Во власти тигра

      Ги Хун не мог вспомнить последний раз, когда просыпался в чьих-то объятиях. Он испытывал это неповторимое чувство слишком давно, чтобы даже отдаленно помнить, каково это, когда после долгого сладкого сна тебя прижимают к себе чьи-то руки, а туловище надежно согрето общим теплом тел.       Поэтому просыпался он в этот раз с размытым чувством непонимания происходящего. В жизни у всех бывало, что при выходе из сна забываешь, где находишься, или думаешь, что ты в каком-то другом месте. Ги Хун испытал что-то сродни этому состоянию, когда немного подался вперед и зарылся носом в чужое плечо. Он полулежал на ком-то, успокоенный и заспанный, вдыхая расслабляющий запах. Этот кто-то, видимо, тоже проснулся, потому что по спине Ги Хуна мягко провели ладонью снизу вверх, а потом вновь вниз, до самой поясницы. Мужчина слегка прогнулся в пояснице и приоткрыл глаза. Перед лицом было плечо — мужское сильное плечо. На пояснице — мужская тяжелая рука.       — Доброе утро, — раздалось рядом, и Ги Хун вздрогнул, поднимаясь на локте с чужого тела. Ин Хо сонно улыбался, так мягко и открыто, что создавалось впечатление, будто рядом с ним лежал Ён Иль. Морщинки у глаз добавляли ему доброжелательного и нежного вида. Нежного? Ги Хун поспешно поднялся, отскочив назад. Он так резко это сделал, что чуть не упал с кровати, неловко обретая равновесие в последний момент. С сильно бьющимся сердцем он смотрел на Ин Хо, который продолжал умиротворенно лежать и улыбаться. Ги Хун отвернул голову.       — Вчера ночью ты пришел ко мне сам, — констатировал факт Ин Хо. — Почему вдруг?       Ги Хун сидел спиной к нему, опираясь руками на край кровати. Босые ноги слегка замерзли — и прошла лишь минута без тепла постели.       — Какая тебе разница? — буркнул Ги Хун. На тот момент решение прийти к Ин Хо казалось ему вынужденным, он был так подавлен, что не мог думать о неминуемых последствиях. Теперь Ги Хун по-настоящему жалел о содеянном. Может, он смог бы вытерпеть еще пару бессонных ночей? Всяко лучше, чем теперь столкнуться с Ин Хо и его вопросами. И со своей совестью, которая в последнее время бьется в конвульсиях от каждого поступка Ги Хуна, а ведь события всё ещё не собираются его щадить.       — Ты спишь в моей постели, и мне хотелось бы знать, отчего ты поменял решение. Ты ведь был жутко против того, чтобы спать со мной, — сказал Ин Хо слегка обеспокоенным голосом и сел, опираясь спиной на мягкое изголовье. На душе Ги Хуну стало ещё гаже. Он что, специально всё это говорил, чтоб сыпать соль на рану? Ги Хун повернулся к Ин Хо, чтобы оценить выражение его лица, но не нашёл привычной жесткости в чертах.       Говорить о реальной причине, почему Ги Хун вернулся к ночевке в постели своего врага, он не хотел. Сама мысль, что Ин Хо узнает, насколько Ги Хуну легче засыпать именно в его кровати, пугала. Он не должен был узнать, не должен был догадаться об этом… Но что в конечном итоге ответить? Другого логичного объяснения просто нет. Разве что сказать, мол, Ги Хуну было холодно? Нет, это полнейший бред. Ин Хо ни за что не поверит в это оправдание, поэтому стоило просто проигнорировать все вопросы. Это будет не первый раз, когда Ги Хун оставляет его без ответа.       В то утро Ин Хо улетел по делам. В последние несколько дней он пропадал чаще, чем обычно. Мирэ же оставался в своём доме, отлёживался после ранения. У них был шанс поговорить, но тогда Ги Хун был слишком не в себе, чтобы вести диалоги по душам. Теперь, когда Ин Хо не было рядом, Ги Хун решился на поступок, которого раньше никогда не совершал.       С момента, когда Ин Хо запретил отходить дальше, чем на десять метров, Ги Хун ни разу не нарушил его правило. Не было особой нужды, ведь побег не имел смысла. Сейчас же Ги Хуну жутко хотелось увидеть Мирэ, а средства для связи с ним у него не было. Свой план по получению телефона он вновь отложил и лишь иногда смотрел телевизор, пока Ин Хо не было дома, но в целом — старался терпеть бесконечную скуку.       Ги Хун надел теплые вещи и неуверенно приоткрыл входную дверь. Создавалось впечатление, что стоит ему отойти от дома дальше положенного, как из ниоткуда появится Ин Хо и… накажет его. В воспоминаниях иногда всплывали давнишние слова мужчины о неком наказании, которое тот ему придумает. Больной идиот! Ги Хун, подкрепив свою решительность гневом на Ин Хо, вышел из дома и, озираясь по сторонам, быстрым шагом направился в сторону, куда обычно уходил Мирэ. Недавно он услышал диалог между Ин Хо и Мирэ, в котором они обсуждали увеличение количества охраны. Это слегка озадачило Ги Хуна, но он не успел подслушать больше, потому что его присутствие в гостиной вскоре обнаружили.       