Призма для лунного света

На следующий день гномы принялись исследовать свое королевство, которое двести пятьдесят лет было домом дракона и плененной эльфийки. Они с раннего утра и до обеда рыскали по подземельям, оставив девушку на попечение Бильбо. Хоббит же, не в пример ночным разговорам, молчал и что-то строчил в своем блокнотике, бесшумно шевеля губами. Под вечер тело девушки, все еще неаккуратно и незамысловато перетянутое, совсем затекло. Пальцы рук уже давно перестали ощущаться, а ноги сводило судорогами. Наблюдать за хоббитом уже не было столь увлекательно, как в первые часы. Она столько лет не видела никого, кроме дракона, что не смотря на трудность плененного положения, любопытство и врожденная любовь к изучению нового захватили ее, заставляя жадно разглядывать своих новоиспеченных надзирателей. Правда, истощение и боль в мышцах вскоре все же одержали победу. Беггинс заметил, что взгляд девушки потух, а ёрзанья и недовольные постанывания участились. Он почесал затылок и шумно вздохнул, принимаясь взад-вперед ходить по комнате, будто планируя придумать способ облегчения ее состояния. Но тут же из темноты выбрался Торин, чье явное безумие, которое старательно не замечали члены команды, жутко пугало Мирион. — Мы нашли клетку для тебя, эльфийка. Бильбо, помоги! Они разрезали веревки на ее ногах и подхватив за талию, заставили встать. В этот момент девушка впервые поняла, насколько превосходит их в росте и это показалось до ужаса комичным. Пока не потемнело в глазах. —Чего ухмыляешься, воровка золота? Судьба веселая? Думаешь, я тебя королю задаром отдам? Ты будешь стоить больших денег. Он прискачет забирать свои камушки, а придется наоборот, пополнить мою казну выкупом. Улыбка тут же пропала с лица. Признаться, девушке было все равно сколько за нее запросит гном. Может быть король эльфов даже не придет, а может вытащит ее по доброте душевной за схожесть формы ушной раковины, а может пошлет гномов к чертвой матери. Ей, вообще-то, помимо ломоты в теле, чертовски хотелось есть, и, кажется, еще сильнее хотелось в уборную. Но самая большая проблема все еще обстояла с ногами. Их покалывало, а мышцы выдали целый струнный концерт из судорог, так что в считанные секунды после подъема, девушка стала стремительно оседать на пол. — Опаньки! Стоять красивая! Кили оказался рядом как нельзя кстати и, вместе с Бильбо, поспешил, поддерживая, повести эльфийку в сторону камеры. Конечно же под презрительным взглядом короля, который, будь они наедине, безусловно, дал бы ей упасть. Следующие несколько дней были для Мирион полны размышлений. Ежедневно ей приносили сухари, воду, пару раз даже мешочки с орехами. А она исправно ела, чем радовала угодливого Бильбо, который, кажется, проникся к ней теплыми чувствами, на пару с Кили. Парочка следила, чтоб она удобно спала и чтоб в камере не было слишком душно. Приносила похвастаться найденные самоцветы и скипитры. А один раз ребята вместе прибежали рассказать, что нашли драконий туалет, где воняло хуже чем у старого немытого гнома под кольчугой. И Мирион, впервые за долгие годы, искренне рассмеялась, чем привела обоих в дикий восторг. А еще к ней приходили поговорить. Обо всем на свете, лишь бы разделить с кем-то страхи, что лежали на сердце. Хоббит о Шире. Его зеленых лугах, крошечных домиках, лучшей в мире еде и трудолюбивых жителях-земледельцах. И о том, как боится притрагиваться к карману, где лежит Акркенстон, опасаясь, что Торин увидит и поймет. Кили о возвращении народу гномов родной горы. О том, как торговля наладит дела в этих местах, как вся экономика на северо-востоке пойдет на лад. Как его матушка приедет к нему повидаться. И что стоит только пережить наступившую зиму. Мирион не отвечала. Только смотрела на них, изредка кивая, а когда уходили, погружалась в свои мысли. Ей было больше лет чем гному и хоббиту вместе взятым, но она за жизнь повидала лишь своды подземелья и кусок неба в окошке. Она вырастила яблочное деревце и кусты ореха на одиноком каменном выступе, что некогда был балконом, и каждую весну жаждала урожая, доедая последние высушенные