Завод

      А ничего нового Татищев и не показал. Они зашли в тот же бар, в котором были, только почему-то теперь не на диванчики приземлились, а за высокие барные стулья около таких же высоких столов с круглым основанием. Юра, удостоверившись, что выпить сегодня входит в планы екатеринбуржца, принёс ему какой-то разноцветный коктейль, а себе низкий стакан с виски и колой. Отпивал по глоточку, с задумчивой улыбкой молчал, что тоже было странно, и на причину их появления указывало только то, как готовили инструменты на сцене. — То есть мы пришли на концерт? — всё же решил уточнить Костя, повернув взгляд. — Да, мы пришли слушать музыку. Концерт это ты конечно громко сказал. Я же тебе рассказывал? Тут иногда выступают всякие, в основном местные ребята, с коврами. — Костя недоуменно похлопал глазами и приподнял бровь, не поняв, какие ковры Юра имеет в виду. — Ну с каверами на известные песни. Владелец бара, Кирюха, мы с ним общаемся, он меня пригласил сегодня. Будет такая тяжеловатая роцкерская история. Слушаешь такое? — спокойно проговорил Юра, наклоняя голову вбок. — Да, вполне. Мне нравятся русские исполнители девяностых. Наутилус там… — А, точно, ты ж из Еката… — Юра с усмешкой хлопнул по плечу и отвернулся отпить еще один небольшой глоток. — А кто выступает? — Да ноунеймы какие-то. — пожал плечами Татищев, внимательно смотря на сцену. — А почему тогда сюда аж дополнительные столики поставили? — Костя кивнул чуть вперед, на площадку, в прошлый раз совершенно пустую, теперь заставленную новыми, уже заполненными местами. — Видать не такие уж плохие… — опять пожал плечами, не отворачивая взгляд от сцены. Медленно отпил до половины стакана, поставив его на стол с легким стуком. — Ладно, я пока в комнату для мальчиков сбегаю. Ты только не вставай, а то займут. — наказал строгим голосом, наиграно серьёзно погрозил указательным пальцем и убежал куда-то за стенку. А Костя, отпив что-то цитрусовое из своего стакана, наклонился к телефону, проверить, получил ли какие-либо сообщения Константин Петрович. Почти что тихо. В непрочитанных болтался только знакомый, приглашающий завтра на новую выставку, Уралов открыл, чтоб напечатать, что он в другом городе. — Всем здравствуйте! — слегка сбил с мысли голос из микрофона, подняв взгляд увидел молодого мужчину с бородой и татуировками. Оглядевшись, уткнулся обратно, дописать сообщение. — Я рад, что вы ко мне пришли. Ешьте-пейте, горячо поблагодарите наших барменов за работу… — Костя слегка нахмурился от шума толпы, нажимая кнопку отправки, особо в речи не вникая. — …А сейчас для вас будут играть те, которые выступают уже в девятый раз, и до сих пор не удосужились придумать название. — под взросшие возгласы и аплодисменты Костя решил еще и заглянуть в расписание, и одновременно с этим шумом мужчина сказал в микрофон еще кое что. — Юра, серьёзно, не придумаешь к следующему, я вас запишу «Без названия». — в колонках послышались хлопки, а Костя, не сразу осознавший, что только что прозвучало, поднял взгляд на сцену и…ахуел. Не показалось. Явно не показалось. Улыбчивый высокий мужчина с черными волосами пожал своему другу руку, дернул плечами и перекинул гитару с бока вперёд, подхватив чёрный гриф, встал у микрофона. С отвисшей челюстью и широко распахнувшимися глазами, Костя проводил его взглядом, и из колонок донесся уже знакомый голос. — Доброго вечера. — с улыбкой, но серьёзно прозвучало, толпа обрадовалась аплодисментами, вышедший за спиной у Юры и поклонившийся парень, завернувший за барабанную установку, Косте уже был знаком. Гулять с Юрой по центру Челябинска обычно означало, что раз в пол часа он на две минуты отходит к кому-нибудь горячо поздороваться. — Вижу знакомые лица… — с улыбкой осмотрел первый ряд, но потом на секунду кинул взгляд через весь зал на Костю, широко заулыбавшись. Уралов заставил себя прикрыть рот и расслабить веки, но всё еще ахуевшим взглядом пялился вперёд, решая запить свои эмоции алкоголем. — Ну, чтож, сегодня ничего необычного, старая