Дева в башне

Эмрис должен был уйти на второй день, когда земля окончательно бы подсохла. К счастью, наступивший зной нисколько не препятствовал планам. Перед тем, как покинуть башню, волшебник поднялся в келью, чтобы попрощаться. Сцилла в честь этого надела лучшее платье, то есть своё собственное, а не одно из подаренных; распустила волосы, тщательно их расчесала. На слова прощания обиженно вздёрнула подбородок и отвернулась. Отрепетировано, а потому естественно. Эмрис проглотил наживку — прошептал что-то про влияние фазы Луны на женщин и поспешил удалиться. За всем этим наблюдал один из провожатых, сокрытый тьмой прохода. Сцилла не торопясь прошла на балкон. Пернатый ожидал её на голове каменного льва. Вопросительно проворковал, взмахнул крыльями. — Тс-с-с. Замри, словно горгулья. Замри, кому говорят. Не капризничай, будь умным мальчиком. У подножия башни показался Эмрис и двое мужчин. Сцилла чуть подалась вперёд, опершись руками на парапет. В лучах рассветного солнца её кожа была словно покрыта кермесовой краской — малиновой, уходящей в ярко-алый на чуть приоткрытом декольте. Когда один из мужчин обернулся, Сцилла помахала ему. Он хотел помахать в ответ, но лишь неловко приподнял руку. Отвернулся и поспешил к ушедшим. Сцилла стояла на балконе до тех пор, пока жгущее глаза солнце не поднялось над кронами деревьев.

***

В одну из ночей их разбудил страшный скрежет, стук. Грач закричал, остальные птицы, видимо, помнившие проказы Эмриса, тут же вылетели из комнаты. Сцилле потребовалось время, чтобы глаза привыкли к темноте и стали различать хоть что-то, кроме лунного света, бьющего сквозь арку балкона. Внимание тут же привлекли громоздкие абрисы у стены. Один из таинственных предметов, оказавшийся корзиной, тут же был опрокинут Пернатым. По полу покатились яблоки. — Очаровательно. Вот и первые подарки. Грач неожиданно повернул морду в сторону балкона. Вытянул шею, громко каркнул. — Ещё не ушли? Сцилла тут же вскочила с кровати и побежала по холодному камню на балкон, где её ждали очередные подарки. Первый крепился к перилам и двум колоннам балюстрады. Обещанная лебёдка наподобие колодезной, выглядящая ожидаемо хрупко, хлипко и точно не подобающе для побега. Второй подарок — добротный чугунный котёл — валялся рядом с остатками костра, на котором днём Сцилла нажарила полдюжины полёвок. Рядом с котлом лежали два горшочка, глинянные чашки, казан, металлическая тренога. Но сейчас эти чудеса цивилизации интересовали не столько, сколько таинственные пришельцы. Снизу паслись два коня, хорошо различимые в эту безоблачную ночь, недалеко от них стояли двуколка и простенькая телега. Через некоторое время из башни вышла женщина в оборванном плаще, подошла к телеге и выгрузила три котомки, чтобы занести их внутрь. Тут же появилась вторая в помятом шапероне, помогла. Так повторилось несколько раз. Сцилла вернулась в покои, прислушиваясь к тому, что происходит на нижних этажах. Только вот расслышать хоть что-то было практически невозможно. Подошла к подаркам у стены, по дороге собирая яблоки, отпугивая от них свиристелей и воробьёв. Яблоки кинула в корзину и закрыла крышку. Кроме корзины с яблоками, там были также корзины с апельсинами, картошкой, репой. Узлы с высушенными травами, бурдюки со специями, солью; мешочки с бобами и горохом. Маленький запечатанный бочонок, пахнущий вяленым мясом, бочки-двудонки с водой, пара кувшинов с вином, из одного из которых Сцилла тут же отпила. Особняком от продовольствия стояли два деревянных сундука. Первый, впрочем, был заполнен мешочками с сушёными фруктами и ягодами. Почуяв их аромат, Пернатый настойчивым криком выторговал себе горсть изюма. Во втором сундуке была одежда. Поскольку от Эмриса, то, конечно же, непримечательная. Под одним из платьев оказалась кипа дешёвого пергамента, дюжина наточенных перьев и несколько закупоренных пробкой аптечных пузырьков с чернилами. — Как думаешь, эти простушки умеют читать, Пернатый, или лучше не тратить на них чернила и бумагу? Наверное, лучше не тратить. Постараюсь докричаться, к тому же так будет эффектнее. Мне понадобится твоя помощь. Лети к кровати, я скажу, что надо делать. Из-под набитого пухом тюфяка Сцилла вытащила два золотых колечка с зубчатым ободком вокруг небольших изумрудов. Протёрла рукавом исподнего. — Аккуратно, красиво, ты слетишь с балкона и вручишь кольцо одной селянке, потом другой. Но не сразу, а как я попрошу. Главное — впечатление. Насколько бы проплаченной и верной ни была деревенщина Эмриса, слухи обо мне разлетятся. Я же хочу, чтобы слухи эти были как можно более приторными. Пошли. Опробуем лебёдку. Ведёрко Сцилла наполнила яблоками и апельсинами. Перед тем, как спустить его, она дождалась, пока капюшон и шаперон разгрузят телегу и пойдут растреноживать коней. Крикнула: — Э-эй! Капюшон и шаперон замерли, вперились в Сциллу, что, тихо ругаясь, крутила ручку ворота, спускала подачку. Вскоре ведёрко почти коснулось земли, являя взору фрукты. Капюшон всплеснула руками, шаперон недоверчиво потрясла головой. Два лица обратились вверх, в лунном свете похожие на куриные яйца. — В качестве благодарности! — Сцилла надеялась, что ветер и крики ночных птиц не заглушают её собственные. — Пернатый, давай. Грач подцепил клювом лежащее на бортике кольцо, спикировал, распахнул огромные крылья — тень инфернального создания легла на землю. Эффект это возымело неожиданный. Капюшон завизжала так громко, что распугала птиц с ближайших деревьев, шаперон помчалась в лес, сверкая пятками, за ней заковыляли стреноженные кони. — Тупые дуры! — воскликнула Сцилла, впрочем, тихо, чтобы «тупые дуры» её не услышали. Пернатый гонял капюшон до тех пор, пока она не споткнулась об корень дуба и не прорыла носом землю. Опустился у самого лица — Сцилле приходилось щуриться, чтобы видеть происходящее, — оставил кольцо и тут же вспорхнул к балкону. Капюшон с минуту лежала не двигаясь, после чего начала медленно подниматься. Видимо, заметила кольцо, так как вцепилась в что-то руками. Поднесла к глазам. Захохотала громко, малость истерично. Хохотала и Сцилла, то и дело прерываясь на ругань. Из леса показалась шаперон. — Пернатый, — сказала Сцилла, всё ещё посмеиваясь, — отнеси ей кольцо, но, пожалуйста, в этот раз без представлений.

