Цена алчности

      Утро очередного декабрьского дня не задалось совершенно. У всего отдела по борьбе с монстрами так точно. Мороз стоял трескучий, на небе ярким маревом ближе к горизонту разливалась розовая линия, всегда означающая приближение жутких холодов. Противная закономерность преследовала город: когда минус на улице незначительный, то либо снег без конца и края шёл, либо ветер дул такой лихой, что приходилось беспокоиться даже о шапке, которую по неосторожности могло унести далеко и надолго; когда же минус был самым что ни на есть мерзким, то на улицах стоял абсолютный штиль.        Пустынные дороги не радовали, а отсутствие света в окнах — так тем более. Чан мечтал оказаться на месте тех счастливчиков, которые в данный момент грелись под одеялом и крепко спали. Он почти оказался в их числе и заветная таблетка снотворного указывала на это, только вот она так и осталась нетронутой на столе. Полночи Бан боролся со своими демонами в голове, под утро не выдержал и решил уснуть хоть как-нибудь, но дежурный прервал и без того тщетные попытки поспать. К слову, попытки не только своего начальника, но и всего отдела заодно.        Гуляла среди работников такая хорошая фраза: «День будет замечательным, если утром не поступит вызов о найденных трупах». Чан не был оптимистом, и таких «замечательных» дней на работе он мог сосчитать по пальцам одной руки, но, по крайней мере, день был не самым отвратительным при том же условии. Как уже можно было догадаться, утро началось именно с вызова о том, что в без десяти пять охотниками были найдены трупы.        Снег под ногами хрустел как кости, этот противный скрип эхом разносился по лесу. У Бана настроение было ни к чёрту, потому что вкусный чай не был найден, нужные часы сна не набраны, а ещё с утра машина как назло очень долго отогревалась. В такую рань и в такой холод хотелось только завернуться в одеяло и впасть в спячку эдак до весны, но Чан, как прилежный начальник, внимательно слушал одного из работников, пока они шли к месту обнаружения трупов, и кутался в длинный тёплый шарф, связанный его сестрой.        — Взяли показания охотников? — дежурно спрашивал Бан, пока пытался в голове прикинуть, сколько раз было сказано предупреждений о том, что настоятельно не рекомендуется охотиться в ночное и раннее утреннее время.        — Конечно. Всё внесено в протокол, — работник шёл впереди, потому что тропинка была одна и донельзя узкая. Голос его казался слишком бодрым для пяти утра. — Вышли охотиться на дичь, специально ради этого забрели, уж извините меня, с их слов, к чёрту на куличики и там нашли два трупа. Судя по тому, что они были не до конца присыпаны снегом, их просто замело метелью и убийца не преследовал цели их закопать.        Монстры бывали самые разные, повадки большинства из них были чудаковатыми. Некоторые виды закапывали своих жертв, некоторые забрасывали их на деревья. Некоторые сжирали до косточек. За немалое количество лет работы Бан сталкивался с самыми разными монстрами и с немалыми из них встречался лицом к лицу. Лес для него практически не представлял никакой опасности, потому что Чан был вооружён до зубов, но даже при этом он старался не заходить на эту территорию.        Всё началось с безудержного желания отомстить. Отец Чана часто пропадал на работе, но очень старался уделять время своей семье. Он на самом деле редко появлялся дома, но если Бан и вспоминал детство, то в любом воспоминании непременно был отец. Монстров тоже было много. Отец умудрялся увлекательно рассказывать про них, про свою работу и грамотно умалчивать обо всём, что касалось не детской, жестокой стороны. Он очень любил свою работу, и все рассказы у него шли прямиком от сердца; книг было много с яркими картинками, и весь дом будто был пропитан этой таинственной, привлекательной и мрачной атмосферой. Маленький Бан был не просто увлечён — он был очарован.        История выбора профессии у Чана не была интересной и уникальной. Когда ему только-только исполнилось пятнадцать, отец стал жертвой массовых буйств, произошедших аккурат под Рождество. В ту ночь вся площадь была забита людьми под завязку, а монстры в силу тогдашней слабой защиты легко вошли в город. На многие годы этот случай омрачил Рождество. Отец Бана стал героем. Это то звание, которое ему присвоили посмертно. Он спас немалое количество жителей от кровожадных монстров, но себя, увы, не сумел сберечь. Не в тот день и даже не в тот год, но в конце концов Чан поклялся создать такую защиту, благодаря которой люди смогли бы спать спокойно и быть уверенными в следующем дне.        