Ready to Fight

      Одержимость.       Единственное слово, которым можно описать моё состояние, когда я вижу Каина. Когда я думаю о Каине. Когда я… Всегда. Перманентная, всепоглощающая одержимость ангелом, чьи крохи внимания я воспринимаю словно глоток свежего воздуха, словно возможность заново научиться чувствовать. Словно всё, что мне когда-либо было нужно.       Меня душит отвращение к самой себе: мне следует думать о Книге, о добытых страницах и о смысле того, что удалось расшифровать после нашей нью-йоркской вылазки. А я думаю о крепких крыльях, волосах цвета снега в Роткове и адском сиянии в ангельских глазах.       А самое мерзкое — ощущение того, что они знают. Каждый член отряда, будто они негласно сговорились, поджимает губы в попытке скрыть усмешку, понимающе кивает, стоит мне упомянуть Каина. «За чем проследишь? За глазами нашего криптографа? Вы только друг на друга и пялитесь», — шутка Лестера пощёчиной вспыхивает в памяти, я резко открываю глаза. Мы в пути третьи сутки, и я понимаю, что сегодняшней ночью мне снова не удастся нормально поспать. Мысли о собственном моральном падении — аморальном, будем честны — заглушают все внешние звуки, не слышно даже шума волн, бьющихся в металлический борт. Если же мне удаётся задремать хотя бы на короткое время, сознание снова переносит меня в красный туман, где я вижу осуждающие лица отряда. Они знают. Они всё знают. Я чувствую, как они копошатся в моих мыслях, страхах, желаниях, точно личинки мясных мух в трупе заражённого. И я просыпаюсь снова.       Кажется, нормальный человек в какой-то момент от подобного должен бы сорваться на крик. Может, даже прошлая я должна была. Но крика нет. Ничего нет. Просто пустое, тупое принятие факта — со мной что-то не так. И я одержима.       Сажусь на койке, прячу лицо в ладонях на короткое время, потираю веки и заправляю за уши растрепавшиеся волосы. На ощупь в темноте нахожу ботинки, снимаю с прикроватного крючка свою куртку и, поудобнее перехватив книгу, тихо выхожу из каюты. На палубе холодно, и я чувствую, как начинают болеть пальцы, крепко сжимающие фолиант. Уж теперь-то я точно не позволю его забрать. Хотя, если Каин захочет сделать это снова — плевать, чьими руками — едва ли кто-то сможет ему помешать.       Предатель. Обещал защитить, но вдруг сказал, что не может. Обещал быть рядом, но в любой момент готов исчезнуть. Просил расшифровать Книгу, но в итоге сам же и помог культу её забрать. Предатель. Предатель. Предатель.       Шрам неприятно зудит в ответ на воспоминание о всколыхнувшейся у бункера силе и на будто бы справедливую мысль: «Он сделал это ради твоего же блага». Я сжимаю кулак и на всякий случай отвожу руку от бедра, чтобы случайно не задеть буро-сиреневый след. Не позволяю себе почесать даже кожу рядом, потому что… Боюсь? Нет, это не страх. Кажется, эта эмоция, равно как и все остальные, вытравлена из моего организма тремя годами пребывания чёрт знает где.       Невесело усмехаюсь своим мыслям. Да уж, если бы Пилеон действительно знал, где и почему я пропадала все эти годы, было бы куда проще.       Встаю перед дверью свободной каюты, но не решаюсь повернуть ручку. Я знаю, что найду внутри Яна, потому что Лестер всё ещё безбожно храпит, а охотник скорее выберет спать сидя за столом, чем не спать вообще. Ян, конечно, не самая плохая компания — ему, кажется, единственному и правда всё равно, как часто и каким взглядом я смотрю на Каина — но сейчас я предпочла бы ни с кем не встречаться. Я открываю соседнюю дверь, и с губ невольно срывается тихий вздох облегчения: каюта пуста, у стены стоит койка, рядом с которой небольшая тумбочка, идеально подходящая для того, чтобы положить ХИС. Первой мыслью было предложить Яну поменяться — уснуть мне всё равно едва ли удастся — но потом я решила, что односложным объяснением того, почему я разгуливаю по судну ночью, мне отделаться не удастся. Поступать эгоистично мне было не впервой.       