Да согреет меня тепло твоих дланей

      Закрыв за гостями дверь, Джа’Вирр тяжело вздохнул и развернулся к своему хозяину. Архимагистр окинул того неспокойным взглядом и мотнул головой.       — Вы в порядке, хозяин?       В ответ ему Леран лишь тяжело вздохнул и отмахнулся:       — Жить буду. Ступай пока.       Джа’Вирр пожал плечами. Хоть он и беспокоился за благосостояние своего хозяина, но перечить ему не мог. Кинув взгляд на наручи — особые, сдерживающие любые позывы воспротивиться или даже попытаться использовать магию, — он лишь дёрнул усами и молча ушёл к лестнице, чтобы спуститься вниз. Уже у прохода он обернулся:       — Хозяин, я чуть не забыл…       — В чём дело, Джа’Вирр?       Каджит нахмурил брови и кивнул в сторону спуска в подземелье.       — Ваш брат и та жрица были не единственными незваными гостями. Кажется, за ними был хвост. Я обнаружил слежку, когда был на обходе; незадолго до того, как они догадались снять невидимость с башни.       — Ты поймал его? — Леран тут же принял более серьёзный вид и быстрым шагом подошёл к своему рабу, — Погоди, они сняли невидимость?       — Да, хозяин… кхм. Шпион скован внизу. Должен был уже прийти в сознание к этому моменту. На его теле я нашёл амулет Трибунала, так что подозреваю, что верхушка интересуется вашим братом.       — Ещё бы. Если бы я был ординатором и навещал кого-то в Телванни, я бы даже не удивился, что за мной следят… Хорошо. Разберёмся с этим. Спасибо, Джа’Вирр.       Джа’Вирр снова покорно кивнул и удалился, а Леран наконец снял с себя напускную серьёзность и тихо взревел от нежелания разбираться с ещё одним незваным гостем. И так не хотелось возвращаться в это подземелье… Картина из прошлого под гнётом мерзкой ностальгии сама всплыла перед глазами.

***

      Леран проходил вдоль каменной стены с полками, на которой красовались, — и красуются до сих пор, — черепа его жертв и обидчиков из прошлого. Он очень долго шёл к главной цели своей мести. И наконец, тот кого он искал и нашёл благодаря своему титулу, сидел связанным на стуле, закованный в особые, зачарованные лично архимагистром верёвки. Тот не мог сбежать, и ему было суждено умереть здесь. Леран был в полной безопасности и контролировал ситуацию, и он это знал; но отчего было так страшно, понять было сложнее.       Безымянный не пытался вырваться, не пытался напасть на своего бывшего подчинённого, только самодовольно ухмылялся, глядя на данмера.       — У тебя руки дрожат, — подметил надменный голос, совсем не изменившийся за столько лет. Шерсть каджита поседела, но взгляд и голос остались теми же, — Всё такой же слабак, а, Леран?       — Больше не слабак, — Леран держал в руке череп и от напряжения сжал его в руке с такой силой, что по тому чуть не пошли трещины, — И никогда больше слабаком не буду. В конце концов, это твоя жизнь сейчас в моих руках, Безымянный. Когда мне удалось сбежать…       — Удалось? Тебя депортировали. Тебе повезло сбежать, Леран, называй вещи своими именами. И если бы я захотел, я бы достал тебя даже из самой затхлой родовой гробницы Вварденфелла; скажи спасибо, что ты мне показался не настолько важным, чтобы запариваться ещё и над этим, — Безымянный чуть не рассмеялся в голос. Когтистые лапы аккуратно, умело перерезали верёвки, но слишком медленно. Леран, к счастью для каджита, почти не смотрел на него; слишком боялся даже взглянуть, вертя в руках очередной череп.       — Не важно. Когда я сбежал, я начал жизнь с чистого листа. И посмотри, чего я добился! Я получил власть, получил силу, я пошёл по головам, чтобы достичь всего этого!       — Невелика разница: не забывай, что раньше для того, чтобы выжить, ты шёл по головкам, — Безымянный вновь расхохотался, провоцируя Лерана на эмоции. Знал, куда давить. Слишком хорошо знал.       — Заткнись! — Леран вспылил и взмахнул рукавом расшитой золотом мантии; столп молний обрушился прямо на пасть Безымянного. Шерсть больно опалило, каджит закашлялся, но не прекращал смеяться. Несмотря на это, Леран продолжил говорить: -- Что бы ты мне не пиздел, Безымянный, знай, что я тебя больше не боюсь. Сейчас я здесь главный, а ты — заключен здесь и обречён на погибель от моей руки, тварь!       — Ох, Леран. Ничему же тебя жизнь не учит, — Леран ощутил дыхание на своём затылке и развернулся на пятках. Безымянный стоял прямо перед ним, довольно ухмыляясь, — Знаешь, в моей коллекции были разные шлюхи — и бедные портовые девушки, которые хотели «всего лишь заработать на лечение в храме», и похищенные «мамкины избалованные сыночки», и просто нищенки, как ты; но в мои руки ещё не попадал телваннийский архимагистр…       Безымянный резко притянул Лерана к себе, и тот словно остолбенел — не мог ни пошевелиться, ни выдохнуть, только стоял ошарашенный, пока Безымянный разливался хохотом.       — Посмотри на себя, Леран! Ты не изменился. Ни капли не изменился. Стоит мне приложить крупицу давления, и ты становишься податливым, как хлебопекарное тесто… Какая прелесть! Ну что ж, пожалуй, ты наигрался в строптивую девицу. Пора возвращаться с небес на землю и обратно под моё заботливое крылышко. Не забывай, если бы не я — ты бы сейчас ползал в грязи, а не…       — Заткнись.       — Что ты там вякнул?       — Я сказал заткнись!       Леран начал вырываться из крепкой хватки каджита; к горлу подступила тошнота, ступор наконец-то переменился чистой агрессией, обидой, злобой. Но как бы он не пытался трепыхаться, даже ослабленный от верёвок Безымянный был намного сильнее данмера. Каджит снова едко усмехнулся:       — Ах, как я мог забыть, что ты у нас любишь играть в жертву. Ну ничего, раз боишься и трепыхаешься, я тебе сразу же напомню, как мы с тобой работаем, — Безымянный легко, как будто ему это ничего не стоило, развернул Лерана спиной к себе и сильно надавив на шею заставил того нагнуться, — Как был неблагодарным наркошей, таким и остался, только титул покрасивее себе придумал. А ведь я действительно о тебе заботился, Леран. Пораскинь мозгами, если ещё не все остатки тебе скумой вышибло: я позволял тебе возвращаться домой к твоему любимому братцу, давал тебе деньги на жизнь, и в целом ты был куда свободнее, чем остальные мои подчинённые… Ах да. Признайся, ты же через постель эту вершину покорил?       Леран снова замер. Нахождение в такой позиции, слишком знакомой, до боли знакомой, заставило его будто перейти на вид от третьего лица.       Ничего страшного, думал он.       Это происходит не со мной, думал он.       Перед глазами снова мелькнули воспоминания о том, как около полугода назад он точно так же стоял, но сзади него был не Безымянный, а бывший архимагистр Готрен. Вспомнилось, как ему приходилось притворяться милым любовничком, чтобы подкрасться к Готрену достаточно близко. Чтобы в итоге принести его отрубленную голову в Зал Совета и провозгласить себя архимагистром. На новом посту он держался очень хорошо, но как же было ядовито больно от осознания того, что Безымянный был прав — Леран действительно добился своего титула через постель. Леран совсем не изменился. Почти что приняв свою судьбу, он обмяк в твёрдых руках каджита.       — Вот теперь я тебя точно узнаю, Леран, — Безымянный медленно стягивал с архимагистра слои мантий, а тот и не мог воспротивиться, смотря куда-то в пустоту перед собой. Он мог бы атаковать, мог бы вырваться из хватки, схватить что-нибудь потяжелее и опустить на голову насильника со всей силы, чтобы отрубить его; но он не предпринимал ничего. Бессмысленно…       Леран вздрогнул, только когда услышал скрип открывающейся старой двери. Подняв взгляд, он увидел фигуру ещё одного каджита и сжался от ужаса, но это был его верный обслуживающий, — Джа’Вирр. Архимагистр взглянул на него умоляюще, не смея обмолвить ни слова. Джа’Вирр же держал в руках какие-то бумаги и сжал их с такой силой, что те, немудрено, скомкались.       — О, кто это? Твой новый дружок? Совсем не изменяешь своим принципам, а, Леран?       Лерана било крупной дрожью; Безымянный, чтобы перестраховаться, зажал запястья данмера за его спиной, и с довольной мордой глядел на раба.       — Отлично. Чем больше — тем веселее. Иди сюда, раб. С моего позволения ты имеешь полное право отомстить этой грязной шлюшке.       Джа’Вирр действительно подошёл к Безымянному и окинул того почти что презрительным взглядом. Леран сжался и опустил голову: почему-то он был уверен, что именно этого он и заслужил, и уже был готов к двойной порции насилия, как когда-то давно, но вдруг ощутил, что хватка Безымянного ослабла, и сам он вдруг отшатнулся. Леран выпрямился и оглянулся назад: Джа’Вирр сжимал в руке ржавый маленький кинжал и, словно обезумевший, глядел на корчащегося Безымянного. Не проронив ни слова больше, архимагистр выхватил из его рук кинжал и, упав на колени, начал безжалостно наносить удары по телу Безымянного, один за одним, даже не целясь; бил в грудь, резал морду, резал по рукам, продолжал рубить его ножом даже после того, как каджит издал свой последний вздох. Джа’Вирр в молчаливом ужасе наблюдал за этой картиной, боясь подойти к хозяину, или даже сказать ему что-либо, даже вздохнуть слишком громко казалось опасным. Когда тот, наконец, успокоился, он просидел перед мёртвым телом каджита несколько длительных минут, казавшихся вечностью. И только когда архимагистр осознал то, что только что произошло, у него началась истерика: он заливисто хохотал, рыдал, трясущимися окровавленными руками закрывая своё лицо.       — Наконец-то! Наконец-то! Сдох, паскуда! Наконец-то! — бешено повторял он, продолжая смеяться и рыдать, — Получил, что заслужил! Получил! Так тебе и надо! Больше ты мне жизнь не разрушишь!       Наконец, когда он отнял свой взгляд от трупа, он увидел стоящего поодаль ошарашенного Джа’Вирра, и осознание накатило на него ледяной водой во второй раз. Раб ведь мог бы воспользоваться слабостью своего хозяина и поиздеваться над ним вместе с Безымянным, а затем убить и вырваться на свободу, и это было бы даже заслуженно. Но вместо этого он выбрал убить Безымянного, своего сородича, и остаться в рабстве… Для Лерана это было уму непостижимо, и, глядя на своего раба с искренней благодарностью в глазах, он встал, отбросил ржавый кинжал куда-то в сторону и прошёл к нему, вставая вплотную.       — Я должен отблагодарить тебя, не так ли? — в алых глазах архимагистра блеснули слёзы; Джа’Вирр продолжал молчать, не пытаясь ни отодвинуться, ни отстраниться — казалось, как раб, он просто не имел права сказать «нет»…       На следующий день Леран назначил Джа’Вирра своим телохранителем и выдал ему нормальное оружие, а не подобранный с пола кухни ржавый столовый нож; каджит перестал быть просто случайным рабом. Но они никогда не поднимали эту тему даже в самых личных разговорах.       