припасы. Когда Смауг нашел ее, много лет назад, он лишь раз позаботился о ее нуждах, притащив десяток огромных яблонь, вырваных с корнями из земли. И сказал разбираться самой. Хочешь выжить — начинай есть мясо или занимайся земледелием. Ну она и начала. А его это забавляло. Дракон получал нескончаемое удовольствие когда наблюдал ее страдания. Он смотрел, как нескладная девочка подросток старательно пытается вырастить яблоню и экономит каждый кусочек сухофруктов, надеясь продержаться до первого своего урожая. Через 5 лет она справилась. Несколько ореховых деревьев взошли и стали плодоносить, а за ними и раскидистая яблоня поднялась. Истощенная до костей долгой экономией еды, эльфийка начала вдоволь есть и даже пришла в форму. Смаугу стало скучно. Он много спал, улетая на охоту лишь раз в несколько лет. В такие вылеты его съедала паранойя. Он постоянно боялся, что какое-нибудь из э его сбережений пропадет. Особенно, есди это сокровище — эльф. И он стал тщательно следить за ней. Змей гонял Мирион по коридорам, тренируя свой нюх и учась угадывать ее местоположение по одному лишь тонкому запаху. Через несколько лет он уже мог сделать один лишь вдох, чтобы понять, в какой части Эребора она находится, и всегда бдел за ее перемещениями. Днем и ночью. Лишь только спустя 50 лет заточения девушка научилась ненадолго скрываться. Смауг чувствовал ее эмоции, страхи, радости. А она принялась в ответ закрывать свое сердце, запрещая себе проживать хоть какие-то переживания. И теперь могла незаметно для хищника зайти в золотохранилище и даже украсть что угодно, чем несказанно его злила. Но дракон вскоре свыкся. Понимание, что уйти никуда эльф не может, дало ему, наконец, спокойствие. И чтобы избавиться от скуки, он стал заставлять Мирион читать книги из гномьих библиотек и загадывать загадки. А по особом случаям приказывал сочинять сказки. Это тянулось из года в год. Больше 11 месяцев в году эльфийка была предоставлена сама себе. Она обошла все нутро горы вдоль и поперек. Знала большую часть драгоценностей Смауга в глаза и зарисовывала самые интересные. Научилась читать Кхуздул — язык гномов, но не была уверена, что поймет его на слух. Она изо всех сил повторяла синдарин, на котором не говорил дракон, боясь забыть родное волшебное звучание эльфийских слов. Изредка пела. Тренировалась бегать и прыгать с небывалых высот. Достигла успеха в акробатике и даже немного разобралась с владением оружия, научившись приемам в книгах. Не то чтобы это могло бы иметь вес в бою. Ее инстинкты были ни к черту. Но зато она до совершенства довела выносливость и могла сбежать от любого преследователя, если бы только удалось обмануть дракона и покинуть стены проклятого Эребора. Пару десятков лет назад он придумал новое развлечение — погоню. Смауг распалял огонь в своей груди и принимался разыскивать ее по всему замку, кажется всерьез намеревась сжечь. В процессе это доводило эльфийку до животного ужаса, что несказанно радовало жадного до чужих эмоций зверя. Он доводил ее до исступления, загонял в пот, разыскивая днями и ночами, пуская потоки пламени по коридорам. Она ускользала, но чувство защищенности, которое, кажется, наконец начало проявляться, исчезло без следа. Мирион возненавидела ящера. И себя, за то, что так и не смогла сбежать от него. До появления хоббита, Смауг спал уже долго и плохо. Он просыпался и по несколько дней звал ее. А когда она выходила, со смехом пытался прикончить ее лапой. Эльфийка убегала и змей принимался звать вновь. Девушка не поддавалась на его гипноз и умела не выдавать ему своего местоположения сутками, но не могла не общаться с ним. Сотни лет жизни наедине. Спустя миллионы душевных и физических ран, она все равно оставалась единственной живой душой, с которой он говорил. И у нее, кроме него, тоже никого не было. Насколько сильна была их связь, вскрыла лишь смерть ящера. В первую же ночь в камере. Жестокая страшная удушающая привязанность обрушилась на Мирион. Она осталась одна, взаперти. В месте, которое считала своим. Под наблюдением гномов, которых, на удивление, боялась даже больше, чем дракона.