***

«Дорогая Сцилла! Рабочие жалуются на агрессивных птиц, а именно на регулярные казусы в виде акта дефекации, приходящегося прицельно в неприкрытые головы. Также мне стало известно о таинственном ночном покушении, впрочем, закончившимся лишь парой ушибов. При этом тебя выставляют милейшей госпожой — каковой ты, при всём моём уважении, не являешься — и клянутся в полной непричастности твоей персоны к описанным ранее проказам. Я не утверждаю, что это лично ты, словно летучая мышь, во тьме бросаешься на людей или, что ещё хуже, справляешь на них нужду. Нет, ведь первое невозможно, а второе слишком безумно. Однако косвенная взаимосвязь прослеживается. Твой нездоровый интерес к низшим созданиям крайне — прошу простить меня за каламбур — интересен с точки зрения поведенческого анализа, но давай ты будешь сдерживать природные порывы, когда дело касается комфорта других людей. Людей, что ухаживают за тобой, кормят тебя и, рискуя здоровьем, еженедельно доставляют различные блага, заметно улучшающие качество твоей же жизни. Ежели птичья проблема в самом деле выходит за рамки твоего влияния, то обязательно сообщи мне об этом в ответном письме. Я понимаю, что признаваться в магической недееспособности — дело постыдное, тем более для тебя. Но лучше как можно быстрее принять этот маленький нюанс и разобраться с последствиями. Стоит только попросить — и артефакты, отпугивающие птиц, будут установлены на стенах башни. А если к просьбе добавить смиренное "пожалуйста", то высланы они будут незамедлительно. С уважением, Эмрис».

