Freedom of the Press

Эрен       Шебуршание на кровати заставляет меня проснуться. Самую малость я приоткрываю один глаз и замечаю рядом Ривая — тот сладко потягивается ото сна. Моего пробуждения хватает лишь на то, чтобы кинуть короткий взгляд на тумбочку и заметить, что время на часах едва ли перевалило за семь утра. Раздражённый рык утопает в подушке.       — Извини. Я не хотел будить тебя, — бормочет Ривай и тут же наклоняется, чтобы нежно чмокнуть меня в лоб. Его пальцы мягко перебирают волосы на затылке. — У меня сегодня тренировка, вернусь к четырём. А потом мы можем сходить куда-нибудь поужинать, м? Что думаешь? Последний раз как незамужние.       Оу, чёрт, а он прав. Свадьба уже завтра. Тихое согласие ещё больше приглушают подушки, в которые я уткнулся лицом минутами ранее. Ривай ухмыляется и уходит собирать вещи. Мне тоже пора бы вставать. К завтрашнему дню, разумеется, всё уже давным-давно готово, но остаётся ещё несколько важных дел, о которых я просто обязан сегодня позаботиться. Во-первых, нужно позвонить Изабель и сверить расписание на завтра. Во-вторых, я должен встретиться с родителями, возможно, вместе пообедать, а заодно напомнить им план действий. А ещё забрать из ателье наши костюмы.       Но я чувствую себя буквально вымотанным. Я не могу взять себя в руки даже для того, чтобы просто подумать о подъёме. Часик-другой утреннего сна ещё никому не навредил, так ведь? Тем более, ни одна из моих сегодняшних задач не должна занять много времени. Управлюсь за пару часов. С этими мыслями я позволяю себе расслабиться и засыпаю даже до того, как Ривай успевает уйти на тренировку.       А просыпаюсь уже с ощущением тумана в голове и неуверенностью в том, что могу контролировать собственные конечности. Казалось, поспал я действительно всего пару часов, но после них мне пришлось очень сильно постараться, чтобы хотя бы частично прийти в себя. Я открываю глаза и упираюсь взглядом в часы на прикроватной тумбочке. Восемь минут четвёртого приветственно подмигивают мне красным неоном, и я чуть ли не выпрыгиваю из кровати. Как я, чёрт возьми, умудрился продрыхнуть до трёх часов?       В следующее мгновение у меня темнеет в глазах, я чувствую головокружение, тошноту, и всё в один момент, и просто сижу, ожидая, пока неприятные ощущения исчезнут. И вскоре они исчезают, хотя и не до конца. Даже когда я наконец-то поднимаюсь на ноги, тело кажется слишком тяжёлым, а в голове туман. Откуда взялась эта… слабость? Раньше такое уже случалось: тошнота и вялость — самые обычные симптомы моей гемофилии, правда, они возникают намного реже других, но при этом всегда приходят вместе, потому что, если я не ошибаюсь, одно вытекает из другого. Но почему именно сегодня?       Я осторожно потягиваюсь, пока шлёпаю к шкафу — джинсов и старой футболки сегодня будет вполне достаточно. Два дня назад я уже был на дополнительном приёме, потому что Ханджи на этом очень сильно настаивала. Она наделась, что так я смогу избежать обязательной проверки, которая выпадает как раз на наш с Риваем медовый месяц. Пришедшие бумажки показали, мягко говоря, паршивые результаты, но мы благополучно списали это на стресс от подготовки к предстоящей свадьбе. Хотя она и уверяла меня, что всё будет окей, всё равно подыскала для меня специалиста в Европе на тот случай, если мне понадобится экстренная помощь.       Но, пока я натягиваю на себя шмотки, осознаю, что мне стоит наведаться к ней ещё раз. Пускай проводит все проверки заново, берёт анализы крови, делает всё, что ей заблагорассудится, но завтра я обязан быть здоровее всех здоровых. Выходя из гостиной в квартире Ривая, я включаю свой телефон. Несколько пропущенных от мамы, Микасы и один от Изабель, но всем им пока что придётся подождать. Я опираюсь локтями на барную стойку и набираю отца.       — Доктор Йегер слушает.       — Привет, пап. Ты сейчас сильно занят? — осторожно спрашиваю я.       — Нет, я сейчас с мамой и Изабель. Они проверяют локацию, мучают тут сотрудников, и, кажется, отлично с этим справляются и без меня. Что случилось?       — Не мог бы ты подобрать меня у Ривая и отвезти к Ханджи? — и прежде, чем он успеет себе что-то выдумать и начать меня допрашивать, я быстро объясняю ему ситуацию. — Я неважно себя чувствую. Голова кружится, вялый весь. Просто хочу проконсультироваться.       — Хорошая идея, — говорит он. — Скорее всего, она увеличит дозу препаратов и сделает переливание, если будет необходимо. Ты принимал таблетки сегодня?       — Как раз в процессе, — и в этот же момент я наливаю себе стакан воды. С тихим щелчком открывается баночка с лекарством. — Я только проснулся.       — Всё настолько плохо? Приеду через 10 минут. Напомни, куда мне нужно?       — Спасибо, пап, — говорю я сразу же, как только заканчиваю диктовать ему адрес Ривая. — О, и ещё кое-что. Не говори маме. Она накрутит себя и слетит с катушек, ты же знаешь. — отец хихикает в трубку.       — Не скажу, не волнуйся.       — Спасибо, пап. Жду тебя.       Я выключаю телефон и достаю из ящика блокнот и ручку. Вместо того, чтобы писать Риваю прямо сейчас, будет лучше просто оставить ему записку на столе. Даже если он на тренировке, он всё равно сразу же прочитает моё сообщение. Уже могу себе представить: Ривай узнаёт, что я собираюсь в больницу, весь взвинчивается и уезжает со стадиона раньше, чтобы примчать мне на помощь. Вообще не удивлюсь, если так и будет. Именно поэтому я раз триста пишу «Не волнуйся» и «Я в порядке», и даже рисую улыбающуюся рожицу в конце листочка.       А вот Ханджи я уже отправляю простую смс-ку, предупреждая о том, что я в пути. Ответ от неё приходит практически сразу же: она подтверждает, что сможет меня принять, и обещает найти для меня окошко в своём расписании. Когда я захожу в лифт, в моей голове возникает новая мысль. С расстроенным вздохом я снова достаю телефон и пишу Риваю с просьбой забрать наши костюмы у портного после тренировки. Совершенно не хочется грузить его — он весь день рвал жопу на стадионе, а я проспал до обеда, но самостоятельно забрать костюмы я просто не успею, потому что к тому моменту, как я освобожусь, ателье уже закроется.       Отца я дожидаюсь в небольшом лобби на первом этаже. В ту же секунду, когда перед домом останавливается его машина, я покидаю здание и запрыгиваю на пассажирское сиденье.       — Помимо тошноты, что-нибудь ещё тревожит? — спрашивает он, выкручивая руль. — Новые синяки, отёки? Ноют суставы? Головные боли?       — Всё мимо. Я просто вымотанный как мразь последняя, — я отвечаю и откидываюсь на спинку кресла, закрывая глаза.       — Следи за языком, — говорит он, хотя и без должной строгости, — Хорошо, что других симптомов нет. Должно быть, обычная проблема с кровообращением. Ничего такого, что нельзя было бы исправить твоими лекарствами. Хотя в целом, я мог бы попросить Ханджи сделать переливание. Просто на всякий случай.       Я киваю ему в ответ, даже не открывая глаз.       — Ты звонил Риваю?       — Нет, я оставил ему записку дома. Он прямо как мама. Если узнает, что мне нужно в больницу, точно распереживается, бросит тренировку, ещё и тренеров разозлит. А я этого не хочу.       — Он хороший человек, — говорит отец. В ответ я ему тихо угукаю, и остаток поездки проходит в тишине.       Я практически успеваю заснуть снова, но машина останавливается и папа трясёт меня за руку. Ханджи уже ждёт нас в приёмной, и мне приходится встать и разлепить глаза.       — Итак, где ты поранился на этот раз и насколько большие у нас проблемы, сладкий мой? — подстёгивает меня Ханджи. Я отвечаю ей с ухмылкой.       — Сегодня без кровотечений.       — Он жалуется на головокружение и вялость, — говорит отец. — Думаю, будет достаточно просто повысить дозу медикаментов, и ему станет получше.       — Разумеется, — Ханджи улыбается, отвечая на его предложение. — Я могу внести его в список на переливание. У нас в неотложке сегодня полнейшая неразбериха, поэтому придётся немного подождать.       — Всё в порядке, если я смогу свалить отсюда раньше 9 утра завтрашнего дня. Я могу выйти замуж и в больничном халате, если потребуется, главное, чтобы я хотя бы успел на собственную свадьбу.       Ханджи смеётся всю ту долгую минуту, что мы идём к лифту.       — Не волнуйся ты так, золотце, я отпущу тебя уже вечером. Ты и на свадьбу не опоздаешь, и в костюм переоденешься, я обещаю.       Наверху Ханджи отводит меня в знакомое крыло и в самую родную мне палату, сразу же протягивает мне больничный халат, а я забираюсь на кушетку. Когда Ханджи уходит за препаратами, я стараюсь максимально расслабиться на этой неудобной крохотной подушке и закрываю глаза.       — Не угадал, дорогой, — трясёт меня успевшая вернуться в палату Зоэ. — Хватит с тебя сна на сегодня, давай, не спи, а то замёрзнешь!       Я тяжело вздыхаю, но всё равно стараюсь держать глаза открытыми. Ханджи настраивает капельницу, потом просит моего отца контролировать, чтобы я не отключился, пока она ходит проверять других пациентов, и ждать, когда одобрят моё переливание. Папа придвигает стул поближе и сразу же с головой ныряет в обсуждение предстоящей свадьбы. Он рассказывает, как проходят последние приготовления локации и как чудесно всё выглядит. И при этом всём ещё и умудряется задавать мне вопросы — тут не то, что заснуть не получится, даже мысли об этом допустить некогда. И он снова заводит ту же шарманку: просит меня поговорить с Риваем и убедить его, что именно он как отец должен оплатить хотя бы половину свадебного торжества. В этот момент у меня даже появляются силы смеяться. Я уже разговаривал с Риваем об этом. И папа тоже уже с ним это обсуждал. Тогда же он и выяснил, насколько упёртым может быть Ривай.       Целый час мы проводим в разговорах о свадьбе, о прошедшем судебном разбирательстве, об учёбе и даже о моей зарождающейся карьере художника, но в какой-то момент нас прерывает телефон, взрывающийся трелью на тумбочке с моей одеждой. Отец встаёт, чтобы взять его и протянуть мне.       — Твоя половина, — ухмыляется он и кладёт трубку мне в руки.       — Беда-беда, — я напрягаюсь. В голове мелькает целая сотня идей, как бы убедить Ривая в том, что со мной всё хорошо, прежде чем он забеспокоится. — Привет, любовь моя. Как прошла тренировка?       — Ты в порядке? — спрашивает он незамедлительно, пропуская мой вопрос мимо ушей.       — Да-да, всё хорошо, правда, — осторожно отвечаю я. — Некоторые болячки сегодня взбунтовались, поэтому я попросил папу отвезти меня к Ханджи, чтобы всё поскорее устаканилось. Я в порядке, а завтра буду полностью готов к тому, чтобы выйти за тебя. — на том конце я слышу, как Ривай вздыхает. Ну, по крайней мере сегодня он мне верит. Потому что иногда — нет.       — Я скоро приеду, ладно?       — Конечно. Сможешь снять с моего отца «удержи-Эрена-в-сознании» обязанность, — хихикаю я.       И пятнадцати минут не приходит, как на пороге появляется Ривай. К тому моменту Ханджи до сих пор нет, но я даже и не думал о том, что она сможет организовать для меня переливание так быстро. Наученный горьким опытом, я вспоминаю не самые лучшие дни, когда мне приходилось ожидать и по шесть часов — если твоя ситуация не подпадает под определение экстренной, ты автоматически улетаешь в самый конец списка, ещё и пододвигаешься ниже, когда появляется кто-то, кому кровь нужна срочно.       Когда Ривай усаживается рядом с моей койкой, папа уходит под предлогом добраться до кафетерия и купить нам троим что-нибудь пожевать. Ривай беззастенчиво занимает нагретый отцом стул и берёт меня за руку.       — Как себя чувствуешь?       — В предвкушении. Быстрее бы завтра наступило, — отвечаю ему я с широкой ухмылкой. Ривай закатывает глаза.       — Не совсем тот ответ, который я хотел услышать, но допустим.       — Я в порядке. Проснулся сегодня в три часа, и ощущения были такие, словно меня катком переехало, — вздыхаю я. — Слабость какая-то. Но всё это совершенно обычные симптомы, так что нам удастся всё исправить до свадьбы, я уверен.       — Мы будем колесить по Европе шесть недель, — говорит Ривай, и я замечаю взволнованный тон его голоса. — Всё ли будет хорошо? А если что-то пойдёт не так? За тысячи миль от дома?       — Зачем так переживать, коротышка? — Ханджи появляется из-за двери с увесистым пакетом крови. Она быстро подходит к койке и перекидывает несколько трубок через капельницу. — На время вашего отсутствия я увеличу дозу лекарства, которое должен принимать Эрен. А ещё я перелопатила весь интернет и нашла в городе, куда бы вы там ни отправлялись, нужного специалиста, отправила ему запрос — он согласился. Говорит, что сможет присмотреть за Эреном на тот случай, если ему понадобится какая-нибудь помощь. Я скину вам его номер. На английском говорит он так себе, справедливости ради, но ассистент у него шпарит нормально, так что будет на подхвате при необходимости. Не парься, мелочь, я обо всём позаботилась.       Ривай кивает ей в благодарность, и на его лице наконец-то мелькает облегчение. Он крепко сжимает мою руку, пока Ханджи шаманит над другой, буквально пристёгивая меня к мешку с кровью.       — Ну что? Как теперь самочувствие, дорогой? Получше? В сон не клонит? — спрашивает Ханджи, тут же отворачивается к экранчику и внимательно всматривается в мои показатели.       — Да, реально получше. Всё ещё немножко разбитый, но уже точно не хочу умереть.       — Супер! Когда закончится переливание, я задержу вас ещё на часик примерно, а потом полетите готовиться к свадьбе.       — Восторг, — отвечаю я и улыбаюсь в ответ на улыбку Ханджи.

***

      Сердце бешено колотится. Я иду к алтарю, и чувствую, как же крепко Ривай держит меня за руку. От широченной улыбки лицо практически трескается по швам, но я не могу заставить себя не улыбаться. Точно не сегодня, потому что этот день — самый счастливый в моей жизни. Взгляд скользит по толпе, и среди собравшихся людей я сразу могу найти своих друзей. Все сегодня пришли — такие довольные и радостные, что некоторые даже не могут сдержать слёз. Родители наблюдают с первого ряда, мама держит в руках носовой платок. Я улыбаюсь ей, и она возвращает мне такую же счастливую улыбку.       Ривай отпускает меня лишь у алтаря, и исключительно для того, чтобы мы могли посмотреть друг другу в глаза. Едва ли мне удаётся удержать этот непрошенный нервный смешок, но остановить его у меня выходит в самый последний момент, когда я сталкиваюсь взглядом с самыми родными серыми глазами напротив. Через несколько крохотных мгновений он станет моим мужем. Наши судьбы переплетутся вместе до конца наших дней.       Священник начинает церемонию, гости занимают свои места. От предвкушения я места себе не нахожу, в ушах звенит даже слишком сильно, и за этим звоном я почти не слышу, что говорит этот мужчина. Я точно знаю, что он начал речь, но различать слова сегодня вне моих сил. То, насколько нежен взгляд Ривая, его улыбка, в которой растягиваются любимые губы, и как мягко и уверенно он держит мои руки в своих… лишь это заставляет меня фокусироваться на происходящем вокруг. Но я прекрасно понимаю, что мог бы в любую секунду раствориться в моменте и забыть обо всём на свете.       В моей голове ни единой идеи, как Ривай умудряется оставаться совершенно спокойным, когда я буквально готов взорваться от счастья и волнения. У меня трясутся руки. Его же ни капли не дрожат. Неужели он настолько хорошо скрывает свои переживания? Да, у него были годы на то, чтобы научиться контролировать эмоции, но ведь и это не очередной матч. Но когда Ривай начинает читать свою клятву, я понимаю, что он нервничает не меньше моего. Или может он просто неприлично счастлив? Я вижу, как бурлит страсть в глубине стали его глаз. Быть может, это самый счастливый день и для него тоже.       Гости взрываются визгами и аплодисментами, когда священник объявляет, что мы теперь женаты. Ривай подаётся вперед и касается моих губ своими. Я сделал это! Я пережил собственную свадьбу, и если хоть кто-то когда-нибудь скажет, что в мировой истории найдётся муж, что был счастливее меня, это будет абсолютная ложь. Ривай отстраняется, и смешок, который я давил в себе последние несколько часов, срывается с языка. Мой муж отвечает мне улыбкой, наполненной всей любовью этого мира, и снова берёт меня за руку.       Зал полнится громкими воскликами и смехом, и я позволяю этой круговерти захватить меня целиком. Мама приглашает меня на танец, никак не в силах остановить поток собственных слёз, но раз за разом говорит мне о том, как же она счастлива и насколько мной гордится.       — Ривай замечательный человек, и я рада, что вы с ним счастливы. О большем и мечтать нельзя, — говорит мама, и все её тёплые слова практически заставляют плакать и меня.       Сразу за ней танцевать меня утягивает Микаса.       — Мама уже изревелась вся, тебе лучше не следовать её примеру, — говорю я и одариваю Микасу шаловливой усмешкой.       — Да ни в жизнь! — она возмущается и ударяет меня в руку. — Я очень счастлива за тебя, Эрен. Потому что знаю, как важен для тебя твой коротышка.       Шутку Микасы я пропускаю мимо ушей. Это всего лишь шутка, незачем заострять внимание на таких мелочах. Точно не сегодня. Я по её голосу слышу, что она прекрасно понимает, о чём действительно говорит. С тех самых пор, как осознал своё влечение к мужчинам, я и представить не мог, что однажды получу эту всеобъемлющую поддержку от своей семьи. Был на все сто процентов уверен, что Микаса будет на моей стороне. Могу поклясться, что, притащи я в дом сиреневого пришельца с сотней ног и одним кривым глазом, она бы всё равно меня поддержала. Ну, может быть с сотней ног я и перегибаю, но тем не менее! А вот поддержали бы меня родители — это вопрос другой. Особенно папа… Но сейчас, когда я поднимаю взгляд и замечаю, что мой отец стоит здесь, на моей свадьбе, и с улыбкой на лице общается о чем-то с Риваем, я осознаю, насколько ошибался.       Следующий танец я дарю Саше, следом за ней ураганом врывается Ханджи, которая кажется даже более взволнованной, чем я сам. Из неё пулемётной очередью льются слова, и даже танцует она раза в два быстрее, чем предполагает музыка, но я просто смеюсь от счастья, пока она кружит меня по залу. Спустя две песни ко мне подходит набравшийся смелости Армин и, спасибо всему светлому, прерывает буйство Ханджи. И лишь после того, как я успеваю потанцевать со всеми моими друзьями (и даже с некоторыми ребятами из Скаутов) Ривай наконец-то, наконец-то, выступает вперёд.       — Позвольте украсть следующий танец? — спрашивает он у Фарлана, когда в тишине растворяются последние аккорды песни.       — Даже не знаю, — шаловливо отвечает ему Фарлан. — Я тут встретил эту милашку, не уверен, смогу ли теперь отпустить его.       Ривай кидает на него короткий смиряющий взгляд, Фарлан отходит от нас, поднимая руки в каком-то пораженческом жесте, а меня прорывает на хохот. Мой муж улыбается, когда берёт меня за руку, а вторую свою кладёт мне на талию и притягивает к себе ближе. Сердце совершает кульбит. Иногда я задумываюсь, а смогу ли я когда-нибудь спокойно реагировать на все эти прикосновения Ривая? Надеюсь, не смогу.       — А я всё думал, когда же ты подойдёшь ко мне, — говорю я и позволяю Риваю вести в нашем медленном танце.       — Я всё время был рядом. А ещё мне нравилось наблюдать, как ты веселишься с друзьями.       — Скажем так, я надеялся, ты спасёшь меня от безумных плясок Ханджи, — я тихо хихикаю. — Но Армин оказался храбрым воином и принял весь удар на себя.       Ривай смеется, кружа меня по залу. И от этого всего и у меня голова идёт кругом.       — Тебе всё нравится? — внезапно спрашивает меня Ривай, и я отодвигают от него ровно настолько, чтобы заглянуть ему в глаза.       — А есть ещё более дурацкий вопрос? Конечно мне всё нравится! Не могу вспомнить ни одной секунды своей жизни, когда я был бы более счастлив, чем я сейчас, — после моих слов на лице Ривая появляется умиротворённая и вместе с тем довольная улыбка.       — Я очень рад, — бормочет он и касается своими губами моих. И, чтобы разорвать этот поцелуй спустя несколько нескончаемых мгновений, мне приходится буквально переступить через себя. Но пламя внутри уже разгорелось.       — Как думаешь, как долго нам ещё нужно побыть со всеми, прежде чем мы сможем тихонько улизнуть? — шепчу я Риваю, едва ли не задевая губами висок.       Кажется, Ривай чувствует то же самое, потому что эта соблазнительная улыбка, которой он меня одаривает, должна быть буквально запрещена законом.       — Думаю, мы можем быть свободны.       