Вендетта Чоу Чанг

— Всем оставаться на местах! Новый Орден проводит спасательную операцию по освобождению волшебников Магической Британии от узурпаторов! Как бы не так. Едва сиреневая завеса стала рассеиваться, позволяя присутствующим хоть немного различать очертания силуэтов, опрометью все как один ломанулись под навесы уцелевших столов, попутно прикрывая головы руками. Чоу тоже поддалась стадному чувству, а может, такое поведение было наиболее разумным в сложившихся обстоятельствах — не лежать же плашмя посреди зала и притворяться дохлой куницей? — Вам ничего не грозит, — продолжал громыхать усиленный Сонорусом голос. — Чуть позже мы всех отпустим! Его слова тем не менее привели к обратному эффекту: заложники сгорбились под импровизированными укрытиями и на уверенных в своей безопасности людей совсем не походили. Хотя крики, надо сказать, стихли, и даже ребенок, которого Чоу с трудом отыскала глазами, — он вжался в мантию отца, фактически сливаясь со светлым материалом, — вдруг замолчал. Напряженный взгляд ее тем временем целенаправленно блуждал по пыльному залу и наконец встретился с перекошенным от страха лицом Дафны, на душе тотчас сделалось легче. Гринграсс забилась за ряды стульев и казалась очень напуганной, едва ли не обескровленной — настолько бледной была ее кожа, но, судя по тому, как часто и интенсивно она моргала, привыкая к вернувшемуся зрению, все еще оставалась живой. — А теперь, — Чоу перевела взор на говорившего, которому только что на ухо что-то прошептала дрожащими губами Розмерта — ее несложно было определить по броскому красному платью даже в оседающем тумане, — по-хорошему прошу встать с поднятыми руками Чоу Чанг. Видимость все улучшалась, и теперь, конечно, стало ясно, кто стоял за этим дерзким нападением — Невилл Лонгботтом. Чоу протяжно выдохнула, едва ли не хихикнув от облегчения. Пусть ее вычислили, а с минуты на минуту еще и обнаружат скромное укрытие, — столешница, заваленная на бок, все же далеко не Мантия Невидимка, да и палочки, чтобы наложить Дезиллюминационные чары при себе не осталось, — осознание, что это Нев, а не Снейп или какой-нибудь отбитый последователь Грюма, обрадовало не меньше, чем неожиданное обретение виноградника. Разум тоже не бунтовал, уверяя, что как минимум одна Чоу точно сможет покинуть таверну, ведь Невилл был известным тюфяком, не способным на такие вот радикальные методы. Вероятно, это Розмерта подбила мальчишку на криминал. А он, в свою очередь, легко повелся, потому что один раз под действием адреналина отрубил змее голову и уверовал в собственный героизм, а еще потому что в целом с легкостью повелся бы на все, даже удочерил мандрагору под давлением окружающих. Вновь взглянув на Дафну и кивнув ей в качестве ободрения, Чоу с хрустом распрямилась и встала перед налетчиками в полный рост. Разум работал на износ, просчитывая все возможные варианты выхода из этой щекотливой ситуации. — Привет, ребята, — внимательно осматривая группу людей в разномастных мантиях, поздоровалась она для начала. Новый Орден в каком-то роде ее даже разочаровал: не было у них ни Снейпа, ни Грейнджер, ни еще кого путного. Перепуганная Розмерта, грузный Невилл, суровый Джордж и его брат, имени которого она не знала, но отнесла к Уизли по типичной шевелюре и длинному узкому носу, — вот и вся организация. Не то чтобы Чоу сравнивала, но три Пожирателя в ее доме без прямых угроз пугали в разы сильнее, чем яркое шоу рыжих братьев. — Чанг! Подстилка Министра! — взвыл Невилл, выступив вперед и наставив на нее обрубок палки. — Я не вооружена, — подняла она руки вверх, игнорируя грубость, чтобы позволить не затуманенному эмоциями мозгу зафиксировать новые факты для анализа: во-первых, Лонгботтома она таким импульсивным не помнила — это немного настораживало, а во-вторых, около десяти свидетелей только что узнали сплетню, за которую «Пророк» отдал бы все галлеоны Гринготтса. Нехорошо. — Зачем тебе все это, Чоу? — разочарованно выкрикнула Розмерта, от того, что их план посыпался, она была на грани истерики. — Чего тебе не хватало? Вопрос с подвохом, потому как причин у Чоу набралось бы на целый свиток размером с лекцию Бинса о Гоблинских войнах: ничтожная оплата, унизительный тяжелый труд, наплевательское отношение Ордена к жертве Седрика, категорический отказ брать ее в организацию, нежелание спешить с устранением Волдеморта, ну и опостылевший Ночной Рыцарь, конечно. — Всего хватало, — соврала она как на духу, боковым зрением поглядывая на Дафну. Ей было плохо видно с этой точки, что там происходило за косыми стульями, но отчего-то Чоу почудилось, будто руками Гринграсс обвила живот. Блядский Салазар, она ведь ребенка носила! — Чего вы хотите? — глядя попеременно то на Невилла, то на братьев Уизли, спокойно спросила Чоу. Тянуть время и продумывать тактику стало вдруг непозволительной роскошью: беременная уже достаточно надышалась дымом, да и сама атмосфера давила на нервы похуже Снейпа на зельеварении. — Выпустите людей, ведь еще можно все уладить. Конкретного плана в голове так и не родилось, потому что цели этих недофениксов пока не прояснились в достаточной степени — им нужен Долохов, очевидно, ну а потом? Впрочем, тот факт, что все они молодые гриффиндорцы, за исключением Розмерты, несколько облегчал задачу: их вполне реально было уговорить пойти на попятную, апеллируя к совести и порядочности. Того же Джорджа Чоу помнила по квиддичу как веселого, добродушного парня — захватывать девчонку и пугать до выкидыша в его кодексе чести точно не значилось. Он был тем еще клоуном, несомненно, и задирой, но уж никак не негодяем. — Джордж, — Чоу попробовала мягко обратиться к нему и тотчас осознала свою ошибку. За те пару лет, что они не виделись, он все же претерпел некоторые изменения. — Заткнись, Чоу, — резко дернулся Уизли, выступая вперед. — Пока ты трахаешься за достаток, ни в чем не повинные волшебники проживают жизни