Ромком

Свой план они действительно приводят в исполнение. Фотографируются целующимися, отправляют Феликсу и заносят оба его контакт в черный список. Вернувшийся с поездки Феликс — загоревший, с выгоревшими волосами и огромным желанием убивать, — чуть не вынес дверь квартиры, когда залетал в неё. Конечно, получив фотографию, он сразу начал писать обоим, но ему никто не отвечал. Тогда он выпросил телефон Чанбина и стал написывать с его аккаунта, но его заблочили и там. Сгорая от любопытства, гнева и немного радости за друга, Феликс буквально ноги оббил, пока взбирался по лестнице на восьмой этаж, потому что лифт долго не приходил, а его ангельское терпение тлело на отметке минус тысяча. — Я бы сказал, что вы два мудака, но ты мне хён, поэтому я скажу, что один из вас мудак, а второй мне больше не лучший друг! — ревёт Феликс, врываясь в комнату Чана. Он как чувствовал, что там будет и Сынмин. — То есть ты всё равно меня обозвал мудаком? — стараясь сдержать смех и выглядеть серьёзно, спрашивает Чан, пересаживаясь со стула на кровать, чтобы прикрыть Сынмина от разъяренной фурии. — Да! — Рявкает Феликс и даже не собирается извиняться, — кто так вообще поступает! Я чуть не поседел! — Зато краситься бы больше не пришлось, — отзывается Сынмин, высовываясь из-за плеча теперь уже своего парня, и упираясь в него подбородком. — Ты не рад? — атакует его вопросом Чан, откидывая голову назад, чтобы потереться щекой о щёку Сынмина. — Я рад, — гневно отвечает Феликс, и по такой сильной эмоции не понять, действительно ли рад или просто притворяется. Его кулаки сжаты так сильно, что выступают вены на руках, глаза горят огнём, кажется, что даже веснушки на его лица смотрят осуждающе. — Пиздец как рад! Да я из-за вас чуть с Чанбин-хёном не переспал! Бросает Феликс, топает ногой и вихрем скрывается в своей комнате, громко хлопая дверью, а затем и замком. — Чего? — Шокировано вылупляются друг на друга Чан и Сынмин, и одновременно подрываются с кровати. — Феликс! Они подлетают к двери и громко тарабанят в неё. — Нахер пошли! — орёт Феликс, слышится какой-то звук, похожий на биение подушки или головы об стену. — Забудьте моё имя и то, что я здесь живу! Чертовы геи! — Эй, мы так и обидеться можем, — кричит в дверь Чан и прикладывается ухом, прислушиваясь. — Да мне посрать! И вообще, это я пострадавшая сторона! — вновь непонятный глухой звук удара. — Ликси, у тебя там всё хорошо? — Сынмин выглядит встревоженным. — Замечательно, блять! — Яй, Феликс, а тебя успокоит, если мы скажем, что наш четвертый поцелуй был в твоей комнате? — произносит Чан и отпрыгивает от двери, потому что слышится звук открываемого замка, а следом и дверь резким движением впечатывается в стену, являя одновременно шокированного и разозленного Феликса. — Четвертый? То есть был и третий? — хорошо, что его беспокоит только это. — Вы когда-то без меня ещё успели полизаться? Сынмин кусает губы, чтобы не засмеяться, представляя эту картину, где они втроем в тесной ванной и Феликс, как грач на ветке, смотрит на них сверху. — Технически, ты был рядом, — поясняет Чан, насмешливо оглядывая парня, — это было в ванной. — После моего свидания с Ёсаном, — уточняет Сынмин. — Ну пиздец, — Феликс всплёскивает руками и, обернувшись, уходит вглубь комнаты, чтобы свалиться на кровать безжизненной звездой. Чан и Сынмин осторожно заглядывают внутрь. — А почему в моей комнате-то? — У тебя напольное зеркало, — поясняет Сынмин, протискиваясь между косяком и Чаном, чтобы подойти и упасть рядом с другом, виноватым комком подкатившись под его теплый бок. Феликс автоматически его обнимает и притягивает к себе: друг пахнет солнцем, немного хвоей и потом. — И что? Вам надо глядеть, как вы целуетесь? Фу. Я теперь не смогу в него смотреться, — брезгливый зырк на зеркало, словно в него не смотрелись, а языками облизывали. — Нет, Сынмин наглядно доказывал, почему он не должен мне нравиться, — ему отвечает Чан, который укладывается под другую сторону от Феликса и обнимает его, пальцами впиваясь в локоть Сынмина. Выпустивший всю накопленную злость Феликс вздыхает и укладывается головой на плечо хёна. — И как? — Как видишь, хреново доказывал, — смеётся Чан, а Сынмин бьёт его пяткой по голени, — яйщ! — Я правда рад за вас, — выдыхает Феликс и позволяет себе улыбнуться, — сначала думал, что разводите меня — у вас у обоих отвратительное чувство юмора! Но Чанбин-хён сказал, что ты, хён, ему недавно признался, что тебе нравится Сынмин