Я стянула сапоги с ног и, поставив под спину тонкую подушку, прикрыла ступни истертым одеялом. Около получаса провела в попытках расшифровать новые строки, но, кроме пары цифр, символизирующих количество смертных грехов, ничего перевести не удалось. Не желая сдаваться, я открыла листы с расшифрованным посланием, которое, даже несмотря на родной язык, всё ещё оставалось загадкой. Что за копье, рассекающее тьму? И кто этот Избранный?       Я прикрываю глаза и прикладываю пальцы к вискам, массируя их в надежде, что кровоток поспособствует возникновению плодотворных мыслей. Заведомо пустая, она разбивается о звук открывающейся двери. Я спускаю ноги с кровати и сжимаю книгу в руках, готовая при необходимости бежать, хоть и понимаю, что на судне нет никого, кроме отряда и ещё нескольких членов команды.       Я узнаю его ещё до того, как взгляд ловит очертания крыльев. Всё моё существо, всё то, что не умерло во мне, каждый раз вспыхивает рядом с Каином и бьётся, точно бабочка о стекло фонаря в ночи. Я мысленно одёргиваю себя: я не могу ему доверять. Я не должна ему доверять.       Я резко встаю, не желая оставаться в уязвимом положении — пока я на ногах, остаётся хотя бы шанс выскочить за дверь, если… Если что? Если Каин в очередной раз решит отобрать книгу? Если снова отрастит лишние крылья и потеряет связь с реальностью?       Глаза ангела встречаются с моими и удивлённо сверкают — не верю, что он не почувствовал моего присутствия заранее, но сыграно отлично — и в этот момент я понимаю, какого «если» я боюсь. Если Каин снова попросит поверить ему, если снова посмотрит так, как той ночью в Оксфорде, когда позволил себе момент недолгой слабости перед кем-то. Я действительно боюсь этого.       Потому что знаю: я захочу ему поверить.       — Почему ты здесь? — негромкий голос ангела разрезает напряжённую тишину, словно нож. Я неосознанно хмурюсь и увожу взгляд в сторону. Хочется молчать оглушающе долго, чтоб Каин понял, как сильно мне претит с ним разговаривать. Или плюнуть в лицо что-то едкое, чтобы больше не подходил. Но вместо этого я лишь сухо бросаю:       — Не спится.       Я обманываю сама себя: вся моя колючесть — лишь защитная реакция, оболочка, попытка избежать нечеловеческого влияния, которое ангел оказывает на меня одним только фактом своего существования.       «Я знал тебя».       Очередное воспоминание, словно удар, выбивает из груди воздух, которого в продуваемой каюте в избытке. Факт, о котором я и сама догадывалась, но который резким давящим чувством отзывается в груди, каждый раз, когда я вспоминаю слова Каина.       Знал. Знал. Знал.       — Лэйн!       Я вздрагиваю. Видимо, ангел зовет меня уже какое-то время, но я, разумеется, пропускаю его вопросы мимо ушей из-за грохота собственных мыслей. Поднимаю на Каина глаза: он всё так же стоит в проходе, но, кажется, не будет задерживать, если я решу уйти. Ветер с палубы сквозняком из открытой двери лижет голые ступни. Я едва заметно переминаюсь с ноги на ногу на холодном полу, однако от Каина не укрывается этот жест. Ангел делает шаг в мою сторону, но замирает, ожидая моей реакции. Я лишь неосознанно сжимаю пальцы на корешке фолианта и прищуриваюсь. Каин сглатывает, и я не могу удержаться от соблазна проследить, как кадык перекатывается под бледной кожей.       В следующую секунду ангел двумя уверенными шагами преодолевает расстояние между нами и обхватывает длинными пальцами мои плечи. Я чувствую, как сердце в груди замирает, и забываю сделать вдох в ожидании продолжения, но…       Каин почти механическим движением приподнимает меня над полом, а в следующее мгновение я чувствую кожу его ботинок под своими ногами вместо холодного пола. Что за?..       Теплее ступням не становится, но этот жест — такой по-человечески романтичный и глупый, словно во время танца, движений которого я не знаю, и партнёр не хочет, чтобы я отдавила ему ноги. Словно… Это однажды уже было со мной.       — Могла просто попросить меня уйти, а не морозить ноги, — его дыхание опаляет мои щеки, а пальцы на моих плечах как-то судорожно сжимаются и расслабляются, но не причиняют боли. Каин как будто, сомневаясь, не может решиться на что-то. А может, я снова просто придумываю себе то, что хочу видеть. — Злишься? Ты в последние дни молчаливее обычного.       