Only a soul

Было бы ложью, если бы Сонхва сказал, что он не думал о встрече со своим соулмейтом — думал, конечно. Он представлял себе все возможные варианты встречи с человеком, который уже оставил свой след на его коже, но все же, даже в самых смелых мечтах, он не ожидал, что это будет так сложно. В то же время это было легче всего на свете. Не то чтобы Сонхва планировал переехать прямо перед последним курсом. Если уж говорить честно, то все было совсем наоборот. Это была настоящая катастрофа, хотя Сонхва изо всех сил старался сохранять позитивный настрой. По крайней мере, за годы работы бариста он научился говорить «все хорошо, хоть всё вокруг горит синим пламенем», так что его мать почти поверила ему. Она так поддерживала его, нежно ободряя, и Сонхва действительно хотел верить, что она была права, когда говорила, что все будет хорошо. Сам он был в ужасе. Она видела во всем светлую сторону, предположив, что Сонхва, возможно, встретит свою судьбу, переезжая в большой город с новым окружением. Безусловно, идея ему понравилась. Это было бы в некотором роде романтично. Переезд в новый город, знакомство с новыми людьми, начало новой жизни и поиск человека, который должен был стать второй половинкой его души. В конце концов, он был романтиком и не стыдился этого. Его мать тоже всегда была такой, и Сонхва был город тем, что похож на неё. Расти с такой большой меткой, как у Сонхва, не всегда было легко. Сколько себя помнил, он слышал столько комментариев, что предпочитал избегать купания на пляже. К счастью, мама всегда была рядом и не уставала повторять, что его метка прекрасна. Она всегда была сказочницей, создавая миры из слов и строя воображаемые замки из звездной пыли на радость Сонхва. И как же ему это нравилось. Метки всегда были одной из ее любимых тем, возможно, потому, что отец Сонхва, её соулмейт, всегда был любовью всей ее жизни. Они познакомились в автобусе. Она переезжала из своего маленького родного города в большой, чтобы учиться, он сел в тот же автобус и предложил ей помощь, когда она тащила с собой два больших чемодана. После этого их жизнь уже никогда не была прежней. Сонхва нравилась их история. Это всегда приносило ему утешение, напоминая о том, что когда-нибудь он тоже обретëт свое счастье. Сонхва хотел, чтобы у него было что-то похожее на то, что было у его родителей. Что-то красивое и особенное. Он так часто сидел с мамой в маленьком кафе на углу недалеко от их дома, разглядывая прохожих и слушая, как мама рассказывает истории о каждой детали, которую они видели. Для нее каждая метка имела свое значение, даже самые простые метки рукопожатий имели самое прекрасное значение, потому что каждая метка была особенной. — О, Звёздочка, ты видел её? — Кого? — Пожилую леди, которая только что ушла со своим мужем. У нее была такая красивая отметина на щеке, под глазом. А у него была отметина на большом пальце. Как это мило — найти кого-то, кто всегда будет рядом, утирать твои слезы? Но метку Сонхва она считала ещё более особенной. Она столько раз рассказывала Сонхва, как до смерти перепугалась, когда впервые увидела метку у младенца, но через некоторое время это стало просто частью ее ребенка. Просто что-то, на что она смотрела и представляла, что настанет день, когда Сонхва сможет бережно относиться к этой метке, чувствуя ту же любовь, которую она испытывала каждый раз, когда прикасалась к отпечаткам пальцев на ее плече. —— Почему моя метка такая большая, а у других они нормальные? — спрашивал маленький Сонхва. Ему хотелось быть обычным, как все. Он не видел красоты в своей индивидуальности. — Однажды твой принц придёт и сразит тебя наповал, моя Звездочка, — она даже глазом не моргнула, когда Сонхва застенчиво признался, что, возможно, предпочел бы, чтобы его судьба была мальчиком. Она обняла Сонхва за плечи и поцеловала его в волосы. — Он будет обнимать и поддерживать тебя в трудные времена. И я знаю, что ты будешь беречь его сердце так же, как любишь и дорожишь миром вокруг себя. Ему очень повезет, если у него будешь ты. Ты станешь звездой в чьей-то жизни. Сонхва скучал по ней. Так сильно скучал, но изо всех сил старался не звонить сразу же, как только переехал в новую комнату в общежитии. Он был взрослым и мог сам встретиться со своим новым соседом по комнате. Больше не нужно, чтобы мама держала за руку. Комната была самая обычная, просто маленькая общая гостиная, мини-кухня и крошечная спальня, в которой едва помещались две кровати и комоды. По крайней мере, в другом конце комнаты было довольно чисто, потому что Сонхва потерял бы надежду и волю к жизни, если бы его поселили с грязнулей. Он сидел за маленьким кухонным столом, на котором едва помещались его ноутбук и книга, которую он читал, делая пометки. В наушниках звучали медленные баллады, и он подпевал им, совершенно не замечая, как открылась входная дверь. Он чуть богу душу не отдал, когда заметил, что кто-то приближается. — О, бл… — Сонхва с трудом проглотил ругательство. Не то впечатление, которое он хотел произвести. Молодой человек с ямочками на щеках и острым подбородком, и бровью не повёл, поставив на пол большую коробку. Он был немного ниже, чем Сонхва, но что привлекало внимание, так это заметное