добрая классика, и надеюсь, что вам понравится. — и снова прозвучало сквозь шум, и еще раз Юра посмотрел на Костю с улыбкой. Издалека пожал плечами, чуть поправил гитару и обернулся налево. — Ну где там мой гитарист. Эй, мы тут выступаем! — крикнул в бок, в открытую дверь подсобного помещения, из которого, видимо, и выскочил, если бы Костя не отвлекался. — Струна! Юра, щас! — Ой бл… — слегка отклонившись назад заглянул в помещение, вздохнул и придвинулся к микрофону. — Долго тебе? — Натяну и выйду! — крикнули. Люди тоже притихли, невольно слушая этот диалог. — Придумай чё нить! — А пока мой коллега натягивает струну… — быстро выпрямился к микрофону, повернувшись на зрителей. -…единственное, что умеет натягивать… — решил шуткануть, но его перебили громким вскриком — КТО БЫ БЛЯТЬ ГОВОРИЛ! — прозвучало из подсобки с явно несдерживаемым смехом, люди, конечно, не поняли, а вот Юра понял, захохотав. Костя вроде тоже слегка понял, но сжал губы и шумно втянул воздух, только когда барабанщик добил «шутку» тремя ударами и с разных сторон послышались смешки, перевёл взгляд на стол в попытке чуть-чуть остыть. Ладонь крепко вжималась в стакан, вторая в телефон, так что очередным усилием расслабил руки на поверхности и снова уставился на Юру. — У нас еще сегодня стендап на четверть ставки, оказывается. Ладно… поаплодируем шутнику! — люди ответили, а Юра с улыбкой развернулся к барабанщику, что-то сказав ему под общий шумок. Наверное, Костю сюда усадили специально. Будучи выше, чем все, мог рассмотреть каждую деталь сцены, а голос из колонок долетал слегка смягчённым, но достаточно хорошим с точки зрения акустики. Посмотрев еще раз на пустой стул рядом, наполовину законченный стакан и оставленный телефон, усмехнулся, понимая, насколько Татищев всё продумал. Немного пододвинул его вещи к себе. — Пока он там разбирается с инструментом, давайте я… недавно же девятое мая было… для разогрева щас сыграю военную песню какую-нибудь… — Юра не выглядел на сцене смущенным. Может, поспокойнее, но такой же улыбчивый и открытый, как будто бы с каждым общался один на один, а не вот так, стоя выше всех с гитарой в руках. При таком свете все его вены на руках, тонкие кости запястья красиво выделялись, пока он подкручивал регуляторы, перехватил гитару удобнее, встав поближе к микрофону. — Случайный вальс…       И тут у Кости задрожало буквально всё. Как и с рабочими станками, его действия казались удивительно простыми, то, как он зажимал струны на грифе и пальцами отыгрывал вальсовый бой, улыбался, чуть скромнее, чем обычно, но так же широко и приятно и…чёрт, он же сейчас петь будет… он же сейчас… — Ночь коротка… — раздалась первая строчка песни таким тёплым глубоким низким голосом, от чего у Кости мурашки от затылка пробежали вниз, по всей спине и плечам, слегка сжалось в груди, ослабли руки и колени. Просто сидел, не двигался, а голос Юры как будто окутывал со всех сторон, разливаясь по залу действительно красивой мелодией. Он не прижимался губами к микрофону, стараясь орать как можно громче, вообще, как будто бы знал и чувствовал, насколько звук может распространится и каким ярким может быть, поэтому Костя был прав, он пришёл на концерт, а не на какое-то там просто выступление каких-то «ноунеймов». Потому что ни громкостью, ни фальшивостью, ни несоответствием своему диапазону Юра не раздражал, у него просто такого не было. Чистые протяжные ноты… Голос, сам по себе, был слегка с хрипотцой, убирая почти полностью что-либо академическое и создавая ощущение… Какого-то непередаваемого удовольствия, один на один, как будто поёт и играет исключительно для него.       Не только от этого челюсть Кости вновь захотела отвалиться, и не только поэтому как загипнотизированный смотрел на него, такого простого и красивого, его голос передавал абсолютно каждую эмоцию, вплоть до отдельных слов, рассказывая историю не только смыслом строчки, но и этими ощущениями, полностью погружая в атмосферу. Неудивительно, что ты втюрился.       