Вендетта Чоу Чанг

Самое непростое в жизни — понять,

какой мост следует перейти, а какой сжечь. Эрих Мария Ремарк

Лесной воздух царапал сухую гортань и покалывал кисти рук, тем самым замедляя и так непростое восхождение. Как бы то ни было, отвлекаться на привалы Чоу позволить себе не могла, потому немного пригубила такой же холодной, как сама Северная Ирландия, воды из узкого горлышка фляги и еще энергичнее продолжила путь. Ты так орала, что даже рыбы в Северном проливе слышали. Сам того не ведая, Фенрир выдал локацию своего засекреченного поселения — не ей одной, выходит, напрочь отшибало мозги при спущенных штанах. Приблизительное место, откуда аппарировала при позорном побеге, она отыскала на обычной маггловской карте, пусть это и потребовало некоторых усилий. Логово оборотней предположительно раскинулось в самом сердце непроходимой чащи, и без должной сноровки неподготовленный путешественник — хоть волшебник, хоть маггл — просто сгинет в лесной глуши без следа. У нее самой, к слову, подготовка тоже хромала, но мечущаяся душа уже не позволяла отклониться от намеченного курса. Вопреки всем законам логики она возвращалась к Фенриру. Решение настигло ее спонтанно, стоило только прекратить пенять на судьбу и оставить жалкие попытки сохранить себе жизнь. Именно вопрос выживания сбивал Чоу с толку многие годы, жаль, она не осознавала этого раньше. Седрик оказался чертовски прав на ее счет — жизнь проплывала мимо. Дни и ночи проносились перед глазами со скоростью Ночного Рыцаря, не принося никакого естественного удовлетворения. Покалеченная окклюменцией память вся соткана была из практичной информации, способной лишь поддерживать сомнительное существование, лишенное всякого счастья. И вот теперь, едва Чоу удалось заткнуть навязчивый голос разума, внутри нее тихо, но уверенно заговорил инстинкт. «У людей нет инстинктов», — убеждала она одного упрямого волка в яростных спорах, но сейчас, когда чуткость к себе достигла наивысшей отметки, игнорировать столь громкое предчувствие было выше ее сил. Если не рассчитывать скрупулезно последствия каждого шага, отключить рационализм, инстинкт кричит так же неистово, как растревоженная мандрагора. Его невозможно заглушить. И она не стала. Не обременяя голову сомнениями, покинула Шотландию еще на рассвете, бесстрашно приближая свою погибель. Разгневанный ее предательством и глупостью Грейбэк с великой вероятностью подружку прикончит, но ощущение правильности задвигало обоснованный страх подальше. Она никогда не должна была покидать его гостеприимного дома, не должна была отворачиваться от него, наплевав на прежние договоренности. Им как будто судьбой было предписано плавить промозглые ночи разгоряченными телами, и, если бы не плесень, отравляющая сознание местью, возможно, из этого дикого союза получилось бы что-то большее, чем простая взаимная привязанность. Скорее всего, их мосты к этому моменту были уже безвозвратно сожжены, но, по крайней мере, она даст понять, что свой коварный поступок заранее не обдумывала, и та тяга, что толкала ее в объятия оборотня, всегда была искренней. Чоу оставалась с ним честна, насколько позволяла душевная болезнь, и было бы справедливо ему тоже об этом узнать. Когда-то в погоне за прошлым она уже упустила любовь. Второй такой ошибки допустить нельзя. К тому же ей еще предстояло вернуть Грейбэку Дар Смерти, что по праву принадлежал стае, а отправлять такие вещи совиной почтой никто в своем уме бы не стал. Прибрать артефакт к рукам она не помышляла: от старухи с косой подарков ей никаких не требовалось, равно как и от жизни. Хотела бы спасти свою шкуру, в это самое мгновение речитативом