Может быть, работа не так часто была в радость, но Бан и не рассчитывал на это. Когда-то им двигал интерес, а теперь одна только месть, но уже тихая, не стирающая все границы. Ему нравилось то дело, которым он занимался. Он верил, что однажды его кропотливый труд принесёт свои плоды, и жизнь города изменится в лучшую сторону. Это была и его цель, и его мечта. Чан был как раз из тех людей, для кого мечта являлась не чем-то заоблачным и недосягаемым, а вполне реальным и реализуемым.        В такие моменты, как это морозное утро, Бан, если честно, терпеть не мог свою работу и задавался вопросом, почему ему когда-то не захотелось сидеть в офисе, но в остальное время было приемлемо. Дорога до места обнаружения трупов была достаточно долгой. Машины до туда проехать не могли, поэтому приходилось идти пешком. Чана уже тогда это смутило. Это сколько времени и сил нужно было потратить, чтобы дотащить так далеко два трупа? Это как минимум неразумно: тащить их, а не вести на машине.        На месте уже собралось большое количество сотрудников. Зону оцепили, кругом стоял гомон и лай собак — уже прибыли кинологи. Для завершения картины не хватало только Чанбина, который должен был подъехать чуть позже. Криминалисты посвятили Чана в курс дела, и он перешёл к непосредственному изучению трупов, пока их не погрузили в мешки и не отвезли в отдел.        Первые фотографии, на которых трупы в нетронутом виде, уже были сделаны, поэтому снег частично расчистили. С открытыми глазами и неистовым ужасом на лице на снегу лежали два парня. На вид не больше двадцати пяти. В лёгкой, практически домашней одежде: футболки и джинсы, обуви не было. Часы и другие украшения на месте, телефоны и кошельки при них не обнаружены. В случае с монстрами дорогие гаджеты и аксессуары не имели бы значения, но в голову Бана закрадывались сомнения, поэтому эти детали он запомнил.        Ранения были уж слишком странными и необычными. Все участки обоих тел были исполосованы длинными царапинами (или в случае нападения человека — порезами). Причём царапинами одиночными, но частыми. И на лице, и на шее, и на руках, и на ногах, и на животе, и на спине. То есть они были со всех сторон, но при этом на руках, ногах и шее не было обнаружено гематом, значит жертвы не были связаны. Подобные рассуждения не были беспочвенными, потому что не раз случалось такое, что люди прибегали к убийству с помощью отловленных мелких монстров.        Судя по тому, что они были присыпаны, но не засыпаны снегом (то есть, как и было сказано ранее, их не закапывали), смерть насупила до вчерашней ночи, когда началась сильная метель и продолжалась на протяжении целого дня. Больше деталей и в плане ранений, и в плане наступления смерти станет известно уже после вскрытия. Правда, Чан смутно представлял, почему этим делом должен был заниматься его отдел.        Характер ранений напоминал нож, а ни одно из всех известных монстров (уж поверте, Бан порой напоминал ходячую энциклопедию по монстрам) так не убивал. И монстры обычно убивали по двум причинам: чтобы съесть (найденные трупы в этом плане были абсолютно нетронутыми), чтобы обороняться (в таком случае от жертв мало что оставалось, либо были одиночные, но серьёзные и смертельные ранения). Этот случай не подходил ни под одно описание, и больше напоминал пытку: Чан был почти уверен, что сами царапины не глубокие, и парни умерли от их количества. Только лишь очень далекое расположение от города могло натолкнуть на мысль, что это могли совершить монстры. Возможно, убийца (или убийцы) на такие догадки и рассчитывал. Большее можно было сказать только после вскрытия и более тщательного изучения улик.        Рабочий день ещё даже не должен был начаться, но большинство работников были на месте. Чан сидел в своём кабинете и нервно стучал карандашом по бумагам, которым почему-то никогда не находились ни начало, ни конец. На батарее сохли ботинки и носки. Хорошо, что на такие случаи Бан предусмотрительно в шкафу берёг и носки, и запасную пару обуви. Чан называл это предусмотрительностью, но другие предпочитали говорить, что его кабинет уже почти стал ему домом. В принципе он был не против такой формулировки, потому что большая часть его жизни проходила именно здесь. Холостой мужчина без домашних животных вполне мог себе такое позволить.        Да, рабочий день не начался, но Бана уже оповестили о том, что двое оставшихся детей скончались в больнице, так и не увидев утреннего солнечного света. Зато была и хорошая новость: за ночь новых жертв не обнаружено. Работник сказал это как вердикт на этот день, но Чан мысленно добавил «пока что», ведь утро не так давно началось и кто-то, может быть, ещё просто не разбудил своего ребёнка и не обнаружил изменений.        