Наконец полным предложением прозвучало в его голове так громко, но Костя на это никак не отреагировал, просто залип, отдавая всё своё внимание. Конечно, не удивительно. Сейчас это ощущалось еще более явно, как в такого можно не влюбиться. Даже описать не смог. Просто слушал и смотрел. Юра протянул последнюю строчку, «так скажите хоть слово, сам не знаю, о чём» и глянул на Костю, эмоция переключилась на эту слегка смущенную радостную улыбку, возвращая из песни в реальность. — Ну ты там всё? — спросил Юра после лёгкого кивка головы в знак благодарности громким хлопкам из зала и заглянул в подсобку. — Ясно. Ну чтож, первые струны ваще предатели редкостные, моя б посреди песни не лопнула… — недовольно надул губы и чуть подкрутил колку. — …давайте тогда еще одну… Есть предложения? — Катюшу давай! — выкрикнул женский голос откуда-то слева, Юра перевёл улыбчивый взгляд на зрительницу, закивав. — Катюшу надо, да… — миленько сказал он, всё же бросив хитрый взгляд на Костю. — А ответ бойца Катюше слышала? Его, может? — Улыбнулся Юра девушке, Костя из-за голов её не увидел, зато громкое нетерпеливое «ДАВАЙ» услышал. Слегка засмеялся и снова повернулся к Косте. Прям в глаза посмотрел. Взгляд его не смутился, скорее был изучающим, и Уралов попытался понять, насколько на нём сейчас глупое выражение. Ни на минуту глаз не отвёл, даже моргать забыл. Еще и губы приоткрылись. И сидел, весь напряженный, слегка нависающий над столом в сторону сцены. Юра начал играть, пальцами этот весёлый быстрый бой, барабанщик, подключившись, отбивал педалью ритм, заставив Юру еще чуть больше улыбнуться. Конечно, у Катюши и её бойца строчки, настроение и условия совсем разные, он не мог петь её также, как оригинал. Поэтому его голос звучал мягко и с надеждой, как будто это он сам там был, и, несмотря на всё происходящее вокруг, искренне скучал, переживал о Катюше, радуясь её письму. Строчка начиналась с глубокой грустью, с чем-то тяжёлым, почти невыносимым, Костя даже не понимал, как можно показать столько оттенков и при этом умудриться вывести в эту светлую надежду. Костя и лицом не мог столько показать. Да даже слов бы использовал около двух, но вот так… Так мог только Юра, наверное. Господи, я в тебя серьёзно влюбился.       То, что он почувствовал было очень трудно описать как-либо по другому, особенно прямо сейчас, любуясь им. Никогда еще такого не было. Была симпатия, простое влечение или простое согласие попробовать, но никогда еще сердце так быстро не стучало, в попытке разрушить свою клетку и к нему, туда, в эти красивые руки. Когда Юра уже закончил песню и встретил третьего участника, Костя сумел отвлечься на напиток и прям так отхлебнуть три больших глотка, почти опустошив. Вытер губы, выдохнул, пытаясь собраться, присоединился к ликующим возгласам своими хлопками и послушал объявление о следующих композициях: «Дадим року в этой дыре! Кирюх, не обижайся, я образно».       С песнями, ушедшими в народ было проще, у них нет одного единственного звучания, как у авторских, которые собрался он сейчас петь. Его голос не был похож на Васильева, Бутусова, Котлярова, Умана и еще не пойми кого, когда исполнял иностранные песни, акцент не всегда соответствовал, уходил в другую октаву, если знал, что не вытянет ноту, но это был Его голос. Чистый, ясный, эмоциональный и до дрожи красивый, Костя даже не мог о чём либо думать, считать время или отводить взгляд, был только он. В перерывах между композициями устраивал какой-то интерактивчик, но Костя, если честно, так залипал, что даже не всегда понимал, что он говорит своим слушателям.       Ну ладно, и еще одна мысль в голове. Что влюбился. Теперь точно, окончательно и бесповоротно, без возможности соврать себе или попытаться отрицать это, просто… Юра иногда поглядывал. Бросал свой радостный взгляд всего на секунду, еще шире улыбался и отворачивался куда-нибудь, сквозь музыку показывая какие-то еще эмоции, типо «ц, мужик». По крайней мере так выглядело, с улыбкой и слегка закатывающимися глазами. Ненадолго вернувшись в себя в паузу между песнями, Костя почувствовал, что улыбается, искренне и очень широко, пялясь на него. Скрыть попытался, конечно, допив свой коктейль, но особо не помогло.       