родимое пятно прямо на подбородке. — Ты, видимо, Сонхва. Я Сан. Сонхва потребовалось некоторое время, чтобы понять, что от него ждут ответа. Он почувствовал, как его лицо вспыхнуло, а на щеках выступил румянец. — Прости, — пробормотал Сонхва, обхватывая себя руками. Боже, он был таким неловким. Пялиться — крайне невежливо, и он знал, каково это, когда люди разглядывают твою метку. Сан же только улыбнулся. Его выражение лица было открытым, и он совсем не напрягся. Ничто не говорило о том, что он стыдится своей метки, хотя её невозможно скрыть. Это было правильно. В конце концов, метки были прекрасны, хотя сам Сонхва стеснялся снимать рубашку всякий раз, когда рядом с ним был кто-то ещё, кто мог её увидеть. — О, моя метка. Да уж, не прикроешь её. Я думаю, мой малыш очень уж доволен собой и этим фактом, — просто рассмеялся он, присаживаясь на корточки рядом с картонной коробкой и снимая скотч, которым она была скреплена. — Ох… Бедное, романтичное сердце Сонхва затрепетало только потому, что он никогда не видел такой насквозь пропитанной любовью улыбки ни на чьем лице. Она была полна любви и обожания, и, несмотря на то, что Сонхва даже не знал своего нового соседа по комнате, ему захотелось потрепать его щёчки, как делали бабушки, и умиляться. Его мать сразу бы полюбила Сана и его соулмейта, просто увидев его сияющую улыбку. — Вы позже познакомитесь, хочешь ты этого или нет. Скорее всего ему потребуется убедиться, что я не живу в одной комнате с каким-нибудь серийным убийцей. Честно, он хороший. Он любит всех, и все его любят, — продолжил Сан. Он достал из коробки упаковку рамена быстрого приготовления. — Моя мама думает, что ей нужно накормить целую армию. Уëн обещал приготовить ужин сегодня. Надеюсь, ты не возражаешь. Я пойму, если ты захочешь отдохнуть, просто для Уëни это тоже много значит. Он посмотрел так взволнованно, но в то же время мягко, что пусть Сонхва и устал сегодня, он не смог отказать. Он покачал головой, убеждая себя, что все будет хорошо. — У него такая же? — он показал пальцем на свою челюсть. — Нет. Но это история Уëна, к он должен рассказывать. Я не могу за него. Сонхва надеялся, что Сан что-нибудь ещё скажет, потому что это оказалось ловушкой. Ухмылка на губах Уëна была полна озорства и ликования, когда он отвечал на вопрос Сонхва о его метке. — Сан шлепнул меня по заднице, когда мы встретились. Я просто хотел убедиться, что он знает, что сейчас он может шлепать только меня. Ну, ладно, может, и Есана тоже. У Есана попка такая милая. Сан оказался приятным соседом. Через несколько дней они уже чувствовали себя в своей крохотной комнатушке как дома. Его соулмейт был яркой личностью в хорошем смысле слова, хоть и голосил так, что пристыдил бы банши, особенно когда Уëн узнал, что Сонхва, как и он, учится на воспитателя в детском саду. Он был шумным, но любящим. Громко любящим. Сонхва уже не так беспокоился о переезде. Они, казалось, были в бешеном восторге от того, как Сонхва краснел от комплиментов и объятий. Сонхва всегда был немного осторожен в прикосновениях, но его нерешительность быстро растаяла, когда он оказался между двумя теплыми телами и какой-то случайной дорамой на экране ноутбука. — Санни, он такой милый. Можно мы его оставим? Кто бы мог подумать, что он сблизится с кем-то так быстро. Его мать сочла восхитительным, что сразу же окружили теплом два добродушных урагана. Они были искренне любящими и заботливыми, но, тем не менее, ураганами. Быть любимым — это приятное чувство, Сонхва потребовалось несколько дней, чтобы осознать, что его мир по-прежнему будет полон любви, даже если мама будет на другом конце страны. И Уен с Саном были первыми, кто упомянул Хонджуна. — Разве здесь не разрешают соулмейтам жить в одной комнате? — наконец набрался смелости спросить Сонхва. Ему казалось, что им было бы комфортно вместе, а он немного чувствовал себя третьим лишним. Эти двое так хорошо друг друга знали, даже двигались синхронно, будто читая мысли друг друга. — Разрешают. Но Хонджун-хен жил бы в студии звукозаписи, если бы у него не было того, кто следил за тем, чтобы он не был идиотом, который забывает поесть и поспать, — ответил Уëн, медленно помешивая суп на плите. — Хонджун? — Он наш друг. Как и ты, на последнем курсе. Мы познакомились с ним, когда я к нему поселился. Я пытаюсь сохранить ему жизнь, и не пойми меня неправильно, я люблю его, но он в этом вот вообще не помогает. Он… — Уен фыркнул, вскидывая руки в воздух. — Он такой талантливый во всем, кроме того, чтобы быть человеком и банально не помереть, поэтому я поддерживаю его. Он музыкант. —— Он бы тебе понравился! Тоже модой интересуется, — добавил Сан. Если бы музыка уже не привлекла внимание Сонхва, это бы сделали слова Сана. Его бедное, немного одинокое сердце разрывалось от радости, когда он думал о том, что у него может быть кто-то, кому нравится то же, что и ему. Не то, чтобы то, что Хонджун был одного возраста с Сонхва и у них были общие увлечения, автоматически делало их похожими. Но Сонхва надеялся на это, мечтая завести больше друзей, которые были бы с ним рядом в его последнем году обучения. Может быть, если это не слишком нагло, у него появятся друзья на всю жизнь. ~☆~☆~ Следующим, кто упомянул