Работа с бумагами откровенно не шла, поэтому Бан спустя несколько десятков минут поднялся в мастерскую и так пропал на пару часов, потому что Джисон — их гениальнейший человек, мастер на все руки, — по достоинству оценил новый чертёж своего начальника, но решил внести некоторые коррективы, чтобы «довести до идеала».        — Дядя Джо будет в восторге от этой защиты, я тебе отвечаю! — радовался Хан, двумя руками держа готовый чертёж и уже наверняка в голове прикидывая, каким образом его реализовать. — И детям будет не на что глазеть, и собак не придётся успокаивать.        — Боже, откуда ты знаешь эти подробности? — скривился Чан, откинувшись на стуле.        Мастерская Джисона была как будто не частью мрачного и тёмного (так нарекли его даже не работники, а окружающие) отдела по борьбе с монстрами. «Не от мира сего», — так говорил Чанбин. Здесь всегда пахло деревом и стружкой, никогда не было убрано, повсюду были разбросаны бумаги и чертежи и только одному Богу было известно, как Хан умудрялся не убиться и не потеряться тут.        Нелёгкая судьба принесла Джисона в этот отдел. Бан помнил те времена так, будто это произошло вчера. Хана всегда считали странным ребёнком с гиперактивностью, у которого в голове бродили необычные для всех идеи. Он любил что-то строить, мастерить и экспериментировать. Крутился лишь в своём, непонятном для детей мире. Издеваться над ним перестали тогда же, когда и начали, потому что Джисон умудрился из учебников обидчика собрать целую стаю птиц; умудрился так, что его вину доказать не удалось (а показал он этих птиц с добродушной улыбкой и искрящимися звёздами в глазах). Его нарекли чудаком и больше не трогали, потому что боялись.        Хан рос без друзей и лишь с парочкой знакомых из других стран, с которыми его связывали лишь соцсети. В университете жизнь особо не задалась, учёба давалась ему слишком тяжело и совсем не соответствовала тому, что творилось и цвело внутри него, поэтому в конце концов Джисон бросил всё на последнем курсе и долго не мог найти работу: он создавал своими двумя руками безумные и невероятно интересные вещи, у него был настоящий талант, развитый упорным трудом, но в повседневной жизни этому всему было не место. Претерпевая бедность, теснясь в старой и тесной однокомнатной квартирке, Хан не изменял своим принципам, улыбался во все тридцать два и продолжал творить.        Работа в таком месте Джисону, разумеется, с первого взгляда не понравилась, но Чан сразу же в нём разглядел того самого человека, который смог бы реализовать все те идеи, хранящиеся и в голове, и на бумаге. Ему нужен был именно такой человек, который умел выходить за рамки, не боялся экспериментировать и не уставал творить. Со временем Хан полюбил свою работу, и Бан продолжал по сей день делать его жизнь как можно лучше. В отделе, в котором все были немного «не от мира сего», он сумел найти понимание, уважение и своё место.        — У меня свои связи, хён, — Джисон лучезарно улыбнулся и, сняв перчатку, поправил некоторые кудряшки своего друга. В пределах этой мастерской не начальника — друга. — Хочешь, поедем сегодня ко мне? Я расскажу тебе настолько нудную историю, что ты отрубишься за пару минут безо всяких снотворных и мыслей-гадюк.        — Если ты сможешь вытащить меня из кабинета, то я весь твой, — Бан почувствовал, как тяжесть, копившаяся во всём теле долгое время, стала меньше прибивать к полу.        Поразительным образом Хан умел исцелять и при этом не использовать никаких подручных средств. С ним достаточно было просто говорить или даже слушать, чтобы жизнь переставала казаться такой поганой. Чан часто испытывал вину за то, что редко проводил время со своими друзьями и семьёй вне отдела. С семьёй было попроще, потому что, например, сестре ничего не стоило прийти под вечер или рано утром и надавать оплеух за редкие встречи (потом обязательно обнять, но не переставать ворчать). А вот с друзьями всё было немного сложнее, потому что кто был слишком занятым, кто в нерабочее время всецело посвящал себя семье. Зато большинство из них приловчилось именно таким образом выцеплять Бана на дружеские посиделки. Он не возражал, но действительно боялся, что кабинет не сможет его отпустить.        На этом приятное времяпрепровождение дня закончилось. Не прошло и десяти минут, а Бан успел побывать и у криминалистов, и в морге. Картина складывалась пренеприятная, как он и предполагал. Об этом сказали все специалисты, причастные к этому делу.        — Смотри, характер ранений необычный, — Феликс вытащил из морозильника одного из мёртвых парней и указывал на различные царапины. — Я дотошно измерил длину каждого ранения и пришёл к выводу, что они все одинаковые. И по длине, и по глубине.        — И это значит, что убийство совершил человек и дело мы перенаправляем в другой отдел? — выжидающе спросил Чан.       