Хозяин Изумрудной горы

Поездка на корабле продлилась пару часов. Конечно, на машине они могли бы добраться до центра города куда быстрее, но вместо этого они получили возможность прогуляться по палубе, полюбоваться вечереющим небом и пообедать вместо того, чтобы торчать в автомобиле; кроме того, в опере им тоже предстояло сидеть не один час, пусть и с перерывами, так что было хорошей идеей размять ноги до прибытия в театр. Они сошли на берег на набережной Хангана, и запах города обрушился на них вновь, заставляя Субина морщиться. — Как городские оборотни терпят это?.. — Привыкают, — пожал плечами Ёнджун. — Пойдём, пройдёмся. Он поправил волосы и взял Субина под руку. Вечер уже опустился на город, и огни зажглись, разбавляя холодно-пурпурный мрак своими разноцветными бликами. В этом было своё очарование, которого не было в деревне: множество людей, самых разнообразных созданий, всё происходит везде и сразу и не стихает никогда, никогда не умолкает музыка и разговоры, ни на секунду не замирает жизнь. Всё вечно вертится в яркой круговерти, может только замедлиться в краткие часы перед рассветов, а затем вспыхнуть с новой силой. Запахи выхлопов перекрываются запахами чужих духов, духи перекрываются ароматом готовящейся уличной еды, еда сопровождается острым запахом алкоголя, в который вмешивается вонь нечистот и мусора, и от этого тошнотворного коктейля хочется чихать и смеяться. На набережной множество пар и семей, группы подростков, которые катаются на скейтбордах и роликах, кто-то танцует, кто-то снимает видео, кто-то на траве заваривает лапшу быстрого приготовления, кто-то целуется, кто-то убирает расставленную днём палатку, кто-то играет в шахматы, кто-то старается незаметно блевануть после ранней и чересчур успешной попойки. — Я чувствую себя, как будто в кино, — проговорил Субин. — Этот мир нереальный. Ненастоящий. — Самый настоящий, — ответил Ёнджун. — Есть гораздо больше абсурдных вещей, которые происходят прямо сейчас на наших глазах, и у нас пока что нет выбора, кроме как стерпеть их. — Например? — Например, дети в Африке умирают от голода, — холодно проговорил омега. — Например, рабство и сексуальная эксплуатация. Например, экоциды и геноциды. Мы до сих пор просто смотрим краем глаза, затем идём в оперу. Взгляд Субина упёрся в маленькую фигурку, которая скрючилась у бордюра пешей тропы. Для попрошайки, которым он являлся, он старался привлекать к себе поменьше внимания. — Что он тут делает? — спросил Субин. — Просит денег, — ответил Ёнджун, словно это не было очевидно. — Боится, что его заметят копы. Если заметят, то сразу прогонят. — Почему он не идёт в приюты? Или ночлежки? — недоумённо спросил альфа. — Потому что там его изобьют и отберут последнее. А то и что-нибудь похуже, — проговорил Ёнджун. — Люди оказываются на улице по разным причинам. — Это оборотень, — ответил Субин. — Мы можем забрать его к себе. Он думал, что Ёнджун, явно знающий об этой стороне городской жизни больше, чем он, будет его отговаривать, но омега только спокойно улыбнулся ему и сказал: — Попробуй. Субин подошёл к бродяжке поближе и присел рядом с ним. В него тут же вперился яркий жёлтый глаз, сверкающий из-под завесы грязных светло-серых волос и чёрного замызганного капюшона. — Эй, — Субин постарался звучать поласковее. — Как тебя зовут? Тебе нужна помощь?.. Бездомный не ответил, только обнял себя покрепче, настороженно смотря на Субина. — Я с севера, — продолжил альфа. — У нас есть кров и работа. Где ты живёшь? У тебя есть семья?.. — Оставьте меня в покое, — прошипел оборотень, вернее, прошептал. Видимо, он очень отощал. Судя по внешнему виду и запаху, он давно не ел, не спал и не мылся. Трудно было сказать, сколько он провёл на улице. — Я могу помочь, — Субин протянул к нему руку, но оборотень отшатнулся от него и повторил: — Оставьте