Социофобия

      Виталя мечтательно улыбнулся, подперев щеку кулаком и глядя в небеса, затянутые сегодня, будто тонкой полупрозрачной тканью, лёгкими белыми облачками. — Не погода, а мечта, Володь, пошли погуляем, ну? — Да ладно тебе, — Холст немного сомневался в своих социальных способностях, поэтому старался лишний раз не сталкиваться с людьми, но друг старательно его переучивал. Он вообще первым из группы нашёл контакт с этим нелюдимым металлическим и чёрствым сердцем. Как — никто не знал. Дуб же был его полной противоположностью — общительный, решительный, эмоциональный… Посылающий без задней мысли. Вове же вообще с человеком заговорить становилось подвигом. Пока. Он, конечно, особо не надеялся на то, что Виталик устроит его социофобии хорошую встряску, но тот шёл по чёткому маршруту и сворачивать не собирался. Потихоньку, осторожно, пытался выводить ржавчину с души. Холст и сам удивлялся… Получалось ведь. Но сегодня он не настроен был никуда идти. Нечего тащить, лучше бы вслух почитали или, например, посочиняли вместе. Или вообще просто — по рюмочке, ещё, ещё, а потом, как душа велит. Два любящих сердца найдут, чем заняться в состоянии алкогольного опьянения, это же и так всем известно. — Володь, ну пошли, пожалуйста, хватит дома тухнуть, на улице сейчас лучше всего! …Точно так же, видимо, считала вся Москва, потому что другого объяснения такого сильнейшего наплыва народа у Холста не было и не собиралось появляться.       Виталя бодро шагал рядом — в новенькой настоящей байкерской косухе. Подарок на полгода их отношений Володя выбирал обстоятельно, с душой и проверенный. Конечно, он считал все эти даты сентиментальностью, но кое-кто настоял на том, что отметить все же надо, и… Что ещё оставалось делать? Как ни крути, а он сам, к собственному неудовольствию, был таким небольшим каблуком. Ну или платформой такой нормальной. Хотя каблук романтичнее. Хотя, блин, какая романтика?!       Благо, парк недалеко от их общаги был полузаброшенным, и там редко когда было прямо-таки много народу. В основном молодежь — и та не сахар. Да просто собирались те, кто ленился далеко ходить и не боялся тупых поверий. Хотя Виталя черпал тут вдохновение для каких-то сюжетов, под которые писал песни, а там уже просил знакомых — блата хватало, потому что парень явно стремился попасть в большой свет — писать тексты по этим сюжетам. На музыку. Холст лично всегда упивался процессом совместного сочинения. Ему нравились эти небольшие стычки, пока оба на взводе, полны вдохновения, молоды, горячи, влюблены… Нередко эти вечера и ночи заканчивались довольно бурно и буйно. И песни, конечно, из этого всего часто выходили. Вот это было правда по душе. Его всё устраивало в этом — абсолютно всё. Приятней времяпровождения найти было невозможно. А Виталя, как всегда, тащил их обоих искать приключения на жопу — да их даже искать особо не приходилось, потому что, по всей видимости, приключения эти с самого рождения корешились с неуёмным юношей.       Вот и сейчас, например, этот придурок запросто взял, прижал его к стене какого-то здания и поцеловал на глазах у всех. Не сказать, что Володя был против этого, но — о, как же пылали его щеки в момент понимания того, что на них смотрят почти все, кто здесь находится. Суровая советская молодёжь, для которой даже появиться нормальной, традиционной парой в общественных местах было дикостью, а тут… А вот партнёру его вообще, похоже, было плевать. У него опять пёрло вдохновение. А в такие моменты было неважно, что, где и как. Главное — утолить жажду — жажду искусства (да, он мог взять и запеть на улице или плюхнуться на траву, достав бумагу с простым карандашом, хотя рисовать у Дуба получалось не ахти), жажду любви, жажду общения… Да всего. Всего, что существует на свете — этот человек был просто непредсказуем. Володя начинал привыкать, понимая, что сейчас его длинноволосый красавец, посмотрев прекрасными глазами куда-то в рандомную сторону, потащит знакомиться с вообще случайным человеком, которого видит впервые в жизни. А тот, как всегда, зная везучесть Витали, окажется великим нужным поэтом-удачным рок-музыкантом-правнуком Николая Второго-сыном мэра Москвы-братом Пола Маккартни-да кем угодно, Холст уже не знал, чего там от него ждать. Он, в принципе, просто любил, ждал, наблюдал, учавствовал, а потом думал, что из этого выйдет. Выходило что-то прекрасное. Всегда. Но самым прекрасным была все-таки безграничная любовь, проявлявшаяся в таких мелочах. Такое не проходит бесследно, оно остаётся на всю жизнь и дальше. И Володя, зная это, вновь улыбнулся и посмотрел вдаль. Небо всё управит, а Виталя уж позаботится, чтобы жизнь не казалась скучной…