Так подходит твоим глазам

Снова блядская работа. Энджел отдал бы всё, чтобы хотя-бы лишний денёк побыть дома. Именно, дома. Отель перестал быть местом, в котором можно бесплатно перекантоваться. Здесь его ждали друзья, он мог бы даже назвать их семьёй. Припизднутой немного, но настоящей. Ведь тут никто не даст его в обиду, даже самые большие скряги и безумцы и ради них Энжел готов был биться. Тут ему было спокойно, студия же вызывала ненависть ко всему в ней, включая самого себя. Такой контраст заставлял невольно задерживаться на подольше дома, оттягивать момент наступления страданий. Сегодня ночью у него смена. Энжел старался тихо ступать по коридорам, дабы стук его каблуков никого не разбудил. Благо грация паука способствовала этому. Также бесшумно спустившись по лестнице, он решил заскочить в бар. Энджел частенько туда захаживал перед работой, после работы, да и всегда, когда не был занят. В такое позднее время Хаск обычно не спал и визиты друга спасали его от одиночества. Подходя ближе, паук увидел Хаска, стоящего спиной к барной стойке и увлечённо чем-то занимающегося. Он даже ухом не повёл так, как это делал всегда, когда Энджел подходил к бару. – Хааск, – не слишком громко окликнул паук, дабы не напугать увлечённого друга. –Блять!– Всё же дёрнулся бармен, издавая звук похожий на рычание. Он быстро что-то спрятал, затем развернулся к Энджелу. – Уже пойдёшь? – Буд-то невзначай с лёгкой тревогой в голосе. – Да, уже пора. Но не мог не пожелать спокойной ночи. Энджел попытался натянуть улыбку, но подумал, что со стороны она вероятно похожа на искривление рта у парализованного. В последнее время ему всё хуже удавалось лгать, даже в мелочах, в особенности одному угрюмому бармену. – Да какой уж тут покой? Энджел знал, что Хаск не ляжет спать, пока он не вернётся со смены. Как делал всегда, после исчезновения Энджела на три дня из-за внеплановых съёмок. Хаск хотел нанести визит слепому уроду, но принцесса умоляла не делать этого, потому что знала, что Энджелу будет хуже. Остановили мужчину только сообщения с заверениями о том, что у паука всё хорошо, просто один долбаёб решил за раз опробовать новые извращённые идеи и воплотить их на камеру. После возвращения паука они хорошенько так надрались и уснули за барной стойкой. Когда на утро Энджел и Хаск с трудом разлепили глаза, Черри хвасталась удачными кадрами их умиротворённого бухого отдыха. – Не жди меня и ложись спать. Мне спокойнее, когда я знаю, что ты не волнуешься. – Я засну если только меня кто-нибудь вырубит. Даст заговорщески улыбнулся, заметив это Хаск усмехнулся по-доброму. – Не вздумай, к тому же у тебя силёнок не хватит. – Ты недооцениваешь меня, котёнок. Ну или на крайний случай я могу попросить более сильных друзей. Хаск рассмеялся, искренне и так красиво. Его хрипловатый голос, напоминающий мурчание, успокаивал Даста. Вроде он не сказал ничего слишком смешного, однако вызвал такую реакцию у кота. Энджел заметил, что бармен стал чаще вести себя более раскрепощённо с ним, что не могло не радовать. – А что ты спрятал? Хаск сразу посерьёзнел и заметно напрягся. – Стакан натирал и убрал. Я блять, бармен, тут постоянно чем-то нужно заниматься. Энджел знал, что Хаск врёт. Его уши слегка поджались, а хвост отбивал тяжёлый ритм. Тело выдавало его с потрохами. Но чего он мог так стесняйся? – Да брооось. Мы же друзья, мне ты можешь сказать. – Ты будешь ржать. – Клянусь нет! Кот зло рыкнул, закатывая глаза, но всё же полез доставать что-то из под барной стойки. Это что-то помещалось у него в кулаке. Хаск разжал свою большую лапу, отворачивая покрасневшее лицо. Энджел округлил глаза. На кошачьей лапе лежал небольшой, немного потрёпанный цветок из розовой бумажной салфетки. – Это розочка? – с искреннем любопытством спросил паук. – Это хер пойми что. Делать нечего было, решил вспомнить свои прижизненные навыки. Я собирался выкинуть его. Хаск хотел сжать ладонь, чтобы смять своё хрупкое, на его взгляд нелепое творение, но Энджел ловко вытянул цветок своими паучьими лапками, прежде чем кот совершил задуманное. – Не смей! Это же очаровательно, Хаск. Я не знал, что ты умеешь