меня в покое… Как бы Субин ни бился, ответ был всё тем же, и пока бездомный не убежал от них совсем, к ним подошёл Ёнджун. — Достаточно, оставь его, — велел он Субину. — Так ты ничего не добьёшься и только привлечёшь ненужное внимание. Дай сюда. Он протянул руку, и Субин, сначала непонимающе склонив голову набок, спохватился и вытащил из своего плаща портмоне Ёнджуна — в карманах брюк омеги было место только для телефона, и то с натяжкой. Ёнджун вытащил пару купюр в пятьдесят тысяч и поместил их в грязную шапочку, лежащую на тротуаре. Деньги тут же были схвачены и спрятаны, и оборотень уже приготовился бежать, но вид Ёнджуна, достающего из портмоне что-то ещё, заставил его замереть. Ещё деньги?.. — Возьми это, — омега протянул ему визитку. — Здесь всё написано. Если не воспользуешься — страшно или не хочешь — передай кому-нибудь ещё. Оборотень, словно осторожная птица, быстро выдернул из пальцев Ёнджуна визитку, как будто опасаясь, что он его укусит, а затем отскочил на безопасное расстояние, изучая кусочек картонки. Взгляд его с агрессивного сменился на недоверчивый, что, хотя было так себе прогрессом, было всё-таки прогрессом. — А теперь уходи отсюда, — проговорил Ёнджун. — Наш разговор привлекает слишком много внимания, и теперь шансы потерять полученное выше, чем получить ещё пару грошей. Уходи через рынок. Бездомного тут же как ветром сдуло. Субин проводил его взглядом, пока он не исчез, и повернулся к Ёнджуну: — Ты знал, что так будет? — Конечно, знал, — ответил Ёнджун. — Думаешь, это нормально — вот так подходить к бездомным и предлагать им помощь? Бедняга подумал, что ты либо сутенёр, либо работорговец, и я его не виню. — Я что, выгляжу, как сутенёр? — опешил Субин. Ёнджун постучал пальцем по его груди: — Ты выглядишь, как богач. И ты им являешься. Если честно, я думал, что он на тебя набросится, но он оказался более робким, чем я думал. — Мы же собирались в оперу, — укорил его Субин. Ёнджун пожал плечами: — О проблемы богатых людей. Вот почему я их ненавижу. — Ты ненавидишь богатых? — До зубовного скрежета. — Но ты сам богат. — Пришлось. И я этого также добился вопиюще неэтичными путями, — Ёнджун оглянулся. — Пойдём. Нас ждёт машина. Вон она, я уже вижу её. Знаешь, сколько ярости мы вызываем своими подачками? Вот они мы, любая трата для нас будет всего лишь мошкой на лобовой стекле, а паренёк на эти деньги сможет питаться месяц. — Что за визитку ты ему дал? И почему он её взял? — Это моя собственная сеть бездомных, — ответил Ёнджун. — Некоторые из них работают на меня. Некоторым я даю шанс вернуться к нормальной жизни. Некоторые уходят сами. Некоторые умирают. — Это жестоко… — Я даю им всё необходимое, — ответил Ёнджун, скосив на него глаза. — И я имею это в виду. Я держу своих работников в ежовых рукавицах, но я не эксплуатирую их. Я могу предоставить кров, еду, медицину, работу, учёбу и даже рехаб, но те, кто начинает воровать, провоцировать драки и насилие, издевательства или начинает распространять наркотики в моих точках, сразу понесёт наказание. Я даю очень много вторых шансов, Субин, но только один раз. Если мальчишка решится прийти, у него будет шанс доказать, что всё, что ему нужно — лишь ещё одна возможность и немного помощи. Кроме того, я лишь открываю ему дверь, а не заставляю входить. Силком ты никого никуда не утащишь, Субин. Людям с улиц чрезвычайно трудно вернуться к нормальной жизни, но есть вещи, которых они боятся ещё больше. — Рабство и проституция?.. — Просто рабство, — Ёнджун подошёл к ожидавшей их машине, и со стороны водителя вышел человек и открыл для них дверь. — Вот, кстати, хороший пример, — он коснулся пальцами виска, приветствуя шофёра. — Господин О тоже некоторое время был, скажем так, в затруднительной ситуации. Как видишь, сейчас он в полном порядке. — Вашими молитвами, молодой