жалко и убого, точно крысы из Лютного! Хер тебе, а не «Джордж». Мы забираем Долохову с собой, поняла? Лафа закончилась, Чанг, пора слезать с министерского черенка! Чоу сглотнула скопившуюся слюну, а по ощущениям — угловатый камень. Тяжесть во всем теле и ватные ноги, очевидно, говорили о ее плачевном состоянии. Волшебники, рассредоточенные за завалами, казалось, даже дышать перестали — так внимательно впитывали в себя пикантную информацию о постельных делах Лестрейнджа. Вырвать бы языки им с Лонгботтомом и сварить в кипящем котле! — Ты, — грубо бросил Невилл Дафне, которую успел заприметить за деревянными ножками разбитой мебели. — Сюда, живо. Та застыла, словно хулиганами загнанная в угол дворовая собака. Она неотрывно глядела на него своими огромными испуганными глазами, но не шевелилась, лишь решительно прикрывала живот. — Что вцепилась, — заметил ее странный жест Невилл, — в туалет захотелось от страха? Он и младший Уизли захлебнулись парой дебильных смешков, а вот Розмерта вылупилась на Дафну, слегка приоткрыв рот. Чоу смотрела на них по очереди, и в глотке пересохло от волнения. Трактирщица, должно быть, догадалась, отчего женщина в момент смертельной опасности хватается за живот, и если она поделится своими предположениями с озлобленными напарниками, наследник у Долохова вряд ли родится, по крайней мере, от этой жены. Прогулка по Хогсмиду стремительно обрастала возможными неприятностями. Теперь к проблеме разглашения их с Родольфусом отношений прибавлялся еще и вероятный выкидыш. —Дафна, — выкрикнула Чоу и вытянула руку вперед, чтобы сбить оцепенение с Гринграсс. — Замолчи, — рявкнул Лонгботтом, посылая в Чоу проклятье. Запястье мигом обожгло Жалящее, и она с визгом прижала конечность к груди, как культю. — Я безоружна! — зачем-то повторила она, не скрывая злости. Ну что за идиоты! — Экспеллиармус, — небрежно бросил в нее обезоруживающее безымянный Уизли. — Уж извини, Чанг, твое слово уже не гарант. Хотелось ответить ему, что он полная бестолочь, но Уизли наверняка слышал это не раз от своей громкой мамаши. Моргана, будь у нее палочка, стала бы она терпеть проклятия уровня третьего курса от недалекого Лонгботтома? — Ну же, — сам Лонгботтом тем временем волок Дафну вперед, сжимая предплечье с такой силой, что у Гринграсс точно должны будут остаться следы. — Стой вот здесь. Та распрямилась, встала ровно, вновь вернув образ гордячки с фамильными украшениями. Судя по всему, готовилась она к худшему. Дотянуться до нее у Чоу не было никакой возможности: их разделяло около десяти широких шагов. — Что будем делать? — паниковала Розмерта, размахивая руками, как припадочная. Некогда уверенная в себе женщина теперь мало напоминала саму себя. Она была не глупа и потому наверняка догадывалась, что дорожка, на которую их доморощенный революционный кружок собирался ступить, в лучшем случае приведет их в одиночные камеры Азкабана. — Отойдем, — шепнул старший Уизли брату и Розмерте, а потом обратился к Лонгботтому: — Нев, стереги Долохову. Ребенок снова тихо заплакал, вероятно, напуганный и изморенный духотой — антиаппарационный купол напоминал плотную крышку, которая впоследствии планомерно нагревалась, потому накладывающий обычно зачаровывал помещение дополнительными чарами. Кожу на лице и ладонях стянуло, однако через мгновение Чоу поняла, что неприятные ощущения с качеством воздуха не имели ничего общего: ее трансфигурирующее заклинание стремительно рассеивалось, возвращая форменной министерской мантии первозданный вид. Мантию эту, к слову, шила Малкин лично, ну не дрянь ли? — Это еще что за фигня, Чанг? — завопил Невилл, но вдавливать палочку в тонкую шею Гринграсс не перестал. Он вообще был какой-то странный, этот Невилл. Очень уж отличался от остальных, сфокусированных на Дафне, коллег. Если опустить оскорбления Джорджа, Лонгботтом один смотрел на Чоу так, будто она ему когда-то сильно напакостила, однако ничего такого она припомнить не сумела — Мерлин, он ведь и в квиддич не играл, чтоб с метлы его скинуть. — Трансфигурация одежды, Невилл, четвертый курс, первый семестр, учебник Француа Прусо, — уравновешено, но не без удовлетворения проговорила Чоу и для демонстрации засунула руки в карманы, чтобы широко распахнуть удлиненные лацканы обыкновенной классической мантии. — Но-но, не дергайся, — смутился Лонгботтом из-за своего скудоумия и тут же обратился к остальным: — Вы скоро? Чоу же замерла, не обращая внимания ни на Невилла, ни на горстку неучей-орденцев, жарко спорящих о судьбе Гринграсс. Она старалась дышать ровно и не меняться в лице, будто ничего не происходило, но влажные пальцы, нащупавшие забытый портключ в кармане, вцепились подушечками в прохладный спасительный металл. В эту минуту в голове зарождался рискованный план. Невилл продолжал физически держать Дафну на мушке, его пухлая рука обхватила тонкое запястье. — Там ребенок плачет, может, хоть ему дашь уйти? — аккуратно спросила Чоу, и цель ее была достигнута: Лонгботтом, сердечный гриффиндорец, выпустил Дафну, все еще наставляя на нее острие древка, и оглянулся в сторону, откуда доносились глухие всхлипы. Его секундного замешательства было достаточно, чтобы Чоу успела вынуть руку из кармана и точным броском швырнуть заранее активированный портключ. Дафна, ошалевшая от летящего прямиком ей в живот неизвестного предмета, инстинктивно схватила его тонкими пальцами, к ужасу Чоу чуть не выронив — растяпа. Секунда, округлившиеся непонимающие глаза напоследок и хлопок, с которым миссис Долохова — желанная добыча Нового Ордена — рассеялась в пространстве, оставив их всех с носом. Ну или с Чоу, если так можно выразиться. — Какого дьявола? — первым пришел в себя старший Уизли, резво подлетевший к Невиллу и яростно встряхнувший упитанного парня за грудки. — Невилл, что это было? — схватился за голову Джордж, а потом кинулся к Чоу, чтобы с силой толкнуть. Она попятилась назад, с трудом сохранив