assorted

Не было ничего удивительного, что именно Хосока направили на истребление целого клана Амуров. Амуры, по сути, никогда не сбивались в кучки и не особо контактировали меж собой, но и это тоже не удивляло касательно именно этих - оступившиеся Амуры иной раз сходили с ума и искали других запятнаных , находя оправдание своим поступкам в компании себе подобных. Но быть в клане значит оставлять много следов, а значит быть вскоре пойманным. С полыхающим костром инквизиции в глазах, Хосок, как Достойный Охотник, один вламывается в поднебесную цитадель, точечно пуская стрелы в попадающиеся Амуры. Те необъяснимо спокойны, встречают смертоносную стрелу с улыбкой в поплывших глазах, окрашивая место падения своей темно-голубой кровью. Все Амуры были людьми, как и Охотники, подобные Хосоку. Однако, Институт Высших Сил избирал чистых душой детей в Амуры, взращивая в них самые высокие понятия о любви и предназначенности душ, строгой двуполости искренних чувств. Они воспитывались до зрелости, а затем отправляли на свершение судеб. А Охотниками становились уже поломанные жизнью взрослые люди, которые могли с холодной расчестливостью выполнить любой приказ. Та же святая инквизиция, только уровнем повыше. Охотники защищают обычных смертных от заигравшихся Амуров, вырвавшихся из пасти ада Демонов и призванных Темных Сил. А людей от самих людей защищает земная инквизиция. Именно поэтому Хосок находит странным иной цвет кровь Амуров. Это не хорошо. Охотник смутно предполагает, что причиной этому является их поменявшаяся суть после принятия сана Амура, но быть уверенным в этом не может. Но ему не надо думать, его миссия выполнять приказ свыше. Насчитав пять трупов, хотя ему четко сказали убрать шестерых, Хосок тенью перебирается по пустой цитадели, не обращая внимание на царствующее изысканное богатство вокруг. Убранство в комнатах с каждым разом становилось все шикарнее и шикарнее, дорогие шелка валялись под ногами, редкие фрукты и сладости сваливались со столов, иной раз находились и в смятых постелях. У Охотника уже в глазах мерцало - так он убеждал себя, - когда взглядом натолкнулся на обнаженную спину высокого Амура. Рука предательски дрогнула, когда это оступившееся Существо обернулся к нему, и Хосок впервые за время принятие своего сана промахнулся. Потому что чистейшая красота этого Существа перехватывала дыхание, угрожая убить на месте особо впечатлительных. Хосок себя к ним не относил до сегодняшнего дня. -Мой милый Охотник... Ты промахнулся, целясь в меня? - спрашивает, подначивая. От глубокого тона Хосок чуть не выпускает свой лук, пораженный до глубины души. Амур перед ним олицетворение всего святого и возвышенного. Его внешность не только поражает, но и делает покорным, безвольным. -Это и есть твое секретное оружие, монстр? - зло цедит Охотник, указывая на великолепие перед собой, при этом ненавидя себя за потерю контроля над собственным телом. Амур замирает на долю секунды, а затем мягко подступает к Охотнику, не испытывая ни грамма страха. Хотя должен, он должен был понять, что раз Хосок дошел до этой комнаты, то всех остальных по пути порешил. Иного варианта и быть не может. Это Существо слишком беспечное. -Называй меня Тэхён, Охотник, - великодушно разрешает Амур, останавливаясь непозволительно близко от него. От Охотника веет горячей решительностью, холодной расчестливостью и слепой верой в Институт Высших Сил. Амур считывает всю его долгую жизнь до этой минуты с мучительным удовольствием, смакуя каждое событие в его жизни, пробуя на вкус каждую мимолетную любовь и разочарование, пассивно злясь на его бестолкового Амура, что привел этого человека к жизни Охотника. -Не лезь мне в голову. - требует уже более твердым голосом Хосок, потихоньку стряхивая с себя оцпенение. - Ты не больше, чем монстр. - выплевывает обозленно, а Амур с таким искренним любопытством смотрит ему в рот, ожидая продолжения, что Охотник спотыкается в словах -Чем же таким тебя кормит инквизиция? - и, понятно, что не об обычной еде любопытствует. -Что несешь, еретик? - Охотник смотрит смотрит, смотрит и морщится, когда понимает, что тужится в попытке призвать обратно свою холодную ярость. Почему-то лицо Амура только успокаивает, затапливает пламя праведного гнева, делает до ручного безмятежным. -Институт Высших Сил не поведал тебе правду, Хосок, я это вижу. - Охотник хочет спросить, откуда тот знает его имя, но не хочет менять тему. - Что ты знаешь о Любви? Охотник сжимает лук в своей руке, и Амур роняет тихий смешок. -Мы позволяли Любви расти, Хосок. Любовь это все угодно - радость, смех, слезы и горе. Но не стыд, не запрет. Любовь не только двупола, Хосок. - с нажимом выделяет последнее, пытаясь донести свою мысль. -Одно...