господин, — отозвался добродушно водитель. — Прошу, располагайтесь с комфортом. Ко скольки вам надо быть? — Можешь не торопиться, — ответил Ёнджун, садясь в автомобиль. Субин последовал его примеру. — Так ты, оказывается, занимаешься благотворительностью? — спросил альфа. — Нет. Сраная благотворительность — это лишь способ отмывания денег, — ответил Ёнджун. — И если мне нужно будет отмыть деньги, я это буду делать не через чужие страдания. Я бизнесмен, и я занимаюсь инвестициями. Если тебе так понравится думать, то я могу называть себя меценатом. Я занимаюсь вложениями, а не благотворительностью. Он кивнул на сиденье водителя. Субин взглянул на господина О, заводящего двигатель. — Чем вы занимались до того, как начали работать на моего мужа? — спросил он. — Угонял машины, — чистосердечно признался он. — Я ступил на кривую дорожку, когда был молодой и глупый. Так что уже пару раз отсидел. Субин изогнул бровь. Верно, наверняка не каждый готов нанимать отсидевшего на такую деликатную работу, как личный водитель. Если у тебя столько денег, что ты можешь себе позволить нанять своего шофёра, это наверняка должен быть кто-то, кому ты способен доверять. Ёнджун, с другой стороны, просто не доверял никому, так что какая ему разница? — Не бойся, можешь говорить всё, что захочешь, — мягко проговорил омега. — Он не из пугливых. — Мне просто очень нравятся автомобили, да и я хорошо в них разбираюсь, ещё бы, столько я разобрал и собрал! — ответил господин О. — Теперь у меня есть шанс сидеть за рулём некоторых уникальных автомобилей и обслуживать автопарк. — Называть это автопарком уж слишком громко, не находишь? — Ёнджун усмехнулся одним уголком губ. — Это правда, молодой господин, для такого обеспеченного юноши ваши владения довольно скромны, но всё же! — И что же это… за машина? — спросил Субин. — Я не разбираюсь в них. — Я не покупаю баснословно дорогие тачки у коллекционеров или концернов. Все мои автомобили сделаны на заказ и анонимно, — ответил Ёнджун. — Поэтому мне и нужен был человек, который мог содержать их. — Молодой господин дал мне возможность работать на подходящем для меня месте, это честная работа, и мне не нужно беспокоиться о копах или пенсии, — господин О подкрутил свои усы. — Взамен он пообещал прикончить меня, если вдруг мне захочется выкинуть что-нибудь смешное. А уже видел, как молодой господин убивает, так что знаю, что он не шутит, хо-хо! Субин усмехнулся, дёрнув бровью и посмотрев на Ёнджуна. Тот отразил его усмешку, коротко облизнув губы. О да, родители Ёнджуна вообще ни о чём не подозревали. Интересно, о чём они думали? Чем, по их мнению, мог заниматься старший сын в свободное время? Содержать танцевальную студию? Кафе? Ходить на встречи любителей фэнтези-романов? Вряд ли они думали, что Ёнджун озабочен хоть чем-то серьёзным. Субин задавался вопросом, мог ли Ёнджун убивать, но видимо, вопрос был не в этом, а в том, скольких он уже отправил на тот свет. — Ты когда-нибудь убивал? — спросил Ёнджун, доставая из бардачка зеркальце и поправляя волосы и макияж. — Да, — хмыкнул Субин. — Пару раз. — Расскажешь? — Расскажу. Попозже, — взгляд альфы устремился вперёд. Всё-таки убийство оставалось уголовным преступлением, пусть даже если для таких, как они, это пахло прискорбно знакомо. — Молодой господин, мы подъезжаем, — проговорил господин О. — Вас дождаться? — Да, но можешь пока выпить чашечку кофе или сходить прогуляться. Опера — это надолго, — ответил Ёнджун. Машина остановилась прямо напротив здания театра — достаточно небольшого, но роскошного. Классическая архитектура белого цвета была подсвечена тёплым золотым светом, из-за чего казалось, что всё здание выполнено из светящегося в темноте хрусталя. На ступеньках, ведущих ко входу, уже были видны стекающиеся на представление посетители, по большей части — уже в