равновесие, но молчания так и не нарушила, хладнокровно просчитывая в уме, какими теперь могут быть последствия. Наверное, Дафна уже приходила в себя в спальне пентхауса. А еще, скорее всего, у нее должен был быть некий способ связи с мужем, Чоу знала: многие чистокровные семейные пары могли обратиться друг другу через фамильные кольца, а этим добром Гринграсс была щедро увешана. Значит, она с минуты на минуту уведомит мужа о происходящем в Трех Метлах. Предположительно, четверть часа — столько Чоу оставалось продержаться до подмоги в виде отряда авроров и разъяренного начальника, вооруженного до зубов. Плотно сжав губы, она решительно настроилась тянуть время. — Что нам теперь делать, Билл? — плакала Розмерта, не скрывая отчаяния. О да, мадам, вас, несомненно, ожидает свидание с дементором. Рыжий, в свою очередь, на мольбы несчастной не ответил, вместо этого он прямо обратился к Чоу, не предпринимая никаких попыток навредить ей физически: — У тебя был портключ? Чоу кивнула. Он был умен, этот Билл Уизли, не стал растрачиваться на бесполезные вопросы, а перешел сразу к сути. К сожалению, такая его рациональность была Чоу вовсе не на руку, потому как бесполезные вопросы в неограниченных количествах здорово бы помогли ей. — Мадам Розмерта, — Лонгботтом, едва Билл отступил от него, тоже направился в сторону Чоу, пусть обращался и не к ней, — у нас есть подстилка самого Лестрейнджа! Ну же, — оглянулся он на Джорджа, а потом на его брата, ища поддержки. Те, взволнованные, молчали. Безутешный ребенок в дальнем углу зала заливался, срывая связки. — Давай, Чанг, — наставил на нее древко Невилл, — зови его. — У меня нет палочки, — спокойно ответила Чоу, отсчитывая в голове время до спасения — максимум десять минут. Одиннадцать, если Дафна — нерасторопная овца. — Держи, — подобрал он с пола чей-то артефакт и кинул под ноги. — Вызывай Патронус и проси о встрече в Трех Метлах. Я помню, дрянь, ты умеешь. Розмерта, разблокируй камин. По нему потом уйдем. Чоу не двигалась и внешне старалась выглядеть невозмутимой, но сердце ее подпрыгнуло высоко в горло. Они оба понимали, что никакого смысла нападать на них у нее не было: Чоу находилась в очевидном меньшинстве. Аппарировать — бесполезно. До камина, который трактирщица, возможно, и откроет, добежать она точно не успеет. Увы, но при неожиданном обретении палочки ей по-прежнему оставалось придерживаться принятого ранее решения. Все еще десять минут. — Которого из Лестрейнджей? — С которым ты трахаешься, как последняя падаль! Или братца его, ублюдка, — орал Невилл, как ненормальный, от чего вена на его шее вздулась, как подкожный червь, — и безумную женушку, по которой плачет Авада! — Никто из них не откликнется на мое приглашение, — кое-как сохраняя ровный голос, тихо, но четко объяснила Чоу. — Родольфус не согласится? — спокойно спросил Билл. Он, как и сама Чоу, был в состоянии сохранять более-менее ясный рассудок. — Нет, — покачала она головой и для верности добавила: — У нас не такие близкие отношения. — Только постель? — ядовито выплюнул Джордж. Чоу повернула голову в его сторону и прямо ответила: — Исключительно. Ребенок оглушал присутствующих надрывными криками, захлебываясь своей истерикой, — казалось, он уже оплакивал Чоу. Постепенно дышать становилось все затруднительнее, будто легкие разбухли и настойчиво напирали изнутри. Некстати проснувшийся страх медленно оттеснял голос разума, уравнивая Чоу с самыми заурядными волшебниками: в конечном счете не важно, насколько остр твой ум — от проклятий все умирают одинаково. То, как смотрел на нее Лонгботтом, какой лютой ненавистью горели его глаза, пробудило в ней дремавший доселе испуг за собственную жизнь. Она чертовски ошиблась, когда решила, что стоит слегка надавить на жалость добрячков из прошлого и они как по команде разойдутся, словно ничего не затевали. Дура, это ведь были уже не Джордж и Невилл. Перед ней стояли незнакомые люди — озлобленные, решительные и, что хуже всего, готовые на все. Планируя захват супруги Главы Национальной безопасности, они поставили на кон многое, в том числе свое будущее, потому переговоры отныне не имели особого значения. Если Гринграсс не пошевелится прямо сейчас, Чоу настанет конец. И все же побороться за себя стоило, потому она продолжала, как могла, стойко давить неуместную панику — у нее еще оставались хорошие шансы на спасение в случае, если в уравнении не скрывалось неизвестных переменных. — Знаешь, Чанг, а ведь пока на тебе пыхтит этот урод, мои родители себя не помнят, — тихо начал Невилл, но потом все-таки не выдержал и сорвался на крик: — Меня не помнят! Крупная капля пота медленно скользила по высокому лбу Лонгботтома. Чоу смотрела на нее как загипнотизированная, пока в голове так же медленно срастались его слова и поступки в один неутешительный вывод. Кое-что она все же упустила, когда вздумала поиграть в кошки-мышки с этим тюфяком. Его родителей замучали до беспамятства Непростительным какие-то Пожиратели — упоминания об Алисе и Фрэнке часто мелькали в газетах. И вот теперь, без помощи «‎Пророка», под напором его ненависти Чоу догадалась, какие именно Пожиратели пытали Лонгботтомов. — Знаю, — хрипло отозвалась она и не соврала: ее мать тоже теряла память, потому, как себя чувствует забытый ребенок, ей рассказывать было без нужды. — Невилл, — откуда-то послышался встревоженный голос Джорджа. — Приятель… Но Невилл, ведомый жаждой мести, лишь резко дернул плечом, давая знак Уизли оставить его в покое. По-прежнему не сводя с Чоу горящих глаз, он выдавил сквозь зубы: — Вызывай. Внезапно накативший холод окутал кости, отчего ей нестерпимо захотелось обхватить себя руками, как недавно делала Дафна — сколько уже прошло минут, Чоу теперь сказать не могла, ведь счет времени, увы, возможности вести больше не было. Невилл сошел с ума в своей ярости, и если она решится и пригласит Родольфуса выпить кофе в Хогсмиде, — а