Спустя несколько минут поисков по территории Ги Хун наткнулся на маленький домик, выполненный в том же стиле, что и дом Ин Хо. Конечно, маленьким его назвать было трудно — маленький по сравнению с главным домом, вернее так. Он был явно в несколько раз больше той квартирки, где жил Ги Хун.       В груди сжималось тревожное чувство, когда он преодолел примерную отметку в десять метров, но, увидев домик, Ги Хун встряхнулся. Сейчас он впервые за долгое время поговорит с Мирэ, будучи в более-менее здоровом состоянии. В голове больше не шумело от бессонницы, и хотя слабость ощущалась в конечностях, Ги Хун хотя бы мог здраво мыслить.       Ги Хун звякнул в звонок. Черная лакированная дверь открылась в рекордные сроки — его встретило улыбающееся лицо Кана. Сразу вспомнился момент их встречи, когда, наоборот, к Ги Хуну пришел Мирэ.       — Господин Сон! — радость на лице мальчишки и в голосе стоило слышать. Ги Хун невольно улыбнулся, но в мыслях пронесся голос Ин Хо — как он спутал Ги Хуна с Мирэ.       «— Мой мальчик.»       — Привет, Мирэ, — выдавил из себя Ги Хун, пока перед глазами стоял вид головы Ин Хо, склоненной над его шеей.       Мальчишка тут же открыл дверь шире, чтобы дать Ги Хуну войти, но резко остановился.       — Что вы тут делаете? — спросил он с внезапной настороженностью в голосе.       — Я пришел поговорить, — ответил Ги Хун.       — Разве вам можно уходить так далеко от дома?       Ги Хун нахмурился. Неужели Мирэ знал про запреты, которые придумал Ин Хо?       — Нельзя. Но меня это не волнует, я хочу поговорить с тобой и имею на это право! — горячо выдал Ги Хун, злясь на Ин Хо, а не на испуганного резкой реакцией Кана.       — Э, хорошо. Просто не хочу, чтобы у вас из-за этого возникли проблемы. Или у меня, — он отошел с прохода, давая Ги Хуну дорогу. Мужчина вошел, снимая с себя куртку и вешая ее в раздвижной шкаф рядом.       — Он уже говорил о каком-то наказании, но прошло много времени, и он ничего не сделал. Кажется, он уже не знает, чем меня пугать, — фыркнул Ги Хун и, раздевшись, обернулся к Мирэ, который после его слов как-то странно на него смотрел.       — Наказание? — спросил он, внезапно расплываясь в довольной улыбке.       — Да…? А что? Ты знаешь о том, какое оно будет? — может, раз уж Ин Хо рассказывал Мирэ про запреты, он и про наказание мог ему что-то сообщить?       — О, нет-нет-нет, я и знать не хочу, — он смутился.       — А что тогда? — спросил Ги Хун в недоумении, пока шел по коридору за Каном.       — Просто это слишком в духе господина Хвана. И тот факт, что он пока его не озвучил, тоже. Он любит усыплять внимание, а потом вываливать что-то тебе на голову, чтобы застать врасплох, — пояснил Мирэ.       — Ты довольно хорошо его знаешь, — сказал Ги Хун, намекая на рассказ об их знакомстве. До этого момента ему казалось, что расспрашивать будет неуместно, да и теснее общаться не хотелось. Однако сейчас, после того, как Ги Хун так сильно испугался за Мирэ, до него стал доходить очевидный факт: избежать теплых чувств к мальчишке не удастся.       Они и до этого часто разговаривали, но в основном их разговоры были не глубже повседневных или рабочих обсуждений. Ги Хун просто не ощущал потребности в том, чтобы узнать Мирэ лучше. Однако после визита в мастерскую Ана и слов о нём старого мастера Ги Хун обнаружил себя заинтригованным в прошлом Мирэ. А еще оказаться в других стенах, хоть и очень похожих, было освежающе.       — Мы давно знакомы, — уклончиво ответил Мирэ, и Ги Хун ощутил толику раздражения от того, что ни Ин Хо, ни Мирэ не хотели рассказывать ему о подробностях их знакомства. Ги Хун чувствовал, как Мирэ сторонится этой темы.       Ги Хун примостился на кухонном островке, наблюдая, как Мирэ заваривает чай.       — И как же вы познакомились? — надавил он.       — Я работал с ним в одном полицейском участке.       И от этих слов Ги Хун чуть ли не подскочил на стуле — Ин Хо был бывшим полицейским?!       — Ин Хо работал в участке?!       Мирэ с громким стуком поставил перед Ги Хуном две чашки, твёрдо смотря ему в глаза.       — Да.       — И… что дальше? Он был твоим боссом или как? — Ги Хун не собирался останавливаться с вопросами после такого ответа.       — Да, я работал под его командованием до того, как ушел в спецназ. Я был стажёром, еще даже не выпустился из колледжа.       Ги Хун слушал рассказ Мирэ, медленно попивая предложенный чай.       — И какие у тебя были с ним отношения? — Ги Хун всё ещё не мог свыкнуться с мыслью, что такой человек, как Ин Хо, раньше служил закону.       — Прекрасные, — сказал Мирэ, вдруг спрятав лицо за осветленными прядями. Ги Хун нахмурился.       — Почему у меня такое чувство, будто это не так?       — Нет, правда, — сказал Мирэ, вновь глядя в глаза. — Он и тогда был хорошим руководителем, помогал мне во всем, хотя и был порой слишком строг. Если бы не он, я бы в полицейском участке не выжил…       Ги Хун представил себе эту картину: еще очень юный Мирэ, новичок в большом полицейском участке Сеула, наивный и такой же жизнерадостный, как сейчас, сталкивается с первыми трудностями на работе, а Ин Хо, его наставник, направляет его.       — Тебе было сложно там работать?       — О, мягко сказано. Понимаете, многие люди, как и вы, наверное, не воспринимали меня всерьез из-за моего характера. Даже смеялись надо мной и говорили, что из меня полицейский как из сумоиста балерина, — Мирэ, несмотря на горькое воспоминание, хихикнул над сравнением. — А господин Хван меня заприметил сразу! И заткнул все злые рты, взяв меня под крыло, — в его голосе вдруг мелькнула самая настоящая злоба, хотя он и звучал гордо. На долю секунды его улыбка слегка померкла, а глаза остекленели.       — Встреча с ним сильно изменила мою жизнь, — закончил он свой небольшой рассказ. Ги Хун, до этого воодушевленно слушавший, почувствовал что-то странное в его голосе. — И поэтому я счастлив, — добавил Мирэ с вновь расцвётшей яркой улыбкой на лице. Ги Хуну стало не по себе от его слов. Он уже не знал, что и думать про отношения между двумя мужчинами. А спросить напрямую было выше его сил.       — То есть, вы работали в одном участке, он был твоим наставником, а после ты ушел из полиции в спецназ? Почему ты принял такое решение?       — О, это было предложение господина Хвана. У него, как у уважаемого офицера, было множество знакомых в соседних инстанциях, и он предложил пристроить меня в спецназ. Подал рекомендации, ну и устроил на новом месте. Там я набрался бесценного опыта, которым бы не обладал, работая лишь офицером полиции, — он говорил с толикой ностальгии в голосе.       — И вы продолжали поддерживать связь?       — Конечно, его номер был у меня первым в списке контактов, хе-хе. Мне кажется, я его достал своими звонками и сообщениями, потому что иногда он меня блокировал, и я не мог ему ничего отправлять.       Несмотря на то, что Мирэ посмеивался и шутил в своей манере, у Ги Хуна было чувство, словно он чего-то недоговаривал. Чай уже заканчивался, когда мужчина задал главный интересующий его вопрос.       — А как же ты попал на работу в Игре?       И Мирэ так и замер со своей улыбочкой, не мигая, смотря на Ги Хуна так, что тому стало жутко от его неподвижности и молчания, которое продолжалось несколько долгих секунд.       — По приглашению господина Хвана.       — Я это понял, но… ты ведь был полицейским. Служителем закона. Как и Ин Хо когда-то.       — Нет разочарования страшнее, чем разочарование в людях, которых когда-то уважал и любил, — сказал Мирэ с несвойственной ему загадочностью, чем-то жутко напоминая Ин Хо.       Ги Хун медленно поставил пустую чашку. Что ж, видимо, лимит вопросов был исчерпан. Хотя его и порывало спросить подробности. Может, он попытается разок? Но были ли они с Мирэ настолько близки? Ладно, попытка — не пытка.       — Ты разочаровался в ком-то… конкретном? — осторожно задал вопрос Ги Хун, наблюдая за реакцией мальчишки. Тот встал из-за стола, громко скрипнув стулом по полу, и забрал их чашки в мойку.       — В людях в принципе. Но да, в ком-то конкретном… тоже, — Мирэ уже поставил посуду в раковину, но всё ещё стоял спиной к Ги Хуну. Его светло-синяя рубашка, как только что заметил Ги Хун, была усеяна мелким узором из бабочек. Он задумчиво разглядывал их, прикидывая, стоит ли копать глубже, но принял решение, что и так уже зашёл дальше положенного.       — Ну, теперь вы наконец знаете, как мы с господином Хваном познакомились! — сказал Мирэ вновь звонким и веселым голосом, оборачиваясь к неуверенно притихшему мужчине. — Знаете, я всё же до сих пор слегка удивлен, что вы пришли ко мне, — сказал Мирэ и застенчиво опустил взгляд. — Мне казалось, что вы меня недолюбливаете.       Ги Хуну вновь стало стыдно от того, как он поначалу относился к Кану. Особенно сейчас, когда тот впервые поднял эту тему сам, да еще и выглядел как побитый котенок. И кто в тридцать два года мог смотреться так?       — Я не… — Ги Хун постарался объясниться как можно мягче. — Я был не уверен, можно ли тебе доверять, — он прикусил язык. Он все еще не доверял ему, поэтому говорить такое было неуместно, но Мирэ уже подпрыгнул от счастья и загорелся глазами.       — То есть, теперь вы мне доверяете?!       — Э-э-э… Ну… В какой-то мере. Я хотя бы знаю, что ты не желаешь мне зла, как те розовые, что были на острове тогда, — после слов об охранниках лицо Мирэ резко исказилось, и у Ги Хуна по спине даже пробежались мурашки от того, как обозлённо тот выглядел. Что же произошло такого, что он так отреагировал? Сегодня он был особенно… нестабильным.       — Мирэ? — Ги Хун неловко помахал перед мальчишкой рукой.       — Простите. У меня с ними личные счеты, — он снова улыбнулся. — Пойдёмте на остеклённую веранду? Там очень красиво и тепло, на ней и поговорим дальше. Я возьму еще чая и достану сладкого! Вы говорили, что любите шоколад.       Да уж, перемены в настроении этого гиперактивного ребёнка поражали. И что за «личные счеты» были у солдатов и Мирэ? Эту тему они в оставшееся время не поднимали.       На веранде и впрямь было тепло, она была герметична и просторна, напоминая небольшой сад из-за бурной зеленой растительности в горшках. Интересно, Мирэ сам ухаживал за всеми этими растениями, или и сюда приходили садовники, которых Ги Хун изредка замечал на улице? В такие дни Ин Хо запрещал ему выходить наружу и контактировать с ними. То же касалось и горничных, которые по определенному распорядку приходили убираться. Ги Хун всегда под надзором Ин Хо запирался у себя в комнате и не выходил до тех пор, пока те не заканчивали со всем домом.       Однако, заметил Ги Хун, некоторые растения слегка завяли, хотя сейчас почва в горшках была влажной. Точно. Мирэ не мог за ними следить, пока оправлялся от пулевого ранения. Сейчас был идеальный момент, чтобы спросить о его самочувствии. При встрече их диалог сразу свернул в русло знакомства с Ин Хо, поэтому вставить такой вопрос не было возможности.       — Как твоя рана?       — Уже почти не беспокоит, спасибо, — ответил Мирэ, до этого молча отрывавший высохшие листочки с растений. Ги Хун и ранее задавал ему этот вопрос, но тогда Мирэ явно было хуже, хотя он и старался держаться, как обычно, весело.       — И часто ты получаешь ранения на работе?       — На самом деле, ещё никогда. Были моменты во время службы в спецназе, но с того времени, как я присоединился к Игре, таких случаев пока не бывало. Знаете, мы всё обо мне да обо мне. Может, вы расскажете что-нибудь о себе? Пожалуйста? — он выглядел так воодушевлённо, что Ги Хун не нашел в себе сил отказать. Хотя, учитывая то, что Мирэ однажды передал Ин Хо предпочтения Ги Хуна в сладком, он немного засомневался. Но всё же рассказал некоторые обрывки своего прошлого, опуская личные моменты. Мирэ слушал очень внимательно, сидя напротив за стеклянным столиком. Впитывал каждое произнесенное Ги Хуном слово, обрабатывал их и бережно складывал у себя в воспоминаниях — такое впечатление создалось у мужчины, пока он рассказывал и отвечал на встречные вопросы. В течение диалога Ги Хун не раз слегка выпадал из него, то и дело воскрешая в своей голове мысли о том, что Мирэ мог состоять в определенного рода отношениях с Ин Хо. Хотя они его и не обсуждали, но один вид Мирэ заставлял задуматься об этом.       — Так вот, как вы попали в Игру! Благородное дело, господин Сон. Я спрашивал у господина Хвана ранее, но он наотрез отказывался рассказывать мне.       Погодите, Ин Хо что, знал про его прошлое? Откуда?! Хотя учитывая, что тот следил за ним три года… от этой мысли становилось жутко, и Ги Хун решил её не развивать. Особенно — когда ноги под стеклянным столом коснулось что-то пушистое. Мужчина чуть не свалился со стула, потянув за собой свою чашку. Чай он, кстати, все же расплескал на себя. Под столом он увидел белого кота, который продолжал, несмотря на бурную реакцию, ластиться к ногам.       — Ой, ха-ха! Пабу!!! — Мирэ тут же кинулся под стол обнимать свою… «дебилку»? Кто вообще называл так кошку? Хотя учитывая, как та его напугала, он был отчасти согласен с именем.       Мирэ обнял ее и поднял на руки, показывая Ги Хуну получше. Белая, пушистая и с гетерохромными глазами — один зеленый, другой голубой. Ее мордашка была приятно заостренной, и в целом она выглядела необычно, не так, как другие кошки. А Мирэ, кажется, был от неё без ума.       — Знаете, удивительно, как она к вам ластиться пошла. Господина Хвана Пабу ненавидит, вечно шипит и убегает. Чувство, кстати, взаимное, он тоже её просто не выносит, — сказал Мирэ, почесывая Пабу за ушком.       