распевала бы брачные клятвы в аскетичном кабинете Министерства. Однако вместо этого она перла вверх по отвесному склону, торопясь предстать перед судом клыкастого Фенрира. А вот Родольфусу кольцо Чоу так и не вернула — банально не успела. По истечении времени, отведенном на ее раздумья, он все равно первым делом кинется искать сбежавшую невесту в коттедже. А если до прихода Пожирателей кто и осмелится ограбить разбитый дом, Руди вряд ли по-настоящему опечалится из-за пропажи обыкновенной безделушки. Обручальное кольцо, которое он вздумал взгромоздить ей на палец, какой-либо ценности в волшебном плане не представляло. Не артефакт, тем более не именное — к благородному Дому Лестрейндж оно имело отношение еще меньшее, нежели сама Чоу. В конечном счете ни одна клятва верности и преданности не свяжет Родольфуса с полукровкой достаточно крепкими узами, чтобы в нем появилось хоть малейшее к ней уважение. Растительность вокруг все густела, обрастая сухими кустарниками и бурьянами. Тусклое солнце на исходе дня тоже не особо помогало, ухудшая видимость и оттого вынуждая ее значительно замедлиться. Цепляясь окостеневшими пальцами за колючие прутья, она упрямо карабкалась вверх. Подъем становился только круче, и легкие горели, точно под Инсендио. В какой-то момент она даже разуверилась, что на самом деле в состоянии отыскать Логово, но, яростно сжав кулаки, Чоу еще упорнее двинулась вперед. Уверенность в собственном выборе постепенно крепла внутри, однако уже через считанные минуты схлынула с нее, как опьянение после стакана Отрезвляющего. Чоу замерла в ужасе — в нескольких ярдах на запад зашевелились кустарники, размахивая рогатыми ветками, как костлявыми лапами. Она не одна. Быстро нашарив палочку в кармане, по привычке приготовилась к худшему — Фенрир не мог не почуять, что тщательно охраняемые границы пересек чужак, и наверняка отправил по ее следу оборотней. Шорох все приближался, раздувая тревожность в настоящий приступ паники. Если это Скабиор, то ничего хорошего ее не ожидает, уж в волчьей иерархии Чоу кое-что соображала. Статус Беты позволял ему прикончить любого нарушителя и без прямого разрешения Альфы. Чем Скабиор, разумеется, непременно воспользуется, после того что она наговорила его подружке. Вытянув дрожащую руку с древком перед собой, Чоу взмолилась всем Основателям, чтобы это оказался кто угодно, лишь бы не патлатый вервольф, и, кажется, ее бредовые молитвы были услышаны. Словно дикая пума, из зарослей выскочила изящная фигура и тотчас скрылась за деревьями, мелькнув напоследок копной пшеничных волос. Лаванда Браун, чересчур увлеченная побегом, не заметила перепуганную знакомую. Сжав на затылке теплеющую заколку, Чоу всхлипнула от бессилия и угрюмо двинулась дальше. Ноги ныли от неудобного подъема сапог, под ребрами кололо от продолжительного путешествия, а кожу лица щипали соленые слезы, лишний раз напоминая, как же сильно она зависила от обстоятельств. Внезапный порыв ветра хлестнул по щекам, и, окончательно сломленная, она остановилась — сколько еще предстоит тащиться наугад? Вполне вероятно, пришло время перестать грести против течения и тихо погибнуть в колючих объятиях октября. Чоу рассеянно осмотрелась. Тени от деревьев становились все длиннее, сливаясь друг с другом в одну мрачную полосу. Лес остывал, а жар от продолжительной ходьбы перестал согревать открытые участки кожи. Надежда покидала ее, вынуждая признать очередное и, пожалуй, конечное поражение. А потом она увидела их — мерцающие силуэты, словно маггловские фонарные столбы, выстроились у воображаемой дороги, завлекая потусторонним светом. Игнорируя дискомфорт от раскаленной