Ближе / Closer

      Их битвы за добро и зло превратились в истории, сказки для детей при дворе. Когда посол или кто-то подобный кланялся на дрожащих коленях перед Матерью-Исповедницей, она видела в их глазах — каждый мужчина прокручивал в голове рассказы о том, что она могла сделать своими кинжалами, со своей силой и руками.       Однако она сохраняла свою маску. Конечно, ничто не могло поколебать Кэлен Амнелл, особенно здесь, на её законном месте, в Эйдиндриле, её убежище. Её древнем королевстве. Это было место, которым правили дочери дочерей первых Исповедниц на протяжении веков. Это был её дом, так и должно было быть.       Этот факт приносил ей утешение. Потому что, в то время как для других людей битвы и сражения были далёкими воспоминаниями, для тех, кто их пережил, это было не так. Ричард, который так часто говорил о том дне, когда они смогут жить здесь вместе, отсутствовал дольше, чем когда-либо. Его борьба, его желание спасти всех, было тем, чем она когда-то восхищалась и любила в нём. Но когда это означало, что она оставалась здесь одна, с государственными делами и народом, это её раздражало. Ей было больно, когда он уходил. Всякий раз, когда он возвращался, она знала, что он не мог не сравнивать свои битвы в мире с ее битвами на троне. Он не говорил этого вслух, но она тоже была искательницей истины в каком-то смысле, и она знала.       И вот тогда, когда он уходил, слишком уставший после странствий, твёрдая, но нежная рука в перчатке медленно и ободряюще сжимала её плечо.       Кара при этом никогда не смотрела на неё и не говорила ни слова, прежде чем последовать за Ричардом. Но этот единственный жест приносил Кэлен больше утешения, чем что-либо в последнее время. Кара, которая редко проявляла какие-либо эмоции глубже легкого раздражения, придумала способ сказать ей, что она не одна. Когда она чувствовала эту руку на плече, Кэлен хотела прижать её к своему лицу, не дать Каре выйти за дверь. Она хотела ответить на жест, показать Морд-Сит, как ей нужно её присутствие.       Потому что поняла, что она ей действительно нужна. Она привыкла к её присутствию. Кара охраняла её, пока Кэлен сидела на своем троне на заседаниях совета, и та, время от времени, слышала скрип кожи и оборачивалась, чтобы со скрытой усмешкой взглянуть на блондинку. Когда Кэлен проходила мимо неё в коридоре, Кара шла с ней в ногу, не говоря ни слова, и это казалось бесконечно естественным для обеих. Сначала Кэлен думала, что это был приказ Ричарда. Однако, с течением месяцев, стало очевидно, что Кара, вероятно, всё равно бы делала это. Она стояла на страже у покоев Кэлен в самые холодные ночи — несмотря на то, что там были сотни стражников, которые могли бы это сделать. Кэлен слышала, как она резко приказывала стражам спать, пока стояла на страже с видом превосходства, и Исповедница улыбалась в подушки и спала лучше, зная, что она рядом.       — Хочешь, чтобы я... была ближе к тебе, Мать-Исповедница?       Кара стояла почти неподвижно, уставившись в пол, пока каждое слово медленно срывалось с её губ. Кэлен вздыхала, безучастная и грустная, не получая никаких новостей о своем воинствующем муже, и ей было так одиноко. Кара молча стояла и смотрела на неё, пока та тихо сетовала на его отсутствие. На одиночество. Именно тогда Кара задала свой вопрос в тишине покоев. Кэлен ожидала, что она скажет что-то о чувствах, как о слабости, — Кэлен сама начала так думать в последнее время — но вместо этого Кара просто приняла все, что не хотела чувствовать сама, и предложила разделить с ней бремя эмоций.       