assorted

-Не стыдись своих чувств. -Чувств? – Чимин как-то гадко, однобоко ухмыляется. – У меня их банально нет. Хосок проглатывает заранее подготовленные утешительные слова, не ожидая, что Чимин откроется ему. Он теряется не непозволительные несколько секунд. -Чимин…. -Я устал, Хоби… это не «просто устал, должен отдохнуть». Это…другой уровень. Хосок быстро смаргивает выступившие слезы. Почему уставший – Чимин, а убийственно больно – Хосоку? -И вот это все сейчас, - тем временем тот указывает на себя, небрежно взмахнув рукой, - не временные чувства, а подкожное состояние. Именно то самое, при котором хочется исчезнуть далеко и надолго…. желательно, на ближайшее навсегда. Хосок не выдерживает, и плачет. Он не понимает его состояние. Он и не поймет наверняка. Но знает абсолютно точно – Чимин имеет право быть вот таким вот. Возможно, заебавшимся? На него очень многое навалилось. Каким угодно, лишь бы не отчаявшимся. С таким Чимином не справится даже Хосок. -И я ненавижу себя за свое состояние. – Пак неожиданно громко начинает рыдать, некрасиво сморщив лицо. Он наотмашь бьет себя в лицо, истошно крича в изгиб локтя. Хосок поспешно закрывает дверь на кухню и прислоняется спиной к ней, желая закрыть собой крик Чимина, чтобы ни звука не вырвалось отсюда. Пак же продолжает намеренно бить себя по щеке, будто пытаясь привести себя в разум. Не получается. Боль – ощущается. Желание быть здесь и сейчас – нет. -Мне больно, Хоби, – шепчет. Не шепот, а яд в вены. – Почему так больно сильно? Только когда Чимин обессиленно опускается на пол, Хосок отходит от двери и мягко проводит по звенящей щеке. -Ты, наверное, забыл, что имеешь право на сумасшествие…  право на эгоизм…право на себя. -Не говори так, – хрипит Чимин с мольбой в голосе. – Не позволяй мне этого. Хосок качает головой. -Тебе это необходимо. Прямо сейчас. – Глаза Чона излучают мягкую заботу. Именно то, в чем нуждается Пак. Именно то, на что не имеет право. -Я…я могу не вернуться. – Хосок с пониманием моргает несколько раз, его губы дрожат в еле заметной грустной улыбке. -Я знаю. -Нет, я… я реально плохой, я правда могу не вернуться… Не позволяй мне. – умоляет Чимин, а сам уже плачет. То ли от перспективы сбежать, то ли сожалея о своих неуместных желаниях, что сильнее его настоящего. -Чимин. – Хосок опускает голову и прохладно дует на вздувшуюся от ударов щеку. Пак благоговейно прикрывает глаза, слабовольно сдаваясь. – Я позволяю тебе подумать и решить. Я позволяю тебе определиться без давления…. Я позволяю тебе сбежать. Хосок оставляет влажный поцелуй на его лбу и покидает кухню. Чимин, затаив дыхание, слушает, как тот сначала идет в спальню и уходит через некоторое время. Уже в машине отправляет сообщение, что завтра после работы заедет за вещами. То был намек. Чимин должен уехать до обеда.   Спустя неполные четыре месяца, посвежевший, слегка пополневший Чимин приезжает обратно. Все эти месяцы он  в о с с т а н а в л и в а л с я. Вопреки своим ожиданиям, Пак жил очень и очень скромно – работал, по вечерам ходил в кино и бильярд, посещал разные развлекательные программы. Ни разу не поехал в клуб или бар. Ни разу не напился. Не пустился во все тяжкие, как ожидал от себя плохого. Если быть уж совсем откровенным, то он хотел приехать уже на второй месяц. Но решил, что это всё душащая его ответственность за него.  За того, кого он оставил там, в Сеуле. Потому, переборов себя, задержался еще на два. Его максимум. Чимин остановился перед воротами частного дома Хосока. Он видел, что окна и двери раскрыты нараспашку, а откуда-то сверху доносится капризный голос. Чимин улыбнулся – тепло, со слезами на глазах. Наконец-то он слышит этот голос не через динамик телефона. Пак бесшумно открывает ворота и сразу же в нетерпении направляется к распахнутой двери. Он чувствует, как прошлое его полностью отпустило, чувствует, как переполняет тяга к жизни, как сердце разрывается от любви к лишь одному человеку. Как он готов горы свернуть, чтоб вернуть его веру в себя, показать, доказать, утопить в своей любви. Быть эгоистичным, сумасшедшим, собою только рядом с ним. Всё как доктор (Хосок) прописал. Чимин забегает в дом и шумно поднимается по лестнице. Недоуменное