заколки и ломоту в мышцах, Чоу оттолкнулась от сухого ствола бука и инстинктивно побрела навстречу давним знакомым. Перси, как и частенько при жизни, стоял с прямой спиной, гордо расправив плечи. Когда она подобралась к нему ближе и уставилась на невозмутимое лицо, бывший коллега приветственно кивнул, отчего очки-половинки сползли на веснушчатый нос. Чуть выше на пригорке среди серых красок осенних дебрей ярким пятном выделялся профессор Дамблдор. Старый черт, как всегда, хитро улыбался, будто видел судьбу своей подопечной наперед. Еще дальше, почти у вершины, привалился к трухлявому дубу недовольный Невилл, а красавица Мариэтта задорно трепала его лохматые космы. За ними, поджав тонкие губы, покровительственно наблюдал Корбан Яксли, а потом вдруг перевел раздраженный взор на Чоу и кивнул в сторону — туда, где Седрик усердно махал ей с самого пика горы, как много лет назад махал на переполненной учениками платформе 9¾. Стоило Диггори оказаться на расстоянии вытянутой руки, образ его вдруг покачнулся и медленно рассыпался серебряной пылью. Чоу растерянно оглянулась — в сумеречном лесу никого больше не было, и заколка уже не обжигала кожу головы. Однако мерцающие души ей совершенно точно не привиделись. Это заметно прибавило веры в правильность спонтанного решения, вряд ли армия мертвяков оставила свои загробные делишки ради вздорной девчонки, возжелавшей замерзнуть насмерть на отшибе мира. Будто награда за проделанный путь, вблизи послышался шум разбивающейся о камни воды. Прикрыв глаза, она облегченно выдохнула — водопад был совсем рядом, а значит, и Логово. Когда она добралась до бурлящей реки, Грейбэк уже дожидался ее и тем самым лишил возможности немного выдохнуть и подготовиться к судьбоносному разговору. Единственное, на что у нее хватило времени, — тревожно оглядеться по сторонам. Зловещие тучи стягивались низко над головой, сухая поросль становились реже, и вдалеке как на ладони раскинулась почти вся деревня. Сердце взволнованной птицей затрепетало за ребрами. Когда она убегала, это место было как будто другим: время здесь текло спокойно, словно нараспев, а в сумерках и вовсе замирало под покровительственным ликом Луны. Но сегодня, в промозглый пасмурный день, небо над косыми крышами зловеще светлело от большого количества костров, их насчитывалось не менее семи. Далекие фигурки носились от двери к двери, наспех выволакивая из домов пузатые сумки. Новая волна беспокойства охватила Чоу: в Логове, должно быть, собрались все оборотни, не иначе. Заявись она туда, как изначально планировала, вряд ли добралась бы до Фенрира живой — судя по суетящимся женщинам и суровым мужчинам, стая готовилась пуститься в бега, и, она могла бы поклясться последним крестражем Волдеморта, виной всему ее опрометчивый поступок. Глаза вновь выхватили среди серой мглы ледяные омуты Фенрира. Где-то в животе заворочался опустошающий страх: эта встреча на самом деле станет невозможно короткой. У водопада ветер ощущался сильнее. Он гневно трепал волосы Грейбэка, отчего и так недобрый вид оборотня делался совсем суровым. Никакого намека на радость, скорее наоборот. Плотно сжатые зубы и полный разочарования взгляд красноречиво свидетельствовали о том, что он не ждал ее возвращения. На какой-то миг Чоу даже растерялась и немного попятилась назад, едва не поскользнувшись на влажной гальке. Грейбэк же не шевелился, только буравил ее насквозь своей холодной злобой, всем видом источая опасность. Как Чоу и предполагала, он был в ярости, а еще, что никак не вписывалось в ее представления о мстительном и жестоком предводителе волков, он печалился. От такого непривычного его вида