебе, мальчик. Эдгар энергично кивнул. Перед его глазами засиял голубой туман, и он погрузился то ли в видение, то ли в сон – вокруг стало темно, прохладно, но так уютно, что, если бы он мог, то остался бы тут навечно. Эдгар понял, что оказался под землей. На холодных, каменных плитах пола, куда он ступал, загорались причудливые знаки, извивающиеся и дрожащие. Подземелье сияло, и когда Эдгар вгляделся, то нашел маленьких жучков и цветы, выползающие из-под каменной кладки. Обтесанные пластины камня на стенах выглядели очень древними. Коридор, в котором оказался юноша, вел только вперед. Продвинувшись немного, Эдгар увидел небольшое возвышение над лазурным туманом. На маленьком постаменте впереди, на самом возвышении, лежали… Шахматы? Эдгар подошел к ним, вглядываясь в изысканную доску для игры с фигурами, вдохновленными самой исторической наукой. Фигурки, сделанные, кажется, из оникса и мрамора, задвигались сами, приглашая юношу сыграть. В единении с сознанием мастера по рунам Кэрилла, Эдгар позволил ему сыграть с собой партию доверия. …«Среди людей всегда появляются индивиды, отличающиеся восприятием мира. Кто-то чувствует острее, кто-то раньше начинает понимать жизнь, все такое… Среди таких есть я – и поверь, я бы никому не пожелал пройти через то, что пережил сам. Мои видения – и дар, и наказание, но я стараюсь делать всё, чтобы они несли пользу. Истинную пользу, а не тот «прогресс», которым бахвалится мой бывший однокурсник. Он – настоящее бельмо в глазу, согласен? Думаю, его имя и называть не нужно. Так вот. Каждый из нас выбирает сам, по какому пути пойти. Здесь нет «хорошего» или «плохого» выбора, ты должен лишь понять, к чему тянешься сам. Ты – эмпат, ты чувствуешь эфир, витающий вокруг нас, слышишь голоса тех, кто молчалив и не издает звуков. Мне не понять, каково тебе. И как ты с этим живешь. Но я верю, что ты сделаешь лучший выбор. К чему лежит твое сердце – туда и иди. Даже если это не самое лицеприятное место. Хочешь вернуться в Хор? Беги, пока есть шанс. Тянешься к Миколашу? Оставайся. Он примет тебя с распростертыми объятиями. Но будь готов, что с ним тяжело. Дамиан – прямое тому подтверждение, если ты когда-нибудь ощущал, насколько он усталый почти перманентно. Выбери уже свою сторону и переставай быть такой мямлей. Ты же взрослый парень, статный, умный. Пока что я буду здесь, в Школе Менсиса, и буду рад тебя видеть в любое время»... Эдгар прокручивал в голове их разговор ещё долго. Так приятно оказалось встретить человека, который мог почувствовать его трудности и проблемы. И Мастер Кэрилл перестал быть в его воображении чем-то грозным – наоборот, он, как выяснилось, был приятнейшим человеком, просто с очень скверным характером. И всему была своя причина. Кэрилл поделился с Эдгаром, что годы обучения в Бюргенверте были для него одним из самых жутких испытаний. И первый Викарий вместе с Ректором Школы Менсиса сыграли в этом не последнюю роль. Лишь Дамиан и леди Ром снискали себе уважение гения, а они были всего лишь к нему добры и относились по-человечески… За окном стояла глубокая ночь. В маленькой читальне, условно ставшей Эдгару обиталищем, юноша разложил те немногочисленные вещи, что взял с собой еще в первый визит в Школу. Фальшивые записи вперемешку с настоящими (Матеос, его наставник, даже не догадывался, что Эдгар имел смелость отклониться от составленного им плана и внести свои корректировки), немного инструментов из клиники для убедительности образа, сменная одежда, предметы гигиены, что также было личным добавлением Эдгара, и таблетки. Таблетки были составлены самим Эдгаром и помогали заглушить