Могло сложиться впечатление, что Бан отбрасывал любую работу, но проблема заключалась в том, что за последние двое суток на его голову свалились такие дела, которые находились на очень тонкой грани и было непонятно, совершены ли преступления человеком или монстром. Весь отдел и без того был завален работой по самое не хочу, и Чан не хотел нагружать ни себя, ни своих подопечных тем, что не касалось их специальности.        — Сложно сказать, — Феликс в задумчивости прикусил губу и слегка покачал головой. — Эти порезы не были нанесены бытовыми предметами. Ни ножом, ни чем бы то ни было другим. Судя по пробам, это когти.        — Какой-то сюр, Ликс.        — Согласен. Но знаешь, что самое интересное? — Бан пожал плечами. — Порезы неглубокие. Как ты и предполагал, они погибли от количества. Скорее всего, это действительно были пытки.        — Не будем исключать вероятности, что какой-то псих просто где-то нашёл лапу животного или монстра и когтями убил двух парней. У нас достаточно доказательств, чтобы перенаправить это дело. Ни один из ныне живущих монстров не способен на такое целенаправленное убийство с применением пыток и наличием разума.        Что ж, это дело на начальном этапе продвинулось куда дальше, чем дело о смерти пяти детей. Двое парней были выпускниками юридического университета, учились на одном факультете. Судимостей не было. О пропаже заявления подали родители обоих погибших вчера, но на занятиях они не появлялись уже двое суток. Так как пока ничьих показаний не брали, сложно было сказать о парнях больше. Но убили их не в лесу: снег вокруг не был в крови; а ещё их определённо не тащили (стоило вспомнить, что до туда ни один транспорт не мог доехать). На одежде не было найдено ничего, что бы могло натолкнуть на место убийства или на убийцу: парни с большей вероятностью не сопротивлялись.        — Смерть наступила в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое декабря. Большинство ран было нанесено при жизни, меньшинство — посмертно. Умерли примерно в одно время, предположительно с двух до трёх ночи. Точное время определить сложно из-за того, что трупы долго пролежали на морозе, — отчитался Феликс и занёс труп обратно в морозилку.        — Спасибо, Ликс.        Мучительно долго Бан доказывал, почему делом об убийстве двух молодых парней должен был заниматься не его отдел, и в конце концов все данные, улики и сами трупы были перенаправлены. Такое редко случалось, потому что у людей практически никогда не получалось подстроить убийство так, чтобы человека можно было спутать с монстром. Просто люди, обнаружившие трупы и увидевшие действительно жуткие ранения, вызывали не ту службу, а бодаться с этим приходилось уже многострадальным работникам.        Бумаги, бумаги, бумаги. Чан в них закопался с головой до самого вечера и как всегда забыл бы про еду. Благо, его друзья и по совместительству коллеги знали все его заскоки. Хоть и с опозданием, но на пороге его кабинета появился Чанбин с чаем (проверенным временем) и едой на вынос из чудесной забегаловки пожилой женщины, у которой завтракало, обедало и даже ужинало пол отдела. На вид она была миловидной и доброй, но Бан знал, что она коварная, ведь найти подход к сердцу к таким нелюдимым и суровым работникам — хитрость, не иначе.        — У меня возникла идея, требующая лишь твоего одобрения, — Со был нервным, Чан сразу это заметил и уже примерно догадывался, о чём должна была пойти речь. — Я всё организую сам.        — Подкупаешь меня, да? — беззлобно усмехнулся Бан, разворачивая ещё тёплую еду. — Выкладывай.        — Давай установим патруль на ночь? Ты ведь знаешь так же, как и я, что тот псих на пяти детях не остановится, — нога Чанбина слегка дёргалась под столом; его голос был почти отчаянным, хотя он умело это скрывал. — Или на худой конец нужно оповестить всех жителей о предельной осторожности.        Чан иногда жалел, что слишком хорошо знал своих друзей и умел видеть их насквозь, но ещё больше ему было тяжело из-за того, что Со был прав во всех своих предложениях, но…        — Мэр мне голову открутит, если я подниму на уши весь город и лишу сна всех родителей, — с досадой ответил Бан и запустил руку в волосы, оттягивая их. — Я согласен с тобой, но у нас слишком мало доказательств, которые могли бы указать на правоту наших действий. Патрульные могут напугать людей похлеще любых объявлений…        Шестерёнки в голове Бана активно крутились — это было видно по его задумчивому лицу. Насколько бы сильно он ни погружался в работу, почему-то дело о пяти погибших детей не отпускало его. Да, он чувствовал, что вчерашняя ночь была лишь началом, однако одного предчувствия мало, чтобы доказывать всем или хотя бы мэру, что его действия являются обоснованными и разумными. Начинать действовать преждевременно — играть с огнём.        — Но? — с надеждой протянул Чанбин, увидев сомнение друга.        — Но если сделать это неофициально, подобрать маленький штаб и действовать максимально скрытно, то на первое время может прокатить, — частично сдался Чан, потому что знал, чем был движим Со. Эта сила была куда сильнее здравого смысла и могла толкать на безумные действия, но Чанбин держался достойно. — Учти, что вместе с моей головой полетит ещё и твоя.        — Я всё сделаю в лучшем виде, капитан! — отдав честь, Со, окрылённый соглашением, пулей вылетел из кабинета и наверняка побежал организовывать патруль.        В словах Чанбина Бан не сомневался, но почему-то опасался, что никакая идеальная организация патруля может не помочь. Они даже не знали, кого нужно искать и кто на самом деле являлся жертвой — действительно ли только дети. Под ударом мог оказаться кто угодно, и Чан даже не опасался — боялся, что и патрульные могут попасть под удар.        Чуть позже Бан скрепя сердце дал настоятельные рекомендации Со: попросил выбрать самых опытных специалистов, настоял на том, чтобы патруль был полностью скрытным и велел третьим лицам наблюдать за патрульными, чтобы с ними наверняка ничего не случилось. Только после этого на сердце стало чуточку спокойнее.        Ближе к ночи Джисон всей правдой и неправдой вытянул Чана из кабинета и поволок в свою квартиру (впоследствии он это называл таким образом, но не стоило забывать, что за рулём был сам Бан). В квартире Хана был достигнут максимальный уровень уюта и комфорта, несмотря на такой вид, будто в каждой комнате прошёлся маленький вихрь.        Джисон в какой-то степени был барахольщиком и впридачу коллекционером. На любой мягкой поверхности обязательно лежало большое количество подушек разных размеров и форм, и пледов. Стены были вдоль и поперёк увешаны не то искусственной листвой, не то фотографиями, не то постерами прошлых десятилетий, если не века. Обои в каждой комнате были уникально удивительными, свет везде тёплый, жёлтый и зачатую приглушённый. На любой поверхности стояли всевозможные безделушки, найденные в неизвестных большинству уголках города, в других странах или подаренные ему друзьями. Было неудивительно найти на кухне гвозди или даже инструменты, потому что Хан творил везде и всюду и порой был слишком суетливым и забывчивым.        Фраза «не от мира сего» действительно подходила Джисону, но ни в коем случае не в плохом, оскорбительном смысле. Он был просто очень необычен для общества многим: своим мышлением, поведением, образом жизни и деятельностью. Его мало кто понимал, и оттого большинству было проще назвать его чудаком, чем пытаться хотя бы немного проникнуть в его мир. Чан однозначно был очарован своим другом и в его необычности находил уникальность и привлекательность. И, к слову, Хан был самым честным, искренним человеком в его окружении, который совсем не имел за душой злых помыслов и как будто бы о корысти и алчности даже не знал.        За чашкой чая с мятой и другими травами в окружении спокойной и умиротворённой атмосферы Бану бы потребовалось много времени, чтобы уснуть, но Джисон, как и обещал, начал рассказывать нудную историю (он знал в таких толк), и уже спустя десять минут укрывал своего друга тёплым и воздушным одеялом, словно пряча его от бед в своём маленьком мире, в своей маленькой, но до невозможности уютной квартире. 

⊹⋆ ❅ ⋆⁺₊⋆ ❅ ⋆⁺₊⋆ ❅ ⋆ ⊹

      Всё шло своим чередом. Постепенно кипа бумаг на столе становилась меньше, дел, на удивление, особо не прибавлялось. Видимо, в начале декабря просто произошло какое-то обострение монстров, хотя до этого месяца ничего подобного не случалось никогда. В мастерской в несколько пар рук активно шла работа, новые чертежи активно воплощались в жизнь, и в некоторых местах была установлена новая система защиты, на которую пока никто не жаловался. Монстры словно забились в дальних уголках леса и в город не выходили.        Только одно дело стояло на ровном месте. Двадцать второе декабря. С убийства пятерых детей прошло пять дней, в течение которых не произошло ровным счётом ничего. Ни новых убийств, ни подозреваемых, ни улик. Абсолютная пустота. Даже не обо что было опереться, оттолкнуться, чтобы выстроить логическую цепочку.        Родители детей друг друга не знали, сами дети — тоже. Их жизненное положение, интересы, взгляды, типичное времяпровождение, словом, всё, отличалось. Квартиры находились очень далеко друг от друга. Дети даже просто психологически были непохожи. Зацепиться не за что. По всей видимости, выбор на жертв пал просто случайно. Какие больше приглянулись, такие и были выбраны. Это, разумеется, и тормозило дело, потому что было невозможно выстроить психологический портрет убийцы. Почему именно дети? Сны у них самые яркие и, наверное, питательные. Всё. Эта причина ни на что не наталкивала.        