возрасте. Господин О открыл им дверь, позволяя выйти, и оставил их, отогнав машину от входа; Ёнджун обернул руку вокруг локтя Субина и сказал: — Постарайся не таращиться так, волчонок. — Я просто… всё ещё чувствую себя, как будто я в кино, — прошептал Субин. Хотя он старался не глазеть, ему трудно было удержаться. Пусть золотые вензеля и лилии были не в его вкусе, что-то было в этом, не такое, как в особняке семьи Сон, нечто иное, нечто завораживающее, и нечто атмосферное. Они прошли между колоннами и оказались под великолепной аркой, ведущей внутрь оперного театра. Внутри он оказался не менее роскошным: с хрустальными люстрами и канделябрами, тяжёлыми портьерами тёмного винного оттенка и изумительной красоты картинами, на которых, как Субин догадался, были изображены многие театральные сюжеты. — Это же настоящая галерея! — не удержавшись, воскликнул он. Ёнджун смешливо прищурился: — Нравится? — Я хочу взглянуть поближе. Я хочу узнать, догадаюсь ли я, кто это… Они подошли поближе к картинам, и Субин принялся пытаться понять, что же на них изображено. Однако несмотря на то, что сюжеты изображений ему были понятны, он смог распознать только Кармен, роковую красавицу-цыганку, и то только потому что предварительно искал в интернете разную информацию об оперных сюжетах. — Наслаждаетесь искусством, молодой господин Сон? — раздалось сзади них. — Но теперь вас уже следует называть молодой господин Чхве. Ёнджун и Субин обернулись. Позади них стояла пожилая леди с белыми, как снег, волосами, забранными в высокую, но скромную причёску, открывающую остренькие ушки. Она была вовсе не стара, но уже и очевидно не молода, на ней не было косметики, а платье было совершенно закрытым, закрытыми были даже её руки, облачённые в перчатки, а позади неё стоял сопровождающий. Ёнджун улыбнулся и поднёс к губам её ладонь. — Вы знаете, что я никогда не был господином Соном, миледи. Эльфийка доброжелательно прищурилась, и Субин невольно нашёл в этом прищуре сходство с Ёнджуном. — Добрый вечер, — познакомился он, коротко поклонившись. — Чхве Субин, — проговорил Ёнджун. — Мой супруг и приятель. А это моя уважаемая наставница, леди Ан Ханыль. Я хотел вас познакомить. — Ты знал, что если в театре буду ставить «Тарара», я прибегу, как миленькая, — заулыбалась леди Ан. — Но я рада тебя видеть. Жаль, что я не смогла приехать на твою свадьбу, но я уже и правда не так молода. Я рада увидеть твоего мужа. Не думала, что когда-нибудь увижу тебя, связанного узами брака. Это ваш первый раз в опере? — она повернулась к Субину. — Да, миледи, — кивнул Субин. — Это неплохой выбор, хотя и достаточно непопулярный, — проговорила эльфийка. — Если вам понравится опера, советую как-нибудь заглянуть в «Метрополитен». — В метрополитен?.. — Я боюсь, у нас пока нет времени на заграничные поездки, тем более такие далёкие, — ответил Ёнджун. — Скажи мне, деточка, как тебе живётся так далеко? — леди Ан взяла его за руки. — Исыль мне рассказала, что ты теперь обитаешь далеко на севере, высоко в горах… — Вы знаете, какой я дикарь, миледи, мне там самое место и очень по душе, — ответил Ёнджун, сжимая её сухие ладони в своих. — И воздух там чище, и лес очень красивый. — Конечно, ты ведь свиреп, как тысяча волков, и силён, как сотня тигров, а где их можно выпустить, как не в горах, — проговорила старушка. — Десять лет назад ты был ещё таким крошечным, а теперь посмотри, как ты вырос и каким достойным джентльменом стал. — Вы мне льстите, — возразил Ёнджун с улыбкой. Субин мог догадаться, что несмотря на красивые слова, Ёнджун очень дорожит этой женщиной. Они обменялись ещё несколькими любезностями, и леди Ан была так добра, чтобы рассказать немного о картинах, висящих в галерее. К тому моменту, как они наговорились, уже было пора заходить в зал. У входов Субин заметил небольшие значки, которые