Хозяин Изумрудной горы

Ёнджун начал ходить к целителю сразу после свадьбы. Сегодня был второй раз, когда он посещал его; когда в первый раз Субин увидел красные следы на теле омеги, он немного заволновался, но Ёнджун разрешил ему прийти вместе с ним, чтобы альфа увидел всё своими глазами и понял, что беспокоиться не о чём. После процедуры кровопускания организму оборотня было достаточно недели, чтобы полностью восстановиться, а сам лекарь, несмотря на весь кустарный антураж хибары, к стерилизации подходил с умом. — А вот и наш жених, — проговорил господин Ван, приветствуя их в своём домике. — Ну-ка, дай не тебя взглянуть. Ну хорош! Всё в тебя пошло. Субин немного покраснел, немного склонив голову, а Ёнджун тем временем скинул с себя одежду и устроился на кушетке. Сама процедура кровопускания была не совсем такой, какой представлял себе Бомгю: никто не вскрывал Ёнджуну вены и не втыкал иглы в руки. Лекарь разогревал его спину огнём, затем делал несколько проколов в разных местах инструментов со множеством мелких иголочек, а потом ставил на его спину банки. Иглы были совсем мелкие, и втыкались относительно неглубоко, словно для татуировки, поэтому вместо боли было скорее раздражённое жжение, но ничего из того, что нельзя было вытерпеть. Из этих проколов затем сочилась кровь, вытягиваемая разогретыми банками, и собиралась внутри, словно тёмное тягучее желе. — Как ты себя чувствуешь, — Субин коснулся ладони Ёнджуна, сидя рядом с кушеткой. — Когда банки снимают, я чувствую только то ли лёгкость, то ли слабость, но всё это быстро проходит, — отозвался Ёнджун. — Спину немного колет, но на самом деле… ощущение скорее приятное. Ранки на его спине затягивались очень быстро, как и подобает оборотню, он исцелялся практически моментально от таких несерьёзных повреждений. Красные круги сходили на третий день. — У тебя очень мощное и выносливое тело, — вынес вердикт господин Ван. — Ты очень странный гибрид. Обычно такие случае бывают, когда смешивается кровь близкородственных существ. Но это не всегда означает, что такой гибрид будет способен иметь детей. — Как лигр, — усмехнулся Ёнджун. — Или мул. Он выносливее и сильнее лошади и осла, но при этом стерилен. — Или это может быть гибрид собаки и волка, — предположил Субин. — Всё возможно. — Ты меня сейчас собакой назвал? — Ёнджун шутливо ущипнул его. — Если вас это так волнует, то самки гибридов всегда менее расположены к стерильности, чем самцы, — проговорил господин Ван. — Что и оставляет нас с тем фактом, что самки мулов иногда дают потомство, как и самки лигров. — Вот бы не было всех этих видов на земле… — пробормотал Ёнджун. — Тогда не было бы общин… не было бы стереотипов. Не было бы стольких войн и истреблений… — Я тебя уверяю, если на этой планете исчезнут все различия, мы всё равно найдём, за что драться, — заверил его господин Ван. — А теперь давай-ка, пора их снимать. По дороге обратно домой Ёнджун был задумчивым и молчаливым. Субин не стал его донимать, доведя до дома. Так же в молчании они разогрели остатки еды, чтобы поужинать, и только за едой омега раскрыл рот. — Как думаешь, кто это, — глухо проговорил он. Субин почему-то сразу понял, о чём речь. — Разве ты не сделал анализы? — спросил он, вспомнив, что Ёнджун упоминал о тесте, который попросил сделать господин Ван. — Сделал, но идентифицировать не смогли, — качнул головой Ёнджун. Субин поднял на него взгляд. — Как это — не смогли? — спросил он. — Вот так, — буднично отозвался Ёнджун. — Сказали, что результаты слишком размытые, и моим предком может оказаться буквально кто угодно из всего оборотничьего диапазона. Никто толком не занимается такими исследованиями. — Это мог бы быть человек? — спросил Субин. Ёнджун покачал головой. — Мне кажется, вряд ли. Конечно, оборотничьи гибриды обладают долей фертильности, особенно самки, но тот факт, что это может оказаться кто угодно… — Кто угодно — то есть, даже волк? — изогнул бровь Субин. Ёнджун пожал плечами. — Думаешь, такое возможно? В любом случае, это точно оборотень. У меня нет чешуи, уши скорее круглые, ни рогов, ни копыт, так что за фавна, русалку или эльфа я точно не сойду. И так ясно было, что мой второй родитель кто-то из оборотней, всё остальное было бы очевидно. Я слишком силён для человека. Вероятно, отец-омега тоже был гибридом, потому что из меня вышел прекрасный волк. — Ты действительно прекрасный волк, — мягко ответил Субин. — Я