Укус гордости

Обширный зал, что всегда, то заполняется народом, то пустеет, был, как к празднику ежедневно и в любую минуту. Одно не менялось в нëм - видьядхара, что сидел по центру. Дань Фэну отведено почетное место на любом мероприятии, в любом скоплении народа, но никогда не выделяли этого же места в его жизни. День за днëм он мог лишь тащить на своих ногах и руках кандалы, что были намного тяжелее обычных, которые выковывались из металла. Ещë в свои 10 в голову Старейшины могла придти мысль, что он не справится, что смерть будет слаще всего на этом свете, но оказывается есть, то что устроит его больше другого - гордость. По логике, та же самая смерть, но куда изыскание и опаснее. Когда впервые Дань Фэн попробовал вцепиться в другого своими клыками, что были пропитаны к тому моменту ядом гордости, то результат его больше обычного порадовал. Неожиданное повиновение ему и легкая дрожь в сухих пальцах садистов, стала главной наградой. А чем больше он прибегал к своей власти и самолюбию, тем чаще видел злость и неодобрение в глазах тех с кем делил стол-совета. Такая реакцая лишь больше укрепила позицию видьядхары, что у него есть абсолютно вся власть, но нет власти над своей жизнью. Но она и не нужна ему, пока есть гордость и гнев других Старейшин. Заскучалый взгляд обжигал холодом и пассивной яростью, что сама являлась, стоило войти кому-нибудь в зал. Ноги закинуты одна на другую, а подолы одежды, как белый водопад, спадали к полу. Руки лежали на подлокотниках стула, а перед ним стоял кувшин с чашкой. Но помимо этого, на другом конце стола сидел другой мужчина. В его пурпурных глазах играл огонёк азарта к мысли, насколько долго хватит терпения Старейшины Видьядхар. Всë же осмелиться заявить Дань Фэну, что Инсин видал такую гордость и самолюбие, только у мертвецов. И то, потому что они под слоем земли и не в состоянии говорить. На губах играла полуулыбка с встречным потоком гордости и острым языком. Отхлебнув немного вина из чашки, которую ему никто не подавал, точнее он сам приказал принести, и уселся в идентичную позу Старейшины. Дань Фэн усмехнулся на такие смелые действия маложивущего человека. Однако, уже тогда Инсин славился своими искусным мастерством, что изначально не особо принималось среди людей Сяньчжоу. - Ваша Светлость, на вас лица нету. Неужели не рады видеть? - Инсин улыбнулся, и Дань Фэн заметил, что на его всë ещё молодом лице проступают морщины. В густоте черных локонов волос, расцветали серебрянные маски, и свет стал больше играть в них отливами. - Говоришь так, словно мы и вправду незнакомцы, Инсин, - сохраняя безразличное выражение, Дань Фэн пожал плечами. Ремесленник усмехнулся и встав со своего места, прошëл неспешным шагом к скучающему, по его мнению, старейшине. Заботливо поправил выпавшую прядь волос, стряхнул пылинки с одежды, зная, что сколько бы они не были знакомы, тот не спустит своего пристального взгляда, когда кто-то приближается ближе положенного в его черепной коробке. Что уж говорить о том, что он ненавидел больше жизни, когда его касаются. Для него это было пошло. - Я лишь сохраняю уважение к вам, - сложив руки на спинке кресла, Инсин улыбался, а морщины одна за другой проявляли себя. Всë же, время и вправду не щадит его. - Если бы ты его срхранял, то не ворвался бы ко мне, знал? - голубые сапфиры опасно блеснули. Любой бы дал дëру, даже Старейшины бы уже затихли, но Инсин только рассмеялся. - Старика не рады видеть? - Как давно ты признал, что и вправду стареешь? - Вопросом на вопрос не отвечают, светлейший. Улыбка не сходила с лица мужчины, но что точно вызывает еë, даже для Дань Фэна остаётся загадкой. Ни один не уступит в гордости или самолюбии другому. Если бы жителей корабля спросили кто больше раздражает их своим характером, мало живущий кузнец или старейшина видьядхар, то они бы могли сомневаться утомительно долгое время, постоянно меняя своë решение. Всë же Дань Фэн тихо рассмеялся. Инсин выпрямил грудь и расставил руки в боки, что наконец-то смог выиграть их давний спор, мол кузнец в жизни не удостоится чести увидеть эмоции видьядхары. Но и Инсин проиграл, ведь условия были, что он рассмешит знакомого шуткой или анекдотом, которые травят местные жители, но ни одна не подействовала на мужчину. - Снова ничья получается? - выдохнул Дань Фэн, возвращаясь к своей прежней позиции скуки. - Почему же? Вы ведь первые засмеялись, - улыбаясь самодовольно уголками губ, возразил Инсин. Его рука была, как и всегда в свежих ранах и ожогах от его работы в кузнечной. Однако рука, которую кузнец занëс перед лицом видьядхары была в перчатке. Может настроение Дань Фэна так резко и не сменилось бы, если бы ремесленник не позволил себе больше положенного. Его пальцы неторопливо бродили по скулам, а взгляд вцепился куда-то на лицо видьядхары. - Если я и первый засмеялся, то напомню, что не от шутки и не от анекдота, как изначально договаривались, - его рука легла поверх перчатки ремесленника и сжала кисть. Ком раздражения встал в глотке, - и ещë, много себе позволяешь. Инсин рассмеялся привычным глубоким бассом. Однако он не отставал и сжал видьядхару за щëки, заставляя задрать голову, как можно выше. Глаза лениво бродили по морщинам между густыми бровями и поглядывали на выступающие клыки. - А что, его светлость не скупится на то, чтобы проучить того, кто не повинуется его приказам? Покусает? Как по спусковому крючку, Дань Фэн в резком и грубом жесте встал, поравнявшись с Инсином. Перчатка задралась вверх к пальцам, а губами он плотно прижался к еë внутренней стороне, прежде чем прокусить кожу, которая стала грубее за время работы в ремесле. Рука Инсина вздрогнула, но отнять еë не позволили. Можно было лишь довольствоваться картиной, как Дань Фэн злобно щурясь, держит его кисть, плотно прижав к лицу. Кузнец улыбнулся шире, но продолжил сверлить пурпурными кристаллами лицо видьядхары, охватывая каждую мыщцу, что могла вздрогнуть и отдать отчëт о настоящих мыслях мужчины. - Я задел вашу гордость и за это меня решили поцапать? - Усмехнулся мужчина. Как только хватка ослабла и клыки всë же вышли из плоти, он провёл по губам и вдоль по щеке местом укуса. Кровь приятно украшала злобный и холодный вид дракона, придавая ему ещë больше величия и власти над другими. - Ваша проблема в том, что вы не можете позволить себе проиграть мне, поэтому, как-только теряеете почву под ногами, решаете впиваться клыками с ядом. И так вы поступаете с каждым. Дань Фэн фыркнул и прикрылся рукавом. На этом их дружеская посиделка подошла к концу, всë же не подобает старейшине ходить измазанным в крови своих же людей.