Перед самым уходом мы стараемся как можно быстрее попрощаться и поблагодарить каждого, и этот аттракцион вежливости растягивается сильнее, чем я ожидал. Особенно, когда очередь доходит до моей мамы. Она крепко стискивает меня в объятиях и отказывается выпускать из них долгие две минуты. Но, как бы там ни было, умыкнуть из зала и уехать домой у нас всё-таки получается. Мы даже до спальни дойти не успеваем, а наши губы уже нетерпеливо терзают друг друга. Весь путь от входной двери до кровати оказывается усеян нашей одеждой.       Ривай опрокидывает меня на кровать, тут же сам забирается на неё и не даёт мне и секунды на передышку, как его губы снова накрывают мои, и я чувствую, как языком он обводит нижнюю. От касаний его сильных рук я весь покрываюсь мурашками, и, о господи, не могу удержаться от того, чтобы провести пальцами уверенную линию от его крепкого пресса ниже к лобку и уже твёрдому члену, но Ривай меня останавливает. Он цепко хватает мою кисть и отводит в сторону.       — Не торопись, — его дыхание опаляет мои губы. — У нас впереди целая жизнь.       Я давлюсь воздухом и вздрагиваю всем телом. Как же много важного смысла я ощущаю в этих словах, и как же сильно этот смысл заставляет моё сердце биться чаще. И это правда. Я имею ввиду… эти слова были правдой уже очень долгое время. С того самого дня, как Ривай сделал мне предложение, я точно знал, что он всегда будет рядом. Но теперь я уверен в этом сильнее, чем в собственном имени. Всё это время у него была возможность передумать, взять свои слова назад, отступить. Но он выбрал связать свою судьбу со мной. Обратного пути больше нет. Так что он как никогда прав: впереди у нас действительно целая жизнь.       Нетерпеливая, распалённая желанием страсть сменяется нежной, такой трепетной любовью. Невесомыми прикосновениями Ривай оглаживает каждый сантиметр моей кожи, и следом за его тёплыми пальцами я чувствую его губы. Он покрывает поцелуями каждый синяк, каждый шрам, оставшийся после бесконечных капельниц на внутренних изгибах моих локтей, и возвращается к ключицам, оставляя дорожку из крохотных поцелуев на моём теле. И он совершенно не торопится, когда наконец-то обращает внимание на мой изнывающий член. И всё это можно назвать пыткой, сладкой от того, сколько времени он меня дразнит и растягивает. В каждом его движении: его рук, пальцев, губ и медленно проникающего в меня члена — я чувствую невероятное количество любви.       И всё это время я не могу отделаться от радостного осознания того, как же сильно изменились наши отношения. Только секс и ничего кроме этого — таково было их начало. Жаркий, грубый и извращённый (хотя Ривай и по сей момент бывает невероятно открыт экспериментам) секс, в котором нет ни крохотки места для чувств. Одно лишь жгучее желание ощущать трение тел. Но сейчас… я одновременно чувствую столько всего, что мне сложно описать это словами. Словно я выпустил настоящего Ривая, того самого, заставившего себя скрыться за маской холодности. Словно спустя долгое время он наконец-то стал самим собой. Он всё тот же мужчина, что был моим идолом. Мужчина, с которым мне довелось пересечься по чистой случайности. Мужчина, в которого я влюбился. И он отвечает на мои чувства полной взаимностью.       Я сбиваюсь со счёта, когда пытаюсь хотя бы примерно представить, сколько времени проходит в наших нежных прикосновениях и чувственных поцелуях. А нам и не нужно, потому что каждая секунда нашей брачной ночи наполнена любовью. О насущном можно подумать и завтра — самолёт в Европу без нас точно не улетит. Всё успеется. И пока что мы просто лежим в объятиях друг друга — сытые и довольные. Мы даже ничего не говорим, потому что всё уже было сказано. Ривай умиротворённо рассматривает оба кольца на безымянном пальце моей левой руки, собственными пальцами обводя переплетающиеся на одном из них линии драгоценных камней. Его размеренное сердцебиение меня успокаивает. На границе сна голос Ривая разрезает тишину:       — Что я сделал, чтобы заслужить тебя? — едва слышно выдыхает он в безмолвие раннего утра.       — Вообще-то я должен спрашивать тебя об этом, — бормочу я в ответ.       Я чувствую, как он улыбается мне в макушку, и его руки крепче прижимают моё тело к его собственному. Ривай дарит мне своё тепло, и я засыпаю, убаюканный его глубоким дыханием.