голоса в голове, когда они становились нестерпимы. Правда, эффект приходил не всегда – он никак не мог понять, что еще можно или нужно добавить в рецепт, чтобы лекарство действовало мгновенно и точно. Ради этого он перепробовал немало вещей, которые смело можно назвать отвратительными… После разговора с Мастером, Эдгар всерьез начал задумываться – какой путь уготован… Нет, на какой путь он встанет сам? Обманывать себя не получилось – возвращаться в Хор он не хотел. Он проверил перед сном еще раз бусины у часовни и обнаружил, что все неизменно – их никто не забрал. Добавлять новую он не стал - если Хор о нем забыл, то какой смысл? Он даже проверял - портал работал, и воспользоваться им было весьма возможно, только если входить в него со стороны Хора. И все же никто не пришел за бусинами. А время шло. Кэрилл посоветовал доверять ощущениям в вопросе выбора пути - и ощущения твердили, что Эдгара обманули. Что Матеос не собирается его забирать, и юноша стал частью эксперимента, снова марионеткой, снова игрушкой в чужих руках. Но зачем? За что? Сейчас полагалось бы злиться, но он не мог. Было все равно. И Кэрилл объяснил, что это все – последствия его одаренности. Абсолютное равнодушие, маленький изъян в отместку за то, что его чувства острее улавливали эфир и Великих, чем мир людей. Школа Менсиса манила юношу. Хотя бы тем, что скрывала в себе множество недоступных Церкви знаний. А Миколаш являл собой крайне интересную личность… Мысли Эдгара были прерваны внезапным шумом. Дверь попыталась открыться, но ничего не вышло – шпион снова закрыл её на защелку и забыл об этом. От этой привычки он собирался отвыкать – если он проявит доверие, Школа ответит тем же. Он поспешил впустить своего гостя, который оказался Дамианом, и тот, оглядываясь по сторонам, почти влетел внутрь. - Что такое? – Эдгар не стал скрывать своего удивления. Он вообще больше не скрывался. – Спешите, как будто Вас преследуют. - Вы хотите поговорить открыто, Эдгар? Я – да. А потому меня здесь не должны видеть. - Ректор ведь и так знает, что Вы тут, Дамиан. Вы бы не пришли, не сказав ему. – Юноша пожал плечами. - С чего Вы взяли? Думаете, что так хорошо меня знаете? – Пожилой мужчина склонил голову набок, как делал и его Ректор, и Эдгар не знал, кто у кого перенял эту особенность поведения. – Смотрите. – Он с обеспокоенным лицом, почти тревожно начал доставать что-то из кармана и поднес зажатую в кулак ладонь к самой груди Эдгара. Когда тот опустил взгляд, его… щелкнули по длинному носу. Эдгар поднял ясные карие глаза на Дамиана в удивлении, и тот приглушенно засмеялся, стараясь не шуметь. - Если бы об этом разговоре знал Ректор, я бы не приходил к Вам под покровом ночи, а вызвал бы к себе. Миколаш сейчас занят пациентами. Устав объясняться перед мальчишкой, Дамиан рухнул на кушетку, впервые за день давая отдых ногам. - О чем Вы хотели поговорить со мной, сэр? - О том, что Вы будете делать дальше. Думаю, что нет смысла изображать, что я верю в Вашу церковную биографию? Эдгар рассмеялся, неловко потирая затылок. Его волосы сейчас беспорядочно торчали в разные стороны, ведь он готовился ко сну. Редкое явление – увидеть его таким. И свет превращал его короткие вихры из рыжих в почти золотистые. - Верно. Как и мне – пытаться лукавить. Они понимающе переглянулись, и Дамиан продолжил, но гораздо спокойнее. - Миколаш будет ждать завтра от тебя объяснения, что именно из себя представляет твой дар, откуда он. Кэрилл не стал делиться с ним и долей информации, как и со мной, и я уверен, что не просто так. Это очень важно, Эдгар. Тебе нужно решить, кто ты. И если ты