Хонджуна, был Чонхо. Сонхва готовил. Поскольку приготовление пищи явно было одним языков любви Уëна, и Сонхва понимал, что его кормили почти столько же раз, сколько Уен готовил для своего парня, Сонхва решил взять дело в свои руки и отблагодарить. Едой, естественно. Мама позаботилась о том, чтобы Сонхва умел готовить и не умер с голоду. Сонхва отблагодарил бы в любом случае. К счастью, двое его новых проблемных детей не стали особо сопротивляться, когда Сонхва сказал, что теперь его очередь готовить. Он был так рад этому. Снились кошмары о том, как последний год в университете становится самым ужасным испытанием в его жалкой жизни, но он был счастлив. Он был намного счастливее, чем мог себе представить. Он тихо подпевал звучащей по радио балладе из старой дорамы, которую они с Саном смотрели на прошлой неделе, когда в дверь постучали. Гостей он не ждал, но узнал парня по фотографиям, которые показывал ему Уëн. Сотни фотографий и коротких видеороликов, и Сонхва всем сердцем наслаждался каждым моментом, наблюдая, как имена превращаются в лица и истории. — Сан забыл свою толстовку, — объяснил Чонхо, — Сонхва, да? После того, как Сонхва с легкостью вошел в жизнь Сана и Уëна, можно было и не удивляться тому, как легко они сблизились с Чонхо. Внезапно молодой певец уже нарезает овощи для Сонхва, обсуждая с ним дорамы и баллады. Несмотря на то, что Чонхо специализировался на бизнесе, он явно был очень увлечен пением, и Сонхва был просто счастлив, что ему есть с кем поговорить. — Я думал попробовать подписать контракт, но понимаю, что сейчас у меня нет времени совмещать учёбу с профессиональным пением. Да и с Есаном не могу так поступать. Я должен уделять ему внимание. Но мне нравится петь для Хонджуна, и, возможно, если он получит контракт с Иденари, как мечтает, я смогу продолжать петь, — сказал он, аккуратно тонко нарезая морковь. — Вы, кажется, близки, — прокомментировал Сонхва. Чонхо пожал плечами. — Наверное. Он милый. Мы встретились в студии, а потом он познакомил меня с остальными. Какими бы раздражающими ни были эти двое, на них невозможно злиться. И к тому же я встретил Есана. Пусть Чонхо и не проявлял свою привязанность так открыто, как Уëн и Сан, в его голосе было что-то мягкое и нежное, от чего у Сонхва стало тепло на душе. Что Сонхва быстро уяснил, так это две вещи: все его новые друзья были соулмейтами, и все они любили своего Хонджун-хена, и, несмотря на то, что в последнее время тот их совсем бросил, они не переставали говорить о нём. Тренировочный зал был небольшой, в нем пахло слезами и потом, но Сонхва чувствовал себя здесь как дома. Высокий парень сидел на корточках рядом со стереосистемой, и Сан бросился к нему сразу, как увидел. Сонхва просто наблюдал, как они превратились в хихикающее месиво из длинных конечностей и растрепанных волос. Иногда они действительно были похожи на кучку детей, которые просто выглядели как взрослые. Но они были счастливы, и Сонхва не смог сдержать радостной улыбки, когда эти двое наконец прекратили возню. Сан встал, протягивая руку, чтобы помочь своему другу подняться. — Юнхо, это Сонхва. Сонхва, это Юнхо. Он возглавляет танцевальную команду. Короткие рукава футболки обнажали его правую руку, почти полностью покрытую меткой. Сонхва нечасто видел такую большую. Его кожа переливалась разными оттенками синего, но танцора, казалось, это совсем не беспокоило. Сан остался висеть на нём, крепко обхватив Юнхо за плечи. — Где Минги-я? — спросил Сан, уткнувшись подбородком в плечо Юнхо. Нетрудно догадаться, что Минги был обладателем второй половины синей метки, даже если бы Сонхва не услышал их имена, когда Уен показал ему фотографии своих друзей. Юнхо и Минги были соседями Сана по комнате до того, как съехались. У Сонхва в голове не укладывалось, как эти двое помещались в одной малюсенькой комнатке в общежитии. Сан же просто радовался и скучал по своим друзьям. — В студии. Хотел попросить Хонджуна помочь ему с чем-то, — в его тоне было что-то подозрительное, что-то не такое счастливое и беззаботное, как его улыбка. Словно челюсть была напряжена, но, возможно, Сонхва это просто показалось. По словам Сана и Уена, Юнхо был самым счастливым золотистым ретривером размером с человека во всем мире. — Я скучаю по нашему Минги, — вздохнул Сан, но тут же мягко улыбнулся Сонхва. — Не то чтобы я жаловался, что ты мой новый сосед по комнате. Но и по нему скучаю. — Не грусти, Санни, — невозможно было не улыбнуться в ответ широкую улыбку с ямочками на щеках, в которой было что-то похожее на первые настоящие весенние дни, пробуждающие от зимнего сна деревья и цветы. — Значит, ты много танцевал? — спросил Юнхо. Казалось, он даже не замечал большого кота, висящего на нём. — Я танцевал в школе, но когда поступил в университет, времени стало не хватать. Но вроде танцевал неплохо. — Врёт он всё. Он и что неплохой певец говорил, а потом спел с Чонхо дуэтом, и это было лучшее, что я слышал, — влез Сан. — Вот мы и посмотрим. Юнхо спуску не давал, но Сонхва не мог быть счастливее, когда сидел на прохладном полу, тяжело дыша, с прилипшими ко лбу волосами, но сияя улыбкой. Сан развалился на нём, как большой кот, не обращая внимания на доносящиеся снизу протесты. Он