Всё как-то улеглось и забылось, что ли. Только Чанбин оставался безудержен и патруль не отменил. Они, к слову, тоже за все четыре ночи так никого и не обнаружили. Затишье. Все надеялись, что затишье не перед бурей. Родители капали на мозги, требовали найти виновных и засадить их в тюрьму надолго, но, кажется, они не учитывали, что их дети стали жертвами не типичного убийцы-человека. И вот всплывала очередная проблема: они даже не знали, с кем имели дело — с монстром обыкновенным, то есть неразумным, или с человеком, но не простым.        На улице воцарила очередная морозная ночь. Все деревья стояли очаровательно белые, на окнах расползался иней. Ни единой души не виднелось в столь поздний час, даже в окнах свет ни у кого не горел. Чан, укутанный в свой домашний растянутый кардиган, прожигал дыру в окнах балкона и нервно раздирал кутикулы на ногтях. Не спалось.        Больше всего Бан ненавидел, когда работа не приносила никакой пользы. Точнее, он привык, когда работа приносила пользу быстро и заметно. В его отделе, при его специальности работа должна была быть именно такой, потому что борьба с монстрами по определению молниеносная. Лишний зазря потраченный час может стоить жизни не просто пары человек, а всего города. Монстры невероятно опасны, и всем известно, что они не показывали и половины своей силы, а самые ужасные и кровожадные из них просто ещё не дошли до их города. Поэтому работа в отделе была эффективной, быстрой и максимально продуктивной. Ни у кого не было времени прохлаждаться и создавать видимость труда.        Дело о смерти пятерых детей было слишком чужим для них. Чан закипал с каждым днём всё больше и больше и чувствовал, что ещё день бездействия приведёт его к нервно дёргающемуся глазу и желанию рвать волосы на голове. Поэтому он снова тратил время, отведённое на сон, увлекательным образом. Действительно, почему бы не прогуляться ночью в тридцатиградусный мороз? Не как патрульный — просто как обычный сумасшедший. Другие обычно в ночи и в такую погоду не разгуливали.        Что Бан хотел получить от этого? О, вопрос хороший. Он, если честно, и сам не знал. Отсутствие продвижения в деле высасывало из него все силы, и Чан ощущал, как с каждым днём мысли об этом заполоняли весь разум. Даже во сне они не хотели его отпускать. Вот она — жизнь человека, у которого на первом месте стояла работа. Дома мысли грызли больше, а на улице хотя бы дышалось свободнее.        Рождество приближалось. Бан вспомнил об этом совсем недавно, когда вынырнул из бумаг и ужаснулся от количества уведомлений, которыми его засыпала сестра. Сначала Чан хотел спросить, зачем так рано планировать что-то на конец декабря, а потом глянул на календарь и ужаснулся ещё сильнее. Оказалось, не рано. Она предлагала отпраздновать Рождество с родителями в другом городе или хотя бы, на худой конец, вместе.        Ах да, ещё она писала о том, что совсем не будет против, если Бан решит отпраздновать с кем-то другим, недвусмысленно намекая на любимого человека. Она, как и его мать, волновалась из-за того, что он не видел ничего дальше своей работы и был к своим двадцати девяти женат не на очаровательной девушке, а на той же работе. Чан даже не знал, как сказать им о том, что его передвижение по городу зачастую ограничивалось отделом, домом и магазином. Ни в одном из этих мест влюблённостей ловить не приходилось. А на вызовах тем более. Там уж совсем никакой романтики не было. И девушек, способных завлечь его внимание, тоже.        Каждая улочка была украшена к Рождеству, и, как писала сестра, со дня на день на главной площади должна была торжественно зажечься ёлка. Она приглашала посмотреть на это чудо в надежде передать ему хоть каплю рождественского настроения, которое её всегда переполняло. Чан, так-то, не затворник и в прошлые годы с радостью праздновал Рождество с семьёй и друзьями, но в этом году как будто всё складывалось против него.        Мысли о Рождестве, семье и друзьях позволили Бану наконец спокойно выдохнуть. Теперь эта прогулка ощущалась как глоток свежего воздуха после нахождения на дне, под водой. Людей не было, мороз кусался, а все гирлянды не горели, но Чану для относительно хорошего настроения уже больше ничего не нужно было. Час метания туда-сюда прошёл незаметно, и Бан уже хотел возвращаться домой в надежде хоть сколько-нибудь поспать, но его остановил человек.        