Краденное золото

            Клинок рассекает воздух, неприятный скрежет проносится по комнате – это лезвие скользнуло по чьей-то коже. Очередное тело падает на колени, разливая в плохо освещённом помещении красную жидкость. В центре, среди горы трупов стоит лишь один, грузно опустив голову, спрятанную за широкополой каса. С его катаны капает ещё тёплая кровь, а тело ещё не приняло спокойного положения после завершающего удара.             Тут, из раздвинутых сёдзи, в комнату врывается зимний ветер. Самурай моментально направляет свой клинок на вход. Но там уже никого нет. Поняв подвох, тот моментально оборачивается и встречает сопротивление ответного меча. Искры от соприкосновения металлов разлетелись по комнате, на миг осветив лицо неизвестного.              — А ты всё не успокоишься. Который месяц уже в поисках?— прервал тишину недавно прибывший на удивление низким, но шёлковым голосом.              — Ты же знаешь — это мой долг. Иной итог тебе известен,— самурай, с чересчур распущенным на груди кимоно, показал взгляд из-под шляпы.— Ты ведь не поплакаться мне пришёл. Есть вести?              — Император отозвал указ.              Мгновение тишины и оба мужчины опустили мечи.              — Что ты хочешь этим сказать?— уже с ноткой недовольства произнёс мохнатогрудый.              — Давг...— неожиданно грустно произнёс темновласый.— Слишком много времени прошло... Зараза дошла до окраин. Город заперли под стражу, туда не войти, оттуда не сбежать, я единственный смог прошмыгнуть через стражу. Не без травм...— новоприбывший герой поправил подол кимоно, который скрывал перебинтованную неумело рваными тряпками ногу.— Это конец империи Алисона Монодзиро...             Эти слова застряли где-то в воздухе, лишь вой ветров снаружи разбавлял эту трагичную атмосферу.              — Значит я всё-таки не опоздал,— с лёгкой усмешкой сказал собеседник и указал клинком на закрытую сёдзи, за которой и был главный источник света этой ночью. Неизведанный, напоминающий множество свечей, расставленных вокруг некого постамента. Изо всех щелей просачивалась неописуемая аура. Что бы там не находилось, оно источало дурманящую голову силу.        — Nani!? Не ужели оно там!? — не верил догадкам младший воин.              — Да... Проказа пельменной отрыжки — сильное проклятье на наши головы. Но легенды гласили о некоем целебном эликсире, придуманном алхимиками-еретиками ещё много веков назад,— с этими словами собакоголовый взмахнул клинком, разрывая бумажные двери, и лучи зелёных свечей озарили темноту. Когда глаза привыкли, мужчины увидели золотой стенд, на который был вогружён великолепный расписной кувшин, украшенный техникой молочного обжига с натуральным травяным красителем. Воздух в помещении стоял невероятный, тонкий и местами неуловимый аромат, вместе с тем испускал и некую остринку, напоминающую знакомый запах консервированного чеснока и лука.        — Очищающий рассол!— воскликнул темнобородый парень, не веря глазам.              — Не будем терять время,— проговорил мохнатый, не подавая виду своего восторга, и ловким, почти что воровским движением, скрыл графин где-то в тканях своего хаори.— Идём, впереди долгий путь домой.             Врата некогда великой империи сейчас казались памятниками истории, не же ли функционирующей конструкцией. Охрана была стратегически расставлена по периметру стен, не впуская и, тем более, никого не выпуская наружу. Метель перекрывала обзор уже в паре милей от носа и до самого горизонта. Погода не благоговела дню, не давала надежд, даже свет рассеивался в тумане, необъяснимо каким образом освещая снежные холмы земли.             В этой природной непроглядности показались тёмные силуэты. Двое всадников с развивающимися шарфами приближались к главным вратам. Охрана заметно насторожилась, крепко хватаясь за рукояти своих мечей. Сразу один из самых дрыщавых солдат, по команде старшего, побежал по сугробам куду-то в штаб аванпоста.              — Дальше вам нельзя!— крикнул главный из охраны.— Внутри неизлечимая болезнь, возможно передаваемая по воздуху. Нам запрещено пропускать кого-либо. Вынуждены попросить вас развернуться.        — Мы привезли лекарство,— достаточно громко, но слегка рассеянно из-за непогоды сказал черновласый, приспустив обмотанный вокруг рта шарф.              — Я уже сказал, разворачивайтесь,— неуклонно повторил великорослый мужчина.              — Вы что, оглохли?!— сорвался тот на крик, боясь зря потерять драгоценные минуты.              — Тимур, остынь,— спокойно произнёс полупёс, а затем, уже гораздо громче добавил куда-то в толпу солдат.