После этих слов Ги Хуну захотелось, чтобы она жила в доме Ин Хо, просто чтобы посмотреть, как того поцарапает кошка. Мужчина вообще любил кошек — даже несмотря на то, что с деньгами было туго, он часто кормил бездомных кошек раньше. В другой жизни. В голове тут же возникла мысль завести кота. А может, он мог и вправду взять эту себе? Хотя бы на чуть-чуть.       — Я бы посмотрел на то, как она его по дому гоняет, — хмыкнул Ги Хун, тоже гладя кошку. Мирэ хихикнул. — Знаешь, мне довольно одиноко одному в том доме, — начал мужчина, пытаясь подобрать слова.       — Хотите, я её вам отдам на некоторое время? — тут же спросил Мирэ, словно прочитав намерения Ги Хуна. Мужчина приятно удивился его догадливости и готовности помочь. — Заодно и она развеется в большом и незнакомом доме. Она у меня любопытная.       — Я был бы… рад, — он немного смутился, что просит о таком.       — Тогда пойдемте с ней вместе прямо сейчас. Скоро вернется господин Хван, и мне бы не хотелось попасть под раздачу. Но знаете, я глубоко сомневаюсь, что он разрешит ей остаться. Скорее, я уверен на все сто, что господин её выдворит на улицу.       Они допили оставшийся чай, и Ги Хун, завернув кошку в свою кофту, понес её в дом. Оказывается, прошло уже несколько часов, и день мягко перешел в вечер. Мужчина невольно ускорил шаг, чувствуя, как по телу проходится иррациональный страх. Ну что с ним может сделать Ин Хо? Он ведь совсем его не трогал. Но что-то внутри Ги Хуна, где-то на подсознательном уровне, опасалось чего-то. Как будто оно знало и обращало внимание на детали лучше самого Ги Хуна — и пыталось предупредить.       Пабу была, мягко говоря, рада переменам. А точнее — носилась по всему первому этажу, и чем-то своей жизнерадостностью и неспособностью усидеть на месте жутко напоминала Мирэ. Тот вначале даже сам с веселыми возгласами бегал за ней, и Ги Хун ощутил, как в нём шевельнулось что-то давно забытое. Он слабо улыбнулся. Мирэ споткнулся, и Ги Хун даже издал смешок.       Именно в этот момент в гостиную кто-то зашел — Ги Хун ощутил присутствие и резко обернулся, не успев спрятать счастливую улыбку. Он встретился глаза в глаза с Ин Хо, который выглядел совсем не позабавленным развернувшейся картиной. Он стоял так близко, что у Ги Хуна от вида его глаз в голове вновь всплыла та роковая ночь. Они до сих пор ни разу не обмолвились ни единым словом про это. Ин Хо, казалось, даже забыл о том, что делал. Может быть, он и правда не помнил события той ночи из-за алкоголя? Ги Хун очень надеялся, что это правда. Ведь в ином случае Ин Хо что-то бы да сказал, верно? Отношения их как-то незримо сдвинулись с того момента, да и Ги Хун стал больше опасаться, когда видел Ин Хо с алкоголем.       — Судя по твоей улыбке, тебе понравилось знакомство с этой бестией, — заметил Ин Хо замогильным голосом, и вот оно, чувство, что что-то не так. Оно часто возникало в присутствии мужчины, он и раньше творил сомнительные вещи по отношению к Ги Хуну, но в последнее время ему было особенно некомфортно.       — Учитывая, что я каждый божий день провожу наедине с самим собой, я рад живому существу рядом, — сказал Ги Хун, чьи улыбка и хорошее настроение тут же испарились. Ин Хо ничего не ответил, лишь не отрывал взгляда от Ги Хуна.       — Здравствуйте, господин Хван! Извините, я упомянул Пабу в разговоре с господином Соном, и он ужасно сильно и долго просил меня ее ему принести. Вы не против, если она немного поживет с вами? — спросил Мирэ, наконец поймав разбушевавшееся животное. Пабу вдруг грозно мяукнула в сторону Ин Хо и тот с тщательно скрываемой неприязнью оглядел её, но по его лицу все же можно было понять, что он не в восторге от перспективы.       Ги Хун понял это, и ему в голову пришла идея. Заодно и проверит странное предположение, которое пока не озвучивал даже про себя. Пока Мирэ говорил, он шагнул к нему и забрал из рук кошку, утыкаясь лицом в мягкую шерстку. Обнял ее и посмотрел на Ин Хо из-под отрастающей челки, слегка спадающей на левый глаз. Лицо Ин Хо еле заметно переменилось — ледяной холод треснул.       — Не думаю, что есть смысл спрашивать, Мирэ, — сказал Ги Хун печально, мягко опустил ресницы и тяжело вздохнул, отдавая кошку обратно Мирэ, который уже начал отходить в сторону выхода. — Ин Хо вряд ли позволит мне её оставить… — Ги Хун изображал непринужденное разочарование как мог, и в следующую же секунду Ин Хо внезапно остановил Мирэ.       — Стой.       