Я не гребаный мальчик-который-не-мальчик-и-который-не-выжил, я теперь дракон-изгой?

Утром ее ждало адское похмелье. Но больше никаких голосов ей не чудилось, и то хлеб. Слава богу, фирменные чудо-чары от похмелья, по секрету рассказанные ей Сириусом в далеком прошлом, были доступны даже с ее недостабильными колдовашкиными навыками. Поэтому когда Эйрея утром вышла из гостиницы, то была как огурец. Не мыслями, так телом точно. Уж в этот раз, она продлила номер в гостинце аж на неделю, пока она хоть немного не поймет, что ей делать дальше. Это оставило ее на десяток монет легче, а последующий поход по лавочкам, где она разорилась на новую одежку, сумку, и кусок мыла, вовсе оставил ей очень легкий кошель. День был более ветреный, чем вчера. Но это не помешало ей отправится на исследования острова, хотя путь на пастбища она обошла десятой дорогой. А то мало ли. Впрочем, тут было не так уж и много мест, который бы могли действительно заинтересовать, как выяснилось. Эйрея специально порасспрашивала об этом народ. Остров впрямь был небольшим, других поселений, кроме безымянного города с портом и еще одной рыбацкой деревни на другой стороне Драконьей горы, тут больше не было. Были пастбища, много скал, несколько пляжей, — один был закрытым, только для королевской семьи и прибывших к ним гостей, а другой, тот что был в естественной бухте, ниже города-порта, был занят королевским флотом и казармами для моряков — парочка небольших озер, одно из которых было полно воды из подземных источников, и в общем-то все. Ну, и естественно сама Драконья гора и замок наследной принцессы. Это явно были самые интересные места, но туда вот так просто не войдешь, чтобы сделать себе экскурсию. Если это кто-то не она, конечно же. И ах да, тут было полно драконов. Уже на следующий день Эйрея стала свидетелем того, как золотой дракон ее кузины, мельком замеченной ею на спине драконицы, летала над водной гладью, вблизи берегов острова, в компании двух драконов поменьше. Один был оливково-зеленым с бронзовыми отблесками на рогах и чешуе, а второй был как живая жемчужина, переливающаяся всеми оттенками перламутра и немного золота на груди. Эйрея предположила, что это были драконы сыновей Рейниры. Ее вроде как двоюродных племянников, выходит. Их фигурки с темными макушками так же мелькнули на спинах их драконов, прежде чем трио исчезло из поля ее зрения. Ее невольно кольнуло зависть. Честно говоря, Эйрея совсем не думала о драконах, пока направлялась сюда. В том смысле, что она тоже могла претендовать на оного, то есть. А сейчас… видя как ее кровные родичи так легко парят в небесах, куда она некогда поднималась на метле и будь ее воля жила бы там, то ей и самой захотелось вновь подняться в небо. О том, что она также немного завидовала принцам, чья мать, несмотря на свои обязанности, нашла время с ними просто полетать, Эйрея старалась просто не думать. Старалась. Даже если это удавалось ей делать с большим трудом. В какой-то момент, она устроила себе перекус из яблока и кусочка сыра. А потом наконец нашла то самое озеро с горячей водой из подземных источников, о котором ей говорила Лоллис, разносчица из «Драконьего гнезда». Оно было небольшое, находилось между двух скал, вблизи крепости Таргариенов. Лоллис сказала, что местные детишки сюда любят бегать в теплую погоду и варить яйца, кукурузу или кусочки мяса в этом крутом кипятке. Хотя Эйрея пришла сюда не еду варить. А попробовать искупаться. Проверить свою огнеупорность так сказать. Детвора едой из такой воды еще не травилась, она была прозрачной, хотя и слабо пахла серой, а с ее поверхности шел сильный пар. Она подошла ближе и присела совсем рядом с водой. Мгновенно ее обветренное от ветров лицо запылало, а тело немного вспотело. Эйрея неуверенно вытянула руку над парящей