the closer that we are*

В какой-то момент Сириус почувствовал как во всем помещении резко закончился кислород. Или, по крайней мере, ему так показалось. Он изо всех сил старался не подавать виду, что у него прекрасно получалось ровно до момента, когда тремор в руках усилился, а нога под столом стала ходить ходуном. Всё бы ничего, но голоса вокруг стали переплетаться между собой, пока не слились в статичный белый шум, заглушавший любые другие звуки и выводя на передний план громкое биение собственного сердца. Казалось, Сириус сейчас оглохнет. Или задохнется. Или упадет. Еще одного или не произошло: теплое касание чьей-то руки прояснило картину. Римус, сидящий рядом, аккуратно взял трясущуюся руку Блэка в свою, не позволяя тому окончательно погрузиться в темную пучину собственных мыслей. — Ребят, извините нас, — сказал он, перекрикивая музыку, — Мы пойдем покурим, да, Бродяга? — Люпин поднялся с дивана, утягивая Сириуса за собой. Он не возражал. Точнее, он бы не возражал, понимай он хоть что-то из происходящего. В ушах всё также стоял гул, перед глазами мерещились белые круги, а дыхание было отрывистым. Он поздно осознал, что забыл как вообще дышать. — Хэй, — почти шептал Римус, присаживаясь перед ним, чтобы посмотреть прямо в глаза. В прекрасные серые глаза, наполненные самым настоящим страхом. — Сириус, это я, Римус, — Судя по взгляду, Сириусу и впрямь необходимо было это обозначить. Он не понимал, где находится. Почему он чувствует спиной холодную стену? Почему мгновение назад он веселился в клубе со своими самыми близкими друзьями, а сейчас переступал порог Гриммо 12? Почему здесь же находился Римус? Что вообще происходит? — Сириус, тебе нужно дышать, — мягко произносит Люпин, укладывая собственные руки поверх дрожащих коленей Сириуса, которые он пытался прижать как можно ближе к себе. Сириус не слышит. Он не видит ничего, кроме ярких цветных вспышек проклятий. Не слышит ничего, кроме холодного как сталь голоса матери, который громко выкрикивает очередные оскорбления. Ему перекрыли дыхание, а каждая новая попытка сделать вдох отдавалась режущей болью в груди. — Бродяга, — голос Римуса становится чуть громче, приглушая поток мыслей, — Мне нужна твоя помощь. Это Сириус слышит, ведь желание помочь Лунатику всегда стояло выше всего. Выше любых потребностей и любых ограничений. — Вот так, молодец, — тепло тянет Люпин, улыбаясь. Взгляд Сириуса фокусируется на лице напротив, проясняя картинку. — Дыши, — короткое указание, которое кажется таким простым, если не знать, насколько крепко сжимают его шею фантомные руки. И он пытается, правда пытается в точности повторить утрированные действия Римуса. Он делает глубокий вдох, однако выдох получается отрывистым, смешиваясь с подступившими всхлипами. Он плакал? — Молодец, да, вот так, — вопреки собственным упрекам, хвалит его знакомый голос, — Теперь мне нужно, чтобы ты назвал мне пять вещей, которые ты можешь увидеть. Справишься? Сириус кротко кивает, начиная суетливо оглядываться по сторонам и бегать взглядом по окружению. Оказывается, они сидели в каком-то закоулке, куда выходила дверь задней чести клуба, принадлежавшая персоналу. Кирпичная стена, мусорный бак, собственные руки, Римус, тускло светящаяся надпись «выход» над дверью. Римус… точно, это всё нужно назвать. И он называет. — Стена, бак, — хриплым от рыданий голосом начинает Блэк, прерываясь, чтобы сделать очередной отрывистый вдох, — тебя вижу, руки, табличку на стене, — он с ужасом осознает, что всё еще мечется, а собственные руки всё еще дрожат, но он не в силах что-либо с этим сделать. — Луни, я-я не… — Сириус хотел было начать оправдываться, объясняя свое поведение, однако был быстро прерван. — Чш-ш, всё в порядке, — спокойно кивает Римус, поглаживая его колени, — Ты отлично справляешься, звездочка. Давай ты сейчас дотронешься до четырех вещей, хорошо? — тон оставался таким же размеренными. Он говорил достаточно громко, чтобы его можно было услышать даже сквозь пелену фантомных голосов, однако недостаточно громко, чтобы спугнуть. И Сириус, к собственному удивлению, слышал. Он