на душе стало совсем гадко. Липкий ком вины встал в горле, лишая ее возможности последнего слова. Она только и способна была стоять столбом и беспомощно смотреть на него, изредка отвлекаясь на острый кадык. От внезапной вспышки безумия ее передернуло — знал бы Грейбэк, о чем она думает напоследок, покраснел бы, как сопливый мальчишка. Так бы Чоу и сгорала от страха и внезапного прилива нежности, если бы не неожиданный союзник — ветер, очередным порывом подтолкнувший в спину и вынудивший разбить давящее молчание. Пора. — Я пришла, чтобы… — начала было Чоу, но Фенрир быстро пресек жалкую попытку заговорить. — Дура. Хриплый голос потерялся в шелесте сухой листвы. Чоу тяжело сглотнула. Ей следовало поскорее собраться с мыслями, вытащить заколку и еще раз попробовать объясниться — заинтересовать необычными свойствами Камня, исповедаться, изложить свою историю сначала. Кто знает, может, он и проникся бы ее сломанными мотивами. Однако под гнетом стеклянных глаз, ощущая на себе его внутренние метания, Чоу внезапно закрыла рот. Ее как молнией поразило: Фенрир не нуждался в словах. Выбор он должен сделать сам. Покончить с ней и отдать еще теплое тело жадной реке или дать им шанс — отныне решать только ему. Выбор определяет все. Как бы не прогадать, какие именно мосты надлежит безжалостно сжигать, а какие достойны того, чтобы их перейти рука об руку? Одна ошибка может стоить целой жизни. Промедление — тем более. Оскалившись, Грейбэк мучительно медленно двинулся к ней навстречу. Слабая, едва различимая тень ползла за ним по серому берегу. Он все еще чертовски злился и, конечно, не переставал думать о том, что обязан прикончить ее, однако ни удовольствия, ни обычно присущего ему зверства в движениях она не заметила. Потому, наверное, Чоу так и не шелохнулась, пока он не обхватил горло горячей ладонью. Один рывок, одно мгновение, и кожа болезненно заныла под грубыми пальцами. Чоу тем не менее словно впала в транс, с готовностью прикрыла веки и еще больше подалась вперед, молча взывая к остаткам мужества. Фенрир, очевидно, колебался, а значит, не все еще было потеряно. Мысли в голове закружились, такие же сухие и шумные, как листья. Практичный мозг, так и не сумевший заткнуться, судорожно подкидывал идеи, одна унизительнее другой — умоляй, обещай, выкручивайся, — но они тотчас затихали, по мере того как кислорода становилось все меньше. — Нахера ты пришла, нахера! — захлебывался он гневом. Видимо, как и Родольфус, убивать ее лично Грейбэк не планировал. Чоу на это лишь сильнее прильнула к нему, раскаленному и растерянному, выражая неуместную солидарность. Она хорошо его понимала, ведь выбор — это всегда бремя. Хватка заметно усилилась и все же не достаточно, чтобы свернуть наконец ее шею к драккловой матери. Он не мог заставить себя надавить сильнее, таким образом продлевая агонию обоим. Их еще такой непрочный мост никак не желал разгораться, вопреки отчаянным стараниям упрямых пальцев. Чоу же продолжала покорно подставляться под искры праведного негодования, не страшась уже ни одного из возможных концов — это же был Фенрир! Тот самый, разводящий зелье от простуды в маленькой кухне на краю леса. Фенрир, который караулил у дуба, прикрывая ее от Макнейра. Фенрир, который по первому зову тащился в Лютный отбивать малознакомую девицу, глупую и безоружную, от взбесившихся гоблинов. Фенрир, который позволил ей уйти, несмотря на законы стаи. Ее Фенрир. — Дура ты, Мелкая! — донесся до нее шепот, а может, это хулиганистый ветер распалял фантазию своим гулом. Но это уже не имело никакого значения. Чоу улыбалась, потому что сердцем почувствовала — свой выбор он сделал давно.

