День отца

Я — Дэвид Лезерхофф, мужчина сорока лет, на самом деле тот ещё неудачник, не добившейся ничего в жизни. Дак какого хера повествование ведётся от моего лица, спросите вы, но могу лишь сказать, что всё же одно достижение в моей копилке имеется. Я обрюхатил девушку в молодости. Это было шоком и для меня, когда я узнал, что у меня есть уже взрослый сын девятнадцати лет, о котором я и не подозревал, как и о том, что его мамаша оборвала со мной любые связи как раз по этой причине. Саймон Хенрикссон, так его звали. С виду тихий и замкнутый парень, выглядящий так будто не вылез из переходного возраста и не имеющий ни единого внешнего сходства со мной. Первое время я даже сомневался в том, мой ли это ребенок, но я хотел убедиться лично, ведь я не готов брать ответственность даже спустя столько лет, если ребёнок чужой. День когда я узнал о его существовании был как в тумане, помню лишь слёзы и полные боли и злости крики его матери, а потом то как я поджидал Саймона возле магазина неподалёку от его дома, чтобы понаблюдать за ним. Конечно я тогда не ожидал, что парень подойдёт ко мне с просьбой дать закурить, но можно сказать, что всё сложилось более чем удачно. С тех пор мы продолжали общаться, что естественно не означало, что я ему всё рассказал, я не был готов всё выложить, ведь знаю какова будет реакция. Я ненавидел это будучи сам брошенный родителями, любое упоминание о них вызывало раздражение и горечь, но сам я их никогда не видел. Дак что сделает Саймон, если его никудышный родитель стоит прямо перед ним? На его месте я бы вдарил. Честно говоря, лучше бы я даже не думал о том, что мы родственники. Я безусловно не хотел бы для него такого отца как я, но мысль о том, что где-то у меня есть семья заставляла моё сердце замирать. Хотя моментами полёт мыслей, когда я думал о Саймоне, приводил меня в тупики и заставлял чувствовать противоречивые эмоции. Не смотря на свой уже не маленький возраст, я до сих пор ощущаю себя несамостоятельным подростком, дак как бы я мог заботиться о ком-то, когда даже о себе позаботиться не в силах? Тревожность и беспомощность, которые охватывали меня всякий раз, когда парень рассказывал о своём детстве и о том, как его матери было тяжело тащить всё в одиночку, не давали мне покоя. Чувствуют ли то же самое родители бросившие своих детей, когда видят их вновь? Хотя в отличие от этих мразей, я никого и никогда не бросал. Казалось, что разница в возрасте не смущала парня, как и мои рассказы из молодости про наркотические приходы и тусовки в фриковатых компаниях, которыми я ни с кем раньше не мог поделиться. Наоборот, он всегда слушал меня внимательно, даже если могло показаться, что он выглядит отстранено, после Хенрикссон мог пересказать всё в подробностях или когда я забывался, сказать какую историю я уже рассказывал, а какую нет. Иногда мы вместе зависали у меня дома, иногда получалось погостить и в доме Саймона. Дом был неплохим, район спокойным с множеством других разноцветных домов, что сильно отличалось от моего места проживания. Жил парень только с мамой, но мы приходили к нему в дни, когда та была на работе, не только я настаивал на этом, но и сам Хенрикссон. Играть в Мортал комбат 3 на его Сеге Мегадрайв было одно удовольствие, для такого любителя старьёвщины как я. Но Саймон говорил, что хотел что-нибудь поновее, но на приставку он копил самостоятельно, по этому купил то, на что хватило денег с годовых на школьные обеды. Я не любил пиццу, но этот малец её просто обожал, или может это просто было чем-то, что он редко может себе позволить заказать просто так. По этому при выборе фастфуда для посиделок наш выбор останавливался на этом. Было тяжело выдержать, этот полный надежды, умоляющий взгляд. Так что в итоге я давился пиццей, оставляя после себя