тут же принялся судорожно водить руками сначала по шершавому, холодному асфальту, на котором сидел, после перешел на кирпичную стену, на которую опирался. Римус, заметив дерганность движений, аккуратно взял ладони Сириуса в свои, медленно проводя большими пальцами по тыльной их стороне. — Не забывай дышать, — шепотом напоминает он, расслабляя хватку, тем самым позволяя Блэку освободиться и вернуться к блужданию по неровной поверхности. Он нащупывает грубую резину подошвы своих ботинок и… — Камень, — внезапно выдает Сириус, протягиваясь Римусу прямо в лицо маленький камень на вытянутой ладони. Он сам смотрит на камень, словно не веря в его реальность. На полу Гриммо точно не было камней, если память ему не изменяет. — Да, ты прав, — ничуть не удивившись, кивает Люпин в ответ, медленно забирая протянутый камень и откладывая его в сторону, не разрывая зрительного контакта. Казалось, знакомые карие глаза напротив сейчас были единственным, что удерживало последние хрупкие крупицы реальности. — Бродяга, сможешь назвать для меня три звука, которые ты слышишь? Сириус быстро мотает головой. Звуков слишком много, всё слишком громкое, а голоса мешаются между собой. Он с трудом отличает голос Лунатика, который моментами пропадает, а иногда и вовсе кажется ненастоящим. Ему страшно, его трясет, он не моргает и, возможно, переодически забывает о дыхании. Он закрывает уши руками и крепко зажмуривает глаза, в попытке убрать лишние шумы. — Звездочка, не прячься от меня, — мягким полушепотом тянет Римус, отнимая руки Блэка от ушей, аккуратно заправляя его упавшие на лицо пряди назад. — Здесь только ты и я, хорошо? Всё в порядке, здесь безопасно. — Четко и уверенно произносит он, кивая, словно в подтверждение собственных слов. Сириус прекрасно знает, что Лунатик скорее руку себе отсечет, чем намеренно навредит ему. Сириус прекрасно знает, что Лунатик ни за что не пожелал бы ему плохого. Сириус хочет ему верить, потому опасливо разлепляет глаза и смотрит прямо. Сириус верит его Лунатику. — Давай тогда оставим звуки пока что, да? — предлагает Римус, вытягивая руки вперед в немом вопросе. Римус как никто другой понимает, насколько сильно прикосновения могут помешать. Однако, его отвращение к прикосновениям исходило из недоверия к самому себе, в то время как Сириуса — из неспособности доверять другим. Римус искренне хотел бы сейчас встретиться с Вальбургой и Орионом, чтобы лично высказать им свое мнение по этому поводу. В том шатком состоянии, в котором сейчас пребывал Сириус ему необходим был контроль. Он должен чувствовать, что без его разрешения ничего не произойдет, а непредсказуемость ситуации сведена к нулю. Когда его мысленное местоположение каждую секунду варьируется между Гриммо 12 и истинным, сложно было предугадать как будет расценено то или иное касание. — Не надо так делать, — чуть громче говорит Люпин, вынужденный снова без спроса дотронуться до рук Блэка, чтобы выпутать их из его собственных волос. Только сейчас Сириус осознал, что как минимум пару секунд до этого, цеплялся и оттягивал их, впиваясь пальцами в кожу головы. — Давай просто подышим вместе, хорошо? — Предлагает Римус, делая утрированный вдох, и Сириус кротко кивает, в знак согласия. Всегда соглашается, потому что это его Лунатик. — Сядешь ко мне? — Почти шепотом произносит Сириус спустя долгие, но такие необходимые минуты. Римус лишь тепло улыбается в ответ, молча и неторопливо усаживаясь рядом прямо на асфальт, касаясь спиной стены. Сириус уверенно взял его руку в свою, крепко сплетая пальцы. Тревога всё еще отказывалась отступать, сжимая грудную клетку и затуманивая разум, норовя вот-вот затащить его на самое дно без возможности выбраться. Однако, пока он чувствует теплые руки его Лунатика, его такой родной запах с нотками чая и табака, ему это не грозит. — Всё будет хорошо, — утвердительно кивает Римус, медленно поглаживая большим пальцем тыльную сторону ладони. Сириус даже не вздрагивает. Он аккуратно укладывает голову на плечо Люпина, глубоко вдыхая знакомый запах и четко понимая: всё точно будет хорошо.