Особенно когда допевающий последнюю строчку песни Юра залип в ответ. Он выглядел каким-то удивленно-серьёзным, повторяя эту строчку, смотрел ровно в глаза, даже не моргая, просто… для Кости по краям даже погас свет. Смотрел в ответ, не замечая ничего вокруг. — Стоп! — у песни, вроде, должно было быть какое-то продолжение, но Юра действительно всё остановил, опустив руки с гитары и оставив её болтаться в воздухе, показал что-то своим друзьям за спиной и придвинулся к микрофону. — У нас осталось еще примерно минут семь до того, как Кирюха меня выгонит отсюда. Поэтому уникальный инцидент, концерт по заявкам. — Мужчина с первого стола выкрикнул что-то на сцену, и Татищев только сейчас отлепил взгляд от Кости и перевел его вниз. — Не, тебе не дам. Я тебя в группу звал — ты не пошел, так что ты в бане. — с добрым смехом сказал Юра, ему что-то ответили, а потом протянули какой-то напиток в стакане. Кивнул, улыбаясь, выпрямился и отпил, снова встав к микрофону и переводя взгляд на Костю. — Вон тот пацан с прикольными волосами в заднем ряду. Чё послушать хочешь? — Уралов не отлипал и вообще-то не совсем понял…только когда на него пара десятков человек обернулись, удивлённо похлопал глазами и вернулся в реальность, растеряно смотря на придерживающего гриф гитары Татищева, отпивающего что-то из стакана. — Да, ты. Заказывай. — А…мм… блять. — ругнулся Костя, стараясь проморгаться и что-нибудь сообразить как можно быстрее. — Ээ… — Юра никак не помогал, смотрел с хитрой гордой улыбкой и медленно отпивал, что там у него было. Собрать мысли в кучу не получилось, просто хлопал глазами, но девчонка с соседнего столика, видимо тоже желавшая выбрать, прошептала почти что на ухо подсказку. — Б…Бумажные…цветы?..знаешь такое? — неуверенно, но достаточно громко спросил Уралов. На самом деле ему было всё равно, что именно пел Юра, главное, чтоб он пел сейчас, играл, и вот такого вот резкого поворота сюжета никак не ожидал. Был готов залипать всю вечность. — Знаю. — Татищев снова пододвинулся к микрофону, безмятежно отхлебнул и с выдохом продолжил. — На уроке труда знаешь какие красивые делал. — усмехнулся Юра, не отводя взгляд. Костя снова захлопал глазками, ничего не поняв, но смех в помещении услышал. Татищев же, выжидая паузу в десять секунд и с улыбкой наслаждаясь этим уральским смятением, решил немного смиловаться. — Давай что-нибудь другое, пока время не вышло. — Блять. Костя почувствовал, как у него горят щеки, наверняка насыщенного красного цвета, похлопал глазами и уставился в стол. Что он только что пел? Может что-то из этих же исполнителей…новое-то сейчас не придумается. Да и Юра уже спел почти все любимые Костей. В панике пытаясь заставить систему работать, поднял взгляд, выдохнув, кое-как откопав среди всего в своей голове название. — Танцуй. — Тоже Сплина чтоль? — Костя закивал, смотря на хитрую морду, немного нахмурившись от того, что над ним так издеваются. Явно издевался, прям всем своим видом показывал, как ему нравится то, что происходит. — Хорошо. Поблагодарим молодого человека за мой сорванный голос сегодня! — замолчав, он вдруг резко распахнул глаза и сжал губы, шумно вдохнул и залпом допил остатки, успокоил лицо, поставил пустой стакан за колонку и снова встал за микрофон и гитару. С грустью в глубине поняв, что это его последняя песня, Костя немного свел брови кверху, но быстро забыл об этом, как только из покрасневших губ вырвалось первое слово. Юра кидал взгляд чаще, еще шире улыбался, и в целом было заметно, для кого поёт. Недовольство от издевательств у Уралова все же проступило напряженными сжатыми губами, но и они расслабились в улыбку, потому что Татищев все как будто бы объяснял ему этими строками, что — не понял бы даже если бы пытались заставить.       