лицо Хосока показывается в дверном проеме одной из комнат, и Пак нерешительно замирает. -Оу… - все, на что хватает Чона. -Оу, – подтверждает Чимин, сверкая блестящими от слез глазами. -Ты…тебе идет светлый. – Хосок, как всегда, до смерти внимательный к Паку. -Спасибо… - Чимин в нетерпении встряхивает головой. – Где он? Хосок колеблется в нерешительности. -Хосок. – дрожащим голосом напоминает Чимин. – Это мой сын. -Конечно… я помню… – будто очнувшись, Хосок отходит в сторону, приглашая Чимина в детскую. На кровати лежал влажный после душа мальчик, чьи слепившиеся темные мокрые волосы ореолом лежали на подушке. Он уже дремал, уставший после активного дня – игры серьезное занятие для двухлетнего ребенка. -Соджун…. – тихо выдохнул Чимин, но Хосок не позволил ему войти и разбудить ребенка. -Он сейчас будет капризным.…неадекватно воспримет тебя. Потерпи… Чимин прикрыл глаза, прекрасно осознавая, что за эти месяцы Хосок понял и выучил все привычки его, Чимина, сына. Не удивительно. -Идем вниз. – Хосок ведет взвинченного Чимина за руку вниз по лестнице, заранее закрыв на щеколду воротики на вершине ступенек. Сердце Пака болезненно торкает – в этом доме все оборудовано под ребенка. На розетках стоят специальные защиты, гостиная ломается от игрушек, а на кухне несколько десятков пачек разнообразных сухих каш. -Он любит крупно зерновые, – почему-то говорит Чимин, а Хосок по-доброму усмехается, будто (хотя, почему «будто») вспомнив что-то. -Уже нет. Чимин вновь начинает жевать губы. Нервно, дыша с оттяжкой. Поставив горячий чай перед Паком, Хосок садится на высокий стул. -Как ты? – Чимину почему-то неловко. Будто он подсмотрел то, что не для его глаз. Будто забрел туда, куда его не приглашали. -Ты выглядишь…организованным. – Хосок воспринимает это как комплимент и мило смущается. -Ты знаешь, что был бы таким же отцом…при других обстоятельствах. Чимин отводит взгляд. -Не хочу вспоминать о   н е м. Хосок понимающе кивает головой. -Но он все еще тоже отец Соджуна, Чимин… точно так же, как и ты. -Уже нет,… я попросил его написать отказ от ребенка. – Чимин и правда не хочет думать о мужчине, ради которого он вообще решился усыновить двухмесячного Соджуна, и который бросил их спустя жалкие несколько недель. Бесконечные счета, капризы ребенка;  длинные ночи без сна, полные рыдания. Памперсы/каши/беспорядок дома… Чимин просто в какой-то день проснулся один в полном бардаке. Он даже не уверен, когда именно ушел Тот Мужчина. Он сам существовал будто в прострации. В какой-то момент Чимин  устал изображать сильного. Что до ребенка, что после его появления. И первые мысли о том, чтобы сдаться, начали появляться спустя еще полтора года. Когда горечь и отчаяние заполонило все его существо. Пак не настолько сильный. Пак вообще не сильный. Хосок накрывает ладонь Чимина, и последний заходится тихим плачем, насовсем отпуская все. Один только Чон позволяет ему быть слабым, как малолетке. И Чимин всякий раз с благодарностью хватается за эти бесконечные возможности, не боясь, что надоест Хосоку. Они так и просидели несколько часов – Хосок утопая Чимина в мягком взгляде, а Чимин смущенно отдавая ответную мягкость кончиками пальцев. -Он знает, что ты его отец… Не забыл, – поправляет себя Хосок. – Когда злится на меня угрожает тобой. Чимин рассыпчато смеется под тихий голос Хосока. -И это буквально – размахивает электронной фоторамкой и грозится, что вот папа приедет и сделает мне бо-бо. Чимин замолкает. -Ты…верил, что я вернусь? Хосок честно качает головой. -Был план рассказать, что тебя утащили инопланетяне. Ну, когда подрастет, конечно. – Чимин так и не понял, шутит ли Хосок или нет. Он и не хочет разбираться. Неприятный мороз от перспективы больше не увидеть своего малыша заставляет вздрогнуть. -Прости. -Эй, у тебя была депрессия. Ты имел право на отдых, Чимин… может, что-то вроде постродовой депрессии? Усмехается Хосок. Всё понимающий и слишком хороший для такого плохого Чимина. -Друзья для этого и нужны, Чиминни… мой дом всегда готов к вашим неожиданным приездам, – замечает Хосок, крепко сжимая холодные пальцы парня. Ответить Чимин не успевает: сверху доносится тихое детское «Хосок» и Чимин, задержав дыхание, подрывается.