***

      Весь следующий день — сплошная кутерьма из сменяющих друг друга событий. Изабель как-то умудрилась убедить своё агентство в том, что самый важный её клиент катастрофически нуждается в поддержке на Кубке Мира, поэтому заявляется в квартиру Ривая вместе с Майком за час до нашего отправления. Но до этого момента мы успеваем упаковать оставшиеся вещи и даже перекусить вместе в приятной компании. Ещё и за приятными обсуждениями предстоящих игр!       Полёт как обычно долгий и убийственно скучный, зато сразу после того, как самолёт садится в Амстердаме, события снова несутся с абсолютно бешеной скоростью. Сначала Изабель отправляет нас заселяться в номер, затем Ривай пытается уговорить меня остаться в отеле и немного отдохнуть после долгого перелёта, пока они с Майком проведут встречу с командой, но меня не переубедить: я лучше схожу с ними, чем буду тухнуть в четырёх стенах целый час, или сколько там займёт это собрание.       Как объясняла мне Изабель, все наши номера (за исключением её собственного) были зарезервированы организаторами чемпионата, поэтому и любые встречи, которые не подразумевают нахождение на стадионе, будут проводиться прямо здесь — в конференц-зале самого отеля. В том числе и сегодняшнее знакомство. Из всех прибывших мы оказались самыми последними, поэтому и на собрание нам приходится явиться чуть ли не сразу из аэропорта. Я чувствую подступающую к горлу тревогу, когда иду следом за Риваем, Майком и Изабель — вдруг я окажусь здесь единственным человеком, кто напрямую с футболом и не связан вовсе… Но мои волнения рассеиваются, когда я замечаю, что тут я такой не один: несколько жён, бегают чьи-то маленькие дети, рядом с одним из игроков очень похожий на него самого парень. Брат? Вполне может быть. Но, тем не менее, меня успокаивает тот факт, что не мы одни с Риваем решили совместить чемпионат с семейным уикэндом.       Взрослый мужчина в костюме встаёт со своего места в тот момент, когда наша четвёрка присоединяется ко всем здесь собравшимся. Наверняка один из тренеров.       — Хочу поблагодарить всех за то, что приняли приглашение выступить в составе команды США в этом году. Каждый из присутствующих здесь в этом сезоне продемонстрировал незаурядные способности и потрясающие навыки, и для нас большая честь видеть всех вас в составе команды нашей страны.       Из всей речи тренера о том, кто он такой, что за люди здесь собрались, каково будет расписание тренировок и матчей и бла-бла-бла, я не запоминаю практически ничего. Вместо этого я глазею по сторонам: замечаю в зале множество знакомых лиц и признаю в них игроков других команд, и именно в этот момент меня прошибает осознанием того, насколько же это потрясающе — сидеть в одном зале с лучшими футболистами Америки. Забудем о том маленьком факте, что я вообще-то муж одного из них, и даже несмотря на это я всё равно в полнейшем восторге. И несколько следующих недель у меня будет миллион возможностей наблюдать за всеми их тренировками и за всеми их матчами. Для футбольного фаната такой медовый месяц едва ли не предел мечтаний. И я здесь и сейчас, в круговерти всех этих событий из мира большого футбола, вместе с мужчиной, что был моим кумиром, и что стал моим мужем — Риваем Аккерманом.