***

Первый достиг земли вяхирь, за ним несколько воронов, отъевшийся голубь, горлица и напоследок пара миниатюрных ласточек. Это была четвёртая партия за сегодня, а может, и пятая, Сцилла не помнила точно, да и не забивала себе голову подсчётами трупов. Коротким жестом зачаровала сойку, сидящую между колоннами балюстрады. Выждала, пока гоняющая за мухами зарянка подлетит поближе к балкону, и зачаровала её тоже. Направила их в покои и пошла следом. Одурманенные птицы выстроились у кровати в ожидании приказа. На поваленной опоре балдахина сидел Пернатый, он встретил Сциллу жалобным выкриком. — Смирись. Умирать будут много, я ничего не могу с этим поделать. Серьёзные достижения требуют серьёзных вложений. И хорошо ещё, что вложения эти количественные, а не качественные. Грач смотрел не моргая. Сцилла знала, что у птиц отсутствуют мимические мышцы, но готова была поклясться, что обращённая на неё морда всеми чертами выражала сомнение и страх. — У тебя есть друзья среди подопытных? Если так, то предупреждай заранее, ты же помнишь, что даже мягкие чары способны изменить личность. Если же ты боишься за себя, то… перестань. Меня оскорбляют такие мысли. И прекращай смотреть с осуждением. Результат стоит жертв. Просто дождись его. Сцилла, нисколько не брезгуя, села на пол у кровати, взяла с одеяла треснутое зеркальце — подарок Пернатого, — положила перед зарянкой. Направила одну руку на птицу, другую на зеркальце. Сконцентрировалась. Зарянка дёрнула головой, защебетала. Отражение заволокло молочным туманом. Голова дёрнулась ещё раз, птица подпрыгнула на месте, зашипела-захрипела. Туман то и дело окрашивался вспышками света, словно маленькими молниями. Кажется, на мгновение показался неясный образ комнаты. Издав душераздирающий сип, зарянка упала набок. Затихла. Образ комнаты пропал, отражение очистилось. Всё прошло так, как и множество раз до этого. Пернатый вспорхнул, моментально подлетел к зеркальцу и царапнул раму когтями. Сцилла вскрикнула, тут же притянула зеркальце к себе. Грач раскрыл клюв, расставил крылья. Выглядел он смешно и в то же время пугающе. — Трещины на заклинание не влияют, но это не значит, что можно окончательно разбивать подарок. И не смотри на меня так. Пернатый… Перна-атый? Сцилла наклонилась к нему, мягко щёлкнула по до сих пор раскрытому клюву. Грач не шевелился, лишь чёрные глазки бегали из стороны в сторону. — Ты не сможешь мне помочь, понимаешь? Твоя выходка со сколом была сродни чуду, она спасла мне жизнь, но сейчас рассчитывать на чудо — это то же самое, что терять время впустую. — Сцилла огладила шею Пернатого. — Всю жизнь я полагалась на грубую силу, теперь же, когда меня её лишили, приходится искать другие пути, более филигранные. Это ловушка, в которую я сама себя загнала, и урок, который я давным-давно прогуляла. Не смотри на трупы, не думай о днях, которые приходится тратить ради каких-то простейших фокусов. Потери окупятся. А потому закрой ротик, Пернатый, и отойди в сторону. К тому же я поняла, как надо правильно изогнуть пальцы, чтобы коснуться нужного отдела мозга — тектума. Сцилла выдохнула, растёрла ладони. Направила одну руку на одурманенную сойку, другую — на зеркальце, лежащее на полу. Пернатый наблюдал со стороны, как в отражении возникает неясный образ, окрашивается, становится чётче и в конце концов изображает то, что видят глаза сойки, — грязную келью и улыбающуюся, ликующую волшебницу. — Не шибко радуйся: результат надо закрепить повторением. Раз десять или двадцать. А дальше будут ждать новые фокусы.

***

«Дорогая Сцилла! Меня радует твоя тяга к самостоятельному решению проблем, но всё же полагаться на одну лишь грубую силу — пускай по-своему достойный, однако лишённый филигранности путь. Груды мёртвых птиц под стенами башни портят впечатление о тебе и, что ещё хуже, обо мне. Я, как ты помнишь, предлагал изящный метод, но нет, ты решила, что справишься сама, изничтожив четверть фауны окрестных дубрав. И кошмар заключается в том, что у тебя, целеустремлённая ты моя, вышло. Досадный успех. Как бы то ни было, я пишу, дабы сообщить, что к тебе с визитом направляется одна наша общая знакомая. Ждать гостью в ближайшее время не стоит, путь займёт минимум две недели, ведь пройти она его хочет с комфортом, а значит не торопясь. Также была высказана идея о приобретении для тебя подарка. Ты знаешь моё отношение к мелочам жизни, скрашивающим заключение. Но если тебе, с учётом всех прегрешений, отказать я могу и с превеликим удовольствием, то нашей общей знакомой — нет. Проси, что хочешь. На раздумье даю пять дней с момента получения этого письма. С уважением, Эмрис».