Не в прямом смысле — впереди по улице шёл человек. Ничего удивительного в этом не было, ведь прогулки ночью не запрещались, но так уж повелось, что не рекомендовались и практически все относились к этой рекомендации как к требованию. А человек шёл прямо навстречу и шёл странно. Как-то грациозно, не торопясь и будто немного шатаясь. Освещение не позволяло рассмотреть детали во всей красе, поэтому Чан, настороженный, замер.        И в конце концов Бан понял, что его смутило изначально. Как-то слишком худо выглядел человек в такой-то мороз, когда обычно все напоминали снеговиков. Оказалось, это был парень, но, видно, не самый простой. На нём совершенно не было тёплой одежды — только лишь лёгкая футболка и такие же брюки. На голове ничего, а стопы так вообще голые. Чан обомлел и в начале даже потерялся, не знал, как на такое реагировать. А парень продолжал лёгкой поступью к нему приближаться. Снег под его ногами не хрустел.        — Вам помочь?.. — неуверенно спросил Бан, потому что не знал, что стоит говорить в такой ситуации.        Впрочем, гадать не пришлось. Парень лишь хищно улыбнулся — теперь Чан мог рассмотреть его детально — и в два шага скоротал расстояние между ними, равное уж явно не этим двум шагам. Он настолько молниеносно оказался за спиной, что Бан даже моргнуть не успел. Обвил руками шею и вроде как и обнял, но хватка указывала и на то, что вполне душил.        — Не советую дёргаться, — чарующим голосом прошептал парень, обдавая затылок ледяным воздухом. Чан почувствовал, как этот голос протекал под кожу и вонзался, как колючки.        Парень был очень худощавый на вид и выглядел до того хрупким, что Бану, крупному мужчине, регулярно посещающему тренажёрный зал, наверняка бы не составило труда обезвредить его без особых усилий. Однако Чан понимал, что попал в непростую ситуацию и парень был явно не самым обычным. Обычные люди как минимум в тридцатиградусный мороз не ходят босиком и без тёплой одежды. А на улице ни души. Только они вдвоём.        Надо было что-то предпринимать, хотя бы попытаться вырваться, повязать парня и увести куда следовало увозить таких, как он, но Бана интуиция вряд ли подводила: позади него стоял не человек. Кто-то, кто лишь имел человеческий облик. И поэтому неважно, как он выглядел. Наверняка ему не составило бы труда этими двумя худыми руками сломать шею в два счёта. Поэтому Чан быстро смирился со своей участью и принял лишь наблюдающую позицию. Не паниковал — просто наблюдал и ждал подходящего момента, чтобы сделать хоть что-то.        — Составишь мне компанию, капитан? Мне слишком одиноко этой ночью, — парень ногтями слегка царапал куртку и говорил до того тихо, что его едва можно было услышать. Зато угроза читалась между строк запросто, и Бан понимал, что на самом деле выбора у него не было.        Всего лишь простое и верное обращение заставило Чана понять как минимум то, что он не оказался случайной жертвой. Этот парень, кем бы он ни являлся, целенаправленно искал именно его. Бан определённо был в ужасе, но теперь откуда-то взялось ненужное любопытство, которое до добра никогда не доводило. Что ж, выбора у него действительно не было, и оставалось лишь надеяться на то, что следующим пунктом назначения должен был быть не какой-нибудь подвал.        И реальность в кои-то веки превзошла все ожидания, потому что парень не вытащил нож и не затащил его куда подальше, а лишь, когда почувствовал полное отсутствие сопротивления, обошёл Чана, обворожительно (но вместе с тем и жутко) улыбнулся и взял за руки. За обе, крепко так. Немного больно. Бан даже бровь поднять не успел, как парень оттолкнулся от земли и не просто подпрыгнул, а подлетел, чёрт возьми.        У Чана дух захватило моментально, и крик застрял в горле, когда парень лишь крепче в него вцепился и потащил его за собой, наверх. Скорость просто невероятная, Бан не успевал что-либо анализировать. Парень немного посмеялся с реакции пленного (будем честны) и вновь широко улыбнулся, стоило им оказаться на крыше. Чан почувствовал, как кровь в жилах застыла; стало до трясущихся зубов холодно. Аура у этого парня была странная, дурманящая и определённо пугающая. Из-за него Бана почти не смущало, что он за пару секунд оказался на крыше дома.        — Я так долго ждал тебя, — улыбка с лица сошла на нет, когда парень говорил стальным тоном и смотрел прямо в глаза. У Чана совсем не получалось считывать его эмоции, потому что они никак не совпадали с тем, что он говорил. — Почему ты никогда не выходишь погулять ночью?        