О запахе дождя и странных причудах

Дождь хлестал за окном, пару раз громыхнул гром, вечерело. Дима уютно устроился в ложе из одеял и подушек как в гнезде, обложился вкусняшками и смотрел марафон своего любимого турецкого сериала. Дима-полицейский внутри него сначала фыркал и плевался на такой выбор, но мамочка-Дима быстро заткнул ему рот. Вообще эта история началась с того, что он зашёл на форум беременяшек найти ответ на свой вопрос и спросить пару советов, потом он активно заобщался там с парой мамочек и таким же беременным папочкой, их разговор перетёк в обсуждение более личных тем, Дима ляпнул, что никогда не смотрел сериалы, только фильмы и то редко из-за малого количества свободного времени раньше, ему тут же накидали несколько страниц рекомендаций. Некоторые ему не зашли, некоторые мини сериалы он проглотил за пару дней, некоторые не были закончены, а Дима, опасаясь, что в своём чувствительном состоянии будет слишком сильно переживать за героев, даже не брался за них. И тут ему посоветовали монстра. Сказали, что это хорошее расслабление и достаточно интересно, держит в напряжении. Так Дима подсел на великолепный век. Мамочка-Дима очень проникся историей главной героини и сочувствовал ей. Когда Август впервые застал его за просмотром, Дима очень смутился, начал оправдываться, на что Август только тепло улыбнулся, и подойдя, обнял и расцеловал в щёки. «Смотри что хочешь, sunshine, если тебе нравится». Дима со счастливой улыбкой затащил Августа себе под бок и невольно заставил посмотреть с ним пару эпизодов. Хольт в сюжет особо не вдавался, но поддерживал Диму в его ворчаниях на героев. Партнёры по бизнесу вытрепали ему сегодня все нервы и он был очень рад просто наконец быть дома, просто проводить время с Димой, ему было не важно, насколько бессмысленным будет это времяпровождение. У этого уже был смысл — он дома и они рядом. Хольт сел, спиной оперевшись на гору подушек и уложив Диму себе на грудь. Так они и сидели в гнезде из постельного белья, окружённые сладостями, Дима смотрел свой сериал, а Август аккуратно поглаживал его живот, положив голову на его плечо и закрыв глаза. Вот и сейчас Дима смотрел продолжение, особенно обращая внимание на поведение и повадки беременных героев. Хюррем была беременна вторым и Дима крайне рилейтился с её нестабильным состоянием. Он был очень возмущён тем, как мать султана вечно её стращает. Да уж, в средние века явно ничего не знали о гормонах. Досмотрев серию, Дима вздохнул и поднялся с кровати по естественным делам, которые постепенно становилось всё труднее выполнять. В ванной в огромном зеркале в пол он невольно кинул взгляд на свое отражение. Оно удручало. Хоть умом Дима и понимал, что изменения в беременном теле неизбежны, не зря он столько материала перелопатил, но сердце или же гормоны в его голове говорили, что он ужасен. Скруглившиеся щёки по его мнению делали его лицо невообразимо широким и оттого страшным. Отёкшие ноги и остальное тело побаливали от любых нагрузок, он казался себе шире раза в три. Нет, серьёзно, как Август умудрялся всё ещё любить его, такого обрюзгшего и несуразного? Дима шмыгнул носом, решив пока не думать об этом, умылся и вернулся в своё гнездо. Из-за мыслей, роящихся в его дурной беременной голове, сериал дальше как-то не пошёл и он его выключил, решив дать волю эмоциям. Не всё же в себе держать. На середине его внутреннего самобичевательного монолога домой вернулся Август. Зайдя в комнату и увидев, как Дима поливает слезами подушки, он на секунду растерялся, но потом немедленно подошёл, присаживаясь на край кровати и аккуратно поглаживая мужа по плечу. — Mijn liefje, почему ты плачешь? Что случилось? Кто тебя обидел? — завалил его вопросами обеспокоенный Хольт. — Как меня задрало это туловище! — гнусаво проныл Дима откуда-то из недр одеяла, куда он зарылся с головой, чтоб спрятать свой вид от мужа. — Я мутант! Меня нужно в зоопарк сдать и людям показывать! Блин, природа с черепахой и то лучше обошлась. За что мне всё это? — продолжал чуть ли не выть Дима. Август был обескуражен таким заявлением и не нашёлся с ответом сразу. — Что на тебя нашло, mi tesoro, с чего вдруг такие мысли? — Хольт потянулся было откопать мужа из-под одеяла, но тот резко сам откинул угол, являя Августу изрядно опухшее от слёз лицо. Хольт едва успел кончиками пальцев коснуться его щёки, как Дима шлёпнул себя руками по лицу, то ли пытаясь стереть слёзы, то ли спрятаться от внимательного