терся лицом о плечо Сонхва, пока тот просто не сдался, взъерошив ему волосы. — Добро пожаловать в команду. Разбирайся пока с Санни. Теперь это твоя проблема. — Эй! Как бы ни устал Сан, силы побороться с другом всегда найдутся. Сонхва и так уже вспотел, слишком жарко и тяжело. Да и его вроде не видно. Парень уже настолько привык к тому, что Уен и Сан находятся в его личном пространстве, что это казалось таким естественным. Если они и заметили метку Сонхва, когда он снимал толстовку, то никак это не прокомментировали. Несколько дней спустя он сидел в маленьком кафе с Юнхо. Обычно всегда радостный младший был как-то неестественно тих. Он был не таким шумным, как Уëн, но все равно от него исходил позитив. Сонхва говорил с мамой, и она уже пригласила их всех посетить их маленький и скромный дом. Он был уверен, что она уже любит их почти как родных. Но все-таки с Юнхо явно что-то было не так. Улыбка не коснулась его глаз, и, естественно, Сонхва не смог промолчать. Однажды, когда он был помладше, один из друзей сказал, что он слишком любопытный, и не понимает, что иногда надо помалкивать. Потом мама объяснила, что любовь и забота никогда не бывают неправильными, и он найдет нужных людей, которые тоже увидят это, поймут его, и оценят его заботливое сердце. Возможно, он уже нашел этих людей. Теоретически, он не был таким уж близким другом Юнхо. Но это пока — Сонхва не видел причин не дружить с ним. Он был частью группы друзей Сана и Уена, и два любимых стихийных бедствия Сонхва уже приняли его в свою маленькую семью, а друг Сана и Уена был и его другом. Сонхва и Юнхо один раз виделись только вдвоём, но только потому, что у брата Сонхва были билеты для него и его супруги на концерт, но их дочка, совершенно очаровательная племянница Сонхва, которую он очень любил, заболела. Они говорили об этом во время первой тренировки Сонхва в качестве полноценного участника танцевальной команды, а раз брату Сонхва билеты были больше не нужны, а Юнхо был заинтересован в их покупке для него и его парня, Сонхва, конечно же, предложил свою помощь. С Юнхо было легко общаться. Он был экстравертом, человеком открытым, явно готовым подружиться с кем угодно, и все, что Сонхва хотел видеть — это чтобы он улыбался, как и следовало, а не пялился на свой латте так, словно он лично делал ему больно. — Ты в порядке? — спросил Сонхва, когда непринужденную беседу уже невозможно было поддерживать. Юнхо уже будто пытался заговорить первым, словно хотел что-то сказать, но не мог найти нужных слов. Возможно, он ждал, что его спросят, потому что вздохнул настолько глубоко, что пару секунд Сонхва был уверен, что это душа покидает тело. Возможно, ему просто было легче разговаривать с Сонхва, потому что тот ещё не так хорошо знал Юнхо или его соулмейта. Никаких ожиданий, никаких предвзятых мнений ни о ком из них. — Минги ведёт себя странно, — выдохнул Юнхо, ковыряя вилкой пирог. Выглядел как побитый щенок, которого только что бросил хозяин, — Он прятался в студии Хонджуна. Он уже давно так не делал, и я думал, что он поговорит со мной, если что-то будет не так. Он знает, что я не буду осуждать. — Ты спрашивал его, все ли в порядке? — Сонхва подул на горячий чай. Юнхо вздохнул, слегка кивнув. На лице отразилось столько печали, разбивая сердце Сонхва, но он знал достаточно, чтобы твёрдо быть уверенным, что ничто не может разлучить родственные души, если только один из них не окажется плохим человеком. В конце концов, у преступников тоже были соулмейты, как бы душераздирающе это ни звучало. Но Юнхо казался милым, и его соулмейт, очевидно, тоже был милым парнем, просто чересчур накручивал. — Я пытался, но сегодня утром он ушел ещё до того, как я проснулся. Обычно мне приходится будить его силой, потому что его не растолкать. Даже Хонджун сказал мне поговорить с ним, так что что-то не так. Я знаю, но что могу сделать, если он не хочет разговаривать, — в ответ на вопросительный взгляд Сонхва, он продолжил, — Мы договорились, что скажем друг другу, если заметим, что он отдаляется. И кто-то должен что-то сделать, чтобы это пресечь прежде чем мысли, которыми он себя загоняет, полностью поглотят его. Когда мы жили в одной комнате с Саном, обычно это был либо я, либо Сан, либо Хонджун. Теперь это обычно Хонджун, так как Минги любит прятаться в своей студии, если что-то не так. Но даже если он открывается одному из нас, мы не рассказываем об этом друг другу. У него есть право на личную жизнь и право выбирать, с кем делиться. Сонхва задавался вопросом, сколько любви и восхищения было в каждом из этих мальчиков. Судьба действительно приложила немало усилий, чтобы свести их вместе. — Ты прав. Никого нельзя заставить говорить. Но ты можешь просто быть рядом и убедиться, что он знает, что ты будешь с ним, когда он будет готов, — согласился старший. Юнхо поставил локти на стол, подперев голову руками. — Может, мне стоит рассказать ему о билетах? Он не любит сюрпризов. Может, это развеселит его, если он просто расстроен. Я просто хочу видеть, как он улыбается, а не хандрит и не сторонится меня. Типа, знаешь, хен, если судьба даровала мне его, это должно означать, что я могу ему помочь. Только если он придет ко мне. — Только ты знаешь, какое