Ох, сколько же вопросов крутилось на языке Бана, пока он нечитаемым взглядом следил за тем, как парень снял с него шарф — шарф, связанный его сестрой, между прочим, — и наматывал на свою шею. Достаточно аккуратно и будто бы нежно для того, кто, вероятно, и убил пятерых детей. Это было именно то, о чём Чан думал без остановки. Парень мог ходить бесшумно, передвигаться молниеносно и очень высоко прыгать (возможно, даже и летать); он точно представлял угрозу и знал главу отдела по борьбе с монстрами в лицо и тем более выжидал его; он не говорил напрямую, но как будто даже указывал на то, что убийства детей — его рук дело. Говорил между строк, а Бан такое легко считывал. Парень с ним игрался. Как бы говорил: «Смотри, вот я, убийца, прямо перед тобой, но ты ничего не сможешь со мной сделать».        — Есть ли смысл тебе задавать вопросы? — заранее уточнил Чан, решая не отвечать на всё то, что сказал ему парень. Ждал? Ну, молодец. Бану больше нечего сказать. Почему ночью на улицу не выходил? Все нормальные люди так делают. Вот вопросы и исчерпаны.        По всей видимости, парень нисколько не расстроился, что его речь осталась незамеченной, только взгляд его стал острее. Чан ходил по тонкому лезвию и прекрасно это осознал. Ни под чью дудку он плясать не собирался. Раз убийца решил поиграть с ним, то он не будет возражать и лишь постарается выжать максимум из этой до жути странной встречи. Может быть, монстры и не говорили и никаких интриг не плели, но это вовсе не значило, что Бан не умел работать с людьми. Даже если по этой причине и стал работать с монстрами.        — М-м… — парень совсем ненадолго задумался, но явно демонстративно, прежде чем тем же ледяным тоном продолжить: — нет. Твои вопросы мне точно не понравятся.        Только Чан подумал, что они просто постоят на крыше и разойдутся, как парень снова решил его удивить. Взял за одну руку, вторую положил на плечо. Как жаль, что Бан был слишком сообразительным. Он принял правила игры и отступать не собирался. Сжав руку посильнее, — сильнее, чем следовало бы, — Чан положил вторую на талию парня. И секунды не прошло, как этот безумец на засыпанной снегом крыше, у которой из горизонтальной поверхности была разве что узкая полоска, стал танцевать обычный вальс. Он двигался легко, грациозно, словно слышал музыку и погружался в неё с головой. Только лишь спустя пару секунд Чан понял, что по степени безумия ничем от этого парня в данный момент не отличался, но он поспевал за ним и бесстрашно кружил по скользкому снегу, смешанному со льдом.        — Правда, что ли? — усмехнулся Бан, не разрывая зрительного контакта. — А вдруг я хотел узнать, почему именно я оказался на этом ночном свидании?        И снова этот парень улыбался. Только благодаря этой улыбке стало понятно, насколько он наслаждался такой компанией и таким времяпровождением. Они ходили действительно по очень тонкой грани, и любой неправильный шаг отправил бы обоих в чёрную бездну, но их это не пугало. Парня в особенности. В глазах не мелькал страх; он, кружась, подобрался к самому краю крыши и начал падать вниз. В этот момент Чан словно вышел из транса и едва успел среагировать. Парень лишь ногами стоял на крыше, а всё остальное тело находилось прямиком вдоль дороги, находящейся в метрах шестидесяти от него; он улыбался хищно, пока Бан вцепился в него мёртвой хваткой и понял, что попал в ловушку. Танец закончился.        — Я знал, что ты меня не разочаруешь, — так просто говорил парень, будто не он находился над пропастью. — О тебе многие говорят, и тебя многие не любят. Мне интересно не только посмотреть на тебя, но и увидеть в деле.        Чан окончательно перестал понимать то, что происходило этой ночью. Парень с лёгкостью опрокинул его на снег и навис сверху. Чужой шарф продолжал висеть на его шее и слегка развевался на ветру. Он никак не держал Бана, но сопротивления никакого и не следовало. Это действительно ловушка. Только не физическая. Чан не успел понять, как и в какой момент оказался полностью во власти этого парня.        — В каком деле?.. — прохрипел Бан и, не моргая, смотрел, как блестел нож, появившийся в руке парня. Его нож, который он всегда брал с собой.        — Как ты будешь меня искать и как будешь со мной бороться, — заговорщически шептал парень, пока царапал ножом шею Чана. —  У тебя такая сильная душевная воля… Меня к ней тянет, как к магниту.        Слова проникали под кожу, горячая кровь капала на снег. Парень сказал это так, что табун мурашек пробежал по спине; сказал и исчез так, словно его унёс ветер. А, может, это и был всего лишь ветер. Бан долго пролежал на снегу и не мог поверить в то, что произошло этой ночью. В моменте всё казалось до невозможности реальным, но после ощущалось лишь миражом, но ни в коем случае не сном.        Неопровержимым доказательством встречи являлся лишь украденный шарф, царапина на шее и осознание того, что ему не просто удалось определить убийцу, а встретиться с ним лицом к лицу.