Одного твёрдого кивка Кэлен было достаточно, Кара молча кивнула в ответ — они даже не разговаривали, когда легли рядом друг с другом. Кара оставалась в своем облачении, как будто это была вторая кожа, которая никогда её не беспокоила. Это больше не беспокоило и Кэлен — она привыкла и к этому аспекту Морд Сит. Красная кожа больше не казалась ей грубой или пугающей, это не означало опасность, это просто означало, что Кара рядом. В ночной рубашке Кэлен сначала нервничала и неосознанно дёргала её, смущённо вертелась, вместо того чтобы спать. Кара вздохнула и схватила Кэлен за руки, чтобы прекратить эту суету. Она держала их всю ночь, и когда Кэлен проснулась, их руки были всё ещё переплетены. Когда Кара ушла, Кэлен чувствовала её отсутствие в кончиках пальцев.       Так же, как она привыкла к Каре в своём доме, она привыкла к ней и в своей постели. Та приходила каждую ночь. Сначала они ничего не делали, только спали, но иногда они разговаривали — или, скорее, Кэлен разговаривала, а Кара игнорировала ее вопросы. В конце концов, это переросло, как всегда бывает, в их неразделённость — они стали неразделимы в своих сердцах, и они занимались любовью в темноте, Кэлен погружалась в знакомые прикосновения с бурей нужды, счастья, за которое ей потом становилось стыдно, когда наступало утро, и стражники смотрели на её опухшие глаза, а Ричард возвращался с улыбкой.       Когда он возвращался и спал в её постели, всё было неправильно. Он был слишком тяжелым, слишком много мышц, слишком большой для пространства, которое занимала Кара. Его дыхание было слишком громким, и она не могла спать. Она смотрела на дверь, надеясь, что Кара стоит там, но не зная точно. Кэлен сомневалась в её преданности, Кара никогда не казалась хотя бы отдалённо обеспокоенной, когда Ричард сжимал руки Кэлен или целовал её — она просто отводила взгляд, её выражение лица оставалось неизменным. Возможно, её подготовка хорошо служила ей в таких ситуациях, как и самой Кэлен.       Она верила, что их способность скрывать эмоции работает, так или иначе. Вот почему была так ошеломлена и подпрыгнула на месте, когда Ричард ударил рукой по столу.       Но он не смотрел на нее с яростью; она с удивлением увидела в его глазах странную, отстраненную грусть.       — Ты хочешь быть со мной или с ней?       Ее сердце сжалось в ужасе. Она не могла понять, паниковала ли она из-за того, что потеряла его, или из-за того, что, потеряв его, она могла потерять и Кару.       — Ричард, я...       — Всё в порядке, Кэлен. Не трудись лгать. Ты не единственная, кто может читать правду на лицах людей.       Его голос был твёрдым, но, к счастью, не злым. Однако в нем сквозила какая-то усталость, как будто он больше не мог молчать.       — Я хочу, чтобы ты была счастлива. Я хотел, чтобы ты была счастлива со мной, но это не так. Ты больше не улыбаешься мне... ты улыбаешься Каре.       Кэлен хотела возразить снова, но не смогла. Больше не было смысла. Он знал. Она знала.       — Она... Я привыкла к ней. Я хочу, чтобы она была рядом со мной. Я скучала по тебе, когда ты был в другом месте... но я чувствую, что скучаю по ней, когда она за дверью, скучаю даже когда она близко. Когда её нет прямо рядом со мной, ты... понимаешь?       Кэлен посмотрела на него умоляюще, и её охватило облегчение, когда он кивнул.       Они пришли к соглашению. Быть женатыми официально будет лучше для их двух стран. Лорд Рал и Мать-Исповедница стали союзом, на который никто не осмеливался посягнуть, по крайней мере какое-то время. Это означало, что ему не нужно было все время находиться в Эйдиндриле. Они будут женаты в глазах остальных, но не в реальности. Он даст ей и Каре месяцы, возможно, даже больше года, если сможет. Кэлен с Карой смогут быть вместе, как раньше; они смогут быть свободны во Дворце Исповедниц — ведь именно так оно и было, на самом деле.       Кэлен стояла в сумерках, наблюдая как Ричард уходит, той долгой ночью перед их новыми днями вместе. Она обхватила себя руками, пока знакомый скрип кожи за спиной не заставил её улыбнуться. Она не обернулась, а позволила Каре встать рядом с ней, прижаться к её боку, пока она взяла её за руку.       Как и ко всему остальному, к этому она тоже могла бы привыкнуть.