решение будет правильным для вас двоих. Вы явно очень любите друг друга, но иногда поговорить с кем-то, кто не является для вас самым близким человеком, легче, чем со своим соулмейтом. Но, ты ведь знаешь — твоя душа всегда найдет дорогу домой. Все новые друзья Сонхва были такими разными, но кое-что было неизменно. На губах Юнхо появилась мягкая, очаровательная улыбка. — Что бы ни случилось, он — моя принцесса. Конечно, я люблю его. Я не тратил годы на то, чтобы заставить его понять, что я хочу, чтобы он был для меня чем-то большим, чем просто платоническая родственная душа. Естественно, я был бы счастлив, что он есть в моей жизни, будь то платонические или романтические отношения, но я рад, что он понимает, что я всегда рядом. — Ты очарователен, — Сонхва взъерошил его волосы, и почти увидел, как виляет воображаемый хвост Юнхо. — Тебе бы тоже понравился Минги, если бы он не был занят своими прятками, — вздохнул Юнхо, —по крайней мере, он с Хонджуном. Для человека, у которого уровень терпения где-то минус сто, он всегда так терпеливо относится к беспокойству Минги. Я знаю, что у Минги есть безопасное место. Хонджун. Опять он. Уëн как-то утверждал, что у Хонджуна просто аллергия на чувства и эмоции, но, так или иначе, это звучало будто он человек, которому все еще не все равно, а не как парень с эмоциональным диапазоном ложки, который прячется в своей студии, чтобы избежать чувств других. И своих собственных. — Я немного волновался, когда они впервые встретились, потому что я никогда не видел, чтобы он был так взволнован из-за кого-то, кто, ну, не был мной, и вдруг он оказывается в студии с Хонджуном все это время… — он замолчал так внезапно, что Сонхва удивленно поднял брови и поставил свою кружку с чаем на стол. — Извини, мне кажется, я знаю, в чем дело. Он вскочил быстрее, чем Сонхва успел произнести его имя. Стул заскрипел по кафельному полу и чуть не упал. Юнхо подхватил его и виновато улыбнулся бариста, которая повернула голову в их сторону, услышав звук. — О, нет, не расстраивайся, — сказал Сонхва. Что еще он мог сделать, когда его друг словно убегал с места преступления? Сонхва просто надеялся, что он объяснит позже. «Можем встретиться утром перед твоими занятиями? Захватишь билеты? Я приду с Минги.» Маленькое кафе с милейшими крошечными кексиками располагалось неподалёку от кампуса. Сонхва заказал себе клубничный торт и чай. В конце концов, он был взрослым, так что мог съесть торт на завтрак, если ему так хотелось. Народу было не так много; те, кому надо было на утренние занятия уже разошлись, а до обеда было еще далеко, так что Сонхва наслаждался тишиной. Звякнул колокольчик над дверью. Сонхва увидел Юнхо, а за спиной его друга стоял еще один молодой человек с желто-рыжими волосами, будто только вышел из анимэ. Такие милые, держались мизинчиками. Минги идеально соответствовал росту Юнхо, выглядел усталым, нервным и довольно очаровательным в той же толстовке, которую Сонхва видел на Юнхо пару дней назад. Он блуждал отсутствующим взглядом, и Сонхва догадался, что он просто не способен отказать своему парню. Улыбка Юнхо наконец коснулась его глаз. Сонхва почти заурчал. Он помахал молодым людям и улыбнулся, когда Юнхо помахал в ответ. Он подождал, пока они закажут кофе, их лбы почти соприкасались, пока они тихо разговаривали, прежде чем присоединиться к Сонхва. Даже не видя метку Минги, Сонхва мог представить себе их первое прикосновение, счастливое замешательство и испуганное возбуждение. Они были еще подростками, это Сонхва узнал из рассказов Юнхо, но, тем не менее, Юнхо заявил, что был бы рад познакомиться с Минги еще раньше. За столом Минги потянулся к руке Юнхо. — Сонхва, это Минги. Минги, это Сонхва-хен, новый сосед Сана по комнате. Было бы ложью сказать, что поначалу это не вызывало неловкости, но постепенно все стены, которые Минги, возвел вокруг себя, начали рушиться. Осторожно улыбаясь, он присоединился к разговору, прогоняя неловкую застенчивость. К радостному удивлению Сонхва, через некоторое время Минги, казалось, был готов рассказать о своих чувствах. — Прости. Я знаю, Юнхо никогда не давал мне повода не доверять ему, но иногда это просто тяжело. Его все любят. С ним так легко подружиться. Но Хонджун сказал, что мне, возможно, нужно поговорить с тобой, прежде чем решать, что все вокруг хотят украсть моего парня. Может, лёгкий намёк на обвинение и мог бы ранить Сонхва, но что ему было знакомо, так это чувство неуверенности. Он понимал, как Минги боялся потерять свою вторую половинку, хотя Сонхва ни за что не стал бы встречаться с парнем, который уже построил свой мир вокруг кого-то. — Знаешь, я почти уверен, что не было и пяти минут, чтобы он не вспоминал о тебе. Щеки Юнхо покраснели, и он поморщился, но Минги явно был доволен. Некоторым людям просто нужно больше уверенности, и Сонхва был готов дать ее, когда это было необходимо, даже если это означало, что ему придется идти на жертвы. Черт возьми, его новые друзья были очаровательны. Итак, Сонхва сделал то, что сделала бы каждая милая и эмоционально чувствительная заботливая подруга, чтобы понравиться симпатичному, но непутевому парню своей подруги: он просто уговорил Минги рассказать о Юнхо. Очевидно, что ничто