хрустящие корочки для этого любителя по манипулировать моими чувствами. За то было приятно видеть как Саймон уплетает большую часть пиццы так будто голодал вечность, а потом ноет, что у него болит живот от переедания. Какой же всё же он идиот. Иногда я заезжал за ним в школу, если у нас намечались встречи, это не было проблемой для меня, всё же дом парня находился далеко и единственным его транспортом обычно было метро. Машина была явно быстрее поезда. Хенрикссону нравилась моя машина, но он жаловался каждый раз на отвратительный дешёвый ароматический брелок, который по его мнению благоухал чем-то токсичным. Но однако это лучше чем запах травки, который обычно присутствует в машине. По крайней мере хранители порядка ни разу не почувствовали этот запах за завесой аромата кислого яблока, который не чувствую только я сам. Наверняка если бы Саймон ездил на этой машине несколько лет, то давно бы точно так же привык. Он и привыкнет в скором времени, куда денется, всё же нужно наверстать упущенное. Даже если этот парень не мой сын, то в любом случае я мог стать его отцом, всё же с его матерью мы были в длительных отношениях и всё шло гладко, она сама выбрала побег с ребёнком, это не моя вина. Во всяком случае я так утешал себя каждый раз. Я уже даже смирился с этой ролью, родительская фигура для парня, который никогда не знал отцовской любви. Должно быть для Саймона тяжело было набраться смелости, дабы попросить у меня, отбитого нарика, побыть с ним рядом в проклятый День отца. А я не мог набраться смелости отказать ему. Так что в этот день, когда казалось даже погода хотела сыграть с нами в злую шутку, и посылала на землю неутешимый ливень, я как это уже было в привычку, подъехал к учебному заведению, где учился мой отпрыск. Тот вышел из дверей школы бок о бок с подружкой, но казалось, заметив мою машину, неловко поспешил попрощаться с ней и направился ко мне. Мы отправились на одну из местных заброшек, дабы просто посидеть и поговорить, чтобы нам никто не мешал. Настроение Хенрикссона казалось было не к чёрту, как впрочем и у меня. Но не смотря на все неприятные факторы, мы вполне себе мило поболтали, и ближе к концу наших посиделок, Саймон на последок повернулся ко мне и поблагодарил за компанию в такой день. В этот самый момент я почувствовал, что недостоин здесь находиться. Бедолага рос без моего присутствия, а теперь в полном неведении благодарит за то, что я был рядом в день отца, даже не подозревая, что я и есть тот самый ублюдок, которого никогда не было рядом. Сожаление расплело мне язык и я стыдливо раскрыл парню эту неприятную правду. В тот момент, когда я увидел пустые глаза напротив, не выражающие никаких эмоций, меня тут же охватил стыд. А Саймон.он просто развернулся и молча ушёл, промокая в своей тонкой кофте под дождём, и даже не удостоил меня взглядом, когда я предложил подвезти его. С тех пор он не искал со мной встреч, и я его прекрасно понимал. Не прошло и года с нашей последней встречи, как я вновь встретил Хенрикссона, когда его выкатывала на инвалидной коляске полиция из дверей общежития. Выглядел он крайне ужасно. В тот день мне позвонил его психиатр, сообщив о том, что мой номер, был одним из немногих, которые были найдены в телефонной книжке матери Саймона, которая не выдержав всех обстоятельств, случившихся с её сыном, бросила его. После личной встречи с доком, я сразу же поспешил по нужному адресу, но дверь мне так никто и не открыл. Зная о состоянии своего отпрыска, я конечно позвонил в полицию, чтобы убедиться, что с Хенрикссоном всё хорошо. А теперь я встретился с последствиями. Двое застреленных полицейских и моего сына везут то ли в полицейский участок, то ли прямиком в дурку. Но теперь я не совершу тех же ошибок, теперь я всегда буду рядом, Саймон, я обещаю.