Я не гребаный мальчик-который-не-мальчик-и-который-не-выжил, я теперь дракон-изгой?

Эйрея не любила просыпаться там, где точно не засыпала. Прямо как в этот раз. Она медленно выплыла из вязкой темноты, и первым делом увидела над собой незнакомый неровный черный потолок. Ее тушка лежала на удобной перине, и была укрыта каким-то теплым и очень мягким на ощупь мехом. Кажется, было темно, хотя оглядеться Эйрея не могла хотя бы потому, что ее конечности будто налились свинцом, и даже веки было тяжело держать открытыми. Она попыталась вспомнить, что случилось, но как и в тот раз, когда нырнула за борт когга, чтобы спасти Аддама, это удалось сделать не сразу. Вроде бы и помнила, но собрать в единую картину события, предшествующие отключке, не выходило. Ее клонило обратно в сон. Эйрея сопротивлялась этому зову изо всех сил, желая узнать, что случилось и где она вообще была. Несколько раз моргнув, как будто пытаясь так прогнать усталость, она вдруг поняла, что ощущает чей-то взгляд. Не враждебный, но довольно пристальный и любопытный. Эйрея услышала тихое шмыганье левее себя и, сделав усилие, медленно повернула голову на звук, только и успев увидеть, как кудрявая макушка исчезает где-то на полу. Впрочем, ее владелец не долго прятался. Уже спустя пару мгновений макушка вновь показалась, а следом за ней и очаровательная мордашка с парой любопытных карих глазищ, которые с очарованием смотрели на нее. Эйрее понадобилось отвратительно много времени, чтобы понять, что видела этого мальчугана раньше. Он был самым молодым из той троицы с озера, где она посеяла кинжал. Поняв, что был замечен, он явно хотел было опять спрятаться, но живой детский интерес явно победил и мальчуган выпрямился полностью, явив ей тот факт, что на нем была только ночная сорочка с золотым шитьем. Кратко брошенный все же вокруг мутный взгляд дал понять, что, кажись, сейчас была глубокая ночь и киндер должен был быть в койке. — Ты правда чародейка? — внезапно нарушил тишину маленький «наблюдатель». — Люк сказал, что раз ты можешь купаться в кипятке, то точно чародейка. Эйрея растерянно моргнула. — Кто такой Люк? — зачем-то спросила она, а точнее просипела, так как у нее в глотке было сухо как в пустыне. Мальчуган совсем осмелел и, пыхтя, забрался на край слишком высокой для него кровати. — Мой брат, — с ноткой снисхождения ответил наконец он, поудобнее устроившись на своем новом месте, поджав под себя явно замерзшие ноги, ведь тапок-то на нем не было, как и халата. — Тот, который глазастый и невысокий, или тот, что высокий и красивый, даже несмотря на жуткий причесон? — все также рассеяно спросила Эйрея, чувствуя себя немного обдолбанной и плохо контролирующей то, что вылетает из ее рта. Киндер наморщил свой курносый носик. — Только девочки бывают красивые, а Джейс совсем не девочка, — снисходительно оповестил ее он, невольно выдав ей имя и второго брата. На краю спутанного сознания вновь что-то зачесалось. Трое парней, братьев, темноволосых и кареглазых… Зовут одного Люк, а второй Джейс. Почему ей так казалось это… это… Вдруг Эйрея поняла, что была полной идиоткой. И почему в этом всем ей что-то казалось знакомым. Сыновья наследной принцессы. Троица была теми самыми темноволосыми, вроде как незаконнорожденные принцами, чья участь во время Танца была отстойной. Глазастый средний мальчуган — Люк, видимо коротко от Люцерис — умрет в самом начале, будучи сожранными драконом своего дяди-циклопа, милаха — Джейс, надо полагать коротко от Джекейрис — будет нашпигован стрелами пиратов и утонет в море, а третий… Эйрея сглотнула, смотря на совсем еще маленького любопытного мальчугана перед собой с этими его круглыми из-за детского жирка щеками, вихрастой каштановой макушкой и широко распахнутыми глазами, полными невинности и живого интереса, и ощущала, как к горлу подкатывала тошнота, стоило только подумать, что он всего через пару лет разобьется, упав со спины дракона своей матери и будет затоптан толпой челяди. Тут же захотелось его обнять, завернуть в одеяло, и спрятать подальше от этого жестокого мира. Эйрея мысленно выругалась, понимая, что это была еще одной из причин, почему она так долго не могла решить, как ей быть по прибытии на остров. И дело не только в воссоединение с папашей. Она не хотела привязываться. Ее подсознание и душенька, наученные поганым опытом, хотели избежать любой привязанностей к родственничкам помимо папаши, к которому накопила достаточно злобы, чтобы этого избежать. Эйрея думала о них, ей было любопытно увидеть их, у нее были размышления на тему того, что было бы, если она выросла с ними и какой сестрой, кузиной и теткой могла бы быть, но… — Ты Джоффри, да? — прохрипела она, решив пока отбросить все свои мысли, ведь долго думать над чем-либо до сих пор было трудно. — Маленький принц. Мальчуган наморщил нос. — Эгг и Виз маленькие, а я уже взрослый! — возмутился он, и, небрежно выдавая имя еще одного брата, гордо показал ей свою пятерню.