не делает очаровательных, но в то же время ужасных придурков счастливее, чем их соулмейты. Он чуть не забыл про пары. К счастью, Уëн написал ему и пришел, чтобы забрать его и кофе перед занятием, попутно осыпая поцелуями своих любимых хенов. ~☆~☆~ Они все так быстро приняли Сонхва, и он наслаждался каждым моментом. Смотрел дорамы с Саном и Чонхо, и пел от всего сердца, хотя соседи Чонхо и Есана, должно быть, ненавидели их. Готовил с Уëном, разделяя с ним радость заботы о ребятах. В конце концов, ему нравилось заботиться о людях. Он занимался в танцевальной группе. Повел Есана за покупками, потому что ему нужно было что-то, что сразило бы Чонхо наповал на их вечернем свидании. — Я просто… Мы договорились не торопиться, и я рад, что он сдержал свое слово, и я не хочу заставлять его делать то, что ему неприятно, но… У меня такое чувство, что пора уже двигаться… — Как насчет этого? — Это красиво, но… очень прозрачно. Я мог бы попробовать. — Ты всегда можешь просто послать ему маленький намёк и посмотреть, как он отреагирует. Судя по веселому хихиканью Есана менее чем через пять минут, это был успех. Сонхва всегда был романтиком до глубины души, но, глядя на своих друзей, он чувствовал, что никогда так не верил в любовь, как сейчас. Они все были так гармоничны, каждый по-своему. Даже мама каждый раз ждала новостей о его новой семье, когда он звонил ей, и всегда была в восторге, узнав, что натворили новые проблемные дети её сына. Единственной проблемой был Хонджун. Или скорее отсутствие Хонджуна. Сонхва обожал всех своих новых детишек, но чувствовал себя матерью-одиночкой, Хонджун постоянно уклонялся от своих отцовских обязанностей. Вечер кино. Хонджуну вынужден работать над музыкой. Встреча за чашкой кофе с башнями-близнецами. Хонджун проспал. Обед. Хонджун пришел через три минуты после того, как Сонхва ушел на занятия, потому что один из профессоров факультета моды увидел его и захотел поговорить о том, как Хонджун пишет музыку для их показа мод в конце семестра. Видимо, это проклятие таланта. Как будто вселенная пыталась разлучить их. Возможно, он просто влюбился в Ким Хонджуна, усталого отца шестерых детей, работающего неполный рабочий день, гениального и добросовестного музыкального продюсера — человека, который явно не хотел иметь ничего общего с Сонхва. Возможно, в последнем утверждении он был не совсем справедлив — Хонджун, казалось, был занят, а не просто придумывал оправдания, но Сонхва чувствовал себя именно так, потому что прошло уже несколько месяцев. Остальные ребята находили для него время, а Хонджун — нет. Хватило бы и получаса. Сонхва просто хотел познакомиться с парнем без фотографии и имени. Не так уж много просил. А может, так оно и было. Может, он просто был эгоистом. Никто не любит его так, чтобы просто быть рядом. ~☆~☆~ Шанс представился со звонком. У них был еще один вечер кино, возможно, без Хонджуна, поскольку тот снова сказал, что занят. В этот раз Уен не стерпел отказа, заявив, что вечер кино пройдет в их с Хонджуном комнате — рано или поздно ему придется вернуться домой, пусть и на фильм не успеет. Они встретятся, даже если Уену придется тащить их уставшего хена домой за ухо. Сонхва не стал расспрашивать своего маленького, но очень решительного друга. Он просто пообещал приехать, чтобы помочь Уену готовить, потому что нет лучшего языка любви, чем кулинария. В этом они были солидарны. — Хен, я облажался. Мне нужна помощь, — проорал Уен прямо в ухо Сонхва, что аж пришлось убрать трубку подальше. Но сразу же разволновался и затараторил, хотя не понимал и половины из того, что там вещал Уëн. — Уëни? Что такое? Ты не ушибся? — Нет, нет, нет. Я забыл свои ключи. Ты не мог бы сходить и принести мне ключи Хонджуна? У меня нет времени идти в магазин, а потом к нему, и ты же его знаешь, он сам не придёт, даже если я буду рыдать и умолять его спасти меня. Он невыносим. Думал, щенячьи глазки Юнхо сработают, но нет. У меня от него скоро крыша поедет. Хен, у меня появились первые седые волосы, и все это из-за Хонджун-хена. Совершенно в этом уверен. Естественно, Сонхва пообещал сходить к Хонджуну и забрать ключи для друга, напоследок отругав Уëна. Потому что нечего пугать людей своими драматическими этюдами. Он тут же разнервничался. Явно слишком долго поправлял волосы, чтобы ни одна прядь не торчала не туда, куда надо. Пушистый свитер и темно-серые брюки были ему к лицу. Мило, но просто. У него не было времени переодеться, хотя в этом не было ничего такого, что привлекло бы внимание модника. И вообще, на кого он пытался произвести впечатление. Почему так сильно хотелось произвести хорошее впечатление? Если бы Хонджуна волновало хорошее впечатление, он бы не пропустил полдюжины раз, когда они должны были встретиться. У Сонхва не было причин так нервничать. И вообще не было причин испытывать какие-то чувства — от разочарования до радостной надежды. Возможно, Хонджуну не понравится, что он просто влез в компанию Хонджуна, не спросив разрешения. Он не знал, что сказали Хонджуну остальные ребята. Он надеялся, что их слова о нем были приятными, если не сказать лестными, так как они ему действительно нравились, хотя и бесили иногда. В студии не было ничего пугающего. Это