сначала не понял. — Что это значит? — спросил он. — Персонам с крыльями и рогами запрещено занимать ряды, кроме последних, — ответил Ёнджун. — Иначе они будут мешать смотреть представление тем, кто сидит позади них. И если бы ты не выпил деодорант, тебя бы тоже сопроводили бы на выход. Однажды я выкупил место для одной гарпии, который не знал об этом правиле — его не пускали, хотя он заплатил за билет. Его младший брат играл здесь главную роль, кстати, сегодня мы его увидим в части оперы. — Главную роль? — спросил Субин. — Но ведь герои «Тарара» — люди? — После межрасовой революции старые работы перерабатывали репрезентации ради. Конкретно эту я считаю весьма… интригующей, — ответил Ёнджун. Прозвенел ещё один звонок, и они зашли на какой-то большой балкон. Субин обнаружил, что они практически висят над сценой. Занавесь за ними закрылась, и Ёнджун указал на красивые кресла, стоящие рядом друг с другом. — Так как это твой первый раз, я взял нам лучшие места в ложе. Только ты и я, и не бойся спрашивать что-нибудь, если не поймёшь. В конце концов, они будут петь на французском. Садись. Субин почувствовал, как в нём поднимается приятное волнение. Про оперу он только слышал, и представлял её лишь смутно, а теперь он здесь, и готовится её слушать, потому что Ёнджун отвёл его сюда, в такое неимоверно роскошное и даже пафосное место, где он одновременно чувствовал себя и чужим, и заворожённым. Ёнджун оставался крошечным мостиком, который вёл от его мира к этому, бесконечно далёкому и непонятному, с кучей неведомых правил, и несмотря на то, что для деревенского юноши Субин был весьма образован и просвещён, что он мог сказать об опере? Он даже не знал, что такое «ложа», пока не оказался здесь. — Это лучшие места? — Самые лучшие, — кивнул Ёнджун. Они устроились в креслах, и Субин с интересом принялся разглядывать рассаживающихся по местам зрителей снизу. Все они были одеты со вкусом, и Субин теперь имел представление о том, что значит «хорошо сидящий» костюм. Верно, в первую встречу он выглядел действительно нелепо… — Расслабься, ты выглядишь отлично, — Ёнджун обернул свои пальцы вокруг его ладони. — Как ты опять понял, о чём я думаю? — На сей раз у тебя на лице всё написано, — усмехнулся омега. — Почему они смотрят сюда?.. — Потому что это место обычно не занимают. Эти места не каждому по карману, волчонок, а мы прямо по центру, что ещё дороже. Вон те места… поближе к сцене, практически над оркестровой ямой, но меня раздражает сидеть, свернув шею, поэтому я выбираю места по центру. К тому же, все ожидают увидеть на этом месте пожилую пару, возможно, семью, или деловых партнёров, а вместо этого здесь находятся двое мальчишек, — Ёнджун взял его руку и прижал к себе. — Некоторые места привлекают внимание, но удерживают его те, кто на этих местах находится. Что скажешь? — Почему в оперу не ходят молодые? Разве так необычно увидеть мальчишек здесь?.. — В опере мало инноваций, по сравнению с кинематографом, — пожал плечами Ёнджун. — Многие находят её скучной. Я могу представить, почему. Сейчас в мире процветает консумеризм, всё должно меняться как можно быстрее, удержать внимание не так-то просто, а искусство превращается в контент. Никто больше не уделяет времени, чтобы насладиться чем-то и понять, искусство просто должно быть ярким и красивым, и длиться не больше трёх секунд. С оперой всё иначе. Может казаться — ну когда уже дальше? Я понял, что тут происходит! А он всё поёт и поёт… и поёт… ммм… — Ёнджун прикрыл глаза, напевая смутно знакомый мотив. — Людям молодым приходится выживать уже в другом мире. Они не могут себе позволить такие вещи, когда от них требуются другие навыки. Поэтому они и находят удовольствие в другом. Ты, волчонок, всю жизнь провёл без интернета, рекламы, тиктока и инстаграма, тебе будет проще насладиться оперой.