они иногда позволяли себе такие шалости, сохраняя, разумеется, образ Министерских работников, не более, — он, скорее всего, явится. Освобожусь я сегодня прилично раньше, — кажется, так он говорил ей с утра. Один короткий взгляд на Лонгботтома, на дерганые движения его крепких медвежьих ладоней, пропитанную давней обидой мимику, сумасшедший блеск в глазах, и сомнений у Чоу не осталось никаких — Родольфуса сразит Авадой раньше, чем он полностью выйдет из глубин каминной сети и ступит в трактир. — Ну, — торопил Лонгботтом. Остальные молчали. От напряжения она едва могла стоять прямо. Возможная смерть Лестрейнджа казалась ей почти такой же варварской и неправильной, как и смерть любимого Седрика. Тем временем минуты тянулись — авроры все не являлись. Ребенок давился собственным воем. — Нет, — выдохнула она, зажмурившись. — Ты стала такая же гнилая, как они, Чоу, — горько произнес Невилл, а потом выкрикнул: — Круцио. Красный луч ударил в грудь, и Чоу, в ужасе распахнув глаза, повалилась на спину. Боль от приземления на макушку и копчик тотчас утонула во всеобъемлющем пламени, разом охватившем тело. Она плавилась, как пластиковая кукла, буквально горела изнутри. Сквозь шум крови в ушах ей показалось, как кто-то позвал Лонгботтома. А может, ей и вовсе почудилось. В агонии она каталась по полу, когда на короткое мгновение расфокусированным взглядом мазнула по своему обидчику, отчего-то у него было лицо Седрика — бледное, почти бестелесное, с мягкой открытой улыбкой. Наверное, он пришел забрать ее, раз никто другой так и не явился. Стенания ребенка больше не нагоняли жути. Его вообще больше не было слышно. Отныне все посторонние звуки надежно перебивал скрежет стертых в крошку зубов и ее собственный вой. Смерть, такая же нерасторопная, как Гринграсс, все не приходила. И когда заветная тьма наконец подступилась достаточно близко, Чоу радостно нырнула в ее милостивые объятия.

***

Скабиор выглядел хуже, чем она сама после мясорубки в Хогвартсе. Последние несколько дней, когда она снова и снова заговаривала с ним о маргинальной потасовке за титул, в которую он ввязался не без помощи мерзавца Грейбэка, Скабс просто отмахивался, уверяя, что его всего-то «немного потрепало». Однако утром он с визгом кое-как сумел натянуть свои безвкусные узкие брюки на вспоротое бедро, а кривые глубокие порезы, будто военные траншеи, простирающиеся по всей поверхности лица, не позволяли ему нормально питаться. Вот уже двое суток он с трудом лакал одну воду, но продолжал уверять, что полнолуние излечит тело и вернет ему первозданный вид. Наверное, это единственный плюс физиологии оборотней. По крайней мере, для себя Лаванда прочих пока не выявила. Немного потрепало, ну конечно! Она искренне ужасалась отсутствию элементарной эмпатии у оборотней. Никто из собратьев не подумал, что его кишки могли быть растащены по гнездам на близлежащих деревьях. Да и лечение как таковое продумано после «выборов» не было. Слова Скабса подтвердила даже алкоголичка Ава, которую в Логове все, кроме Альфы, уважали за два чудесных дара: дар предвидения и дар врачевания. Но, по мнению самой Лав, у этой тетки была лишь одна мало-мальски заметная способность — бессовестно звездеть. В сравнении с любимой Трелони, Аврора казалась жалкой шарлатанкой, к тому же незаслуженно популярной среди оборотней. Удивительно, что из всех волчар именно недалекий Грейбэк раскусил ее блеф. Однако псевдопровидицу все равно из Логова не прогонял и тем более не обзывал обидными словами, а все потому что при случае иногда ее потрахивал. — Знаешь, — глядя себе под ноги обратился к Лаванде Скабиор, — быть Бетой все ж таки кайф. Представь только, сколько перспек… Он прервался, не закончив мысль. Лав догадалась — ему, должно быть, больно говорить из-за разбитых губ. Раны пусть и затянулись бугристыми корками, все еще представляли из себя отвратительное месиво из кожи и мяса. Аврора, конечно, присыпала рот и подбородок каким-то жутко пахнущим порошком, но результат пока не сильно проявился. Мадам Помфри бы холодный пот прошиб, узнай она, какими методами они лечатся в густых лесах. — Теперь мы можем переехать в бревенчатый дом из общего барака, — продолжил он, словно оправдывался за свой внешний вид. Лав его переживания понимала: Скабс и правда выглядел как Волдеморт, пережеванный драконом. Он старался не поднимать на Лаванду заплывших глаз, для пущего эффекта прикрываясь растрепанными патлами, чтобы не вызывать у нее отвращения. Глупый волк. Пока отвращение у нее вызывал только один недочеловек — Грейбэк! Это он вынудил Скабиора сражаться за место Беты. И это он один повинен во всем, что случилось с ее… мужчиной. Как и с ней самой. Но, даже если отбросить в сторону их со Скабсом любовную связь, неужели никого из стаи не смущали столь варварские методы избрания на руководящие позиции? Во всем цивилизованном обществе уже давно волшебники и магглы прибегали к мирному голосованию, где поднятой руки обычно было вполне достаточно, чтобы заявить о своем добровольном выборе. — Здорово, — пробормотала Лаванда, ступая с ним в ногу. Ковылял Скабс раздражающе медленно. Что еще ответить на заявление о сомнительных благах, вдруг ставших доступными, она не знала: честно говоря, дом Беты по размерам не сильно отличался от их угла в бараке. Ее привлекала разве что приватность, но, учитывая, насколько легко оборотни нарушали личные границы, даже если она заколотит дом шиферными гвоздями, их со Скабиором все равно потревожат. Тот же Грейбэк — больной извращенец — видел голую пятую точку Лаванды бессчетное количество раз. — Почти пришли, — промямлил Скабс, так и не произведя на нее желаемого впечатления. Они плелись по улицам темного Лютного с целью нанести кое-кому визит. Кое-кому — это так сказал Скабиор, когда пригласил прогуляться на дело. Но сама Лаванда вопросов задавать не спешила, охотно согласившись, потому что ей было глубоко наплевать