здесь чужой - уходи, пока жив. Я предупреждаю тебя серьезно. Я не потерплю какого-либо вреда Миколашу. И если я распознаю недобрые намерения в его сторону, твой век будет недолгим. – Дамиан был открыт. Эдгар попытался всмотреться в оттенки его души, прочувствовать, но осознал, что искать нечего – весь Дамиан был на поверхности. И Эдгар это оценил. - Я не хочу уходить. Мне кажется, я впервые там, где должен быть, Дамиан. - А Миколаш? - Если он позволит, я бы хотел присоединиться к вам. Я видел, ты занимаешься проектом некого устройства для защиты разума… Клеткообразное нечто, Дамиан. Оно жуткое, уж прости. Мы ведь теперь на «ты», да? – Дамиан кивнул, внимательно слушая. – Миколаш, наш Ректор, погрузился в изучение материнства, он рассказывал. Я хочу помочь. Он ищет Великую. Возможно, я буду полезен в этом. - Разве ты не пытаешься перестать их слышать? - Пытаюсь. Но если их голос громкий, никакие таблетки не помогают. – Эдгар поморщился. – Может, мне нужно наоборот – ринуться в омут с головой? Я никогда не начинал что-то сам, не занимался всерьез собственными исследованиями – они все у меня в дневниках… Но я хочу большего. Ты понимаешь меня? - Понимаю. – Мужчина подсел поближе и приобнял юношу. Рядом с ним Эдгару было спокойно, и он позволил себе положить голову ему на плечо, но быстро разорвал прикосновение. Слишком интимный жест. Дамиан усмехнулся. – Я буду рад, если ты искренне хочешь помочь. Ты очень странный, Эдгар, но вы с Миколашем этим похожи. Возможно, это Вас роднит. И Эдгар. Он захочет, чтобы ты разорвал связь с Хором. Тяжелая, большая рука опустилась Эдгару на голову и аккуратно погладила. Юноша залился румянцем, вызывая в Дамиане умиление – хорист напоминал ему ребенка. Пожилой ученый всегда мечтал о детях, чтобы у него был тот, кому можно передать свой опыт и знания, научить и приголубить. Мечтал пройти через все трудности родительства, через горе, обиды, а также счастье, веселый детских смех и первые успехи. Но этой возможности у него не было. Это желание находило отклик и в Миколаше, но тяга к науке и «высшему» тянула ученого далеко, уводя от простых человеческих мечт о семье… Поэтому шанс помочь Эдгару, позаботиться о нём - притягивали Дамиана, заставляя забыть о том, что мальчик - чужой. «Детей любят любыми» - светловолосый мужчина любил эту фразу и часто её вспоминал. - Как я должен это сделать? - Я не знаю. Но Миколаш может потребовать все, что угодно. Будь готов… Эдгар. – Большие руки утянули юношу к себе, и тот наконец уткнулся лбом в чужое плечо. Бывший хорист расслабленно выдохнул, отвечая на объятия и позволяя себе вкусить чувство принятия и тепла. – Обращайся ко мне, если тебе что-то будет нужно. Хорошо? - Да. – Он улыбнулся, и уголки его губ подрагивали от усталости. – Спасибо. Спустя какое-то время, полное маленьких жестов заботы и участия, Дамиан покинул его, затушив свет и несколько раз перепроверив, чтобы ему было удобно в его кушетке. Даже плед был им аккуратно расстелен им прямо на Эдгара, как делают для совсем маленьких детей, укладывая их спать. Юноше показалось, что Дамиан проследил бы даже за его сном, но время не позволяло задерживаться еще дольше. Эдгар впервые почувствовал, что кому-то не все равно – неожиданно его окружили люди, для которых он не был пустым звуком. Нежное чувство обретения грело его сердце, и из-за этого в его голове вновь полились звуки пения. Совершенно нового, но от этого не менее неприятного юноше. Пение теперь было глубинным, совсем иным. Женский голос звал его, не прося ничего и не требуя, просто баюкал на волнах, и Эдгар не заметил, как провалился в грезы…