— Мне целых пять лет! Эйрея слабо усмехнулась. — Впрямь большой парень, — с ноткой веселья сказала она, обреченно ощущая, что уже начинает поддаваться этому детскому очарованию, как ни крути. Джоффри гордо надулся. — Я уже скоро смогу летать на своем драконе, — важно произнес он, и Эйрея почувствовала острое желание строго поговорить с кузиной и папашей о том, что детей нужно не полностью скидывать на нянек и учить их чему-то лично. Хотя бы осторожности и осмотрительности, которой им явно не хватало, раз уж шлялись за пределами крепости без охраны, или лазили в гостевые спальни, что поглядеть на всяких там «чародеек». А вдруг был она была наемником? Вдруг бы ее подослали Зеленые, чтобы убить наследников принцессы? Что за безалаберность? Где охрана, в конце концов, или же нянька юного принца? Он еще молод, у него должна быть смотрительница!.. И наверняка была, но проморгала то, как ее подопечный смылся из своей комнаты в одной ночной рубашке, шлепая босыми ногами по холодным, как и во всех замках, полам. — Везет тебе, — поддакнула ему Эйрея, за что получила широкую зубастую улыбку. Она уже не чувствовала себя так, как будто вот-вот отключится, поди, чем бы ее не напоили, скорее всего маковым молоком, это уже выветривалось, и попыталась сесть на месте. И едва не вскрикнула, когда ощутила, как вспыхнуло болью ее бедро. Бедро и синяки, явно расползшиеся по всей ее тушке, судя по ощущением. Вместе с вспышкой боли ее разоренные воспоминания наконец собрались в кучу, и Эйрея вспомнила о своей стычки с папашей, от которого пыталась унести ноги и то, как столкнулась с драконом, порывом ветра заставившего ее свалится тропы. О том, что тот, кажись, с ней говорил, и она его поняла, Эйрея тоже вспомнила. Вот только не была до конца уверена, что это был не глюк из-за потери крови. Она мгновенно решила отодвинуть это на задний план, и сосредоточиться на том, что было перед ней. А именно на крепости Таргариен, в чьих стенах явно была, на своей побитой тушке и перспективой еще одного столкновения не только с блудным родителем, но и остальными родственниками. Начиная с ее двоюродного, если Эйрея не путалась в их родстве, племяннике, который сидел перед ней. Она стиснула зубы и все же села. Нога нещадно пульсировала, но Эйрея старалась не подавать виду. Вместо этого, она строго свела брови на переносице, и посмотрела на Джоффри. — Ты должен спать, юный принц, — твердо сказала она, и покачала перед его носом пальцем, отчего его глаза забавно съехались к переносице, следя за кончиком ее перста. — А еще внемли совету старшей: не рассказывай всем подряд о себе тем, кого видишь первый и даже второй раз в жизни, понял? Хоть сто раз они чародеи, или нет. Нет, не так. Особенно, если они чародеи. Джоффри хитро прищурился. — Так ты все же чародейка? Можешь научить меня купаться в кипятке? — спросил восторженный ребенок, со всей непосредственностью и небрежностью своего возраста пропустив мимо ушей все то, что ему было неинтересно. Эйрея закатила глаза. — Никаких купаний в кипятке, — твердо сказала она. — Никогда, понял? Даже не пробуй. Я не хочу, чтобы твоя мама приказала мне отрубить голову за то, что ее сын сварился живьем. — Тогда покажи какое-то другое чудо, — повелительно произнес несносный ребенок, сложив руки на груди, и, кажется, для себя решив, что она точно чародейка. Вообще-то, раскрывать то, на что способна, Эйрея не собиралась, даже для этого мелкого проныры. Пока не увидела, как его глаза расширились еще больше, губки затряслись, а моська из приказной превратилась в жалобную. Тьфу. Она ненавидела — конечно же нет — что дети всегда могли вить из нее веревки. Что в прошлой жизни, когда шанс на рождение своего чада пошел по звезде из-за хренового детства, и бесплодие стало ее вечной саднящей раной в глубине души, что, кажется, сейчас. Эйрея издала усталый вздох. — Только это останется между нами, ясно? А то больше ничего показывать не буду, — сурово произнесла она, и напрягла мозг на предмет того, что в ее силах было ему показать. Что-то легкое, не требующие