на дела стаи, хоть за головой Министра они держали бы путь — все равно. Она просто обрадовалась возможности выбраться в люди, пусть и очень сомнительные люди. В Лютном ей было спокойно. Постыдные перемены в виде шерсти на теле в полнолуние заставили переосмыслить ее отношение к этой вонючей дыре. Еще школьницами они как-то раз на спор проникли сюда с Вейн и Патил. Спор тот Лав почти сразу проиграла, так как убежала из переулка первой, едва завидев зеленокожую ведьму. Тогда она испытала гамму разнообразных чувств, но страх вперемешку с отвращением запомнился ей ярче остальных. С тех пор многое изменилось. Лютный, вроде как, теперь принадлежал ей или, скорее, ей подобным — она обходила лужи на разбитой каменной дорожке, чтобы не перепачкать кромку длинной юбки, а прохожие обходили ее, чтобы не навлечь на себя волчий гнев. Отныне только здесь ощущалась гарантированная безопасность, которой было не сыскать ни в мире волшебников, ни в мире магглов, ни где-либо еще. Так что, сказать по правде, вонючее место это Лаванда полюбила, как когда-то давным-давно полюбила девчонкой Хогсмид. Интересно, как там нынче? Многое бы отдала она, чтобы занять угловой столик близ окна в Трех Метлах и рассматривать наряды посетителей. Возможно, явись она в трактир сегодня, Розмерта выставила бы ее прочь или, что хуже, вызвала авроров. — Мне нравится здесь, Скабс. И ты тоже нравишься, — успокоила его Лав, тщательно подавляя свои истинные эмоции: чуйка у ее мужика была что надо, да и зеркало в бараке имелось. Он впервые за долгое путешествие посмотрел на нее заплывшими кровью глазами. Пронзительный взгляд пригвоздил Лав к месту, но она почти сразу пришла в себя — Скабиор все же пах собой, и это сильно успокаивало. А еще он пах ей, и, учитывая, что никаких постельных эпизодов по известным причинам у них не случалось за последние несколько дней, ощущать собственный аромат на ком-то еще было странно. Однако с ее ликантропными недоспособностями Лаванда вполне могла нафантазировать себе лишнего. Волчицей Браун по заслугам считалась неважной — взять хоть тот случай, когда под полной луной она уносила лапы от взбесившейся косули. Грейбэк, придурок, потом всем растрепал, захлебываясь от смеха, выставив Лаванду еще большим посмешищем в глазах стаи. — Господа, — глубокий голос мистера Горбина, показавшегося на крыльце своего легендарного магазина, заставил их обоих обернуться. — Я вас ждал, прошу. Он жестом пригласил их пройти внутрь, на ходу переворачивая табличку «Закрыто» лицевой стороной. Его выдержка и манеры, пусть он и обратился к ней как к мужчине, приятно удивили: Горбин и глазом не повел, увидав уродливый лик Скабса, будто такие отталкивающие типы толпами проходили через его лавку. Хотелось бы верить, что так и было на самом деле и все клиенты для него равны: с равноправием у Лаванды в волшебном мире теперь было туго. — Не поплыви, — дернул ее за рукав кофты Скабиор, впрочем, беззлобно. — Он тот еще мерзавец, обдерет тебя — дай только случаю представиться. Лаванда мгновенно подобралась, наверняка сделавшись по-старчески серьезной, что, по ее мнению, девиц вовсе не красило. Она прижалась к загрубевшей коже плаща Скабса и постаралась сконцентрироваться на приятных ароматах собственного тела, игнорируя терпкую вонь все еще кровоточащей раны на его бедре. Он ее, конечно, не оттолкнул. — Вы за… — Да, — Скабиор жестко перебил Горбина, и суровый его вид вдруг не на шутку завел Лаванду — воистину, было что-то в этом новом статусе Беты. А может, зловещая атмосфера лавки так изумительно сочеталась с безобразным обликом Скабиора. — Их двое всего, но, по слухам, ожидается новая контрабанда. Не понимаю пока, кто заказчик. Ума не приложу, — забубнил торговец запрещенкой, будто заранее оправдывался за будущий ввоз. — Неси, — строго приказал Скабс. Моргана, даже уродливые порезы на его некогда красивом лице заиграли по-другому, будто на грозном пирате, выгодно подчеркивая криминальный образ. Горбин мигом бросился исполнять наказ, скрывшись в люке под прилавком. В магазине без хозяина сразу стало зябко и совсем неуютно. Наверное, так и задумывал сам мистер Горбин, когда обставлял тут все, — этакий ход для привлечения клиентов. На потолке плясали тени от несуществующего пламени в камине, а свет был намеренно приглушен — в редких волшебных лампах едва теплился слабенький Люмос. Скабиор же, словно только и ждал, когда их оставят наедине, резво принялся беспечно тискать Лаванду за излюбленные части тела, как будто не он ковылял весь путь сюда, как калека. Чтобы сбить невесть откуда взявшуюся тягу к еле живому Бете, она легонько его оттолкнула, пользуясь возможностью осмотреться в месте, которое уже долгое время считалось сердцем Лютного. Она медленно прошлась вдоль длинных деревянных стоек, заваленных самыми невероятными предметами. Назвать эти стойки витринами было бы не совсем верно, ведь товар на поверхности не отделялся от покупателя стеклом или еще каким волшебным покрытием. Хватай и беги. Лаванда устыдилась своих же мыслей, напомнив себе, что воришкой никогда не была. Пустоголовой — может быть, мстительной — скорее да, чем нет, но промышлять кражами она и не думала. Впрочем, в нынешних обстоятельствах не стоило так категорично отметать никакое ремесло, потому как иных способов разжиться галлеонами она не видела. Но, конечно, обчищать мистера Горбина не собиралась. На первый взгляд могло показаться, что все это барахло не представляет никакой ценности и просто свалено в бесхозную кучу в ожидании своего часа быть преданным свалке. Но давящий фон магии говорил об обратном — весь хлам Горбина до последней табакерки был не чем иным, как темномагическими артефактами. А жаль, ведь заколка с кроваво-красным, как глаза Скабиора, рубином неплохо смотрелась бы в пшеничных косах Лав-Лав. — Не советую, — будто насквозь ее видел, предупредил с ухмылкой Скабс. — Раз Косой Берти за какие-то мелкие