было небольшое трехэтажное здание, которое знавало лучшие времена, но все еще стояло. Возможно, больше превозмогая, но всё же. Сонхва посмотрел на код, который прислал ему Уëн, чтобы войти в небольшой вестибюль. Было тихо. Слишком тихо. От этого у него волосы на затылке встали дыбом. Возможно, это был день, когда он умрет. Может, можно будет обвинить Хонджуна. Хоть Сонхва и ненавидел страшные истории, но даже при дневном свете все это место казалось декорацией к фильму ужасов, а Сонхва был бы идиотом, которого убили бы только потому, что он решил пойти один. Классический фильм ужасов. Он был слишком молод и слишком хорош собой, чтобы умереть. Может, мама усыновит его новых детей. Второй этаж. Второй этаж. Сонхва старался не думать о том, что на лестнице было очень темно и явно небезопасно. Темная и мрачная, как будто кто-то забыл, что лестница без надлежащего освещения — это, по сути, просто лестница в рай. Кто-нибудь в конце концов споткнется и упадет. И если бы не умер, то, вероятно, впал бы в кому. Печальный конец. Он был так сосредоточен на том, чтобы не споткнуться, не упасть, не умереть и не удариться головой, что не смотрел, куда идет, и это почти привело его к такому концу, когда прямо перед ним внезапно кто-то возник. Он вскрикнул, инстинктивно сделав шаг назад, но наступил на пустоту. Только чья-то рука, обхватившая его за талию, замедлила падение и он смог удержаться, ухватившись рукой за перила. — О боже, прости, эти чертовы лестни… — Простите, я был… Они оба одновременно вздрогнули и замолчали, когда их взгляды встретились. Парень был ниже ростом, с резкими чертами лица и заострённым носом в сочетании с темными кругами под глазами, которым позавидовали бы подростки-эмо. Сонхва узнал его фотографиям. Он прикрывал голову свободной шапочкой, которая съехала на брови, а на воротнике футболки определенно было красное пятно. Можно с уверенностью сказать, что Сонхва влюбился мгновенно. Очевидно, он предпочитал немного жалких мальчиков, которые выглядели так, будто им нужна была подруга-мама. Первое, что заметил Сонхва, это то, как он положил руку парню на грудь, где сердце билось так, словно было готово выпрыгнуть из груди. Второе, что заметил Сонхва — это рука, обнимающая его за талию. Мозг отключился. Он моргнул. Сколько раз Сонхва обводил кончиками пальцев контур своей метки, представляя, как это будет происходить, когда на его коже появятся цвета. Он водил рукой по своему боку, представляя, как это должно было произойти, чтобы оставить такой след. Он пытался представить, почему кто-то обнимает его за талию, но ни одна из его надежд и мечтаний не была похожа на реальность. Это было совсем не то, чего он ожидал. Хонджун не был похож на сказочного принца, хотя и выглядел довольно симпатичным парнем. Все еще не какой-то высокий, темноволосый и красивый незнакомец, готовый сразить Сонхву наповал. Возможно, это был не диснеевский принц, которого воображал Сонхва. Да и всё равно он всегда больше увлекался научной фантастикой, чем сказками. — Думаю, мне нужно в туалет, — он почти не слышал собственный голос. Казалось, что горло забито, он едва мог вздохнуть. — Третья дверь налево, — ответил Хонджун голосом, полным того же недоверия, что и Сонхва. Он явно не решался убрать руку с его талии. Возможно, оба боялись, что другой исчезнет, как только они отпустят друг друга. Сонхва принятие решения взял на себя. Он схватил Хонджуна за запястье, потянув за собой. Как сильно ему хотелось опустить руку ниже, чтобы консуться пальцев Хонджуна. Его рука была такой маленькой. Сонхва мог бы обхватить все его пальцы своими. Спрятать, чтобы они никогда больше не прикоснулись ни к кому другому. Единственное, что они могли бы — это создавать музыку и водить по метке на коже Сонхва снова, и снова, и снова. Если бы это было так. Если бы. Если бы. Сонхва никогда не считал себя собственником — он знал, что не такой человек и не хочет таких отношений. Он жаждал отношений, построенных на любви и доверии, а не на необходимости кем-то владеть. Он отдал бы свое сердце добровольно. Он уже почти и отдал, даже не нужно было хватать его и убегать, особенно его соулмейту. В маленькой уборной с потрескавшимся полом мерцала лампочка, создавая жуткую атмосферу, прямо как на лестнице. Сонхва неохотно отпустил теплую руку с маленькими тонкими пальцами, но пришлось, чтобы задрать свитер и посмотреть на свою метку. Он боялся того, что увидит, но в кои-то веки не колебался. На секунду Сонхва почувствовал разочарование. Его метка все еще была серой. Затем он пошевелился и увидел. Оно было не просто серым, а скорее серебристым переливом из сотен оттенков серого, и на нем были сотни маленьких белых точек, которые поначалу было трудно разглядеть, но когда он пошевелился, изогнулся, пытаясь разглядеть получше, свет отразился в этих эти маленьких белых точках. — Оно блестит, — прошептал Сонхва. Он услышал, как сильно дрожит его голос. Ему пришлось сморгнуть слезы, которые так и норовили навернуться на глаза, потому что он не хотел плакать перед своей второй половинкой. Он не был плаксой. Возможно, немножко. Хонджун пристально смотрел на метку. Через зеркало Сонхва видел, как эмоции отражаются на лице молодого человека. Недоумение