Парень тут же остановился, вопросительно обернувшись. Тишина растянулась на несколько секунд.       — Оставь кошку, — приказал он ровным безэмоциональным тоном. В груди Ги Хуна что-то вспорхнуло, и он еле сдержал победную улыбку. Мирэ тут же выпустил кошку из рук и выглядел чрезвычайно удивленным. Такого удивления у него на лице Ги Хун ещё ни разу не видел, поэтому, как эмпат, даже сам перенял его толику. Неужели Ин Хо действительно настолько недолюбливал животное, что то, что он разрешил ей остаться, было чем-то из ряда вон выходящим? Мужчина всё так же бесстрастно смотрел на кошку и, бросив последний взгляд на Ги Хуна, пошел наверх.       Мирэ тем временем совладал с собой и прокашлялся.       — Господин Хван даже спустя столько лет все еще полон сюрпризов.

***

      С этого дня Пабу стала жить с ними. Ги Хун, несомненно, был рад такому событию, и теперь всё свое время, не занятое чтением и тренажерным залом, проводил, играя с ней.       Мирэ стал приходить каждый день, и они вместе играли с кошкой либо разговаривали обо всём подряд. Про свое кредо не доверять дружелюбно выглядящим людям Ги Хун почти благополучно забыл. Нет, он не рассказывал мальчишке все свои секреты и мысли, но стал вести себя с ним заметно легче. Пару раз за это время их вместе заставал Ин Хо — каждый раз глядел косо и всегда забирал Мирэ по какой-то пустяковой и явно выдуманной на ходу просьбе. Кан лишь пожимал плечами и с извиняющейся улыбкой уходил, оставляя Ги Хуна наедине с Ин Хо и Пабу. «Дебилкой».       С Мирэ и кошкой дни текли намного легче. Пабу была забавной и игривой — прямо как Ги Хун любил. Его настроение заметно улучшалось после контакта с ней, а вот Ин Хо её всё так же недолюбливал. Особенно — когда она царапала мебель и драла обои.       — Убери её отсюда, иначе я вышвырну её в окно, — сказал Ин Хо однажды после душа, пока снимал халат и переодевался. Ги Хун лежал на диване с Пабу на животе и смотрел телевизор, покачивая одной ногой, свешенной с края дивана.       — Она ведь ничего тебе не сделала! — возмущенно сказал Ги Хун, хотя это была не совсем правда. За последние дни кошка часто шипела и даже пыталась поцарапать Ин Хо, стоило тому появиться слишком рядом. Но в данный момент она лишь мирно посапывала, лёжа на Ги Хуне, ничего более.       — Я и так сделал большое исключение, разрешив ей остаться. Не испытывай моё терпение, Ги Хун, — сказал Ин Хо, застегивая пуговицы черной шёлковой ночной рубашки. В этот момент Ги Хуна захлестнула волна негодования.       Сначала он навешивает какие-то бредовые запреты про его жизнь здесь, потом запрещает ему стричься, заставляет сделать маску, а сейчас хочет выгнать за дверь бедное животное?       Ги Хун, почти дымясь от злости, выключил телевизор, вскочил с дивана и подошёл к уже расправленной кровати. Ин Хо вопросительно и почти с ожиданием приподнял брови, наблюдая за ним.       — Ги Хун…       Мужчина мягко бросил кошку на кровать и та, тут же устроившись в мягких одеялах, свернулась клубочком аккурат на подушке Ин Хо, сверкнув на него голубым глазиком. Хван замер, не отрывая взгляда от кошки. Атмосфера в комнате внезапно поменялась и Ги Хун тихонько сглотнул, отчего-то боясь пошевелиться.       Следующее движение Ин Хо было молниеносным — Ги Хун с возгласом от его внезапной близости в следующую секунду обнаружил себя прижатым к кровати. Он этого не видел, но услышал, как кошка, шипя и истерично мяукнув от резкого движения, спрыгнула с кровати.       — Неблагодарный щенок! — Ин Хо, поставив колени по обе стороны от туловища Ги Хуна, держал его одной рукой за шею, а другой опирался рядом с его головой. — Я дал тебе всё: кров над головой, твою любимую еду, делал и делаю ради тебя исключения, а ты не можешь слушаться меня даже в простых вещах! — Ги Хун вначале пораженно завис, оценивая позицию, в которую попал, а потом постарался вырваться, извиваясь всем телом. Рука на шее не сдавливала, но стоило Ги Хуну дёрнуться, как та сжималась на горле и не давала уйти из-под чужого тела. Ин Хо сел ему на живот, чтобы не дать сдвинуться.       — Ты совсем псих, так реагировать на кошку на кровати?! — крикнул Ги Хун, рукой пытаясь разжать чужую ладонь, а другой спихивая мужчину. Ноги тоже пошли в дело — он постарался приподняться на пятках, но Ин Хо был тяжелым и начинал давить еще больше.       — Дело не только в кошке, Ги Хун, — прошипел он, приблизив лицо слишком сильно. — Ты нарушил правило. Помнишь?       