полая любовь? - Хосок отшатывается с искренним презрением на лице. Нет, это противно, против самой природы и догматов Института Высших Сил! - Вы не только сеете хаос, разрушая судьбы, но и разврат! Он перехватывает свой лук, но все еще не решается. Ну же, Охотник, это твоя прямая обязанность. Добей оставшегося и предай огню инквизиции их тела! Но тут неожиданно Тэхен достает из-за плеч нечто эфемерное. - Не хочешь быть подстреленым? - росчерк кривой линии под сомнительным видом улыбки обезображивает скульптурное лицо Амура. - Так стреляй сам. - его невесомый лук незаметно оказывается в руке Охотника, чуть ли не лишая рассудка своей мягкой тяжестью, точеной округлостью плеч, крепостью рукоятки и бархатистым свистом натянутой тетивы. Власть, сконцентрированная в этом изящном оружии, греет ладонь, требуя выхода, умоляя потратить её на что-то. На кого-то. На чужие сердца, например. И не важно, не суть, предназначены ли их души друг другу. Главное воспользоваться предлагаемой силой, упиваться свой мощью и наслаждаться, наслаждаться, наслаждаться. И хосок роняет лук из рук, пораженный. Но не амурский, нет. А свой. Неподъемный лук чуть ли не оглушающе брякает о мраморный пол, но не производит на Хосока ни единого впечатления. Он не приходит в себя, лишившись продолжение своей руки. Напротив, полностью поглощен сконцентрированным в один предмет могуществом целых скоплений вселенной, и поверить не может - это все его... -Что ты чувствуешь? - с пленительной ленцой спрашивает Тэхён. Он видит, он все видит - этот огонь в чужих глазах, это жажда чего-то и всего одновременно. О, да, человеческая сущность слишком, слишком предсказуема. -Возбуждение, - горячим выдыхом опаляет пространство между ними, и Тэхён, не удержавшись, повторяет емкое, как никогда точное описание. -Возбуждение.... - перекатывает во рту, пробуя на вкус, затем довольный, соблазнительно улыбается. - Ты прав - всемогущие возбуждает. -Теперь понимаю что тебя подтолкнуло, Амур. - сипит Хосок, поднимая свой кристально чистый взгляд. Губы Тэхёна складывается в заинтригованое О, когда Охотник протягивает ему обратно лук. - Устоять соблазну и правда сложно. -Но... - Хосок нагибается и поднимает свой лук обратно, который чувствуется в руках более привычно, хотя после амурского и кажется громоздким и грубым. - Не тебе. - Тэхён впечатлён, хотя слегка сбит с толку - его лук должен был произвести другой эффект. Но не теряясь, резко поднимает свой лук и направляет тут же появившуюся полупрозрачную стрелу на Хосока, когда тот вскидывает на него с весьма суровым лицом свое оружие. -И теперь я вдвойне обязан завершить свое дело. - Амур впечатлен, настолько, что чувствует давно позабытый трепет в груди. Его лицо искрится в искреннем веселье, но лук держит весьма уверенно. -Брось, твои стрелы не причинят мне вреда, Амур. -Я все равно успею выстрелить, Охотник, но... - рука Хосока дергается на долю секунды, но затем крепче перехватывает рукоятку. -...я загадаю тебе себя... И уверен, это было бы очень зрелищно - верный пес инквизиции в тепле однополой любви... Перед глазами настолько явственно встает картина, где он, подстреленный самим Охотником, испускает последний дух на его же руках, омываемый его горячими слезами сожаления с горьким вкусом потери. Сколько бы тот выдержал? Час? Сутки? Охотник, устоявший перед соблазном лука Амура, выдержит больше, но то, что тот почувствует сладость любви к себе подобному...за такую любовь и не жалко умереть. Но они так и стоят, замерев в огромной поднебесной цитадели, направив друг на друга свои оружия.