поверхностью, и просто держала ее над паром. Было тепло, но не больно. А потом медленно начала опускать ладонь все ниже и ниже, пока ее коже не ощутила влагу. Она невольно зажмурилась, и… ничего. Было все также тепло, мокро и не более того. Эйрея распахнула глаза, полностью сунула руку в воду и издала блаженный вздох. Вот. Именно о такой воде она мечтала каждый раз, когда садилась в ванну. Она разделась за доли секунды и, оставшись лишь в одной нижней сорочке, с гиканьем прыгнула в воду. О том, что озеро с виду не глубокое, Эйрея забыла, и отбила бы себе весь зад, если бы по середине то впрямь было глубже, чем казалось. Она не сварилась живьем. Более того, Эйрея с большим наслаждением плескалась и плавала в воде, скрытая паром, наверное целый час. Ее пальцы на ногах и руках давно скукожились, в желудке вновь заурчало, но ей так не хотелось покидать эти уютные теплые воды, в кой-то веки согревшись до самых костей!... Будь ее воля, и возможность, то свила бы себе гнездо на дне это теплой для нее водной колыбели, и жила бы тут до конца жизни. Она не сразу услышала приближающиеся шаги и детское хихиканье. Эйрея слишком растворилась в покое, который нашла в своей мятущейся душе. Урчание желудка все же подтолкнуло ее покинуть воду, чтобы перекусить парой гренок, который у нее остались. А потом, быть может, она еще раз бы нырнула в озеро, и уже потом бы вернулась в гостиницу, чтобы подумать о том, каков ее следующий шаг. Не вечно же балду пинать. Эйрея спокойно вышла из воды, откинув распущенный мокрые волосы назад, и, задрав сорочку до середины бедра, начала выжимать ее край. А потом вскинула рассеянный взгляд, ищя свои пожитки, и наконец поняла, что была здесь больше не совсем одна. Чуть дальше от того места, где Эйрея оставила свои вещи, застыло трио мальчишек в чьей внешности определенно проскальзывали общие черты, выдавая в них родственников. Они были разного возраста. Двое были еще детьми: самому младшему было около шести или пяти, второму где-то двенадцать-тринадцать, а тот, что стоял между ними был уже скорее подростком, чем ребенком. Ее ровесник быть может, или почти ровесник. В любом случае, он уже был выше, чем она, обладал весьма симпатичным личиком с благородными чертами, выдающим в нем совсем не крестьянское происхождение, — сыновья торговцев быть может? Одежка-то точно была не из дешевых — и носом с горбинкой. Прическа была только дурацкая, а так милаха, по-другому и не скажешь. Определенно лучше, чем все юноши, что в этой жизни ей попадались. Его младшие братья так же были очаровашками, в отличии от брата, красующимися буйством волос, соперничавшим с той шваброй, что доставалась Поттерам в наследство. Их одинаково темно-карие глаза в окружении несправедливо длинных темных ресниц, ошеломленно уставились на нее, а она уставилась на них в ответ. Так они и застыли. Они втроем, и она все еще наполовину в воде. Эта пауза, которую не торопился нарушить никто их них, могла длится еще какое-то время, если бы взгляд того, кого Эйрея окрестила «милахой», вдруг на миг скользнул ниже, намного ниже ее лица, а потом быстро скользнули в сторону. Его щеки заалели, а она только сейчас вспомнила, что была в одной сорочке, вместо привычных хлопковых бриджей и повязке на груди, который использовала вместо нательного белья. Сорочке, чья ткань и так не оставляла места воображению, а уж мокрая вовсе оставляла ее все равно что голой. Эйрея не была из стыдливых. Но тем не менее ее руки рефлекторно взлетели вверх и прикрыли грудь. Все же вокруг были дети, и она не хотела быть той, кто сломает их нежную психику своими нагими телесами! Эйрея хмуро взглянула на «милаху», чей изумленный взгляд все еще, как бы незаметно, косился на нее сквозь темные ресницы, и прищурилась, понимая, что тот не торопился прикрыть