Ха… Кажется, я уже слышала что-то похожее.       Я сдерживаю рвущуюся наружу колкость — ведь это Каин избегал меня последние сутки после нашего разговора на палубе. Сдерживаю, потому что иначе он поймет, что я хотела с ним поговорить, даже несмотря на предательство. Борьба разума, подсказывающего правильный путь — бежать, бежать от этого не-ангела, — и сердца, которое по какой-то причине всё ещё тянется к Каину. Борьба с заведомо известным финалом. Слабость, о которой он не должен узнать. Поэтому я молчу.       И молчу, видимо, до неприличия долго, так что мужчина решает оставить меня в покое. Каин аккуратно сажает меня обратно на койку и, убирая ладони с моих плеч, едва ощутимо, почти ласково проводит пальцами по коже сквозь тонкий свитер. Чувствую, как покрываюсь мурашками, и поднимаю глаза на ангела. Его взгляд точно у затравленного зверя — словно не я сижу перед ним, хищником, бессмертным, без шанса на побег, а он сам находится в клетке, из которой нет выхода. Смотрит с какой-то затаённой внутренней болью, чувством вины и печали. Губы ангела на короткий миг трогает слабая улыбка, и весь образ складывается в извинения, которые Каин так и не решается произнести вслух. Но я вижу их в его глазах. Отродье меня раздери, но я вижу и верю. Мне так сильно — до дрожи — хочется, чтоб глупая фраза, брошенная когда-то матерью, «Глаза никогда не врут» на самом деле оказалась правдива. Мне хочется верить ему.       Прежде, чем я успеваю подумать, моя ладонь оказывается на предплечье бессмертного, сжимая и не давая ему выпрямиться до конца. Каин замирает, удивлённо распахивая глаза и едва заметно приоткрывая рот. Мне хочется усмехнуться: до того открыто и уязвимо он выглядит в этот момент. Не понимая, что делаю, я снова — в этот раз медленно — встаю с кровати, не отпуская руки ангела, и он выпрямляется вместе со мной. Каин разрывает зрительный контакт лишь на секунду, чтобы бросить взгляд на мои босые ноги на полу. Взгляд, который говорит громче слов.       Беспокойство.       Каин возвращает глаза к моему лицу, и в них я читаю недовольство. Пользуясь теперь только одной рукой — левую я по-прежнему сжимаю в своем запястье, — ангел обхватывает мою талию и уверенным движением тянет на себя, вновь ставя меня на свои ботинки. Между нами не остаётся места, животом я чувствую тепло чужого тела, и по мне проносится мелкая дрожь.       — Что? — голос ангела почему-то хриплый, и я не сразу понимаю, что он спрашивает, почему я его остановила.       — Что? — тупо переспрашиваю я полушепотом, не совладав с голосом. Глаза Каина сверкают красным, и губы изгибаются в ухмылке. Впрочем, следующую фразу он произносит абсолютно серьёзно.       — Ну наконец-то… Я думал, что сойду с ума без твоего голоса.       Я слышу грохот собственного сердца в ушах и чувствую, как дрожь во всём теле усиливается от слов Каина. Я медленно ослабляю хватку на его предплечье, подсознательно опасаясь, что в следующую секунду ангел исчезнет. Желудок завязывается в узел от этой мысли, но Каин не уходит. Вместо этого мужчина опускает вторую руку на мою талию, и теперь наша поза совершенно точно напоминает объятия. Большим пальцем Каин едва ощутимо поглаживает меня по спине, и мне с трудом удается сдержать тихий всхлип. Я стискиваю зубы, чтобы не выдать собственного смятения, но ладонь ангела перемещается вверх по моей спине и замирает на шее. Ощущение прохладных пальцев на коже помогает снизить внутренний жар; я глубоко втягиваю носом воздух. Неосознанно отмечаю аромат кожи Каина: сейчас ангел пахнет океанским ветром и костром. Ловлю себя на мысли, что я готова дышать им вечно.       Я вздрагиваю, когда Каин наклоняется ко мне и невесомо проводит носом по моей щеке, замирая над скулой. Я чувствую, как немеют ноги, но совсем не от холода. Ангел поднимает голову выше, задевая губами ушную раковину, и вдыхает аромат моих волос. Я впиваюсь в ткань водолазки на плечах мужчины, чтобы удержаться — на ногах, в реальности, — пока Каин сильнее зарывается носом в волосы у виска.       — Я жил три года без твоего голоса, но сейчас не могу вынести и пары дней твоего молчания, — шёпот над ухом обжигает не кожу, но что-то внутри меня. Мне кажется, меня уже откровенно трясёт в руках ангела, но стеснение пропало вместе с моими воспоминаниями, поэтому я просто жду. Я знаю, что позволю ему всё, потому что больше не принадлежу себе с того момента, как ангел открыл дверь каюты. Или уже гораздо дольше? — Пожалуйста, говори, Лэйн.       Голову простреливает вспышка боли, в глазах на секунду темнеет, и я зажмуриваюсь, но ясно вижу картину — Каин передо мной на коленях, его руки на моих бедрах, он улыбается и просит: «Пожалуйста, говори, Лэйн».       Я распахиваю веки и встречаю обеспокоенный взгляд ангела — видимо, он почувствовал, когда мне стало плохо. Его губы сжаты, брови сведены к переносице. Божественно прекрасный. Я прочищаю горло.       — Я хочу тебя вспомнить.       Глаза ангела вспыхивают алым. В следующую секунду пальцы Каина сжимаются на моей шее сзади, его рука давит на затылок, и мои губы врезаются в его, когда ангел порывисто наклоняется ко мне. Мне кажется, будто на горле только что затянули удавку, но Господи — как же это состояние прекрасно. Грудь сдавливает незнакомое щемящее чувство, а где-то под диафрагмой бабочкой бьётся волнение, пока губы Каина жадно сминают мои. Ангел толкается языком в мой рот, и я сдавленно выдыхаю, не собираясь сопротивляться или думать о том, что всё это неправильно. Обилие ощущений захлёстывает с головой, и мне хочется рыдать и смеяться — я чувствую себя живой. Я чувствую.       С не меньшим рвением отвечаю на поцелуй, и сплетение наших языков в бешеном танце — что-то естественное, прекрасное, необходимое и… Знакомое. Я царапаю кожу ангела сквозь ткань, впиваясь пальцами в его плечо, пока вторая моя рука скользит вверх по его груди — матерь божья, какие дьявольски крепкие мышцы — и останавливается в волосах на затылке бессмертного. Каин прикусывает мою губу, и я рефлекторно сжимаю пепельные пряди, издавая короткий стон прямо в поцелуй. Мне кажется, что моя грудь тяжелеет, и хочется поскорее избавиться от сдавливающей её одежды. Внизу живота тянет.       Я прижимаюсь к Каину всем телом, углубляя поцелуй, пытаясь завладеть всем его вниманием, всей его сущностью, потому что мне не хватает. Мне нужно больше, ближе. Провожу языком по внутренней стороне его зубов, и не слышу — чувствую, как ангел рычит мне в губы.       Боже. Боже. Боже, сделай так ещё раз.       Мужчина на ощупь находит резинку в моих волосах и стягивает её, отшвыривая куда-то. Локоны рассыпаются по плечам, и Каин собирает их, наматывая себе на кулак. Не разрывая поцелуя, он опускает вторую руку на мои бёдра и властно сжимает ягодицу, притягивая ещё ближе к себе. Я чувствую силу его желания сквозь ткань брюк, и мне кажется, что я горю. Если он сейчас остановится, я совершенно точно умру и Книгу переводить будет некому. Я вновь издаю стон — на этот раз какой-то жалобно-просящий — и тяну рукав мужской водолазки на себя, пытаясь хоть как-то избавиться от разделяющей нас одежды.       Каин тихо смеётся мне в губы и разрывает поцелуй. Радужки его глаз пылают адским огнём, на лице усмешка. Между нами — жалкие пара сантиметров, и мы всё ещё крепко держим друг друга, но мне кажется, что нас разделяют сотни миль… и несколько грёбаных лет беспамятства.       — Такая нетерпеливая, — хриплым голосом шепчет он, и меня снова бьёт мелкая дрожь. Я облизываю губы, ловя его дыхание. Ангел опять приобнимает меня за талию, помогая удержаться на ногах, и свободной рукой перекладывает мои ладони себе на пояс, будто бы направляя. Я сразу же сжимаю пальцами ткань водолазки и замечаю, как сильно они дрожат. Отчего-то замираю в нерешительности, глядя на свои руки.       — Не стесняйся, Peccator meus, — Каин шепчет эту фразу успокаивающе, с нежностью, обдавая тёплым дыханием кожу, и невесомо целует ушную раковину. Я в блаженстве прикрываю глаза и тяну водолазку вверх, обнажая рельефный пресс. Задираю ткань до груди и касаюсь кончиками пальцев бледной кожи. Слышу тихую усмешку ангела над ухом, и отчего-то это придаёт мне смелости. Прижимаю ладони к чужим рёбрам и заползаю ими под кофту, задевая мужские соски. Каин сдавленно кашляет от неожиданности, я ухмыляюсь.       