assorted

старая скрипучая кровать прогибается под весом тэхена, мягко щекоча ночную тишину характерным жалобным хныканьем износившихся пружин. тэхен ложится, аккуратно, словно теплое махровое одеяло, обвивая хосокову талию и просовывая руку под футболку. кожа к коже. именно так хорошо. спокойно. не-о-бхо-ди-мо. хосок же чувствует все, но покорно делает вид, что не- . чувствует, как его подтягивают еще ближе. горячо … как утыкается носом в яремную впадинку. идеально … как чужое дыхание теряется в пушистых волосах. как должно … как большой палец оглаживает проступающие позвонки, желая убаюкать, но только раззадоривая сильнее. привычно -не хочу быть жадным, - шепчет, стараясь не разбудить другого мембера на соседней кровати, – поэтому уйду скоро. хосок не отвечает, только всхлипывает, сильнее вжимаясь носом в глубокую ямку на шее. потому что хочет жадного до него тэхена. потому что сам хочет быть жадным до него. не потому, что это просто не-о-бхо-ди-мо. нет, бред. тэхен же не наркотик, чтоб нуждаться в нем. все потому, что вот это все единственно правильное в хосоковой жизни: широкие руки на его теле, дымчатое дыхание на коже, его имя на губах вместо безликих стонов, взаимные запретные чувства кончиках пальцев – куда ни протяни руку, везде один тэхен. именно так, как надо. их передружба – не необходимость, а непризнанная данность. простая реалия.