думаю, что бы это ни было, тот факт, что ты обратился в волка — очень хороший знак. У нас с тобой всё получится, я уверен. Я сразу это сказал, помнишь? — Хорошо быть уверенным за чужой счёт, — хмыкнул Ёнджун. — Ничего не за чужой, — возразил альфа. — Ты мой муж. — Завтра приедут первые рабочие, — Ёнджун сменил тему. — Мне нужно будет время, чтобы провести инструктаж в шахтах. — Сразу завтра? Может, хоть дашь им день-другой освоиться? — спросил Субин. — Заодно подстроишь график. — У меня не так много времени, — ответил Ёнджун. — Но всё в порядке. Субин. Я просто хотел попросить тебя приготовить ужин, если ты вернёшься раньше. Тогда я всё успею. — А тренировка? — Побегаю с тобой на выходных, волчонок, — слабо улыбнулся Ёнджун, откладывая палочки. Субин забрал его тарелку и отнёс грязную посуду в лохань. Когда он закончил, Ёнджун всё ещё сидел за столом, оперевшись спиной на стену и вытянув ноги, и что-то печатал в своём телефоне. Альфа потоптался вокруг него и коснулся бумажных конвертов с пластинками на полке. — Можно мне поставить что-нибудь? — спросил он. Ёнджун кивнул. — Посмотри, что тебе понравится. Субин просмотрел несколько обложек, но они лишь отдалённо вызывали какие-то ассоциации, так что он сориентировался на понравившуюся ему картинку и бережно вытащил виниловую пластинку, после чего вставил её в проигрыватель. Ёнджун скосил на него глаза. — Сам справишься? — Боюсь сломать, — пробормотал Субин. Ёнджун мягко улыбнулся. — Постарайся не сломать, но если сломаешь — я просто куплю новый. Включи его. — Просто сюда нажать? — Да. Чтобы иголку поставить на диск, нужно приподнять фиксатор, и начало находится на внешней стороне пластинки, но можешь поставить на любое место, он всё равно будет играть. — Ах… это вот так? — Субин опустил иглу на пластинку, и из динамиков сразу начало доноситься потрескивающее звучание музыкальных инструментов. Это была опера. Субин заинтригованно склонил голову набок; ему нравилось тихое звучание проигрывателя, и он не стал прибавлять звук. Руки его опустились, и он перевёл взгляд на обложку того, что выбрал. — Тараре, — прочитал он. — Тарар, — поправил его Ёнджун. — Ты говоришь по-английски? — спросил Субин. — Это французский, волчонок, — омега похлопал по месту рядом с собой, приглашая. — Но я знаю английский, японский, китайский и испанский. — Испанский ты знаешь из-за Хонджуна? — Субин подобрался к нему и устроился рядом на полу, чувствуя сытую утомлённость. — В какой-то мере. Если выучить испанский, то потом уже начнёшь немного понимать и итальянский, и французский, и португальский, — Ёнджун пожал плечами. — Произношение разное, но очень много похожих слов. Это просто. — Звучит не так-то просто, — проворчал Субин, — мне никогда не давались языки… поэтому я не знаю ни одного, кроме родного. — Для этого тебе нужно постоянно практиковать его с носителями и не бояться ошибиться, — ответил Ёнджун. — Я постоянно нахожусь в языковой среде, поэтому выучил. Уверен, если тебя заставить говорить каждый день на английском, ты заговоришь ещё как. — Или на испанском, — промычал Субин, прикрывая глаза и наполовину уплывая разумом в тихую музыку оперы. — Quierés que te hable español? — Ёнджун повернулся к нему и приподнял его лицо за подбородок пальцем. — Con vos? — Звучит сексуально, — улыбнулся Субин. Ёнджун ущипнул его за подбородок и обернулся обратно к телефону: — Постарайся выдать милое выражение лица, я хочу сфотографироваться. Субин только успел моргнуть, когда увидел себя самого в экране телефона рядом с Ёнджуном. Он подсобрался, стараясь выглядеть красиво. Ёнджун снова ущипнул его за щёку. — Улыбнись, волчонок. Субин улыбнулся послушно, смотря в камеру. Раздался щелчок затвора, влившийся в звуки оперы и растворившийся в них. Субин перевёл взгляд на Ёнджуна, чуть прикрыв глаза и втягивая носом запах. Вместе с шумом леса за пределами дома и звуками ночных птиц, и уютным потрескиванием проигрывателя и оперной музыкой, это ощущалось до странного правильным. Ёнджун был здесь, такой живой, красивый, пахнущий брусникой и пряностями, такой непохожий ни на что, холодный и жгучий, словно ирреально прекрасный, и в то же время Субина преследовало стойкое ощущение, что он был здесь всегда, только он почему-то не помнил. Не помнил своего мужа. Как он мог так хорошо прижиться здесь? Со своими мобильниками, проигрывателями, модными кроссовками и кроп-топами, столичными словечками и