assorted

-Куда уходят души? - Чонгук ещё маленький, четырнадцать лет всего лишь от роду. Но смотрит так враждебно, сжав свой кулачок, будто ему все лет сорок со всеми жизненными трудностями и переживаниями. И Хосоку от его взгляда хочется вздохнуть обреченно, хотя, может и эти 14 лет мальчик выживал, а не жил. Дети в таком возрасте особенно чувствительные, а потому жестокие. Но Хосок не хочет вникать, потому вздохнуть и хочется тяжко-тяжко. -Они не уходят. - повторяется Хосок, но Чонгук качает головой. Быстро и отчаянно. Мальчик не готов принять правду, но и Хосок не верх добродетели, чтобы хоть как-то мягче подать оное. -Ты...ты лжешь. Все знают, что души обретают покой, если человек был по жизни хорошим и... - Чонгук спотыкается в своём словоизлиянии о пустой взгляд старшего. А затем тихо- тихо добавляет, полушепотом. - ну, пожалуйста.... Хосок все-таки вздыхает, и это вызывает непрошеные слезы на глазах мальчика. -Ты зачем ко мне пришёл, ребенок? -Я знаю, кто ты... Я знаю, что ты Демон и что ты способен на всё! - да, Хосок облажался. Этой ночью, изрядно выпив в очередном приступе удушающего одиночества, он дал волю своей истинной сущности, и тьма от него, вопреки всем правилам и ожиданиям, привлекла оплакивающего свое собственное горе мальчика. Просто случайное стечение обстоятельств подумал Хосок, и, попросив прощение, потянулся к чужой шейке, но....не смог. Не смог отобрать жизнь, как делал это тысячи лет подряд. -Я тебя умоляю....я сделаю что угодно.... Просто помоги этой женщине...хочешь, разорви, отруби голову, сожги! Сделай что угодно, лишь бы душа её не мучалась.... - и да, Чонгук тоже прекрасно знает, что душа даже после смерти не покидает бренное тело. Что заперта, словно в клетке, в ненужном теперь сосуде, помня всё,осознавая происходящее, чувствуя и задыхаясь под землей или в воде (смотря где это тело), разлагаясь без возможности отойти. Вот почему, когда приходит время реинкарнации, Хосок собственноручно отрубает себе голову - только так можно освободить душу. Или сжечь. Но Хосок не настолько сошел с ума за столько веков, чтобы сжечь себя заживо. Другого - запросто. А себя? Ни за что. Он свое тело бережёт, что не скажешь о душе. Но ему плевать. Его прокляли, оставили Демоном на земле в качестве наказания. Ему уже нечего терять. -Пожалуйста... - тихо просит еще раз Чонгук, невольно напоминая Хосоку, что, нет, теперь есть что терять, так как в тот момент, когда его рука прикоснулась к шее подростка, он увидел себя в его будущем. Смазано, мельком, еле-еле разобрал в пьяном бреду, но увидел. Разглядел. Осознал, что то будет не мимолетная встреча. Поэтому и остался этот мальчик жив. Поэтому не улегся рядом с ещё теплым телом своей матери, убитой и обесчещенной. Оставив ее там, Чонгук поплелся вслед за Демоном, чтобы попросить освободить душу матери. Дать ей вечный покой. Но покоя нет. Души всегда перерождаются. Они всегда отрабатывают что-то тому, кто свыше. Смотря что именно задолжал за человеческую жизнь. -Ты не убил меня...Ты видел что-то, да? В моем будущем. -Да. - нет причины скрывать. --Тогда...это что-то значимое, раз это спасло меня. - умный мальчик. -Ты плакал. Сильно плакал. - и это правда. Повзрослевший Чонгук лежал на постели, держа в одной руке тлеющую сигарету, пока по вискам текли слёзы вниз к ушам. Определить что были то за слезы - счастья (трижды ха) или горя не было возможности. А дотронуться ещё раз до мальчика, чтоб проверить - было страшно. Потому что Хосоку не интересно стараться ради чужой радости. Он вестник горя и носитель боли. Он сам так решил. -Тогда....одна услуга, и я сделаю что угодно. Обещаю. - Хосок прикрывает глаза, мысленно поджигая хладной труп той женщины в загаженном подворотне, бережно укрытый грязными коробками. Демону даже немного жаль мальчика - они всю жизнь жили на улице, там же и умрут подобно крысам. Недостойная жизнь и менее достойная смерть. -Всё. Я сделал то, на что не способна твоя тонкая кишка. А теперь сделай так, чтобы я тебя не видел. Сделай так, чтобы мы в будущем больше не встречались. Иначе заставлю тебя пожалеть. Я обещаю. Чонгук раскрывает глаза в неверии, но, уверенно кивнув, кидается обратно через лабиринты трущоб, туда, где оставил тело матери, туда, где сейчас все полыхает демоническим огнём. А Хосок идёт дальше, губить чужие жизни и предаваться тоске, прекрасно зная, что Чонгук не сможет сдержать данное слово - от него тут ничего не зависит. И прекрасно осознавая, что и он сам слишком честолюбив, чтобы стараться ради чужого счастья. И те чонгуковы слезы точно будут слезами безнадежной боли.