глаза своим младшим впечатлительным братьям, да и сам не отводил полностью взгляд. — Эй, — возмутилась она, отрицая до конца жизни то, что и сама невольно покраснела. — Может отвернетесь уже?.. «Милаха» мгновенно прикрыл глаза своим братья, отчего те тут же недовольно начали ворчать, а сам, все еще не отворачиваясь, ошеломленно вновь взглянул на нее и на воду, которая ее окружала и тихо себе источала пар. — В этом же озере можно сварится живьем! — хрипловато воскликнул он тоном полного изумления и ужаса. Эйрея фыркнула, невольно прервав его на полуслове. — А у тебя прическа ужасная, — едко бросила она, сделала небольшой шажок обратно в воду, и покосилась в сторону, где должны были быть ее пожитки, даже если из-за пара, вившегося вокруг нее, их едва ли было видно. — Все, надеюсь, мы закончили обмениваться очевидными фактами?.. И, резко развернувшись, нырнула обратно в воду, скрывшись в молочном паре прочь от троицы. Озером было небольшим, поэтому она быстро переплыла на другую сторону, быстро призвала свои вещи и бросилась наутек. Эйрея слышала, как ее пытались окликнуть, но даже если «подглядуны» решать обогнуть озерцо, она уже успеет проскользнуть в узкий проход между скалами и свалить в сторону города. Так и случилось. Она на ходу натянула сапоги, высушила сорочку и, поняв, что за ней нет погони, уже более размеренно оделась в остальные своим шмотки. Уже находясь на окраинах городка, Эйрея сама себя отругала. Вот чего она побежала-то? Ну столкнулась с парнем и детишками возле озера. Ну была чутка в неглиже. Так что с того? Она ничего же не украла и не проникла на чужую территорию! По крайней мере, пока. В конце концов, Эйрея была тут только второй день, а воровать там, где собираешься на какое-то время осесть, да еще и на таком ограниченном клочке земли, как этот остров… Это было верхом тупизма, которым она хоть и страдала, но не настолько часто, чтобы так глупо подставлять себя сейчас. Эйрея добралась до гостиницы и удалилась к себе в номер, чтобы немного отдохнуть. Она вновь начала стягивать с себя одежду, первым делом отбросив в сторону мокрую из-за хаотично засунутых под нее волос, который тут же распались по ее плечам. Рубашка намокла, как и сорочка, когда Эйрея сняла с себя все, кроме нее. Она потянулась за гребнем, чтобы распутать волосы, и почему-то замерла. Эйрея интуитивно ощущала, что что-то не так. Как будто она что-то забыла, или чего-то не хватает. Она нахмурилась, и оглядела небольшую комнатку, которую снимала, не понимая, в чем именно дело. Что такого можно было забыть, или не сделать в этот день, чтобы это вдруг задевало ее внимание? Вроде бы все, кроме того инцидента на озере и утреннего похмелья, ничего не случилось. Непроизвольно ее гуляющий по комнате взгляд остановился на ее вещах, сложенных на кособоком стуле. Штаны, рубашка, пальто, жилетка, пояс, они висели на спинке, а на сидушке лежал кнут, кошель и… кинжал. Бронзовый кинжал, ее трофей и компенсация от дома Ройс, взятый ею без чьего-либо спроса, но, как ей кажется, весьма справедливо… Его не было. Хотя утром Эйрея была уверена, что он висел в ножнах на ее поясе, как все дни до того. Она быстро подошла к вещам и начала их трясти, в душе уже зная, что того здесь нет. Попытка призвать его тоже была провальной и ясно означающей, что кинжал был где угодно, кроме как в зоне ближайшего обнаружения. Вариантов было немного. Первый, она его посеяла где-то во время ее прогулки, что вряд ли, а второй… он выпал, когда Эйрея улепетывала с озера. Вещи тогда она призывала в спешке, и не особо проверяла все ли на месте, когда одевалась. А по пути обратно в гостиницу, она тоже думала о всем, что угодно, кроме как о том, что ее пояс был чутка легче, чем то могло быть. Эйрея не должна была бы так психовать. Ну, кинжал, ну, мамашин, которая