Тяну водолазку выше, и ангелу приходится ненадолго отпустить меня, чтобы избавиться от одежды. Отбрасывая ненужный предмет в сторону, Каин возвращает руки на мою талию и быстро наклоняется ко мне, опаляя дыханием шею. В следующее мгновение я чувствую его губы на своей коже. Влажными, короткими поцелуями ангел проходится вверх по пульсирующей артерии, с каждым прикосновением вжимая меня всё сильнее в собственное тело. Мои ладони на его обнажённых плечах — я вновь начинаю дрожать, взбудораженная новыми ощущениями.       Каин легонько прикусывает кожу, и меня точно прошибает разрядом тока. Он предатель. Он непредсказуем, как погода на океанских просторах. Он опасен.       Он — всё, чего я желаю и о чём могу думать.       Моя ладонь ложится мужчине на затылок, и я сжимаю светлые пряди, притягивая ангела ближе к своей шее. Второй рукой я нащупываю ремень его брюк и судорожно пытаюсь справиться с застёжкой. Всё решено. Я уже давно к этому готова, и если мне предначертано сгореть за сделанные выборы, то я хочу гореть без остатка. С ним. В нём. Сейчас.       Ангел, кажется, замечает перемены в моём настроении, а потому больше не смеётся над моей несдержанностью. Его губы мажут по скуле и быстро находят мои. Каин целует горячо, жадно — так, словно я глоток чистого воздуха перед смертью: самый желанный и ценный. Он запускает кисть под мой свитер и тянет застёжку бюстгальтера на спине, пока второй рукой помогает мне справиться с пряжкой ремня.       Спасибо. Я дальше сама.       Случайно прикусываю губу Каина, и ангел рычит в целуй, делая то же в отместку. Он буквально сдёргивает свитер с меня и вновь прижимается к моему рту своим, не давая вдохнуть. Расстёгиваю молнию его брюк и поднимаю руки, чтобы обнять мужчину и углубить поцелуй, но Каин не даёт мне этого сделать. Он перехватывает мои запястья и опускает их, а затем каким-то почти нервным движением сбрасывает лямки белья с моих плеч. Бюстгальтер падает на пол, и в этот момент Каин отстраняется, придерживая меня за локти.       Соски быстро твердеют от холода. Ангел опускает взгляд потемневших глаз на моё наполовину обнажённое тело. Я глубоко втягиваю носом воздух, и грудь вздымается, вызывая очередной всполох красного в радужках бессмертного. Каин сглатывает и облизывает губы, возвращая взгляд к моему лицу.       — Ещё немного — и я не захочу остановиться, — в его голосе не предупреждение, а прямая угроза, но меня это лишь больше заводит. Я чувствую, как давление внизу живота усиливается, и мне всё тяжелее стоять на ногах.       — То есть сейчас ты хочешь прекратить? — я с прищуром смотрю на него, бросая негласный вызов. Его выдержке, его напускной отчуждённости, сковывающим его обязательствам — всему, что мешает мне раствориться в нём без остатка.       — Нет. Я просто предупреждаю, что я не животное и способен отпустить тебя в любой момент, когда бы ты этого ни попросила. Но я не хочу. И, чем мы дальше, Лэйн, тем сильнее моё нежелание. Подумай, действительно ли ты готова, — он наклоняется ко мне так близко, что я вижу, как плещется огонь на дне его глаз. — Действительно ли ты хочешь именно этого.       Недвусмысленный намёк на генерала вызывает у меня кратковременную и едва ощутимую вспышку гнева вперемешку с самодовольством. Каин ревнует. Не думаю, что прошлая я любила петь, но сейчас определённо желаю конкретно этого. И громко смеяться. Мне, кажется, наконец хорошо. Мне как-то, а не пусто.       — Можно ли найти в глазах правду? — не знаю, почему я спрашиваю именно это и почему сейчас. Язык действует отдельно от разума, но мне в данный момент всё равно. Ангел, впрочем, удивлён не меньше меня.       — Если правильно искать, — он коротко кивает. — Глаза — зеркало души, Лэйн. Они не врут.       Вспомнить бы хоть одну песню, у меня сейчас сердце из груди выпрыгнет, кажется.       — Тогда скажи, что ты видишь в моих? — Каин замирает, так и не сделав вдох; его веки распахиваются в изумлении.       — Себя… — неуверенно и едва различимо шепчет он. Мне чудится, будто я слышу участившийся стук его сердца.       — Достаточно ли прозрачно теперь моё желание? — я улыбаюсь, и это ощущается как вполне знакомое моим лицевым мышцам выражение.       Каин целует меня. Страстно, но вместе с тем бережно, будто бы в первый раз. Я наконец обнимаю его за плечи и отвечаю, издавая удовлетворённый полустон в губы бессмертного. Прижимаюсь к его разгорячённой груди своей; от контраста температур кружится голова. Сердце давит на рёбра и одновременно стучит где-то в горле, а живот стягивает в тугой узел. Меня как будто изнутри выворачивает, но это ощущается таким… Правильным. Долгожданным. Настоящим и живым. Я живая.       И мокрая…       Инстинктивно свожу колени вместе, потирая бёдра друг об друга, чтобы хоть немного унять жар внизу. Ангел замечает это и подхватывает меня на руки, осторожно укладывая на койку. Каин нависает надо мной, упираясь ладонями в жёсткий матрас по обеим сторонам от моей головы, и опускает крылья, закрывая нас от внешнего мира. Я чувствую себя в безопасности, несмотря на то, что это чертовки неправильно, нелогично. Предатель. Предатель. Предатель.       Мой.       Каин наклоняется, проводя носом по коже над ключицами и вдыхая мой аромат. Его губы скользят ниже по выступающим рёбрам, и через секунду ангел замирает над ложбинкой между грудей. Мягко целует, а затем резко, почти до боли, прикусывает один из сосков. Я шумно ахаю от неожиданности и против воли выгибаюсь навстречу мужчине, впиваясь пальцами в простыню. Каин перекатывает сосок у себя во рту языком и медленно массирует губами, будто бы извиняясь. Его рука ложится на вторую грудь и несильно сжимает, вызывая во мне очередную волну мурашек вперемешку с восторгом. Мне не нужно смотреть, чтобы понять: я идеально помещаюсь в ладонь ангела. Я это знаю.       Я это помню.       Дыхание в который раз сбивается, на меня волной накатывает ощущение дежавю, но я не успеваю сосредоточиться на нём: Каин опускается поцелуями ниже и останавливается у самой кромки потрепанных спортивных штанов. Его пальцы очерчивают контуры моей фигуры и поддевают резинку на поясе. Ангел поднимает голову и смотрит на меня исподлобья потемневшими от возбуждения глазами — они голубые, холодные, как лёд, но в глубине их я вижу синее пламя, которое плавит во мне все сомнения без остатка. Каин знает, что может взять всё, что угодно, но всё равно безмолвно спрашивает разрешения. Я не замечаю, как мои губы приоткрываются сами собой, и тихо вдыхаю ртом, одновременно кивая. Мужчина обнажает белоснежные зубы в почти хищной улыбке.       Каин стягивает мою одежду вместе с бельём, и теперь я лежу перед ним совершенно голая — и как будто не только физически. Ангел отстраняется, усаживаясь на свои колени, и обводит меня жадным, тяжёлым взглядом. Я вижу, как дрожат его ноздри от нехватки кислорода и внутреннего напряжения, но Каин не спешит. Он вновь кладёт руку на мою грудь, пальцами очерчивает контур и ведёт вниз по рёбрам, прослеживая изгиб талии, плавно переходящий в бёдра. Мужчина прикрывает веки и едва заметно улыбается — так, что, не знай я вечно отрешённого выражения его лица, не заметила бы. Эта мимолётная улыбка похожа на отражение кратковременного, почти эфемерного счастья. Каин открывает глаза, и мне на мгновение кажется, что они блестят от влаги.       Наваждение быстро проходит под напором бессмертного: ангел закидывает мои ноги себе на плечи, а затем целует косточку на лодыжке. Придерживая щиколотку, он ведёт губами вверх по ноге, чередуя поцелуи с укусами, пока его вторая рука поглаживает другое колено, не давая опустить бёдра.       Я прижимаю тыльную сторону ладони ко рту и прикусываю её, чтобы сдержать стоны, которые рвутся наружу от действий Каина и вспышек воспоминаний, что они вызывают. Губы ангела уже на внутренней стороне моих бёдер, поочерёдно оставляя влажные следы на каждом из них. Между ногами горит, и я не знаю, куда деться от этих ощущений: хочется одновременно и посильнее сжать ноги, и, напротив, раскрытой прижаться вплотную к Каину. Я ёрзаю на матрасе. Ангел прерывается и поднимает на меня взгляд: в темноте каюты его глаза почти бордовые от желания. Чувствую, как моё сердце пропускает удар. Мужчина вдруг замечает что-то — я понимаю это по нахмуренным бровям — а затем тянется ко мне. Он убирает руку от моего лица и властно прижимает её к подушке под моей головой.       — Я же говорил, Лэйн: я хочу тебя слышать, — он выделяет каждое слово, чтобы смысл проник мне под кожу и отпечатался в сознании, чтобы я больше не смела ослушаться. И я не посмею, пусть хоть весь отряд будет разбужен моими стонами.       Ухмыляюсь собственной мысли: побоялась обнять Каина в убежище на станции у всех на глазах, но не прочь весьма красноречиво сообщить всем среди ночи, от кого теперь заходится моё сердце.       — Хорошо… — хрипло отзываюсь я и ловлю удовлетворённую полуулыбку ангела. Каин ненадолго сплетает наши пальцы, а затем отпускает мою руку, возвращаясь к животу. Мужчина проводит носом по выпирающей бедренной косточке и целует сгиб около лобка. Я вздрагиваю, и слышу тихий бархатный смех. Дыхание бессмертного приятно согревает кожу, и я извиваюсь в его руках, поглощённая коктейлем эмоций и жажды. Даже если кто-нибудь прямо сейчас зайдёт, я не позволю Каину остановиться. Мне нужно больше.       Каин разводит мои колени шире, и в следующую секунду, я чувствую горячий, влажный язык между своих ног. Мгновение ощущается, как удар, выбивающий разом весь воздух из лёгких, и я сдавленно вскрикиваю. Ангел раздвигает языком давно уже мокрые складки и скользит внутрь, вплотную прижимаясь губами к изнывающей промежности. Я издаю смазанный всхлип и закусываю нижнюю губу, пытаясь хоть как-то сдержать расцветающую на лице улыбку. С пошлым хлюпающим звуком мужчина отстраняется лишь затем, чтобы в следующий миг обхватить губами мой клитор. Я чувствую лёгкое посасывание, и под плотно сжатыми веками вспыхивают искры. Слышу стон, не сразу понимая, что он принадлежит мне. Каин оставляет пару коротких поцелуев на клиторе и удовлетворённо рычит, глядя, как я мечусь по подушке. Ещё несколько мучительно долгих минут ангел слизывает мою смазку, поглаживая мои бёдра и массируя грудь. Мне мало, мало, мало.       — Каин, умоляю… — я не узнаю собственный голос и почти жалобный тон, зато в ангеле это как будто пробуждает воспоминания. Он целует меня там в последний раз и отстраняется, приподнимаясь на локтях.       — Да, Alatum meus? — Каин смотрит с ухмылкой, и я удивляюсь тому, как ангельское создание может быть настолько порочным. Словно прочитав мои мысли, он продолжает. — Неужели ты думала, Лэйн, что мы святые? Ангелы далеко не те, кем люди приняли их считать, не обманывайся, — мужчина выпрямляется и приближает своё лицо к моему. На его губах всё ещё блестит моя смазка, и Каин, проследив за моим взглядом, медленно облизывает их, точно после самого вкусного в мире десерта. Я снова судорожно хватаю ртом воздух. — Мы — лишь хранители равновесия, как и демоны. И мы тоже рабы собственных желаний, — он наклоняется к моему уху, — так похожи на вас.       Каин прикусывает мочку, и я выгибаюсь навстречу, прижимаясь сосками к его груди. Одной рукой обхватываю его плечи, второй зарываюсь в волосы и тяну на себя. Ангел подчиняется, и я нахожу его губы, уже без малейшего промедления прижимаясь к ним в поцелуе. Толкаю язык в его рот, и Каин удовлетворённо стонет, отвечая. Чувствую, как бессмертный приподнимается, чтобы снять с себя остатки одежды, не прекращая исступлённо меня целовать. Когда его живот прижимается к моему, а в раскрытую промежность упирается горячая головка, мне кажется, что я рассыпаюсь пеплом, а затем воскресаю вновь. Меня трясёт, и я чувствую, что ангел, мажущий языком по моему нёбу, тоже дрожит. Каин разрывает поцелуй и обдаёт тяжёлым дыханием шею. В следующую секунду меня пронзает вспышка боли: ангел кусает меня у основания шеи и сильно втягивает кожу над самой лопаткой.       — Ты говорила, что не оставишь меня, — я не сразу разбираю его шёпот. Он звучит как обвинение, но почему-то подсознательно я понимаю: дело в том, что ангел напуган. И это трогает меня до глубины души. — Я ведь обещал, что найду выход сам. Так куда же ты пропала, когда я почти разобрался со всем? Почему не могла спокойно дождаться, неугомонная?       