по-настоящему и предположил, что это может быть правдой. — Ты признался Чанбин-хёну? — Сынмин резко поднимает голову, чтобы посмотреть своему парню в лицо, тот с блаженной улыбкой на губах кивает. — Да у него чуйка лучше, чем у всех сыщиков всего мира, — разочарованно стонет Чан, — Подловил меня, когда мы праздновали окончание семестра, что я смотрю на тебя, не отрываясь, и выпытал. Сынмин дёргается, пытаясь вспомнить тот вечер. Мысли проявляются акварельными нечеткими штрихами: все разы, когда Сынмин смотрел на Чана, тот на него не глядел в ответ — всегда с кем-то разговаривал и смеялся. — Не заметил этого тогда, — с сомнением произносит Сынмин, хмурясь. — Потому что Чанбин бил меня по коленке и шипел в ухо, что я палюсь. — Правда, смотрел, — вздыхая, тихо произносит Феликс, меня локацию для головы и прижимаясь щекой к макушке Сынмина, — я тоже заметил. Непонятное чувство, родившееся на кончиках пальцев медленно поднимается к груди и невесом чешет изнутри. Сынмин зажмуривается от удовольствия. — Так ладно, с темы не съезжай, — Чан возвращается в истинное русло беседы, — как так вышло что из-за нас ты чуть с Чанбином не переспал. — Да не важно, — бурчит Феликс и дергает зло ногой. — вообще, с каких пор он по парням? — Ни с каких, потому что он не по ним, — отвечает Чан, задумываясь, — правда, я подозревал его в симпатии к Хёнджину, но то вроде был чистый юмор. — Да блин, тогда какого черта он так флиртует? — Феликс снова начинает злиться, и парни его сжимают сильнее, забирая негативные эмоции себе. — Это его... стиль общения, — поясняет Чан. Сынмин молчит, потому что ему нечего сказать, он видел-то его от силы несколько раз. — Не замечал за ним раньше. — Так ты с ним и не общался раньше дольше одного дня. А тут полторы недели вместе, поди ещё и в одной палатке. — Да. Чан, произнёсший это по приколу, удивленно приподнимается на локте, вглядываясь в лицо Феликса, который прячется на плече Сынмина. — Оу! — Это всё вы! — гневно булькает веснушчатый, — своими гейскими флюидами мне все каналы забили! Ты ещё и лучшего друга отбил! — сердитый взгляд в сторону Чана, который медленно опускается обратно, чтобы не попасть под горячую руку. — Меня так просто не отбить, — успокаивает друга Сынмин и гладит по плечу и руке. — Так и в итоге? — настаивает Чан. Феликс отвечает не сразу, лежит некоторое время, пряча лицо на плече Сынмина, затем отворачивается и вглядывается нечитаемым взглядом в потолок. — Да ничего в итоге. В ночь перед отъездом я что-то себя накрутил, потому что вы не отвечали ни на мои сообщения, ни на сообщения хёна. А вдруг с вами что-то случилось? Я бы даже не смог узнать! — от тревоги в голосе друга Сынмин чувствует себя виновато — да, шутка немного вышла из-под контроля. — Чанбин-хён пытался меня урезонить и успокоить, а там. — Феликс закрывает глаза и головой машет, — не знаю, поцеловались как-то и даже раздеваться начали, пока меня током не шибануло, и я не вылетел из этой палатки как ошпаренный. Ночевал в машине, к себе его не пустил, хотя он хотел поговорить. — Испугался? — сочувственно спрашивает Сынмин и обнимает крепче, закидывая ногу на щиколотки друга. — Да пиздец, — в голосе вновь появляется яркая злость, — я из парней только с Сынмином целовался. — Чан заинтересованно приподнимает голову, — а так вообще не смотрел в их сторону. — Это было на спор, — поясняет Сынмин. — Да, потому что ты не хотел со мной целоваться, а я хотел попробовать! — возмущенно пыхтит Феликс. — но твои брекеты, за которые я зацепился языком, за тебя отомстили. Сынмин гаденько смеётся, Чан спокойно ложится обратно и от заданной цели не отступает. — А как вы обратно ехали? — Мы же не одни в машине были. Напряжённенько ехали, что сказать. Хён за рулем был, поэтому ему отвлекаться нельзя, а я в наушниках сидел и строил планы мести и убийства. — За что ты его хотел убить? Разве не обоюдно было? — удивляется Сынмин и тут же получает болючий шлепок по руке. — Да вас убить! Шуты чертовы! — Теперь понятно, почему Чанбин мне с самого утра с нового аккаунта написывает и просится в гости, — задумчиво тянет Чан, а Феликс испуганно замирает. — Хён, ты же не разрешишь ему прийти? — Пауза, чтобы услышать ответ, но ответа нет, — Хёён! — В голосе явственно звучит паника, а Феликс ужом извивается, чтобы заглянуть в лицо Чана, — хён! Только не приглашай его сюда! Или... или я уйду к Сынмину жить! — Если честно. — тянет Чан, медленно выпутываясь из объятий. Его выражение лица