померла когда ей было два года, и в чьем сердце не нашлось и капли любви в те самые годы, что у них все же были. Так что теперь? У нее еще остались монеты, она могла купить себе новое оружие, опять же, кнут, которым Эйрея владела не хуже, чем любой воин своим оружием, все еще был при ней. Но он был ее!.. Она давно плюнула на Рунный Камень, по местным законам должен был перейти ей, а не кузену. Плюнула на наследие Ройсов, никогда не считая его частью себя, как и все вокруг, даже если руны Первых людей, какими были украшены доспехи этой семьи и герб, она учила и знала лучше наверное даже самого Гюнтера, как и историю это семьи. Она даже плюнула на то, что кузен отдал Плач, — семейный валирийский меч так-то! — Вилламу, их другому молодому кузену из Ройсов, что жили в Лунных Вратах, когда тот стал рыцарем, отчего многие поколения Ройсов главной ветви наверное перевернулись в своих гробах. А вот кинжал Эйрея считала своим. Всегда. А если быть точнее, с того мига, как ее тогда еще немного мутный, плохо фокусируемый взгляд младенчика увидел в одну из ночей, как мамаша пришла в детскую и занесла над ней. Эйрея не знала, почему Рея так и не опустила его. Почему, простояв так почти десять минут, разглядывая ее со смесью презрения, злости и чего-то еще, резко ушла. Только знала, что этот бронзовый кусок железа мог оборвать ее вторую жизнь в самом начале, и что через пару месяцев приперся папаша, а Рея Ройс отправилась к праотцам. Может быть, мамаша не захотела пачкать руки и написала муженьку, чтобы он забрал свое отродье, а может все же рука не поднялась… Неважно. Факт был в том, что это оружие могло стать причиной ее очередной смерти, и у нее сформировалось странное чувство, что раз этого не случилось, что это оружие не пожелало впитать ее кровь однажды, то и не захочет когда-либо вновь. Что оно ее не подведет в случае, если магии будет недостаточно. А теперь Эйрея его посеяла. Она сердито пнула стул, вновь ушибив тот же палец, что и прошлой ночью, рыкнула и, быстро одевшись, бегом направилась обратно к озеру, заработав пару хмурых взглядов от посетителей таверны ниже, когда пронеслась мимо, громко хлопнув входной дверью, и выскочила на улицу. Еще не зная, что кинжала там не найдет. А все потому что один любопытный юноша, тайком приведший своих младших братьев к озеру, чтобы ради забавы показать им, как в нем можно сварить все, что угодно, так же быстро, как от огня дракона, бросившись в погоню за безумной незнакомкой, купающейся в кипятке так, как будто то не было чем-то необычным, нашел лишь в траве ножны с бронзовым кинжалом, где были высечены руны Первых людей. И забрал его себе. Не знала она и того, что когда шарила в траве, выискивая кинжал, когда манящие чары вновь не сработали, в этот же миг тот любопытный юноша, вернувшись домой, столкнулся с матерью и отчимом, которым его юные братья тут же выпалили о чудной девочке, купающейся в кипящем водоеме. И что он весьма неохотно показал свою находку отчиму, возжелавшему лично увидеть кинжал, якобы принадлежащий той девушке, и чьи глаза едва заметно прищурились, едва в его руке оказался артефакт, что был ему знаком. И немудрено, ведь тот был для него уродливым куском металла, особенно по сравнению с фамильным оружием его семьи. Но для семьи его самой ненавистной из жен тот был бесценен. И Деймон Таргариен решительно был настроен узнать, что это была за девушка, что с легкостью ныряла в озеро, полное крутого кипятка, и откуда у нее был этот самый кинжал, который, будь его воля, он никогда бы не видел, как и людей, что им владели на протяжение долгих поколений. Даже если смутная догадка уже мелькала на краю его сознания. Догадка, которой лучше быть просто догадкой, ведь признавать то, что он мог ошибаться, Деймон Таргариен не любил никогда.