услуги выклянчил у Горбина ремень, типа маггловского, с большой пряжкой, так у него в первые же сутки чуть конец не отсох. Ава едва спасла. Как Ава спасала отсохшие концы, Лаванда почему-то представила без труда. Безусловный дар. — Я просто смотрю, — улыбнулась ему Лав, но руку от заколки на всякий случай отдернула. — Знаешь, — Скабс дохромал до нее, очевидно, учуяв возбуждение, — если хочешь, можем остаться в Лютном сегодня. Здесь неподалеку есть Крысиный паб, держит один гоблин. Я сумел бы выбить у него конуру на ночь. — Звучит заманчиво, — хихикнула Лаванда. Безусловно, Крысиный паб романтикой отдавал не большей, чем поход в библиотеку на День Святого Валентина, но вряд ли они со Скабиором позволили бы себе что-то другое, вроде свидания у Фортескью. Однако жаловаться она и не думала. В их волчьем положении, несомненно, имелись свои плюсы: Скабс, пусть и не стал бы лизать мороженое лакомство в хрустящем рожке, но вот Лаванду — по малейшему запросу. Да и докси с этим Фортескью, у нее задница росла как на дрожжах после каждого похода. — Нравится? — Скабс вновь перевел воспаленные глаза на заколку. Оказывается, Лав так и продолжала рассматривать интересный позолоченный рельеф. — Нет, она… проклята наверняка. — У меня есть для тебя кое-что, — спохватился Скабс, словно приревновал ее к этой безделушке. — Вот. Он залез во внутренний карман своего местами затертого плаща и достал пестрый шифоновый шарф. В нос сразу ударил тонкий аромат жасмина. Лаванда оторопела. Воспоминания из прошлой жизни, будто потоки горной реки, хлынули на нее, и перед этим напором она оказалась совершенно беззащитна. Шарф еще хранил ее запах. Парвати как-то давно — по ощущениям прошло не меньше сотни лет — привезла ей в подарок из Индии потрясающей красоты шейный платок. Все девочки в гриффиндорской гостиной завороженно рассматривали его, как сама Лав только что рубиновую заколку. Шарф стал ее главным украшением на долгие годы — в нем она охмуряла парней из Дурмстранга, чтобы не остаться без пары на Святочном балу, в нем же болела за команду Гриффиндора, точнее за будущего парня, Рональда Уизли. И только когда Снейп стал директором Хогвартса и над головой уже сгущались грозовые тучи, подарок Парвати внезапно пропал. Еще тогда надо было забить тревогу: шарф, как символ сказочной жизни, подевался Мерлин знает куда. Профессор Трелони всегда говорила, что на знаки надо обращать внимание, а не на арифмантику и даже не на астрологию. Что же, так и случилось — сначала платок покинул ее шею, а потом появился Грейбэк и разодрал эту самую шею, не защищенную никаким шифоновым счастьем. В носу защипало, а обильная слюна неприятно скопилась во рту. — Где ты его взял? — она несколько резко вырвала измятый кусок материи у него из лап. Ею вдруг овладела необъяснимая тревога, а еще отчего-то раздражение на Скабиора — как смел он волчьими когтями прикасаться к ее невинной прошлой жизни? Его и близко там быть не должно! — Да так, Грейбэк сорвал с тебя в ту ночь, — взволнованно сказал он, сбитый с толку ее недоброй реакцией, — а я подобрал у него. Думаешь, как я тебя разыскал? Шарф и правда пах ею прежней. Именно этот аромат она чувствовал на Скабсе ранее сегодня. Получается, тряпица связала их двоих крепко-накрепко, за что, по идее, Лаванда должна была быть бесконечно благодарна. Он спас ее, в конце концов, и продолжает спасать каждый день. Вот только память болезненно освещала события по-другому: шарф она потеряла задолго до Битвы. — Я думал тебя порадовать, — насупился Скабс и из-за рубцов на лице выглядел незаслуженно несчастным. Лаванда тряхнула головой, рассыпав пряди по плечам и спине, — к дьяволу ее подозрения, могла ведь и в самом деле перепутать. Ее не просто так называли глупой Лав-Лав, а профессор Трелони говорила, что дыма без огня не бывает. К профессору Трелони, как показывала практика, стоило прислушиваться чаще. — Извини, — прильнула Лаванда ближе к вздымающейся груди, и от ощущения его рук на спине на душе сделалось почти спокойно. — Спасибо тебе. Не хочу, чтобы мои вещи были у Грейбэка. — Ну так что, — почесал он подбородок о ее макушку, — в Крысиный паб потом? Ответить она не успела, так как послышались тяжелые шаги мистера Горбина. Скабиор вновь вернул серьезность, нехотя отступив от Лаванды. — Господин Скабиор, — хозяин магазина вошел внутрь через те же двери у прилавка, что и пятью минутами ранее, и положил перед ними нечто, завернутое в ветхую материю. — Вот. Две штуки. Подцепив заточенным ногтем указательного пальца край тряпицы, Скабс нетерпеливо развернул сверток. Отлипнув наконец от роскошной заколки, Лаванда тоже поспешила взглянуть на то, ради чего была задумана их продолжительная прогулка. Вытянув шею из-за плеча Скабиора, она в изумлении приоткрыла рот — фригидная Ровена, ничего себе сходили за кое-чем! Даже Лав с ее не больно-то широким кругозором узнала клыки Василиска без дополнительных подсказок. Весьма редкие и баснословно дорогие — впрочем, это все, что было ей известно. — Полюбуйся, красавица, — обратился к ней Скабс в своей обычной манере. Лаванда инстинктивно закатила глаза, как делала всякий раз, когда он раскидывался этим словом в адрес всех женщин. Кажется, и Аврору так называл один или два раза. В то же время, эта дебильная привычка на самом деле не сильно ее раздражала. У Скабиора вообще язык был как помело. — Когда мне на сбыт принесут еще, я дам вам знать, — заторопился мистер Горбин, словно задумал поскорее выпроводить оборотней из своей лавки, наверное, разглядел-таки жуткую физиономию Скабса. — Уж будьте добры, Горбин, — не отрываясь от сокровищ, ответил Скабиор и хищно пробормотал себе под нос: — Ублюдок Лестрейндж свою задницу поставит на кон за обладание хоть одним таким. Лаванда многозначительно промолчала. Даже если и так, как будто Министра Магии действительно было за что осудить — кто бы не рискнул пятой точкой ради такой кучи денег.