И Ги Хун практически обмер после этих слов, слабо пытаясь разжать чужую ладонь. Неужели Ин Хо каким-то образом узнал о его небольшом путешествии до дома Мирэ несколько дней назад? А его выходка с кошкой стала пусковым крючком для гнева мужчины. В сердце вновь закрался предательский страх. С такого расстояния Ги Хун мог отчетливо слышать запах чистого тела сверху, чувствовать влажные волосы, которые мягко касались его лица. Заметив очевидный шок и страх мужчины под собой, Ин Хо улыбнулся с явно проступающей жестокостью.       — Думаешь, я не знал про это? Я просто тебя пощадил, — снисходительно, чётким тоном проговорил он. — Теперь ты будешь спать без одежды, — добавил он, и Ги Хун сначала не понял смысла его слов, даже позабыв вырываться.       — А…? — рука на его шее надавила, и Ги Хун рефлекторно вытянулся, стараясь уйти от тяжелой ладони. Ин Хо неотрывно смотрел на свою руку. Его взгляд трудно было прочесть, но в нем явно таилось что-то, не предназначенное для чужих глаз.       — Твоё наказание. Я долго думал и насчет твоего предыдущего проступка, когда ты ударил меня, — Ги Хун вспомнил свой разговор с Мирэ, когда тот предупредил, что мужчина, скорее всего, просто вынашивал план и ждал подходящего момента, чтобы шокировать. — Будешь так расплачиваться и за него. Неделю, — последнее слово он сказал, вновь наклонившись над лицом Ги Хуна. На губы опустилось чужое дыхание.       — Ты совсем извращенец?! Я не буду спать без одежды!!! Отпусти меня! — Ги Хун с выражением абсолютной ненависти стал яростно вырываться пуще прежнего, даже постарался ударить коленом по спине мужчины, но тот быстро сместился на нем и теперь сидел на верхней части бедер. Ин Хо убрал руку с шеи и Ги Хун, перед глазами которого уже стали плясать мушки, вздохнул с отчаянием, хотя мужчина и не пережимал ему трахею. Но Ин Хо не дал передышки и тут же схватил за запястья, сжимая их над головой Ги Хуна.       Ин Хо с садистской улыбкой и явным удовольствием, потрескивающим в карих глазах, наблюдал за тщетными попытками Ги Хуна вырваться и за его оскорблениями. Мужчина, изнуренный недавней бессонницей, был намного слабее его, и к тому же не ходил в зал так давно и часто, как Ин Хо. Сон от отчаяния хотел закрыть глаза и исчезнуть, чтобы не чувствовать себя таким слабым под другим мужчиной. Внезапно Ин Хо рассмеялся, слегка опуская голову, так, что его челка упала на лоб. Злость захлестнула Ги Хуна с ещё большей силой.       — Что смешного?!       — Я пошутил, Ги Хун, — сказал он, посмеиваясь от откровенно оскорблённого лица мужчины. Этот… человек точно был психом. Кто про такое шутит?       — То есть, мне не надо спать… голым? — уточнил Ги Хун. Ин Хо перестал смеяться и оценивающе посмотрел на мужчину под собой — растрепанные отросшие черные волосы, сбитое дыхание, и, вероятно, слегка покрасневшие от гнева щеки; Ги Хун был уверен, что выглядел отвратно, чего он так пялился?       — А ты бы согласился в конечном итоге? — спросил Ин Хо странным тоном.       — Нет! — твёрдо отозвался мужчина, делая еще один рывок запястьями. — Ты сам себя слышишь? Это отвратительно, нам, двоим мужчинам, спать в одной кровати голыми!       Ин Хо приподнял брови в выражении изумления и насмешки.       — Почему ты так против отношений между мужчиной и мужчиной? — Ги Хун тут же скривился, и Ин Хо добавил. — Я не говорю о нас, не волнуйся.       А о ком же тот тогда говорил? Мирэ? Но… Ги Хуна внезапно посетила мысль. Если он и Мирэ были вместе, то стал бы Ин Хо держать Ги Хуна в своей кровати? Даже если это и было лишь из желания унизить и подавить Ги Хуна, это бы сильно ударило по отношениям мужчин. Тогда, может, они были просто… любовниками? Это было еще хуже. Бедный Мирэ…       — Я не против, если это не касается лично меня, то совершенно не волнует. Слезь с меня! — Ги Хун попытался поднять ногу, чтобы ударить его коленом, но мужчина сидел на его бедрах и был слишком тяжелым. Внезапно он чуть наклонил туловище вперёд, и Ги Хун с ужасом посмотрел вниз, где их промежности соприкасались. И неужели у Ин Хо…? Глупости какие. Ги Хун перевел взгляд от греха подальше на потолок, сделал вдох и выдох. Ему надо было просто потерпеть некоторое время, пока этот садист не наиграется.       — Я еще не закончил с тобой, чтобы слезать, — Ин Хо устроился поудобнее, ещё ближе притираясь пахом, и Ги Хун зажмурился. Мужчина сменил хватку на его запястьях, поменяв руку, их сжимающую. — Значит, тебе не отвратительна идея об однополом сексе в принципе?       