не оставлять желать хорошего Феликсу, — я думал вы вместе зайдете, и он просто просит разрешения остаться. — Хён. — И я его не видел полторы недели и соскучился. — Хён! — Паника всё нарастала, Феликс почти плакал, его сдерживали только объятия Сынмина. — Прости, Ёнбок-и. Это последнее, что успевает произнести Чан, перед тем как квартиру сотрясает серия ударов по двери. У Феликса от ужаса расширились глаза и задрожала верхняя губа. — По опыту могу сказать, что лучше поговорить, — тихо советует ему Чан, вставая с кровати. Ему никто не мешает. — Прости, если бы я знал заранее, то возможно бы отвадил его. Хотя он такой упертый, что всё равно бы пришел. — Он прав, — Сынмин чмокает друга в макушку и обнимает в последний раз, чтобы придать сил, — лучше поговорить. Входная дверь вновь сотрясается от ударов и слышится громкий голос Чанбина за ней. — Но вы же не уйдете?! — Феликс хватается за руку Сынмина и смотрит жалобно, как он умеет, — при вас он мне ничего не сделает! — Ёнбок, ты думаешь, он тебя бить пришел? — закатывает глаза Чан, выходя из комнаты. Сынмину понятна нервозность Феликса, когда-то так его колошматило в моменты осознавания собственной ориентации: друга хочется защитить, но он солидарен с Чаном, сначала надо поговорить. В коридоре слышится голос Чанбина, непонятные глухие звуки, на Феликса жалко смотреть, наверное будь его воля он бы залез под кровать и не вылазил до скончания своих дней. — Ты всегда можешь сказать, что это была случайность, ошибка, это всё эмоции, — шепчет ему Сынмин, — Попутал, с кем не бывает. Захотелось тепла и уюта. Я не сильно знаю Чанбин-хёна, но не думаю, что он скрутит тебя в узел из-за простого поцелуя. Правда. У него в друзьях Чан, значит скорее всего он нормально относится к таким отношениям. Едва он договаривает последние слова, как в проёме появляется Чанбин — тоже загоревший, с высветлевшимися волосами, легкой паникой и тревогой в глазах. — Для начала, — гремит он, но глаз с поникшего Феликса не сводит, — вы двое, — он указывает на Чана и Сынмина, — ещё раз так сделаете и доведёте Феликса до нервного срыва, то я вам бошки пооткручиваю, понятно? — парни кивают болванчиками. Сынмин ещё и взгляд на мощные руки Чанбина кидает, такие точно могут открутить что угодно, — а во-вторых, можно вас попросить уйти? Феликс встревоженно вскидывает голову, вновь жалобно смотрит на Сынмина и хватает за руку. — Ты его не тронешь? — серьёзно спрашивает Сынмин у Чанбина, вглядываясь в черные глаза. — Нет, конечно! — возмущается тот, — я тебе что, маньяк? — Выглядишь похоже, — отрезает Сынмин, Чанбин давится возмущением, пока Чан смеётся в кулак. — Хорошо. — Да, мы уйдем. У нас там ужин не приготовлен, дети голодные, коты не накормлены, — повторяет Чан их общую шутку и протягивает руку для Сынмина, тот в последний раз целует друга в висок, крепко сжимает ладонь, отдавая порцию храбрости, и слезает с кровати. Поравнявшись с Чанбином, строго сканирует его глазами, взглядом обещая напакостить, если с Феликсом что-то случится, и позволяет Чану себя увести. В квартире тихо, когда они закрывают дверь и ещё несколько минут стоят, прислушиваясь. — Будем надеяться, что поговорят спокойно, — выдыхает Чан, беря Сынмину за руку — тот немного дрожит. — Может тут останемся? Мало ли что? — голос пропитан тревогой. — Чанбин не маньяк и силой принуждать не будет. Но если есть проблема, то он решает её мгновенно, — успокаивает его Чан и направляет к лифту, — Значит, с Феликсом целовался… — О боже, — зрачки стонущего Сынмина встречаются с мозгом. Чан смеётся чайкой, — вот только давай не будем меряться партнёрами. У тебя их точно было больше. — Да я и не хотел. Но теперь придётся держать тебя подальше от него, мало ли, — лифт приезжает быстро, раскрывая свои гостеприимные створки для них. — Да мне даже не понравилось! — А со мной? — Хватит напрашиваться на комплименты! — Сынмин пихает смеющегося парня в плечо, в последний раз выглядывает, чтобы посмотреть на дверь квартиры, и нажимает кнопку первого этажа. Створки лифта закрываются совместно с утягиванием в поцелуй одним очень сильным человеком другого очень отбивающегося человека, со стоном ворчащего, что если ему снова прокусят губу, то разразится холодная война и длительная блокировка в соцсетях. Очень сильный человек не ведётся на провокации и нижнюю губу всё же прикусывает, правда тут же зализывая и вновь целуя, чтобы лишить очень отбивающегося человека возможности говорить минимум час.