***

— Господин Министр, — обратилась к нему безымянная секретарша, но ответа не удостоилась — не замечая никого вокруг, точно призрак, Родольфус медленно проследовал в свой кабинет и тяжело опустился в кресло. В помещении не было ни одного источника света, но разжигать камин или колдовать Люмос он не спешил — из-за чрезмерно яркого пламени, с треском пожирающего проклятый коттедж, зрение еще не до конца восстановилось. Мелкие угли, что дрожащими искрами взмывали вверх, а затем плавно оседали на его мантию, в нескольких местах прожгли материю, а по ощущениям — и его самого. Горькая вонь неудачи насквозь пропитала плотную ткань и теперь шлейфом повсюду преследовала его, словно издевательское напоминание: ничего не вышло. Итак, ей вновь удалось его удивить. Она не пришла. Захламленная спальня и потоп в ванной свидетельствовали о недавнем присутствии хозяйки, а кольцо на раковине и початая бутылка скотча — об одолевавших ее сомнениях. Колебалась, выходит, будто у нее оставались еще какие варианты не подохнуть в мире, где каждый второй ненавидит освободительницу Лорда. Однако, несмотря на обстоятельства, выбор Чоу все же сделала и, очевидно, не в его пользу. Идиотка, вместо того чтобы на кровавых коленях приползти к нему и благодарить за проявленное милосердие, она накачалась отцовским пойлом и скрылась в неизвестном направлении. Что и говорить, благоразумие никогда не было ее сильной стороной. Откинувшись на высокую спинку, Лестрейндж пальцами зарылся в волосы и разочарованно выдохнул. Пожалуй, теперь стоило признать: выпускать Чанг из темницы было весьма опрометчиво. Уязвимая и наверняка вусмерть пьяная, все, на что она способна, — нажить дополнительных неприятностей на свою бестолковую голову. Некстати память откинула его обратно во Францию, где ослепительно красивая Чоу во хмелю танцевала на веранде, и предзакатные лучи топленого солнца плавились в черноте ее волос. Быть может, он влюбился в нее уже тогда? Или же когда она бесстыже подминала под себя оголенные ноги, лениво развалившись на широком кресле, словно его домашняя кошка. В груди неприятно потянуло. Родольфус тут же выпрямился, потер солнечное сплетение ладонью и глубоко вдохнул. Не хватало схлопотать еще один инфаркт из-за глупых поступков безмозглой девчонки. Да и стоило ли спешить с умозаключениями — вероятно, к этому моменту она осознала всю неприглядность своего положения и прямо сейчас ищет к нему путь, продираясь через заросли собственной гордости. Губы брезгливо скривились. Какое жалкое зрелище, должно быть, он из себя представлял: как мальчишка, голыми руками отчаянно хватал ускользающую надежду за хвост. Внезапный глухой стук стремительно вытянул его обратно в реальность, столь же поганую, сколь и собственные сердечные дела. За дверью, скорее всего, ожидал Долохов: Рабастан почти никогда не стучал, а Макнейр, который при всей своей неотесанности не забывал об иерархии власти, давно кормил флоббер-червей. Опять же, благодаря чертовке. Руди поморщился, а затем, всерьез вознамерившись вернуть утраченную концентрацию, наскоро растер лицо холодными ладонями. В конце концов, на повестке уходящего дня еще оставались вопросы, не связанные с беглянкой Чанг, ну или частично несвязанные — тот же бесплотный дух Волдеморта и, само собой, крестраж в полудохлом Поттере. Разобраться бы с последним, а там, когда Темный Лорд вновь переродится, они как-нибудь сдюжат с уже смертным ублюдком. Искусственный яд Василиска, над которым работал предатель Снейп, оказался очень скоропортящимся, а значит, весь трудоемкий процесс надлежало начинать с нуля. Окончательно разбитый чередой поганых обстоятельств, Лестрейндж одним взмахом руки разжег волшебные лампы и кинул раздраженное «‎войдите». — Руди, — кротко поздоровался Тони и, не дожидаясь приглашения, занял свое место за непривычно пустым столом — еще бы, все поумирали. Родольфус с тревогой взглянул на удрученного товарища. Выглядел тот неважно, если не сказать хуже. Под глазами залегли глубокие тени, лицо осунулось, и даже голос сделался каким-то бесцветным. А как иначе? Такое горе способно сразить