Ги Хун почувствовал, как от такой прямолинейности кровь стала приливать к лицу. Разговоры о сексе всегда вводили его в краску, всю его жизнь, начиная с подросткового возраста и до сих пор. Опыта у него было, мягко говоря, мало — только пара девушек из колледжа, о взаимодействии с которыми он бы предпочел не вспоминать из-за стыда, и его жена, с которой у них интимная жизнь состояла из редких занятий любовью ночью под одеялом. Ги Хун всегда сомневался в своих любовных способностях, и девушек он в молодости привлекал только внешностью и телом. Хотя раньше он комплексовал и по этому поводу, да и сейчас иногда с укором смотрел на себя в зеркало, но в целом... его устраивало. Но секс — секс это другое.       — Зачем тебе это? Почему ты задаешь такие… пошлые вопросы? — спросил Ги Хун, усиленно избегая чужого взгляда. Он уже спокойно лежал под мужчиной, чтобы это всё поскорее кончилось.       — Мне интересно узнать твое мнение, — ответил тот непринужденно. — И ты всегда так… интересно реагируешь на подобное, — добавил он с неясной интонацией, наклонившись ниже. Ги Хун на мгновение поймал его внимательный взгляд и тут же отвернул голову в сторону. Эти слова — еще одно доказательство того, что мужчина просто игрался с ним, чтобы мучать и смотреть за его страданиями.       — Ты садист, — заключил Ги Хун обречённо, чувствуя горячее дыхание на своей щеке. Некстати вспомнился сон с белым тигром, и краски на щеках прибавилось. Ин Хо усмехнулся и склонился еще ниже, носом утыкаясь в висок Ги Хуна и еле заметно вдыхая, прикрыв глаза. Мужчина в ответ приоткрыл рот и отрывисто вобрал в себя воздух от такого неуместного действия, чуть дёрнув головой.       — Может быть, немного, — сказал Ин Хо с ухмылкой и провел носом по щеке Ги Хуна, от чего тот скривился. — И я оставлю тебе наказание, — Ги Хун напрягся ещё больше. — Не волнуйся, я не обманул, когда сказал, что не имел в виду первое наказание всерьёз. Я хочу, чтобы ты провел со мной вечер в Сеуле.       Ги Хун выдохнул от облегчения — и это всё? Да он даже будет рад выбраться отсюда куда-нибудь, это совсем не казалось наказанием. Ин Хо наконец отдалился и даже отпустил его руки. Ги Хун тут же оттолкнул его, выбираясь из-под мужчины. Взгляд его невольно упал на промежность, и он обомлел. Это то, о чем Ги Хун подумал?! Извращенец получал сексуальное удовольствие от моральных пыток?! Так вот, что упиралось ему в пах. Отвратительно. Ин Хо заметил шок на лице мужчины, но лишь непринужденно поправил спальные штаны, совсем не пытаясь скрыть свою эрекцию. Ги Хун от ужаса отполз на другую часть кровати, зажмурившись.       — Господи, что за… Убери, убери это. Уйди! — Ги Хун подпрыгнул, когда почувствовал, как ему на колени прыгнула любознательная Пабу. Он разлепил веки и посмотрел на белоснежную кошку. Хоть кто-то в этом доме был адекватным.       — Извини, не пойми превратно. У меня давно не было секса, — спокойно, но с хитрой улыбкой пояснил мужчина и стал забираться под одеяло, не заботясь о своей ситуации.       — Я не буду лежать с тобой, пока он… такой. Разберись с этим! — воскликнул Ги Хун, чувствуя, будто находится в каком-то цирковом представлении. Сколько ещё таких смущающих бредовых ситуаций ему придется вытерпеть в этом проклятом доме?!       — Я не в настроении, но ты можешь сам мне помочь, если так хочешь, — ответил Ин Хо, устроившись под одеялом спиной к Ги Хуну. Тот аж рот разинул от такой наглости — он же шутил, верно? Ги Хун не находил слов и молчал, вспомнив, как сбежал в ночь, когда тот полез на него целоваться. Тогда он был в таком шоке, что не мог совладать с собственными эмоциями и словами, был очень уставшим и потерянным, но сейчас более-менее мог оценивать ситуацию и — ладно. Ладно. Он же был взрослым мужчиной. А рядом всего лишь лежал другой взрослый мужчина и не пытался на него лезть. Он был возбуждён, но не был пьян, а значит, волноваться не о чем. Для Ин Хо не было никакого прока хотеть… близости с кем-то вроде Ги Хуна. Ему внешне подходил кто-то вроде Мирэ — беловолосый молодой красавец, или же модель с обложки, но точно не пятидесятилетний травмированный неудачник вроде него. Успокоив себя этими мыслями, Ги Хун улегся, обнимая Пабу.       — Убери это недоразумение из нашей комнаты, иначе, я клянусь…       Ги Хун раздраженно простонал и, поднявшись, оставил кошку за дверью, тихонько извинившись ей на ушко и почесав головку напоследок.       — Дядя Хван просто старый ворчун, я пообнимаю тебя завтра, — шепнул он и закрыл дверь.       — Старый — может быть. А ворчун из нас двоих только ты, — послышалось приглушенное со стороны кровати, и Ги Хун подавил желание истерично хихикнуть. Вечер выдался, откровенно говоря, хаотичный.