Поклонник

Наступает ещё один замечательный день и я встречаю его с мыслями о Хинате. Я просыпаюсь на боку, в сторону стены, которая обклеена его фотографиями вдоль и поперёк. Вот он играет в баскетбол, вот он уснул за партой, вот он у себя дома в трусах и майке, а вот кушает в обеденное время. Свою любимую фотографию я повесил ближе к изголовью, чтобы не запачкать её спермой, когда снова буду дрочить. На ней Хаджиме абсолютно без всего. Он стоит в своей комнате в пол-оборота к шкафу, в котором я сидел, когда снимал его. По замечательному телу Хаджиме текут холодные капли воды и я им искренне завидую. Как бы мне хотелось, чтобы вместо этих капель были мои руки! Видеть на фотографии одно, а в реальности – совсем другие ощущения: в паху до боли кололо, а дыхание участилось. Мне казалось, что я не сдержусь и выпрыгну на него из шкафа. Его круглый зад и большая грудь замечательно смотрелись. Я даже не знаю, откуда у него, у парня, такие сиськи, если быть откровенным. Его грудь в обхвате девяносто один сантиметр(я померил, когда он спал). Это было не единственное, что я измерил. Благо, мальчик спит крепко. У меня в блокноте, посвящённом ему, есть все его параметры и другие заметки. Я уже давно пересматриваю этот блокнот каждое утро, и сегодняшнее исключением не стало. Внутри, моим корявым почерком написано: "Грудь – 91 см. Талия – 67 см. Бёдра – 80 см. Вес: 67 кг." Абсолютно женская фигура, из-за которой он почему-то комплексует. Если он подпустит меня к себе, я покажу ему, что она замечательна со всех сторон. Хотелось бы измерить ещё кое-что, потрогать, но я всегда был слишком скромным. Если бы кто-то другой взял этот блокнот, то блеванул бы. Некоторые страницы склеились от моих слюней, когда я вклеивал его фотографию в "личное дело". Времени четыре утра и я бегу в ванну, чтобы привести себя в порядок. Я брею ноги, руки, подмышки, паховую область и лицо. Я драю тело мочалкой так, что кожа краснеет и становится невыносимо больно. Я чищу зубы так, что дёсны начинают кровоточить. Я готовлюсь для него. Мне кажется, что когда-нибудь он оценит мои старания. Покойная мама ни разу не говорила, что я выгляжу опрятно, но пусть скажет он! Я надеваю свежую и красивую одежду, аккуратно расчёсываюсь, наношу духи на шею, запястья и грудь. Всё это время мои мысли о нём: "а в чём Хаджиме сегодня выйдет? Он меня заметит? Ему понравился букет? Пожалуйста, пусть заметит! Люблю его, люблю его, люблю его, люблю-его,люблю-его-люблю-егоЛЮБЛЮ-ЕГО-ЛЮБЛЮЕГОЛЮБЛЮЕГОЛЮБЛЮЕГОЯЛЮБЛЮ ТЕБЯХАДЖИМЕХИНАТА". Из меня вырываются смешки, но я не ощущаю их как свои собственные. Я вылетаю из дома едва не забыв рюкзак и со всех ног бегу к его дому, где снова прячусь за машины. Он выходит заспанный, уставший, но всё такой же красивый...он и учится лучше, чем я. После того, как в моей жизни появился он, моя успеваемость немного скатилась, но сейчас мне не до неё. Я иду за ним и чувствую адреналин. Чувствую, как дышать становится всё труднее и тут меня посещает неприятная мысль – а вдруг ему важно, чтобы его будущий партнёр хорошо учился? Вдруг ему нужен умный? Ну конечно! Как я не подумал об этом? Для него я должен быть лучше во всём, чёрт подери. Наверняка теперь он считает меня глупцом, идиотом, который не способен решить простое уравнение. С другой стороны, как будто бы у любимого есть выбор. Видимо, вечернюю слежку на дереве придётся отложить, чтобы подтягиваться по предметам. Для него я должен быть лучшим. Я хочу, чтобы он дышал мною, восхищался мною, сидел рядом-рядом и нашёптывал разные нежности, пока его права рука гладит меня по волосам, а вторая по колену. У самого входа я догоняю Хаджиме, делаю вид, что запыхался. Он всматриватется в меня, принюхивается, и вместо приветствия говорит: "Нагито, ты приятно пахнешь". Он улыбается, а я таю от восторга. Хината заметил. Ему нравится этот парфюм. Я буду пользоваться только им, я вылью его на себя полостью и он будет меня любить и утыкаться носом в мою шею, а потом... — идёшь? — Он сбивает меня с мысли, но его глаза не дают моему возмущению всплыть. Он ненавязчиво глядит на меня, а я еле слышно дышу. Я иду за ним и замечаю, что Хаджиме чем-то обеспокоен. Я знаю чем, но спрашиваю. — что-то случилось? — Он вежливо отмахивается. — мне цветы по ошибке доставили. — Признаётся он и это заставляет меня расстроиться. Не по ошибке! Я весь день за ним наблюдаю, а потом молча сижу на обеде напротив него – смотрю, как его мягкие губы касаются вилки и мечтаю, чтобы вместо этой вилки были мои губы, или мои пальцы, или мой член. Я возвращаюсь в класс раньше всех и подхожу к месту, на котом он сидит. Мне хочется сесть за его парту, представляя, что сижу у него на коленях. Мой взгляд падает на круглый толстый маркер, который торчит из чёрного пенала и понимаю, что мне нужно его забрать. Я быстро выхватываю его, прячу в свой рюкзак и выхожу из класса, а потом захожу снова, но после него. Я вижу, что он глазами ищет маркер, но вряд ли уже найдёт. После учёбы я снова "провожаю" его до дома, а потом возвращаюсь домой и пытаюсь заставить себя сесть за уроки, но все мои мысли о нём и только о нём. Мои щёки горят от пошлых фантазий и я сдаюсь. Мне хочется, чтобы он был рядом сейчас и видел всё. Видел моё напряжение, видел моё тело, видел мою душу. Я ложусь на кровать и рассматриваю его фотографии, а после не выдерживаю и лезу в шкаф. Кроме моих вещей, там ещё лежит пару семейников Хаджиме и одна его футболка. Иногда я забираю какие-то его вещи, чтобы спать с ними в обнимку, но иногда мой разум выходит из под контроля. Я полностью оголяюсь, одеваю на маркер презерватив, и засовываю его в себя, прижимая его пропитанную потом футболку к лицу. Мой взгляд скользит по фотографиям на стене и я не выдерживаю. Возбуждение медленно сменяется нежностью. Мне хочется, чтобы Хаджиме обнимал меня, ласково целовал в лоб, готовил мне завтраки и ходил со мной на свидания. Я люблю его, даже если он не любит меня. Кто-то назовёт это "сталкерстом" и "одержимостью", но я предпочитаю слова "любовь" и "простые прогулки рядом". Это для его же блага.