***

      И сейчас Лерану предстояло вернуться в то самое подземелье, увидеть те самые черепа, которые он любезно разложил по полочкам и на самую верхнюю из них поместил череп Безымянного. Скорее всего, один только запах трупных разложений и сырости вызовет приступ тошноты и истерику, но что поделать — с наглым храмовым шпионом нужно разобраться. Леран наконец нашёл в себе силы спуститься в подземелье и задумался, почему бы ему не обустроить отдельную пыточную где-нибудь на поверхности. Например, поставить пару клеток с открывающимся дном над близлежащим лавовым озером и скрыть её от взгляда посторонних, как он это делал со всем своим домом… Какой угодно вариант был бы лучше, чем это проклятое подземелье, в котором он оборвал жизнь ненавистного Безымянного. В раздумьях он даже не заметил, как уже оказался в том самом подвале, и, как назло, заключённый шпион был ровно в том же месте, где когда-то был Безымянный. Леран глубоко вздохнул, сжал и разжал кулаки, возвращаясь в реальность.       — Итак, я не буду ходить вокруг да около — всё-таки, у меня очень мало времени, но я должен знать. Кто ты такой и что ты здесь вынюхиваешь?       — Ага, так я тебе и сказал, телваннская шавка, — огрызнулся полубессознательный данмер и плюнул в сторону архимагистра. Леран поморщился:       — Знай своё место. Ты разговариваешь не с «шавкой», ты разговариваешь с архимагистром, — он взял с одной из полок наточенную пилу. Металлический отблеск удачно отразился в глазах пленника, и он пробормотал:       — Что? Архимагистр? Ты… вы? — он вжался в стул, — Я… я… Я всё равно вам ничего не скажу! Я верен Храму и Троим, и вы, еретики, ни слова из меня не выудите!       Леран закатил глаза. Как же он ненавидел и обожал одновременно это делать. Поднеся пилу к локтю пленника, он начал мучительно медленно надавливать на кожу. Из пореза пошла кровь, когда архимагистр скользнул пилой, рассекая плоть. Данмер истошно завопил, причём настолько, что у Лерана едва не заложило уши.       — Какой же ты отвратительно громкий. Ну ничего, надеюсь, выдавать мне информацию ты будешь так же охотно, как ты сейчас орёшь, — Леран ещё раз двинул пилу; на этот раз, остро заточенный инструмент проехался чуть ли не по кости. Данмер закусил губу с такой силой, что изо рта прыснула кровь, — Неужели что-то настолько важное? И кому не наплевать на деятельность Храма и этого вашего святошу-Сариони. Что ж, продолжим…       Шпион отключался от боли, но архимагистр принуждал его оставаться в сознании благодаря лёгким ударам молнии и щепотки магии изменения. Когда он приступил отпиливать ногу, данмер всё-таки закричал:       — Хорошо, я скажу, скажу! Меня зовут Дерин Этас, архиканонник Толер Сариони отправил меня проследить за путешествием жрицы Теодоры и ординатора Ралена, поскольку он не доверяет им! Мне было сказано только узнать, к какому это »умирающему телваннийскому родственнику» ординатор сбегает уже во второй раз, и это всё, клянусь Тремя! Я больше ничего не знаю! Ничего!       — Вот как… а я то и не знал, что умираю, — Леран тихо посмеялся и, несмотря на то, что шпион выдал ему часть информации, рубанул глубже по ноге, — Не думал, что Рален умеет врать. Хотя, кажется, это скорее заслуга этой его девицы, Тео… Что ж. Мне кажется, ты мне что-то недоговариваешь. Давай-ка проверим мою теорию?       — Нет! Нет! Я не выдержу больше! Отпустите меня, пожалуйста! Умоляю вас! Я сказал вам всё, что я знаю!       Леран проигнорировал жалобные крики и отпилил ногу, затем вторую. Данмер был уже на краю смерти, когда наконец-то сказал:       — Ладно! Ладно! Последнее, что я знаю… я, понимаете ли, не то чтобы доверенное лицо архиканонника, но некоторыми мыслями он со мной делился как одним из приближённых… Он боится смерти Вивека.       — Что?       — Альмсиви слабеют с каждым месяцем. Толер боится, что они лет через десять совсем падут, и поэтому он хочет…       Выслушав рассказ пленника, Леран безэмоционально вспорол ему живот и бросил тело в лаву. Ему точно было о чём поразмыслить.       