любого мужчину. По-хорошему, Антонина следовало оставить в покое, а не выдергивать скорбящего на работу, но что поделать — Басти клялся, что на этот раз причина действительно веская. — Тебе известно что-нибудь? — спросил после непродолжительной паузы Долохов. Руди, так и не сумев подавить в себе жалость к другу, просто пожал плечами — он понятия не имел, что задумал брат, ведь сам вместо министерской работы разводил костры в Шотландии. — Chertyaka, — грустно ухмыльнулся Тони, и их несостоявшийся диалог предсказуемо вылился в молчание. За окном хлестал дождь, барабаня напряженными пальцами по стеклам. За дверью цокала каблуками суетливая секретарша. Руди вдруг задумался, не стоит ли запретить всем сотрудницам носить на службу каблуки — ему этот звук отныне точно тонкий гвоздь в грудь. Еще раз взглянув на неподвижного Долохова, он не выдержал и призвал пузатый графин с Огденским в сопровождении двух стаканов. — Давно пора, — оживился Тони. — День ни к черту. — Как Дафна? — Приходит в себя. — Антонин осушил огневиски залпом, ничуть не скривившись. — На самом деле, все не так трагично: магический фон почти восстановился, да и общее состояние заметно лучше. — А ты? — Руди отставил стакан подальше, алкоголь почему-то не лез. — Смирился, — тихо признался Тони. — Сначала надеялся, обойдется, но ближе к делу сдался — обманываться было уже глупо. Мерлин, Руди, это же Гринграссы, вся Европа в курсе их неплодоносящей репутации. — Выходит, ты с самого начала знал? — не скрывая удивления, уточнил Лестрейндж. — С самого, — подтвердил Долохов и снова наполнил опустевший стакан. — Зачем тогда женился? — обычно сдержанный, на этот раз Родольфус никак не мог воздержаться от расспросов: редко когда удавалось вытянуть из сурового товарища лишнее слово, тем более — настолько личное. — Голову потерял. — Антонин открыто ему улыбнулся, и зеленые глаза вспыхнули несвойственной ему добротой. — Увидел ее и пропал. — Пропал, — едва различимо повторил Руди, словно эхо. Какое правильное подобралось слово — так емко и в то же время полно описывало его запутанную ситуацию. Теперь-то Лестрейнджу стало очевидно, что именно с ним приключилось: он, оказывается, пропал в притягательных черных омутах, в теплом шарфе студентки Хогвартса, в захламленном маггловском пентхаусе, в бесчисленных коридорах Министерства, которые, как зачарованный лабиринт, до сих пор вели его в кабинет Стирателей. Он пропал окончательно, а вместе с ним и статусность, принципы, гордость — все в одночасье пропало. — В Румынии есть мальчик, — тем временем Тони продолжал откровения. — Чистокровный, но род сильно обедневший. Мать — малолетка, еле тянет. — Вот отчего ты бесконечно таскался в эту дементорову Румынию! — воскликнул Родольфус. Поверить только, вместо того чтобы пойти протоптанной дорогой почти каждого чистокровного мага и плодить бастардов, дабы поочередно признавать их в день совершеннолетия, Антонин отважился на отчаянный для человека их положения шаг — обряд принятия в Род. Все предыдущие поколения считали эту практику постыдной, и на такие фамилии неукоснительно падала дурная слава. — Ну да, — подтвердил тот его догадки. — Дафна, в общем-то, не против. Парень — крепыш, розовощекий. Ему и полугода нет. Когда она поправится, отправимся в Бухарест и уже на месте проведем ритуал. — Что с нами стало, Тони? — Бабы, — хохотнул он, и оба они потянулись к выпивке. Отпраздновать появление будущего Долохова, как бы то ни было, им не удалось. Дверь в кабинет приоткрылась, и в узкий проем протиснулась голова Рабастана. — Готовы? — взглянул он на них поочередно, а затем заметил графин и недовольно шикнул: — Уберите пойло! Руди недоумевающе уставился на Антонина, но тот, казалось, и сам ни драккла не понял. Чтобы Басти пропагандировал трезвость — такого с ним не случалось лет с тринадцати. Вместе с тем дверь вновь распахнулась, и, пока не пришедший в себя Долохов послушно избавлялся от огневиски, Родольфус на всякий случай потянулся к палочке, странное поведение брата не на шутку его озадачило. Однако через мгновение он и думать забыл о фокусах Рабастана. В нос ударил