***

Городок этот обладал всеми чертами, присущими городу: фортом вассала, храмом одного из популярных божеств напротив торговых рядов, дюжиной мастерских, палисадниками и дорогами, укреплёнными хворостом, — но выглядели достижения цивилизации настолько мелко и неказисто, что слово «глушь» или, если выражаться точнее, «дыра» подходило больше нейтрального и скупого на детали «городка». Молодые мужчины каждый год покидали это место в поисках хорошей работы в столице, женщины уходили вместе с мужьями или тоже искали работу, правда, более оплачиваемую, хоть и менее общественно одобряемую. Сцилле дыра эта была известна, в принципе соседство с подобным захолустьем её не удивляло. Может, лишь слегка огорчало отдалённостью от настоящих городов и отсутствием значимых личностей, с которыми можно было установить контакт. Но разве были иные варианты? Глазами голубей, воронов и грачей Сцилла изучила все окрестности вокруг башни, посетила ближайшие сёла, но больше всего задерживалась именно в городке, специально направляла туда птиц. Правда, не имея возможности контролировать их на расстоянии, видела она в основном чуланы, крыши и навозные кучи, но и это было прекрасным разнообразием после скучных лесных просторов, в которых ничего нового как не происходило, так и не происходит. Неожиданно, словно выждав момент, упомянутое новое решило произойти. Пронзительный звук ворвался в келью, распугал привыкших к тишине птиц, в том числе Пернатого, дремлющего на обломках балдахина. Сцилла вскочила с кровати и поспешила на балкон. Звуки порождал незнакомец, стоящий у подножья башни, он играл на длинном шалмее, дудел, казалось, во все лёгкие, чтобы слышно было даже на верхнем этаже. К счастью, громкость не противоречила качеству — незамысловатой, но приятной героической мелодии, больше подходящей для рыцарских турниров, чем для музицирования на природе. Сцилла слушала, облокотившись на каменный бортик, слушал и Пернатый, но, судя распушённым перьям и нервным шажкам, пришелец ему не нравился. Тем временем пришелец, одетый в модный лентнер с по моде подбитой ватой грудью, отставил в сторону инструмент и, прокашлявшись, запел. Опять же — что-то модное, современное, но едва угадываемое, ведь голос, по сравнению с шалмеем, силой был обделён. Во время исполнения смотрел он только наверх, только на Сциллу, поэтично протягивая руки, а иногда прижимая к сердцу, правда, путая сторону, с которой оно располагается. Грач обиженно застрекотал. — Успокойся, Пернатый, я вряд ли растаю от пары плешивых песенок плешивого барда. И не смей его пугать. Ты не представляешь, насколько нам повезло! Если он здесь, то это значит, что слухи обо мне, таинственной деве в башне, уже начали расползаться по окрестностям. К счастью, подкупленные Эмрисом рабочие оказались быстры на сплетни. Дурачьё будет считать, что я принцесса, пленённая колдуном, люди же поумнее и имеющие отношение к магической братии сразу догадаются, кто я. Это и плохо, и хорошо, но хорошего побольше. Жаль, эх, как же жаль, что кольца я отдала тем недотёпам! Бардику бы не помешал какой-нибудь символический подарок, но, увы, все мои платки грязны до неприличия — не такого ты будешь ожидать от прекрасной девы. Да и яблочной корзине он вряд ли обрадуется. Хотя я знаю. Сцилла захлопала закончившему петь барду, прокричала похвалу, не надеясь быть услышанной, а только ради эффекта: — Великолепно! Божественно! Невероятно! Пернатый вытянул шею и прогоготал: — Невероятно! Невероятно! Бард раскланялся, подметая грудью землю, и тут же поспешил к коню в разноцветной попоне. Достал что-то, напоминающее шалмей, но поменьше, и зачем-то приложил его к глазу. — Зрительная труба! — воскликнула Сцилла, отходя от бортика. — Ну уж нет, дружок, пока я выгляжу похуже грязной шлюхи, меня ты не увидишь. Пернатый, я передумала, гони его прочь. И, будь добр, в процессе кричи: «Она моя, моя!» Будем подпитывать слухи о невинной принцессе и пленившем её злобном колдуне.

***

«Эмрис! Поскольку судьба в лице таинственной — и, надеюсь, во всех смыслах приятной — общей знакомой предлагает мне подарок и даже благосклонно позволяет его выбрать, то предложением этим я, естественно, не премину воспользоваться. Как знатоку и ценителю женской души и ещё больше — женских девиаций, каковые ты выискиваешь во мне с завидной регулярностью, тебе не составит труда понять важность и духовную низость моей просьбы. Видишь ли, хочется, мой милый Эмрис, выглядеть хорошо пускай даже взаперти и только для самой себя. А прошу я, если ты до сих пор не догадался, косметику. Избегая недопонимания, добавлю: в самом широком смысле этого слова. То есть крема, мази от веснушек, пудру (обязательно проверить, чтобы не было жучков!), румяна, помаду разных оттенков, тушь (или хотя бы ингредиенты для приготовления), качественный парфюм, смеси для отваров и настоек для протирания кожи, мытья волос, зубные порошки, краску для бровей. И всё от хороших поставщиков, а не каких-нибудь уличных торгашек! Деньги не жалеть, это не тот товар, с которым подобное позволительно. Имя каждого аптекаря записать и выслать мне вместе с моим скромнейшим подарком. Твоя дорогая Сцилла».