делать оригами. Сколько ещё в тебе талантов скрыто, а? Даст бережно прижимал к пушистой груди цветок, расправляя помявшиеся лепестки. Кот недоуменно глядел на действия паука. – Тебе правда нравится? – проигнорировал вопрос Хаск. – Конечно! Ты молодец, я бы не смог такое смастерить, даже имея самые ловкие ручки в аду. Энджел подмигнул, не пошло, скорее дразняще, но ему показалось, что кот снова покраснел. – Я оставлю его себе, в напоминание об этом вечере. Даст опёрся о стол парой лапок, собираясь встать, другой он продолжал прижимать к себе розу. – Энджел. Хаск остановил его, положив свою лапу поверх лапки Даста. Он сделал это неосознанно и когда оба взгляда опустились на соединённые руки, бармен быстро отдёрнул ладонь, поджимая уши. Хаск нервно кашлянул. – Прости. Энджел, этот цветок и на цветок толком не похож. Выброси это убожество, а я постараюсь сделать следующий получше. Нужно просто руку набить. Парень улыбнулся, коснувшись плеча Хаска. – Перестань. Он красивый. Розовые салфетки у тебя кончились, а именно этот цвет подходит моим глазам, не находишь? Даст прицепил розу на голову, позируя бармену. Хаск засмотрелся. То, как Энджел по детски восхищался его незамысловатым трудом, грело душу. И этот искренний блеск радости в его глазах и вправду шёл ему. Как бы он наверное удивлялся, если бы Хаск показал ему некоторые фокусы, которые он умел делать. И кот пообещал себе обязательно осуществить свою задумку, ведь смотреть в глаза Даста полные нефальшивой радости, это то что помогает ему не утонуть на дне бутылки, уже продолжительное время. Он хохотнул без злобы. – Подходит. Но ты достоин живых цветов, Энджел. А не жалких розовых салфеток. – Живые цветы быстро умирают, этот будет со мной всегда. Энджел осторожно чмокнул в нос Хаска и быстрым шагом направился к двери. – Спасибо, Хаски. Доброй ночи. Обескураженный кот стоял не в силах шелохнуться. Дверь закрылась и в ночной тиши отеля можно было услышать лихорадочное биение его сердца. В этот раз за макияжем сидеть пришлось недолго. Во-первых, его давно не избивали, а значит маскировать было нечего. Во-вторых, он безбожно опоздал, поэтому необходимо было минимизировать время сбора. Было страшно выйти из гримёрки, но страшнее не выйти и тем самым вызвать ещё большую ярость босса. Хотя куда уже больше? Энджел глубоко вздыхал и медленно выдыхал, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Даст пытался тешить себя мыслью, что смена рано или поздно кончится и он наконец вернётся домой. Принцесса наверняка снова придумала какое-нибудь задание для сплочения и Энджел соврал бы, если бы сказал, что ему не нравятся такие вечера. Когда вся семейка собирается в гостиной и под треск поленьев в камине грешники раскрывают друг другу свои безнадёжные души, учась доверию. Раньше паук не понимал всего этого, а сейчас готов был каждый день проводить в кругу друзей. Но как только он придёт, то сразу отправится к своему бармену, который не сомкнёт глаз в ожидании Даста. Энджел перевёл взгляд на розу, лежащую на его столике среди косметики. Улыбка сама собой возникла на лице. Он взял в руки цветок. Как только Хаску такими большими лапками, с длинными когтями удалось сотворить эту красоту? Даст не имел ничего против лап кота, он находил их очаровательными. Особенно подушечки на них в виде сердец. Даст не имел ничего против и самого Хаска. Раньше для паука он был очередным мужиком, угрюмым алкашом, которого почему-то трудно развести на секс, тем интереснее было донимать его и выслушивать грубые бурчания. Однако многое изменилось. Хаск раскрылся как понимающий, добрый человек, достаточно сломленный, чтобы закрыться от всех, но пытающийся налаживать контакт. И сейчас Энджелу было бы стыдно выкидывать в сторону друга какие-то пошлости и тем более предлагать услуги, в коих он мастер. Сейчас Даст воспринимал его достаточно серьёзно и дорожил теми отношениями, что сложились у них. Кот часто говорит Энджелу, что тот изменился, но и сам Хаск не замечая того, тоже менялся. Отель Чарли правда спасал их, они все спасали друг друга. Дверь резко отворилась и комнату заволокло красным дымом. Энджел в страхе