непривычный аромат лесной свежести, и под покровительственным взором этого идиота на пороге появилась молодая волчица. — Мисс Лаванда Браун, господа, — почтительно представил девку Басти и усадил за общий стол подле себя. Руди сильнее сжал палочку. — Вы наверняка припоминаете, мисс Браун гостила у нас не так давно. Магия иголками покалывала пальцы, умоляя дать ей волю и проклясть дрянную девку, а заодно и этого олуха! В день, когда сука «гостила» в Министерстве, выблядок Снейп убил Беллатрикс. Родольфус холодно воззрился на оборотня — та сидела, поджав губы, с неестественно прямой спиной. На коленях у нее покоился незамеченный ранее приличных размеров сверток — или что там она завернула в грязные тряпки. Необычного цвета радужки вызывающе выделялись на взволнованном лице. — Мисс Браун у нас так понравилось, что ей не терпится снова заползти в клетку? — первым нашелся Долохов, выплюнув неприкрытую угрозу. Девчонка сразу подобралась и испуганно посмотрела на Басти. Ручонки тревожно вцепились в сверток, но быстро расслабились, когда ее заступничек выпалил: — Не говори ерунды, Антонин. Руди, ты сам упразднил Секцию по учету оборотней, так что не будем запугивать нашу гостью понапрасну. — Раз так, упраздним и ее, — потянулся к поясу Тони — там он неизменно носил кинжал. — Руди, — требовательно окликнул брат, игнорируя чересчур агрессивный настрой Долохова. Было в глазах Рабастана что-то большее, чем обыкновенное обожание очередной пары сисек. Тем более сисек, зараженных ликантропией — так низко не пал бы и малоразборчивый брат. Когда Тони уже вытащил нож, а Браун, белая как полотно, вжалась в спинку стула, Родольфус поднял вверх два пальца, отдавая молчаливый приказ. Антонин замер на мгновение, чтобы почти сразу негодующе вернуться на место. — Мисс Браун, вам слово, — снисходительно обратился к ней Руди. Она поерзала на стуле, расправила плечи, словно этот жест мог придать ей статусности, и, глотая тревожность, заговорила: — Я принесла вам клык… — Кусаться вздумала, suchka? — хохотнул Долохов. — Василиска, — обиженно закончила девчонка и кинула на гладкую поверхность стола кулек. Лестрейндж не торопился реагировать, недоверчиво поглядывая то на сомнительный подарок, то на девку, однако утвердительный кивок Рабастана придал уверенности, и взмахом руки он откинул грязную ткань в сторону. На столе прямо перед ним небрежно лежал реальный способ уничтожить последний крестраж — пожелтевший клык Василиска. — Что ж, мисс Браун, — коварно улыбнулся Родольфус, мигом прикидывая открывающиеся перспективы, — весьма благодушно с вашей стороны. Чем обязаны? — Я… — замялась она, но Басти требовательно ее перебил. Девчонка побаивалась Родольфуса и, судя по всему, не до конца решилась на столь безрассудный поступок, вот он и возомнил себя рыцарем. — Мисс Браун просит, в общем-то, сущие пустяки: безопасное проживание за рубежом, аконитовое каждый месяц до скончания ее дней и нескромный международный счет в Гринготтсе. — Delovaya, — буркнул Тони, и пусть Руди ни черта не понял, с товарищем он скорее согласился бы. — А если нет? — сложил руки на груди Родольфус. Еще бы ему кормить паршивую волчицу. — Нет? — не скрывая удивления, переспросил Басти. Девочка с ужасом смотрела на Лестрейнджа, не находясь с ответом. — Это клык, блядь, Василиска! — И что с того? Он вроде как отныне у меня. Какая мне теперь нужда в мисс Браун? Девка ахнула, внезапно осознав, на что подписал ее Рабастан. Кровь разом отлила от смазливого личика. Брат же замолчал, нахмурился и осуждающе вытаращился на Родольфуса — вот и все его покровительство. С минуту в кабинете торжествовала загробная тишина, если не брать в расчет злобной усмешки Долохова, а потом стул мисс Браун вдруг отъехал в сторону и сама она метнулась к оконной раме. Сначала Руди показалось, будто эта дурочка решила выпрыгнуть, как когда-то выпрыгнул Снейп со своей грязнокровной подстилкой, но виду не подал: все же он не был законченным идиотом и на своих ошибках учился, потому зачаровал окно таким образом, что через него и муха не пролетит. Но эта Браун и не мыслила о побеге — просто