сменилось радостной надеждой, а затем снова растерянностью и беспокойством, но под этой растерянностью выражение лица Хонджуна оставалось серьезным и открытым. Никто никогда так не смотрел на Сонхва. Как будто он уже планировал ехать показывать Сонхва все небо со звездами и луной. — Как ночное небо, усыпанное звездами. Конечно, как же иначе. Сонхва уже представлял, как завизжит от восторга мама, когда услышит об этом. Как ночное небо, усыпанное звездами, потому что Сонхва был звездой и потому что его родственная душа должна была помочь ему сиять. Сонхва опустил свитер, скрывая свою метку. Он должен был спросить. Все еще оставался шанс, что он просто не заметил, как кто-то прикоснулся к его метке. Был шанс. Это могло быть неправдой. — Могу я посмотреть? На твою метку. Хонджун даже не колеблясь стянул футболку. Его шапочка съехала, демонстрируя грязное, обесцвеченное «воронье гнездо», и единственная причина, по которой Сонхва еще не снял её, заключалась в том, что он был слишком занят, разглядывая отпечаток ладони на груди Хонджуна. — Как ночное небо, усыпанное звездами, — повторил Сонхва слова Хонджуна. Внезапно он, кажется, осознал ситуацию. Зависать в общественном туалете с парнем без футболки было необычно. Он покраснел, когда кровь отлила от мозга к его бедному лицу. — О, черт, прости, я просто… — Эй, не волнуйся, — голос Хонджуна был на удивление спокойным для человека, который, казалось, был в шаге от того, чтобы расплакаться. По мнению Сонхва, причин для паники было чертовски много. Прямо очень много, скажем даже слишком много, но в то же время как будто и недостаточно. Его соулмейт. Это было по-настоящему. Он нашел свою вторую половину. Как он мог сохранять спокойствие и не впасть в полномасштабную панику? — Но я, черт возьми… Я… Я не ожидал этого, боже. Он никак не мог вспомнить, каким дыхательным упражнениям учила его мама, когда он был маленьким. Он был склонен к панике, когда в нем бурлило слишком много эмоций. Он чувствовал себя снова тем ребенком, который слишком сильно переживает и не знает, как выразить свои эмоции словами. — Эй, эй, эй, нет причин для паники, — проговорил Хонджун. Возможно, ему повезло, что Сонхва потерял дар речи, потому что заметил бы как дрожит его голос. Он протянул Сонхва руку, маленькую и дрожащую, но каким-то образом это все равно был самый приглашающий жест, который Сонхва видел за свою короткую жизнь. — Могу я? Сонхва рухнул в его объятия. Рука снова вернулась на его талию, как и должно было быть. Ничто никогда не казалось таким правильным, как рука, обнимающая Сонхва. — Прости, — пробормотал Сонхва. Он проглотил комок в горле и сделал несколько глубоких вдохов. К счастью, голос Хонджуна звучал так же ошеломленно, как и его. —— Тебе не за что извиняться. Они могли бы встретиться несколько недель назад. Сонхва помнил каждый раз, когда Уëн приглашал его к себе после их совместных занятий. Он помнил каждую упущенную возможность встретиться с Хонджуном. Он помнил, как был расстроен, потому что мир разлучал их. Возможно, мир защищал его, так как Вселенная, должно быть, знала, что Сонхва был эмоциональным человеком, который заслуживал встречи со своей второй половинкой наедине, чтобы никто его не трогал, пока он не возьмет свои эмоции под контроль. — Я… — он попытался что-то сказать, но не было слов. Ну, хоть Хонджун все еще умел говорить. Его голос стал мягче. В пустой ванной было тихо, как будто он боялся, что кто-нибудь услышит их и войдет, нарушив их душевное равновесие. — Я одновременно люблю и ненавижу себя за то, что пропустил предыдущий вечер кино. Если бы это произошло на глазах у парней, они бы до конца жизни не затыкались. Уëну вообще бы колпачок сорвало. — Они милые. Они мне нравятся, — усмехнулся Сонхва. Им точно башенки посрывает, когда они узнают правду. Возможно, это последний момент мира и спокойствия перед апокалипсисом. — Извини, но тогда тебя придётся вписать в опекунство. Отказы не принимаются. Я слишком молод, чтобы быть отцом-одиночкой. Теперь это и твоя проблема. Его бедный соулмейт. Было видно, как Хонджун измучен. Сонхва думал, что Хонджун просто ненавидит его по какой-то причине, которую он не мог понять, даже не давая Сонхва шанса, а оказалось тот бесконечно работал. Он выглядел таким усталым, что Сонхва захотелось завернуть его в плед рулетиком и вместе спрятаться от всего мира. Что ж, по крайней мере, он имел на это право, если это было ради его соулмейта. Это было оно. Мама была права в том, что Сонхва нуждался в ком-то, кто помог бы ему проявить себя, но точно так же он помог бы своей второй половинке засиять еще ярче. — Думаю, я уже усыновил. Тебе придется много работать, чтобы вернуть их.

~☆~☆~

Сонхва знал, что нет нужды ничего рассказывать. Они всё поняли, когда Хонджун дремал на диване, положив голову на колени Сонхва, а старший медленно гладил его по волосам. Они были еще влажными после душа, и он кутался в большую толстовку с капюшоном, но никакие высокие, темноволосые и красивые парни не смогли бы заставить сердце Сонхва биться так сильно, как это делал его уставший гремлин. — Я знал, что хен не откажет Сонхва, но вышло даже лучше, чем я ожидал. Он был слишком счастлив, чтобы на них ругаться.