***

      Пару дней спустя после экзекуции Леран, только закончивший со своими бумажными делами, сидел у себя в кабинете. Мысли о том, что рассказал ему тот пленник, имя которого он даже и не мог вспомнить, не покидали его голову. И тогда он решил сделать то, что ему всегда помогало расслабиться: взять шкатулку и выйти на свой широкий балкон, чтобы под звуки музыки потанцевать на свежем воздухе. Он никому, даже — в особенности, — брату, и никогда не рассказывал о своём увлечении танцами, поскольку банально стыдился. Но здесь он был уверен, что его никто не увидит.       Достав с полки запыленную музыкальную шкатулку, он завёл её ключиком и поставил на небольшой столик. Встав в центр балкона, архимагистр закрыл глаза, сделал глубокий вдох, затем выдох, и начал двигаться, не задумываясь о своих движениях. Когда-то давно в детстве, когда их с Раленом мать ещё была жива, они с братом краем глаза увидели на одной из улиц Стоунфолза выступление гастролирующих танцоров. Тогда Леран ощутил такое вдохновение, какое больше никогда не настигало его: изящные движения традиционных данмерских танцев, где каждый жест преисполнен смыслом, поразили его до глубины души. Он был более чем уверен, что его танцы были и близко не похожи на те, что он увидел когда-то в детстве, но с того самого момента танцы стали его личным порочным удовольствием. Так и сейчас, он плавно двигался под музыку, вдыхая пахнущий серой воздух Молаг Мара, а мыслями был где-то далеко-далеко, то ли в прошлом, то ли в будущем, то ли и вовсе вне понятия времени.       Танец пришлось прервать, когда из шкатулки перестала литься лёгким перезвоном мелодия, и тогда он открыл глаза, прошёл к столу и вдруг едва не потерял равновесие, обнаружив своего телохранителя стоящим в проходе на балкон.       — Джа’Вирр! Как давно ты здесь стоишь?       — Две минуты, я думаю. Извините, хозяин. Я снизу услышал знакомую мелодию и пошёл на звук…       — Ты всё видел, не так ли? — стыдливо бросил Леран, отворачиваясь и поднимая со стола шкатулку.       — Да… извините. Я никому не скажу, что видел сегодня, — Джа’Вирр глубоко поклонился, — Но должен признаться, хозяин, я не думал, что вы танцуете.       Леран тяжело вздохнул и поставил шкатулку обратно на стол. Каджиту, кажется, тоже было неловко, ровно как и самому архимагистру. Наконец, первым неловкое молчание нарушил именно раб:       — Откуда у вас эта шкатулка? Такая… редкая вещь. Не каждый ведь может себе позволить подобное развлечение.       — А я могу. Ты что, забыл, кто я? — беззлобно огрызнулся Леран, но тут же фыркнул со смеху, — Выкупил у какого-то странствующего торговца.       — Понял, — каджит махнул хвостом и поджал губы, дёргая усами, — Просто, я… мне действительно знакома эта мелодия. Точно такая же была у моих первых хозяев, одной данмерской семьи в Блэклайте.       Леран почему-то удивился; он, конечно, полагал, что он у Джа’Вирра не первый хозяин, и богам одним известно, сколько раз каджита перепродавали из рук в руки, но отчего-то ему стало интересно узнать побольше о прошлом своего телохранителя. Тот, видимо, распознал это по взгляду хозяина и усмехнулся:       — Если вы хотите, я не против рассказать о том, как я жил в то время. Тем более, что я заметил пару… схожестей с некоторыми… персонами из моего детства.       — Во мне сейчас? В музыке? В танце?       — Во всём из этого.       — Ну что ж. Принеси из моего кабинета бутылку сиродильского бренди, поговорим… Я совсем измучался со всей этой писаниной и мыслями над тем храмовым шпионом. Чувствую, разговор будет отличным способом отвлечься.       Джа’Вирр удивлённо вскинул брови и, поклонившись, отправился за бутылкой бренди и кружками. Вернувшись, он сел за стол, на котором всё ещё стояла шкатулка, откупорил бутылку когтём и разлил по кружкам.       — Пожалуй, начну с самого начала — история получится довольно длинной…