обернулся, в полумраке светились красные глаза. Парень судорожно поднялся из-за стола. – П-прости, Вал. Я уже готов, мы можем начинать. Прости, за задержку, я всё отработаю. Моль слишком быстро оказалась около паука, хватая того за плечи и вновь усаживая за туалетный столик. – Энджи детка, какого хуя я должен тебя ждать? Огромные руки сдавливали белое тело, до дрожи в мышцах. Его лицо было слишком близко, он выдыхал приторно-сладкий дым, от которого слезились глаза. – В-вал, прости. Я не хотел з-заставлять ждать. Я готов. Голос безнадёжно дрожал. Рядом с Валентино, Энджел превращался в жалкого, беспомощного раба, не способного противостоять хозяину. – Ну где же ты готов? Осталась одна важная деталь. Лапы сутенёра ненадолго отпустили плечи паучка. Тот не смел дёргаться. Энджел подумал, что Валентино ударит его и зажмурился. Нечто холодное опустилось на его шею, из-за чего парень дрогнул и распахнул глаза. На нём висели бусы из розового жемчуга. – Вот теперь ты точно готов. Этого не доставало для твоего сегодняшнего образа. Даст недоуменно переводил взгляд с босса на бусы и обратно. Он думал его накажут, а не одарят. – Да, малыш, ты опоздал сегодня, но в прошлый раз ты очень хорошо поработал. Это твоя награда. Ты же знаешь, что папочка тебя любит и ценит. Длинные пальцы потянулись к холодным перламутровым бусинам, Валентино начал перебирать одну за одной. – Д-да, Валентино. Спасибо. – Моя самая дорогая шлюха… Мотылёк с большим усилием стал тянуть бусины на себя, а затем просто начал наматывать на кулак украшение. Энджел закряхтел и почувствовал, что задыхается. Холодные бусины впивались в тонкую шею, не пропуская воздух. Парень пытался оттянуть подальше от горла удавку, но Валентино был сильнее. – Мой хороший мальчик, более не допустит такой оплошности, как опоздание, верно? Даст лихорадочно закачал головой, потому что вымолвить он бы ничего не смог. Валентино хищно улыбнулся, сильнее стягивая украшение в руках. – Только попробуй вновь, маленькая сука, такую вольность себе. Он разжал ладонь. Даст упал головой на столик заходясь кашлем. Моль потянула за белые волосы на затылке, заставляя поднять голову и посмотреть на себя в зеркало. – Посмотри как этот жемчуг подходит твоим глазам. Ты так прекрасен, любовь моя. Энджел ненавидел перепады Валентино. Он уничтожал его морально и физически, а после как ни в чём не бывало раскидывался ласковыми словами, будто ими можно было заклеить, зашить раны Даста. – Да, подходит. Спасибо, мне нравится, Валентино. Он говорил бесцветно и едва слышно, но это пожалуй не задевало психа сутенёра, он отвлёкся на что-то в руке Даста. – Что это за хуйня, Энджел? Паук перевёл мутный после дыма и удушья взгляд на свои лапки. В одной из них он бережно продолжал держать розу. Даст испугался. – Это? Ц-цветок. Сутенёр скривился. – Какое убожество. Моль вырвала сокровище Энджела из его рук, больно надавливая на запястья и направился по направлению к выходу. – Зачем ты цепляешь на себя всякий мусор, когда можно попросить меня о достойном украшении? Мусору место в мусорке. Моль выбросила цветок в ведро, стоящее у двери в гримёрку. – Жду тебя через минуту. – Да, Вален… Дверь захлопнулась. Даст судорожно подбежал к мусорном ведру. Хорошо, что Вал не помял розу прежде, чем выкинуть. Энджел достал цветок и убрал в свой выдвижной шкаф, запирая на ключ, а ключ пряча в пушок на груди. Валентино жутко не любил, когда паук что-то запирал в своей гримёрке, когда запирался сам или скрывал от него что-либо. Но сейчас Дасту было посрать на больного ублюдка. Пусть он его хоть до смерти затрахает или изобьёт, но Энджел не допустит, чтобы его сокровище пострадало. Он заберёт цветок домой после смены, а эти бусы забросит подальше под кровать в гримёрке, дабы они меньше напоминали о дне, когда его в очередной раз чуть не убили извращённым методом. Кто-то скажет что Энджел долбаёб, не понимающий ценности подарка Валентино и цепляющийся за жалкую салфетку, как умалишенный, тогда Энджел искренне рассмеётся этому «кто-то» в лицо и вероятнее всего пошлёт на хуй. Ведь он лучше знает, что на самом деле подходит его прекрасным глазам.