***

Учащенный ритм металлических набоек глухим эхом послышался в коридоре. Родольфус устало прикрыл глаза: безысходность нависла над ним угрюмым пологом. Разумеется, дело было не в обуви и не в паркете. Походка Беллы — вот что отличало этот мрачный мотив от остальных. Тук-тук-тук. Словно колья вгоняли в лобную долю. Тук-тук-тук. Пытка становилась невыносимой еще задолго до появления супруги. Тук-тук. Бац. Ну вот и все. Фурией она влетела в кабинет и, судя по колыханию плотных юбок, — Руди сидел к ней спиной, созерцая ласковые языки пламени в камине, — остановилась чуть поодаль справа. Замерла. Замер и он. Оцепенел от всего произошедшего накануне ужаса, но еще больше — от того, что будет теперь. Коньяк, подаренный несколько лет назад Руквудом, неприятно драл стенки желудка, но все равно Лестрейнджу хотелось еще — душа просила. Говорят, с душой следует жить в лад. У Родольфуса с этим давние проблемы. — Ты — паршивый предатель, Руди! — ее срыв был лишь вопросом времени, а вот полетевшую в камин бутылку с остатками коньяка неожиданно стало жаль — добавки, очевидно, не будет. Яркая вспышка вырвавшегося за пределы кованой решетки пламени окатила мрачное помещение теплым светом, но тотчас унялась, исчезла, вернув огню прежнюю медленную стать. Он оглянулся на Беллатрикс, и от вида ее бледных сомкнутых губ ему захотелось сжать голову руками и расколоть ее к дементорам, как орех. Увы, Белла — не мимолетная вспышка, спровоцированная спиртом, она не погаснет так скоро. Она вообще не погаснет, пока от Чоу не останутся рдеющие угли. — Беллатрикс, — уверенно произнес он, невербально призывая для нее резной деревянный стул, — ты зря пришла. Я держу ситуацию под контролем. Так же невербально стул полетел в стену: присаживаться Белла не собиралась. Она обогнула его кресло и наклонилась ниже, чтобы прошипеть свои наверняка заранее заготовленные угрозы, которые вряд ли окажутся пустыми словами, но к тому времени Лестрейндж уже прилично захмелел и, взбешенный собственным бессилием, яро оттолкнул от себя жену. Она упала на ковер, и теперь к ненависти в ее воспаленных глазах прибавилось еще и презрение. — Я держу ситуацию под контролем, — повторил он уже тише и протянул ей руку, которой Белла, конечно, пренебрегла. — Это очередная Маккиннон, так ведь? — ловко поднялась Беллатрикс, будто не была закована в кожаный корсет, как в доспехи. А потом вдруг, отклонившись немного назад, точно балансирующий прут на ветру, разразилась пронзительным смехом, который отрезвлял лучше любого зелья. Лестрейндж смолчал. — Ты жалок, — не скрывая презрения, издевательски проворковала она, надвигаясь на него черным пятном — допей он те скудные остатки виноградного бренди, легко спутал бы Беллу с дементором. От ее напора хотелось бежать или, напротив, дать отпор, но он не смел, приговоренный своими же поступками встретиться с болью униженной женщины. — Бедному слабенькому Руди вновь захотелось подарить очередной шалаве свое гнилое сердечко… — Перестань. — Одинокий, истосковался по любви, — выплюнула она последнее слово, будто во рту у нее был перебродивший тыквенный сок. — Перестань! — рявкнул он так резко, что портреты на стенах заторопились скрыться в других рамах. От волны отчаяния и гнева, тянущей его на дно, он растерял остатки спокойствия и со всей злобой сдавил ее костлявые плечи пальцами, жалея, что не имел когтей, какие были у хищных птиц, — так сильно хотелось вонзиться глубже в плоть и заставить ее замолчать. — Ты обещал, Родольфус, — пусть говорила она теперь шепотом, но в каждом звуке, будто под Сонорусом, гремела жгучая обида. — И свое обещание сдержал. — Ты клялся, что больше не поступишь так со мной! Не опозоришь семью! Не запятнаешь репутацию наших домов! — вновь перешла на крик Беллатрикс, скорее всего, оскорбившись его трусливыми мальчишескими заверениями. — Белла, — он сдавил кожу сильнее, но над ней, взбешенной, физическая боль была не властна: уязвленное самолюбие супругу жалило намного глубже. — Просто любовница. Обычная девка. Их было много, и эта ничем не отличается от прочих. Именно так он твердил себе, с тех пор как лично увидел Чоу в мучительных судорогах на загаженном испражнениями и кровью полу — бледную, обезвоженную, с отсутствующим дыханием. А теперь, когда коньяк перевернул все мысли с ног на голову, обострив эмоции, Руди с упорством безумца гнал от себя болезненное воспоминание, как по весне домовики гнали прочь расплодившихся садовых гномов. И все же, почему она не позвала его? Почему он без раздумий отдал ей любимый виноградник матери? — Тогда почему она лежит сейчас в моем доме? Он всегда знал: Белла беспощаднее алкоголя, страшнее самой поганой отравы! А посему стоило ли удивляться, что и сейчас, не изменяя своей натуре, она безжалостно заклеймила позором честь и достоинство супруга одним точным вопросом. Оправданий сыскать не получалось, любое объяснение разрушило бы иллюзию собственной правоты, как карточный домик. Безусловно, Чоу надлежало прикончить и поскорее. Сейчас, когда охота за клыками Василиска вот-вот увенчается успехом и он наконец сумеет положить конец бесконечной каторжной службе Лорду, рисковать положением в Министерстве из-за обыкновенной интрижки значило перечеркнуть старания целой группы людей. Безупречный, но опасный план их мог прогореть, потому что Руди не удержал член в штанах. Чоу своим присутствием отныне была угрозой всему. Когда-то давно за шахматной партией он ляпнул, что черный ферзь ее сожрет. Салазар свидетель, Лестрейндж бы все отдал, чтобы не оказаться тем самым судьбоносным ферзем. Девочка с хитрыми глазами, крошка с имперскими амбициями, трусишка с хамоватыми наклонностями. Чертовка из