прислонилась лбом к стеклу и глубоко дышала, словно стояла перед судьбоносным выбором. Она принимала решение. Пальцы на тонких руках, будто заколдованные, зажили своей жизнью: то прижимались к ладоням, то хаотично выпрямлялись. — Послушай, Руди, — попробовал надавить на его совесть Рабастан, но был неожиданно перебит девчонкой. — Вы ошибаетесь, — заявила она со всей категоричностью, развернувшись к ним лицом. Глаза светились уверенностью. Чем-то волчица была ему неприятна. Пусть внешностью она, очевидно, удалась и без труда очаровала того же Басти, да и угрозы из себя никакой не представляла как минимум до полнолуния, ему все равно было не по себе от одного ее вида. Абсурдное ощущение, словно эта Лаванда Браун способна его уничтожить, никак не унималось. — В чем же? — не выдавая необоснованного страха, уточнил он издевательски. — Я еще могу быть вам полезна, господин Министр. — Как? — подал голос Долохов, сурово прищурившись. — А ты послушай, может, и узнаешь! — съязвил Рабастан, хотя, судя по виду, сам понятия не имел, что на уме у оборотня. — Ты-то что такой дерганый? — завелся Тони. — Кровь от мозга отхлынула? Пока эта встреча не скатилась в рассуждения об эрекции Рабастана, Родольфус всерьез собирался прервать их грубым приказом заткнуться, но мисс Браун, которой, казалось, похотливый интерес брата никакого удовольствия не доставлял, первой громко и четко заговорила: — Я знаю, где находится Логово Грейбэка. Туда сейчас стянулась вся стая, они намерены уходить в Ирландию, но, скорее всего, задержатся. Басти и Тони мигом замолчали и ошарашенно уставились на нее. Руди и сам с усилием подавил волнение, шанса разделаться разом со всеми вервольфами упустить он не мог. Кто знает, не перекинется ли Грейбэк на сторону Лорда, когда тот вновь вернется? Ничего хорошего от этого безродного пса ждать не приходилось, а если учесть, как туго Лестрейндж затянул законами ошейник на блохастой шее Альфы, особых иллюзий о примирении сторон он не питал. — Буду откровенен, вы завоевали мое внимание, мисс Браун, — честно признался он. — Но откуда мне знать, что они уже не убрались восвояси? — Поверьте, они задержатся, — пробормотала она тревожно. — Любовница Грейбэка вернулась в Логово. Он будет решать, что с ней делать. — А что делают с любовницами? — хмыкнул Тони, и Басти, позабыв о конфликте, недвусмысленно улыбнулся. — Нет же, — отмахнулась девчонка. — У них с Чоу сложные отношения. Пространство вокруг утратило четкость, как будто его с головой засосало во временную воронку. Она еще шевелила губами, когда абсолютно все вдруг потеряло смысл, даже собственное дыхание. Кажется, Рабастан что-то воскликнул, но его слова погасли во всепоглощающем рокоте — кровь в ушах зашумела так рьяно, что заглушила голоса. Может статься, и Браун ничего не произносила. Однако один взгляд на нее, расстроенную и виноватую, и правда безжалостно обрушилась на него камнями: его Чоу, она… с этим отребьем. Глухая боль сковала тело, пригвоздила к креслу и напрочь лишила остатков чести. Сердце, словно кусок хрупкого стекла, треснуло. Сам же Родольфус по-прежнему оставался неподвижен. Мразь, выходит, все это время предавала его худшим из способов. А он, идиот, зачем-то предал себя. — Руди, — тряс его за плечо взволнованный Басти. Долохов с опаской смотрел исподлобья. — Мисс Браун, как хорошо вы разбираетесь в географических картах? — спокойно уточнил Лестрейндж, игнорируя рассыпающийся мелкими осколками орган. — Так же, как и в астрономических, — неловко улыбнулась она. — Но уверяю вас, я справлюсь. — Рабастан, утряси вопросы сделки, обеспечь мисс Браун всем необходимым. Антонин, подай сигнал через Черную Метку и поднимай Аврорат. Мы выдвигаемся немедленно. — Руди, — неуверенно позвал товарищ, но, едва Родольфус перевел на него глаза, закрыл рот и не смел более издать и звука. Боль довольно быстро схлынула, голова прояснилась. Организм вновь заработал без перебоев. Только в груди сделалось непривычно пусто. — Выдвигаемся. Немедленно, — прошипел он приказ и рваным движением призвал серебряную маску из нижнего ящика стола. — Работаем на уничтожение.