особых магических затрат и концентрации, в которой у нее сейчас было так себе. Конечно же, что-то невинное, красочное и досточно, чтобы развлечь любопытного ребенка. В голову не пришло ничего лучше, чем те чары, с помощью которых Грейнджер некогда сотворила желтых птичек, позже гоняющиеся за Уизлом. Правда, с трансфигурацией у нее все еще был задница, поэтому все, что смогла сделать Эйрея, так это иллюзорных птичек, которые были прозрачными и, сделав кружок вокруг Джоффри, рассеялись. У нее тут же закружилась голова, а вот ребенок был в полном восторге. В его карих глазах зажглись искры искреннего детского восторга, на моське расцвела улыбка до ушей, а ладоши захлопали друг от друга, когда Джоффри начал подпрыгивать на месте от избытка чувств. Эйрее было уже и так херовенько, а от даже такого простеньких чар еще больше повело. И тем не менее, когда этот взгляд вновь был направлен на нее, она наколдовала еще небольшую иллюзию фейерверка над своей ладонью, и слабые всполохи огня над своими кончиками пальцев. Чары были слабые, и быстро рассеивались, так как концентрации ей явно не хватало, но для юного Джоффри это было неважно. Эх, дети. Им хватит и небольшого чуда, чтобы прийти в полнейший восторг и состояние довольства. Эйрея не помнила, когда сама такое ощущала, но видеть подобные эмоции у детей было воистину настоящим чудом. Особенно в таком лажовом мире, как этот. К сожалению, сегодня ее на большее не хватало. Эйрея ощущала как усилилась слабость, и притяжение между ее телом и кроватью вновь стало ужасающе сильным. Спасть на неизвестной территории она не хотела, но боялась, что выбор-то был не велик. — Все, теперь топай к себе, — строго сказала Эйрея, и пристально зыркнула на Джоффри. — Тебе нужно спать, да я и сама бы уже была не прочь прикорнуть. Мальчуган поджал губы. — Можно я останусь с тобой? — вдруг выпалил он. Эйрея растерянно моргнула. — Ты часто укладываешься спать в кровать к чужим людям? — недоверчиво спросила она, вскинув бровь. — Kepus сказал, что ты не чужая, — беспрекословно заявил этот несносный ребенок. — К тому же, ты милая и хорошая. — Интересно, а это кто тебе сказал? — пробормотала Эйрея, не имея по-настоящему сил спорить. И при этом стараясь не думать, что ее папаша еще мог сказать родичам, когда притащил ее сюда, или даже о том, что он признал ее не чужой, хотя весьма бодро и уже дважды вещал, что она не могла быть его. — Я это просто знаю, — с уже знакомой ноткой снисхождения к таким глупым взрослым оповестил ее этот упрямый ребенок. Тут ей нечем было крыть. Эйрея плюнула на все приличия и странность ситуации, и откинула меха в сторону. Юный Джоффри тут же нырнул ей под бок, как будто так и надо. Она укрыла его, стараясь не шипеть, когда ощутила холодные маленькие стопы, коснувшиеся ее коленок в явных попытках погреться о ее теплые телеса. И улеглась рядом, перевернувшись на бок, неуверенно приобняв ребятенка, доверчиво прижавшегося спиной к ее груди. Это было странно. Последний человек, с которым она дрыхла, просто дрыхла, в одной койке, был Малфой. Это было года за три до того, как рванул тот песок времени и «привет, белый вокзал». Они надрались, она уже не помнила почему, и уснули на ее диване, сплетясь как осьминоги в одну кучу конечностей. В этой жизни, Эйрея вообще с другим человеком не то, что не спала, даже не могла сказать точно, когда обнималась. С Марой, своей нянюшкой, быть может? Порой в Рунном Камне было так холодно, что никакой очаг не спасал, и иногда, когда она была совсем еще мелкой, та спала с ней, защитно обняв ее тушку. Или с мейстером Маллисом, который тайком дарил ей подарки на день именин. Ему нельзя было иметь фаворитов, но все мы люди и мейстеры не исключение. Короче, это было странно. Но неплохо. Впервые, должно быть, за долгое время, Эйрея вдруг подумала о том, что в этой жизни ее утроба-то была здоровой. Что в этот раз она сможет осуществить давнюю мечту, что все еще жила в глубинах этой старой изрубцованной души. Сможет родить своего дитенка, который лет через десять, может меньше, вот также придет к ней ночью, чтобы она развеяла его кошмары маленьким чудом и погрела его замерзшие мягкие пяточки. Эйрея выпустила дрожащий вздох и, после минутного колебания, на миг прижалась губами к вихрастой макушке, прежде чем откинуться на подушку и прикрыть глаза. Так и не заметив, что все это время дверь в покои, где она очнулась, была приоткрыта, и что у маленького шоу, устроенного ей для юного Джоффри, был еще один изумленный зритель.