зазеркалья. Добей ее Лонгботтом, сплетни улеглись бы к началу следующей недели: без человека нет истории. Несколько удачных политических кампаний быстро очистили бы имя Министра. А пара выходов в свет с Беллатрикс и щедрые пожертвования — фамилию Лестрейндж. — Потому что она спасла нас всех, — захлопнув дверь ногой, невесть откуда взявшийся Рабастан прошел вглубь кабинета и уселся на полированный рабочий стол Родольфуса. — Невежливо избавляться от добрых людей, Белла. Родольфус, выпустив жену из захвата, тотчас привел себя в порядок: всклоченные волосы пригладил ладонями, жилет одернул, панику сглотнул. Басти, поганец, был сейчас ему милее первого полета на метле! В отличие от Беллатрикс, он умел при надобности сжать яйца в кулак и действовать сообща. — Пошел вон, Рабастан! — недовольно огрызнулась Белла. На покатых плечах ее уже проявлялись синие пятна. — Это семейное дело, — невозмутимо заявил брат, упрямо скрестив руки на груди. — Откуда? — Руди, воспользовавшись благословенной паузой в общении с супругой, кивнул в сторону Басти: тот держал в руках ремень с металлической бляхой, весь пропитанный вязкой, как грязь, кровью. — Долохов забил эльфа. Совсем тронулся. Басти не сильно беспокоился о магических существах, потому на выручку домовику бросился вряд ли — скорее, уберегал Антонина от совершения непоправимого. Пусть все случилось по вине этого бестолкового ублюдка, но признать все же стоило — Дафна носила его ребенка. — Плод? — На месте, — кивнул Рабастан. Белла фыркнула. — Что б с ним сталось? — выкатила она свои темные глаза и неприятно улыбнулась, будто не понимала развернувшейся драмы вокруг беременности супруги Антонина. — Да бросьте, думаете, Долохов не в курсе, как заделать нового? — Как обстановка? — проигнорировав известную философию Беллы о семейной жизни, Лестрейндж продолжил обращаться к младшему брату. Руди знал, и Белла, и Лорд были сильны, безжалостны, но напрочь лишены всякой эмпатии, к тому же оба являлись асексуалами. Свою долю эмоций они получали из страданий других и абсолютной власти. Хотел бы сам Лестрейндж сделаться хоть немного на них похожим. Всего крупица хладнокровия Лорда, и глаза Чоу Чанг никогда больше не открылись бы. — Хреново, — честно выпалил Рабастан, отбросив в сторону кровавый пояс и пренебрежительно вытерев руки шелковым платком. — Малкин в доследственном. Макнейр ждет твоей команды, Руди. Вряд ли эта клуша много знает, но попытаться стоит. Лестрейндж кивнул. Вот уж кто точно не доживет до рассвета. — Розмерта, Уизли — скрылись, — продолжил отчет Басти, попутно наливая себе остатки бурбона. — А коньяка нет? — Ты не накидываться сюда пришел! — осадила его Беллатрикс — возможно, ей самой стало жаль разбитую бутылку. — Про них можно забыть, они уже в Ирландии. — Родольфус подошел к окну и взглянул на беседку — там, в тени буков, сидел Яксли и о чем-то разговаривал с Уолденом, активно размахивая руками. — Ты что, прогнала Корбана? — спросил он Беллу с укором. — Скажешь тоже, — она пожала плечами и подошла к Рабастану. Отобрала у него стакан с бурбоном и жадно осушила до дна. — Я его и на порог не пускала. — Какого черта, Белла? — Семейное дело! — припечатала она Родольфуса жестким ответом, и ему ничего не оставалось, как спустить ей очередную грубость в адрес Корбана с рук. Ее безосновательная неприязнь к Яксли в скором времени навлечет на них беду. — Можно запросить переговоры с ирландцами, у нас чрезвычайный случай, — предложил Басти, жадно поглядывая на пустой стакан в руках Беллатрикс. — Брось, эти болотные бродяги скорее вырвут себе языки, чем выдадут Орден. Это конченое дело, брат. — Грязнокровные ублюдки, предатели магии, бельмо на глазу волшебного мира! Темный Лорд бы их всех разогнал, выжег бы дотла их земли! Ты должен поступить так же, Руди! — разразилась гневной тирадой Беллатрикс, как делала всякий раз, когда Пожиратели или Лестрейнджи показывали слабость. — Успокойся. Повелителю нужно набраться сил, а тебе — терпения. Мы не в состоянии ввязываться в очередную войну, — в сотый раз повторил ей Родольфус. — Остается вопрос только с твоей девкой, муженек, — вновь принялась давить на больную мозоль Белла. Руди с надеждой взглянул на брата. — Тут все сложнее, — Басти медлил. — Одиннадцать волшебников слышали о вашей связи, включая какого-то ребенка. Один скончался в Мунго от разрыва сердца: перенервничал. Ребенок в шоке и вообще плохо понял, что произошло. Но остальные девять — они уже растрепали по Хогсмиду. Стирать память теперь надо всей деревне. Блядь. Грудь сдавило. На что он только рассчитывал? Как собирался сохранить жизнь девочке и вытащить себя из этого дерьма? — Однако, — заговорил Рабастан с щегольской улыбкой на губах, — у меня имеется гениальный план! — Да что ты, — лицо Беллы перекосило гневом. — Кончать девку и всего-то! — Не смей, — сквозь зубы процедил Лестрейндж, готовый голыми руками задушить жену за инициативность. — Она моя! Я буду разбираться с ней сам. — Все решаемо! — уже громче сказал Рабастан, поднявшись со своего места, но шаги в коридоре заставили их всех замолчать. — Если это ублюдок Яксли снова решил попытать счастье и засунуть свой горбатый нос в дела Лестрейнджей, я за себя не ручаюсь, — прошипела Белла и вытащила кинжал. Казалось, она только и ждала Корбана, чтобы спустить на него скопившийся гнев. Но удача была не на стороне Беллатрикс, потому как после аккуратного стука в кабинет вошел бледный доктор Элджин. — Господа, мадам, — он почтенно склонил голову. — Юная леди пришла в себя. Необъяснимое чувство легкости — совершенно неуместное в его положении — разлилось по венам: Чоу выкарабкается. На Беллатрикс Родольфус старался даже не смотреть.