Последнее «танцуй» вылетело сквозь мягкую улыбку, поклонился покивал, представил коллег получше, взял у кого-то еще один стакан с напитком, посмеялся с кем-то и упорхнул в подсобку.       Костя всё еще не мог переварить реальность этого события. Увидев свой пустой стакан вздохнул, думая, что ещё выпить сейчас было бы очень в тему. Глубоко медленно вдохнул и выдохнул через губы, пытаясь собраться покрепче, ведь он сейчас вернется, надеялся, и надо ему что-то сказать, чтобы…чтобы…какая-то беда с расчетом времени сегодня, по плечу сильно приятно хлопнули и приземлились рядом на тот же стул. — Я не слишком долго? — весело, но хрипло спросил Татищев, пододвигая принесенный стакан к Косте. Тот, кинув взгляд, схватил и без раздумий опрокинул в себя залпом, поморщился, прикладывая внешнюю часть кисти ко рту, выдохнул и едва сдержал в себе порыв обнять его прилюдно. — Юра блять! Это что такое было? Ты почему мне не сказал? Я вот всего ждал, но никак не этого! Юра блять! — довольно громко и нетипично сильно сэмоционировал Костя, хлопнув ладонями по столу. — Блять, Юра. — Татищев заржал, сгибаясь вниз и уткнувшись лбом в столешницу. — Ну, блять так блять! Ну чё, как ребята? Вроде неплохие, да? — с хитрой моськой и улыбкой спросил, поднимая взгляд. — Да ты как такое говоришь, Юра, это было потрясающе. Мне очень понравилось. — уже спокойнее и мягче протянул Костя, но руки всё равно тряслись. Подошедший работник заведения поставил сбоку на стол какие-то напитки в высоких стаканах, сообщив, что это вот от тех и от других посетителей за их счёт. Юра улыбнулся, кивнул и пододвинул один Косте. — Ух, напьемся щас… — сам себе прошептал, делая глоток. — А я всё равно не понял, как так получилось? Ты… — А… да бля, там мем такой получился…мы с этими двумя тут сидели с год назад, не знакомы еще были, у барной стоки, а тут кто-то выступал, кто вообще ни в одну ноту не попадал. Мы разбубнились, потому что все со слухом оказались, а Кирюха бармена своего заменял, ему, видать, надоело, ну он и прикрикнул, что место свободное в пятницу есть, давайте сколотите «бойс-бэнд» и выступайте. Ну мы и…сколотили. Барабанщика ты вроде видел уже, мы его на сквере встретили. Он сварщик. А другой работает то ли застройщиком, то ли агентом, хуй знает, короче. Это все чисто как прикол делалось, а вот…видишь, понравилось… — немного тише сказал Юра, кинув взгляд и улыбку на восхищенного Костю. — Блять, Юр… — Татищев снова захихикал прям с алкоголем во рту. — Это…блять, сказал бы, я бы хоть осознать успел. Мне правда очень понравилось. Ты где так научился? — В детстве в музыкалку отвели чтоб не мешался. Ну, точнее туда Данис ходил, а я так, чтоб вместе с ним, но у меня слух тоже присутствовал, поэтому вот… я и потом играл, когда закончил уже… Нравилось, знаешь, я еще и на баяне сбацать че-нить могу. Ну так, по приколу научился. Раньше диапазон был вот такой… — Юра раскрыл руки широко в стороны, показывая -…а сейчас уже тяжелее, поэтому… Правда, понравилось? — слегка скатился его голос, с надеждой посмотрел в глаза. — Юра, да. Ты очень…хорошо поёшь. Я не знаю, как это описать, ну честное слово, это было прям…прям… — Костя забыл слова, потому что Юра пялился в его глаза. Так глубоко, внимательно, прям вглядывался, его радужка сияла цветами лампочек на потолке и своим собственным металлическим, непередаваемо притягательным, блеском. — Юр! — Юра резко вздрогнул и посмотрел куда-то в проход, кивнув. Повернувшись, на секунду положил руку на плечо и крепко сжал. — Кость, подожди немного, я покурить с пацанами сбегаю. Пять минут, и вернусь. — Костя закивал, проследил взглядом, вздохнул и опустил лицо в ладони, проводя вверх в волосы. Вот же чёрт. Влюбился…       Понадеялся, что для него всё было не так очевидно. Так пялиться…       Опустил взгляд и отпил несколько больших глотков, думая, что раз уж собрался пить, то сделать это прямо сейчас — идея не из худших, может хоть волнение подотпустит… И это ощущение влюбленности…и желание его обнять… и полчаса еще восхищаться, насколько красивый у него голос…