— Я знаю, что ты не мог далеко уйти от главного входа, Пут-сама. Выйди-ка обкашлять вопросик.             Лишь метель завывала в ответ, покуда не отварились малые врата, а из них показался на удивление маленький, но крепкий, силуэт главы охранного вооружения. Скрещивая руки на груди, он медленно подошёл к двум героям, подняв не слабый надменный взгляд славянских глаз.              — Вернулись блудные сыновья.              — Говоришь так, словно годишься мне в отцы,— с ухмылкой отвечал самурай, ловко спрыгивая с коня. Когда он начал сближаться с дварфийским воином, люди вокруг напряглись, каждый хватаясь за свое орудие. Когда между двумя героями оставалось всего ничего, один шаг, их руки резко сошлись в приветственном рукопожатии, напоминающим армеслинг в воздухе, а затем и долгожданные мужские объятья плечом к плечу.             На диву всем двое давних, как выяснилось, друга не были настроены против друг друга, скорее наоборот радостно улыбались после долгой разлуки. Они говорили о чём-то своём, не давая остальным подслушать их личное, сокровенное и общее.              — Как бы не было стыдно признать, я рад тебя видеть... Но,— выдерживая драматичную паузу, румянощёкий воевода опустил суровый взгляд.— Я знаю, зачем ты пришёл, и не смогу пустить тебя внутрь. Мне бы очень хотелось посидеть и выпить с тобой и, в иное, более безопасное время мы обязательно сделаем это. Нам много чего нужно друг другу рассказать. Но сейчас, я должен выпроводить тебя отсюда. И, надеюсь, ты поймёшь моё положение и не будешь сопротивляться.             Мужчины стояли лицом к лицу, не разрывая зрительного контакта, каждый думая о чём-то своём. Но, в отличии от низкорослого, Давг подозрительно ухмыльнулся.              — Я предвидел, что ты это скажешь,— он незаметно потянулся в потаённый карман, образованный неплотно связанным оби, и достал с него нечто, повергшее дварфа в шок. Последний отступил назад, прикрывая рот с носом своей большой и полной мелких шрамов рукой. Это был пельмень, идеальный, с ровнейшими краями, слабо заполненный, свёрнутый нетрадиционным для Азии методом, слишком бледный и пахнущий смертью. Не раздумывая самурай закинул его в рот, заставив друга побледнеть как снег кругом.              — ЧТО ТЫ ТВОРИШЬ?!— схватив за локоть друга, кричал дварф.— ОН ЖЕ НЕ ДОМАШНИЙ! ТЫ ЗАРАЗИШЬСЯ ПЕЛЬМЕННОЙ ПРОКАЗОЙ!        — Но ведь теперь мне не место снаружи, так ведь? Не хотелось бы, что бы проказа распространилась за границы города?— всё с той же довольной ухмылкой говорил ничуть не испуганный полупёс.        — Ты идиот! Что ты задумал!? Умереть прям тут?!         — Мне заказан билет к императору. Ты будешь меня задерживать?— уже с долей раздражения говорил воин, чувствуя неприятное давление в груди. Теперь его жизнь на таймере. Его друг недовольно скалился, не понимая давнего знакомого. Затем хватаясь за переносицу он ещё какое-то время молча приходил в себя. Подал знак своим подчинённым, а те, в свою очередь, подбежали и схватили расслабленного самурая под руки, заводя через неосновной вход в город.               — Эй! Куда вы его ведёте?!— поспешил слезть с коня Тимур, но, когда он пробегал мимо Пута, тот крепкой рукой остановил его, выставив оную на его пути. Встретившись с ним печальным взглядом, он не смог ничего сказать, он даже не смог обернуться на встречу уходящим силуэтам, а лишь покосился взглядом назад. "Надеюсь ты знаешь, что делаешь…".             Добраться до императорских палат не составила труда. Город был пропитан едким зелёным смогом, люди лежали на земле, некоторые уже не в силах были дышать, некоторые предпринимали попытки прятать бледные от жжения в желудке и горле лица за различным тряпьём. Общественные уличные кувшины с водой, ранее служившие как защита от летней жары на палящих улицах города, сейчас были осушены до дна. Какие-то измазанные песком и грязью дети облизывали горлышки посудин, в надежде слизать капельки конденсата, собаки ели чёрный ледяной снег. Герой молчаливо окидывал взглядом последствия власти скупого императора, не пропуская и капли страха перед грядущей смертью.             Входя в главные залы, самурай прятал лицо за масштабной шляпой, но он знал, что в другом конце помещения тяжело дышит и не может двинуться виновник торжества. Грузная розоватая фигура императора подпирала промокший потом лоб, не в силах поднять взгляд.              — Явился всё-таки...— раздался тяжёлый хрип свиного императора.— Поглумиться или ещё за чем?         — Где прислуга, господин?— с лёгким сарказмом говорил герой, медленно приближаясь к императору.              — Распустил большинство... Пусть проведут последние мгновения с семьями.              — Как милосердно с вашей стороны, господин,— продолжал неугомонный герой. Тяжёлая свиная грудь вздымалась от ярости, но не работала в полную мощь от слабости.              — Экономить средства нашей империи — моя задача! Я не мог знать, что это всё приведёт к подобному...              — Ты знал, но не удосужился ничего с этим сделать,— уже с лёгким першением в горле говорил герой, ощущая симптомы этого места на себе. Он подошёл к столу напротив императорского трона. На нём стояли тарелки подсохших фруктов, огрызки мяса, заморские деликатесы и много кувшинов воды и вина.— Ты хоть осознал свою вину?             Усталые и полные злости глаза полусвина поднялись на мохнатого самурая, ничего не отвечая. Только он хотел что-то ответить, как его изнутри задушил приступ отрыжки, уже смешанный со рвотой, который сложно было подавить. Ужасное и страшное зрелище на такой-то стадии, близкой к смерти. Самурай лишь наблюдал, уже с напряжением вздымая свою же грудь.              — Ты раскаиваешься?         Словесного ответа не последовало, вместо него император отвёл взгляд, и еле заметно склонил голову, словно приняв поражение.        — Если тебе больше нечего сказать, убирайся, вшивая псина.         — Есть у меня ещё кое-что в запасе,— герой схватил из-за пазухи графин с магическим содержимым и добавил каплю в бокал воды. Та приятно растворилась, слегка зеленя содержимое посуды. Воздух вокруг резко стал расслабляющим, с лёгким ароматом уксуса. Мужчина медленно подступил по ступеням к обессиленному императору. Толкая пальцами в лоб, он откинул его голову, заставив приоткрыть рот, и влил в него содержимое бокала, небрежно попадая на лицо и одежду. Эффект не заставил себя долго ждать. Распахнувшиеся от шока глаза сказали всё за себя.             Затем последовала суета. Император распорядился разливать магическое зелье во все источники воды, перво-наперво напоив всю ближайшую к себе прислугу. Самурай самодовольно сидел на подоконнике, распахнув окна новому чистому ветру. Мороз слегка щипал нос, приятно освежая после недостатка кислорода. Воин сидел, ожидая окончания суеты, чтоб начать требовать свою плату за спасение целой империи.         — И чего же ты хочешь взамен, самурай? Денег? Власти?— послышался голос императора, что накопил сил, чтобы встать и подойти к распахнутому окну, смотря в очищающийся горизонт.         — Была у меня мечта, господин. Моё сердце было пусто, когда однажды не повстречал красавицу одну. Самую прекрасную из всех, и самую несчастную в своей судьбе.              — Не томи. Кто она? Я достану её даже с того света.              — Ни к чему такие сложности, милосердный глава. Она всего лишь одна с твоих наложниц,— наконец обратил на себя внимание герой, спокойно попивая свою порцию рассола, наслаждаясь лёгкостью, разливающейся внутри.— Я считаю, такую плату ты с без труда смог бы мне обеспечить.             Император с очевидной яростью смотрел на героя. Резко достав свою котану, он прижал её к шее наглого отшельника. Тот даже не дрогнул, смотря куда-то вниз, по склону горы, на вершине которой располагался дровец, а на конце которого разливалась под слоями льда мощная река.              — Ты решил, что заслужил право на одну из моих жён? Знаю я, о ком ты воздыхаешь. Думаешь я не видел, как ты смотрел на мою Элю-сан, думаешь мне не докладывали о том, как ночью она уходила куду-то в лунные светлые ночи, пряталась с кем-то в садах до рассвета, когда тот с первыми лучами солнца скрывался без следа? Я знал, что это ты,— лезвие прижалось ближе к шее, срезая пару прядей короткой шерсти.— Думаешь я бы действительно доверил будущее империи какому-то бесхозному нищенке с его ножичком, так ещё и засматривающемуся на мою наложницу? Я приказал распространить слухи об исцеляющем рассоле, это Я опустошил половину охраны у его алтаря, это Я приказал выпустить за стены твоего жалкого подражателя Тимура, что б он вернул тебя сюда. Ты в этой истории лишь пешка, новый герой для народа. Герой, что спас всех, но трагически умер, упав с окна моих палат.             Лезвие издало тихий свист, пройдясь по нескольким слоям кожи и мяса. Силы и скорости не хватило, чтоб моментально убить, и уворот самой жертвы помешал завершить дело до конца, но и был один нюанс. Полупёс ловко скользнул в окно, но не рассчитав угол подставил лицо под удар, спасая сонную артерию. Лезвие прорезало половину лица героя, задевая его глаз. А затем его тело полетело куда-то в подножью скал, пробивая лёд.                     — Слава Богу я нашла тебя,— раздавался тихий женский шёпот. На влажном горячем лбу всеимперского героя лежала прохладная тряпка, а поверх неё что-то потяжелее, но нежное, как цветочки сакуры. Это была ладонь гейши.— Нам повезло, что ты упал в реку, и она омыла твои раны от его грязного клинка. Я не успела остановить его. Если бы я только слышала о его планах раньше, я бы… Я бы…— дамский голос дрогнул, решив остановить поток чувств, которые неприлично было так просто выливать в обществе других людей.              — Эля-сан, успокойся. К нам идут, прикрой его подушками быстрей,— раздался другой, более взрослый женский голос, возможно это была глава гарема.              — Прошу, не шевелись пока. Потерпи немного.             Пару подушек легло где-то у головы, а сама молодая наложница прилегла рядом, придерживая подушки руками.             Спустя пару тихих деревянных шагов, сёдзи распахнулись. Мужской голос сказал что-то о новой порции рассола для тех, на кого его не хватило в первый раз, а затем поспешно удалился, сопровождаемый доброжелательными женщинами гарема. Героя сразу же освободили от подушечного плена, но окутали новым, вербальным — взглядами множества восхищённых женщин.              — А он у тебя крепенький.              — И мордашка ничего, эта рана делает его таким мужественным. Он словно ёкай с каких-то древних сказаний.              — Наверно и со своим мечом обращается умело,— раздавались смешанные шёпоты и дамские смешки.             Всё вокруг казалось туманным, хотя мозг чётко осознавал происходящее на слух. Двигаться было тяжело, тело горело, лицо при любом движении изнывало, словно вновь и вновь разрываясь на части.             Так шли дни. Постоянный доступ к очищающему зелью ускорял заживление, возвращая в жизнь. Правда восстановление в чужом гареме, прятки под подушками и подъедание чужой еды было постыдной, но необходимым обстоятельством. Выздоровление заняло около недели. За это время герой часто сбегал от дамских взглядов в город, а по ночам возвращался к чёрному входу как верный пёс. Любимая встречала его, отчитывая за пропажу, но всегда нежно приглашала обратно.             Однако одна ночь выбилась из этого уже привычного режима. Эля-тян, как обычно, сидела на гэнкане . Было давно за полночь, всё живое давно погрузилось в сон. Из-за деревьев сада показалась знакомая фигура с широкополой каса. Девушка встала, встречая своего бродягу.              — Ты не торопился сегодня,— с лёгкой улыбкой сказала девушка, скрещивая выпрямленные руки в районе животы. Когда молчаливый любовник подошёл ближе, нежные руки стали поправлять небрежно висящее кимоно, оголяющее слишком много участков кожи для чужих глаз.              — Я искал кое-что для тебя,— мужчина запустил руку в слои своего оби, достав оттуда продолговатый свёрток из зелёного листа. Нежно улыбнувшись девушка благодарно приняла подарок, разворачивая его. Внутри оказался кейс для палочек из чёрного дерева, с красными на нём символами, обозначавшими «Неразлучники», а внутри на бархатной красной подушке красовались тонкие лёгкие палочки из того же чёрного дерева. Девушка шокировано прижала ладонь к губам, поднимая радостный взгляд на любимого.— Наконец-то я смог исполнить эту старую традицию. Надеюсь, впредь, ничто не разлучит нас, как и эти палочки.             Ночной рыцарь осторожно взял руку возлюбленной, согрев её горячим поцелуем.              — У тебя холодные руки. Стоило подождать внутри,— нежно сжимая маленькую ладонь в своей руке, мужчина притянул как в танце свою партнёршу, окутав объятьями. Та лишь прижималась к его груди, слушая биение обоих сердец. Ей много чего хотелось сказать, но слова застряли где-то внутри. Подняв мокрые от счастья глаза, гейша прикоснулась к перебинтованной щеке любимого. Она отвязала, к счастью, не запачканные кровью бинты, позволяя им безвольно упасть на землю, открывая обзор на жуткий шрам. Её рука скользила по израненной щеке, избегая пореза, дабы не принести боль. Но её запястье вдруг нежно сжали, заставляя руку полностью прильнуть к ещё не до конца зажившей ране.              — Я вынесу любую боль, если она позволит мне быть рядом с тобой вечно. Я же обещал украсть тебя.             Дальше лишь ветер слышал их разговор, лишь луна помнила их объятья. А на утро охрана рыскала по всей империи в поисках самой красивой из наложниц и ожившего трупа самурая, которых и след простыл. А на двери спальни императора ножом был приколот кусок пергамента, на котором было лишь пару слов: «Ходи и оборачивайся».