совершенно не нежной стойкостью?.. Откуда он такой взялся? Субин прикрыл глаза ещё немного и легонько коснулся носом виска омеги. — Такое ощущение, что это было всегда, — пробормотал он, опускаясь на подушки и укладываясь головой на колени Ёнджуна. Тот положил ладонь на его макушку, зарываясь пальцами в длинные пряди, и Субин шумно вздохнул, млея. — Мне тоже иногда так кажется, — проговорил Ёнджун, просматривая фотографии. На последних его взгляд задержался, рассматривая лицо Субина, уткнувшегося носом в его висок. Его пальцы сами по себе быстро накрутили прядь волос альфы, и тот не сдержал довольного мычания. — Я привык играться с волосами Гю, они у него ещё длиннее твоих, — Ёнджун тихо усмехнулся, откладывая телефон. — Знаешь, о чём я думаю?.. — О чём? — тихо промычал Субин, немного засыпая. — О том, как Антонио Сальери любил свою жену, — тихо проговорил Ёнджун, расчёсывая пальцами волосы супруга. — В отличие от многих творческих людей того времени, он не имел ни интрижек, ни многочисленных партнёров. У него была лишь одна его Терезия. Он помолчал и добавил: — Сальери вообще был хорошим человеком. Великим человеком. Его любимая жена скончалась почти на двадцать лет раньше него, из всех детей в живых остались лишь две дочки. Он занимался благотворительностью, просветительской деятельностью и был для своего времени очень прогрессивен. Очень… Его мне тоже жаль. Он страдал слишком сильно для такого хорошего человека. — Сальери — это музыкант? — тихо спросил Субин. — Композитор, — ответил Ёнджун. — И придворный капельмейстер. — Он… очень давно жил? — Давно, детка, — пальцы Ёнджуна нежно ущипнули Субина за ухо. — Не хочешь пойти спать? Кажется, ты вот-вот выключишься. — Твоя правда, — признал Субин. — Но что поделать, мне так хорошо и шевелиться совсем не хочется… — Ну ладно, что тогда, — Ёнджун пошевелился сам, подтягивая Субина к себе и, взяв альфу на руки, поднялся с пола. — Тогда я сам отнесу тебя. — Нет, погоди… — Субин признался сам себе, каким сонным звучит его голос. — Надо выключить музыку. — Я сам выключу сейчас. Ты включил, а я выключу, всё по-честному, — омега прижал мужа к себе и, осторожно переступая, покинул гостиную. Он отнёс Субина в ванную комнату и включил ему воду, усадив на кафельный бортик. — Почистишь зубы — поцелую тебя на ночь, — сказал он, вручая Субину щётку. Тот усмехнулся: — Ну что ты со мной, как с маленьким. — Когда ведёшь себя, как пятилетка, на иное не рассчитывай, — незлобиво ответил ему Ёнджун, нажав ему на нос, и покинул ванную, отправляясь выключить музыку. Субин выдавил пасту и зашуровал щёткой по зубам, снова прикрыв глаза. В его взъерошенных волосах до сих пор чувствовались прикосновения чужих рук. После вечернего омовения Ёнджун присоединился к нему в постели, заползая под одеяло. — Уже совсем тепло, — пробормотал он. — Даже в горах ночью стало тепло… — Лето на носу, — ответил Субин, гася свет. Ёнджун придвинулся к нему под одеялом и навис над ним, оперевшись на локти и подпирая ладонью щёку. — Что такое? — спросил альфа. — Я обещал тебя поцеловать, — улыбнулся Ёнджун и коснулся губами уголка его рта. Субин улыбнулся. Ёнджун не спешил отстраняться, водя пальцами по его плечу, и прошептал ему на ухо: — Как тебе опера? — Как я могу сказать, я же ничего не понимаю, — пробормотал Субин. — Мне нравится музыка, но… разве опера — это не спектакль? — Ты бы хотел взглянуть на неё? — спросил Ёнджун. — На оперу? — Да. На «Тарара», — ответил омега, облизнув губы. — Если хочешь, я достану нам билеты. И мы с тобой послушаем оперу вживую. — Я бы… я бы хотел, — выдохнул Субин. — Но… — Не волнуйся, ты всё поймёшь, — Ёнджун коснулся его плеча и устроил голову на его груди. — Я бы хотел сходить с тобой в оперу. — А если мне не понравится? — взволнованно спросил альфа. — Тогда тебе придётся вытерпеть целый вечер в моём обществе, с чем, я думаю, ты справишься, — смешливо отозвался Ёнджун, и Субин повернулся, оборачиваясь вокруг омеги и прижимая его спиной к своей груди. — У меня нет причин отказываться, — проговорил он. — Ты только время найди, ладно? Отдыхай. Он погладил Ёнджуна по обнажённому плечу и укрыл его покрывалом. Они остались прижатыми друг к другу, но между ними всё ещё был воздух. Часть Субина хотела отпустить, другая часть надеялась, что Ёнджун останется лежать так. Ёнджун остался. — Спокойной ночи, — тихо проговорил омега. — Спокойной, — ответил Субин, уже засыпая.