Последний вопрос он задаёт твёрдо, почти жёстко. Я хочу что-то ответить, но ангел грубо зажимает мой рот рукой, и одним толчком входит. Мой громкий стон заглушает его ладонь.       Происходящее кажется чем-то невероятным. Безумием. Я, ангел, потерянные воспоминания и эта близость… Мир давно сошёл с ума, и я схожу вместе с ним, но, если это — цена встречи с Каином, я готова отдать всё до последней капли.       Каин входит грубо, подталкивая меня к себе за плечо, которое он обнимает одной рукой. Ангел убирает ладонь с моих губ лишь затем, чтобы скрыть очередной стон поцелуем, и зарывается свободными пальцами в мои волосы на затылке. Удовольствие мешается с болью от непривычной наполненности, и я понимаю, что Каин в этом весь — любое взаимодействие с ним становится танцем на полюсах нежности и жестокости. Эта любовь — нездоровая. Как я. Как он. Да и любовь ли? Было ли ею когда-то? Этого вспомнить я не могу, но сейчас это как будто и не нужно: мне слишком хорошо в настоящем, чтобы думать о прошлом.       Постепенно привыкая к темпу бессмертного, я начинаю двигаться ему навстречу. Царапаю его спину и кусаю шею, сразу же выцеловывая следы от зубов, будто бы в извинение. Я понимаю, что Каин сдерживается, потому что боится навредить моему хрупкому человеческому телу, и мне хочется забрать у него этот страх. Я обхватываю ногами его бёдра и поглаживаю основания крыльев. Ангел издаёт надрывный стон и находит в темноте мои губы; целует так, словно от этого зависит его жизнь, и несдержанно рычит, подставляя перья под мои пальцы.       — Ты моя, Лэйн. Ты всегда будешь моей.       Его слова вызывают непонятный всплеск энергии по всему телу, и моё сердце делает кульбит. Нервы внизу живота сплетаются тугим комом; я забываю, как дышать. Словно чувствуя это, Каин снова целует меня и ускоряется, больше не сдерживая себя. Он находит мои запястья и вытягивает руки к изголовью кровати, переплетая свои пальцы с моими. Наши тела плотно прижаты друг к другу, когда меня накрывает оргазм и перед глазами всё на миг становится белым, а затем я чувствую, как меня наполняет горячая сперма ангела.       Каин выходит из меня лишь через несколько минут, нехотя отпуская мои ладони. Я впервые чувствую себя настолько обессиленной с того момента, как Ник забрал книгу. Рациональная часть сознания бьётся во мне мыслью о том, кто был причиной той кражи, но я заталкиваю голос разума на задворки. Не сейчас. В данный момент для меня это не имеет значения.       Мужчина переворачивает меня на бок и ложится сзади, обнимая со спины. Ангел оставляет ласковый поцелуй на выпирающем позвонке у основания шеи, и накрывает меня крылом. Кажется, он ещё что-то шепчет, но я уже не разбираю его слов, постепенно проваливаясь в сон и думая лишь о том, что такую процедуру борьбы с амнезией я готова повторить снова.

***

      Я просыпаюсь, когда небо едва различимо светлеет — видимо, после нового катаклизма ждать привычной смены дня и ночи больше нет смысла. Понимаю, что сейчас около восьми утра, только благодаря внутренним часам, что сформировались во мне неделями жёсткого расписания тренировок. Я сажусь на койке и понимаю, что из одежды на мне недостаёт только куртки, которая висит на крючке рядом. На тумбочке — раскрытая Книга Апокалипсиса и мой ХИС, а в каюте ни следа Каина и случившегося между нами безумия. Мысль о том, что всё это — лишь сон, плод моего одержимого воображения, болезненным комом встаёт где-то в груди. Я подавляю это ощущение и поднимаюсь, чтобы успеть вернуться в свою каюту до того, как Анна придумает себе лишний повод для беспокойства или допроса.       — Где ты была всю ночь? Опять сидела над Книгой? — без осуждения сонным голосом спрашивает девушка, пока я собираю волосы перед маленьким зеркалом на стене.       — Угу, — коротко бросаю я в ответ и уже почти не жалею, что это абсолютная правда.       Я натягиваю поверх майки чистую кофту и выхожу на палубу, не замечая, как Анна провожает меня шокированным взглядом, который вызывает у неё яркий засос над моей лопаткой у основания шеи.