взгляда. — Я ужасен, — пробормотал Дима себе под нос, но Август услышал и чуть нахмурился. — Кто такой бессмертный сказал тебе такую глупость? — Хольт чуть склонился над супругом и аккуратно сжал его плечо. — А то ты не видишь! — воскликнул Дима, отнимая руки от лица. — Я толстый, морда шире зада, хожу как пингвин, у меня всё болит и я вот-вот развалюсь на части. Почему ты всё ещё со мной? — на последней реплике Дима снова закрыл ладонями лицо, отчего она прозвучала немного глухо и… сломленно? Август, кажется, догадывался, откуда ветер дует у таких мыслей, поэтому ему удалось взять себя в руки. Он навис над мужем и своей большой ладонью аккуратно обхватил истончившиеся запястья, отводя их от любимого лица. — Zonneschijn, ты мой муж. Я люблю тебя во всех твоих проявлениях. Ты носишь нашего ребёнка и, по моему скромному мнению, это делает тебя только прекраснее, — Август смотрел, не отрываясь, в глаза мужа, желая, чтобы он поверил в его слова. — Я люблю твои прекрасные глаза, которые смотрят с любовью, даже когда ты зол на меня, — он мягко коснулся губами полуприкрытых опухших век. — Я люблю твои щёчки, и когда они мягкие, и когда они твёрдые, я обожаю их целовать, — Август неспеша оставил лёгкий поцелуй сначала на одной разрумянившейся щеке, затем на другой. — Я люблю твои нежные ко мне губы, даже когда из них вылетают такие глупости, — Август с трепетом припал сначала к одной губе, потом к другой. — Я люблю твои нежные руки, которые могут быть крепкими, когда нужно, — с перерывами на то, чтобы поцеловать костяшки и каждый палец говорил ему Август. Щёки Димы алели ярче фонарей. — Я люблю каждый шрамик на твоём теле, потому что это твоё тело, на нём написана твоя история, — Хольт припадал по очереди к каждому шраму на его пути. — Я люблю твои растяжки, это свидетельство того, что наша любовь реальна настолько, что воплощается в виде новой жизни, я с нетерпением жду, когда она появится на свет, — Август нежно провёл руками по животу а затем трепетно, словно к святыне, припал к нему с поцелуями. Дима давно растерял все слова и какие-либо связные мысли. Этот новый уровень нежности от Августа совершенно размазал его. От переизбытка эмоций по его лицу безостановочно текли слёзы, заливаясь в уши и увлажняя наволочку. Но он бы ни за что в жизни не прервал Августа. Тот продолжал покрывать поцелуями его тело. Он делал это так неистово, с такой самоотдачей, будто совершал акт поклонения божеству. Он ловко снял с лежащего бельё и уделил внимание открывшейся части тела, сначала вновь покрывая поцелуями, а затем начиная более откровенные ласки. Язык Хольта, как и всегда, делал что-то невообразимое, то щекоча шёлком, то жаля разрядами. Дима не знал, насколько громко он стонал, но, скорее всего, завтра он проснётся без голоса. Руки Августа были везде, приятно обжигая прикосновениями, язык кружил по головке, иногда спускаясь на ствол. Вся кровь устремилась к паху, по Диме будто ледяная волна прошлась. По телу пробежали лёгкие щекочущие искорки. Август плавными ритмичными движениями языка по головке будто дотолкал его на вершину блаженства, продолжая ласкать до последней вышедшей капли. У Димы в голове была блаженная пустота, тело совершенно расслабленно, а глаза невидяще уставлены в потолок. Август, утерев губы, аккуратно лёг рядом поверх одеяла прямо в рубашке и рабочих брюках, пиджак он оставил ещё на входе. Он приобнял мужа, заключая в кокон своих рук. Дима, всё ещё изредка всхлипывая, прижался к нему и уткнулся носом в ямку на шее. Они полежали, успокаиваясь и наслаждаясь близостью друг друга, Август поглаживал Диму по голове, перебирая пальцами пшеничные волосы, а Дима восстанавливал дыхание. Наконец он пошевелился, чуть отодвигаясь и запрокидывая голову, заглядывая в омут больших карих глаз его мужа. — Ik hou van je, wonder, — хрипло из-за сорванного голоса и пролитых слез сказал Дима. Обычно он предпочитал говорить это на русском, но переходил на голландский для лучшего выражения чувств. Он знал, что его мужу приятно, когда Дима говорит что-то на его языке, особенно, когда это — признания в любви. — Я тоже люблю тебя, солныщ’ко моё, — Август поцеловал его в лоб и устроил их обоих поудобнее. — Давай спать, sunshine. Дима, вымотанный, вскоре заснул, убаюканный мерным стуком сердца напротив. Август продолжал лежать с закрытыми глазами. Его расстроили мысли Димы, но он надеялся, что он смог выгнать их из его головы. Вскоре и его сморил сон.