Кто сказал, что мой свет лучше твоей тьмы?

Ярко накрашенная пигалица с фотографом ловит их около крохотной кондитерской в Косой аллее, после очередного мозгового штурма. Никаких предисловий и соблюдения приличий: — Мистер Поттер, вы можете прокомментировать последнюю статью Риты Скитер? У Гарри нет в планах скрываться, но наглость папарацци нарушает все личные границы, он совсем не готов и боится за Драко. Гарри сжимает зубы. — Я не общаюсь с жёлтой прессой, — от его рычанья девчонка сжимается, но стоит отвернуться и… — Мистер Малфой, вы — Пожиратель смерти, как национальный герой, аврор может любить такого человека? Разъярённый Гарри хватается за палочку, но Драко кладёт ладонь ему на руку. — Уверена, милая, что хватит смелости на публикацию? — манерно тянет Малфой. — Тогда встретимся утром, я расскажу подробности, — и он бросает выразительный взгляд на промежность Гарри. От смешков любопытных зевак девчонка заливается краской, а Гарри хватает Драко и затаскивает в ближайший проулок. — Это, блядь, ненормально! — взрывается Гарри, когда Малфой выпускает его из объятий посреди гостиной. — Нужно было… — У меня метка, — с каменным лицом перебивает Драко. — И я говорил — будет сложно. А они только этого и ждут, чтобы разорвать нас на части, — он поворачивается на каблуках и надолго закрывается в ванной. Это грязно. Это давит. Это требует ответа. И, послав к дементорам Мэнор, они снимают люкс на самой оживлённой улице Лондона и заваливаются в соседний магловский ресторан. — Каждый человек имеет право свободно любить, — громко заявляет Драко, в очередной раз смешивая в бокалах джин с тоником. И они щедро заливают в себя горьковатую смесь, целуются и заразительно хохочут, угощая сидящих в зале. — Каждый человек имеет право быть любимым, — громко кричит Гарри, перегнувшись в люксе через узкий подоконник. Толкает Малфоя на заправленную кровать, и они до утра занимаются любовью при настежь распахнутых окнах, чтобы Драко мог доказать каждому, кто услышит, что он любит и любим.

_______________

«Может, поговорить с отцом про адуляр? Самый простой и надёжный способ вытащить это дерьмо, а я ничего не могу сделать! — Драко от бессилия сжимает кулаки и зубы. — Да никогда! Никогда отец не согласится открыто признать, что адуляр не потерян. А ведь он, по сути, обязан Поттеру жизнью. Блядь! Если даже Азкабан не заставил его изменить свои взгляды... Насчёт Риддла он иллюзий, конечно, не питает, но когда узнает, что я и Гарри... Безнадёжно!» — Хватит, Гермиона! Даже мои мозги уже кипят! — Малфой захлопывает книгу и оглядывает стопки на столе. Откидывается на стуле и устало трёт глаза. Встаёт и разминает затёкшие мышцы. — За месяц мы проштудировали половину материалов по защите и не сдвинулись ни на дюйм. Решение должно быть простым. Мы не там ищем! — Осталась ещё вторая половина, — быстро возражает Грейнджер, перелистывая очередную страницу. — На вторую половину уйдёт еще месяц, если не больше. У нас нет столько времени, мы и так рискуем. — А по-моему, Гарри очень хорошо держится. Ни одного выброса за это время, — она откладывает книгу в сторону и смотрит на Малфоя. — Что? — Ты бы выныривала из своих фолиантов, Гермиона, хоть иногда, — с раздражением бросает Драко. — Когда ты в последний раз общалась с Поттером вживую? Эта дрянь разрушает его изнутри. Он научился сдерживать приступы, но — поверь мне! — от этого только хуже. Ночные выплёскивания повторяются теперь чаще и сильнее. Драко передёргивается и ходит вокруг стола. — Конечно, ни одной жалобы! Конечно, всё под контролем! — язвительно восклицает он, разводя руками, и фыркает. Гермиона морщится — это была её мысль. Никогда не знаешь, можно ли думать, когда Малфой рядом. — Пф! Знаменитое поттеровское упрямство — молчать и мучиться. Но когда оно мешало мне понимать? Надо поторопиться! — Есть предложения? — она с вызовом скрещивает руки. — Ты — невыразимец, с неограниченными полномочиями. Сходи к Брустверу. Пусть он даст нам официальное разрешение воспроизвести обряд извлечения. Мы вытащим эту дрянь и уничтожим её мечом Гриффиндора или клыком василиска. Думаю, в Хогвартсе до сих пор можно откопать несколько штук. В крайнем случае, спрячем, пока будем искать, чем убить. Гермиона с сожалением поджимает губы. — Я была у Кингсли, — признаётся она. — Это первое, что я попробовала. Но Спарки официально не подтвердил наши предположения. И мне не удалось убедить министра, что трое девятнадцатилетних любителей могут сделать более правильные выводы, нежели профессор колдомедицины. Особенно, если двое из них — это Малфой и Нотт. — Мордред! — Драко садится на диван, прячет лицо в ладонях. — Есть один вариант… — медленно начинает он. И что-то в его голосе заставляет Грейнджер напрячься. — Что ты знаешь о дементорах, Гермиона? — Мерлин, Драко! — она широко открывает глаза. — Нет! Нет! Малфой с усмешкой качает головой. — Все знают — дементоры питаются светом, — игнорирует он её протест, — но суть их — тьма, зло. И кто слышал, что дементоры могут питаться и тьмой, усиливая свою основу? Я разбирался с этим ещё до последней битвы. Дементоры могут контролировать свой поцелуй и вытягивать только тёмную сущность. Просто для них быстрее, эффективнее и приятнее поглощать свет. Но самое главное… — он замолкает. — Это можно воспроизвести. — Драко!.. — Подожди, Гермиона! Я не пробовал, но знаю теорию. Блядь, это страшно! Но что мы можем ещё? И какая разница, из кого тащить эту дрянь. — Нет, Драко! — твёрдо говорит Гермиона. — То, о чём ты говоришь — самоубийство. Для тебя — точно! Тьма тебя сожрёт. Выкинь эти мысли из головы, иначе я расскажу об этом Гарри. Может, хоть он тебя остановит. Малфой многозначительно усмехается. — Не думаю. Я не горю желанием становиться вместилищем для крестража. Даже не рассматриваю это, как крайний из крайних вариантов. Но если вдруг… — он останавливается, а потом тихо добавляет. — Я сумею с ним договориться. «Мерлин! — восклицает про себя Гермиона, вглядываясь в глаза Драко. Кто бы сказал полгода назад, что она будет за него переживать. — Мерлин всемогущий! Пожалуйста!»

_______________

Длинная мантия, окутывающая тело, цепляется за низкий подлесок и ветки растущих деревьев. Ноги утопают в толстом слое опавшей хвои, быстро промокают и мёрзнут. И ещё существуют кентавры. Даже акромантулов она боится не так, как этих разумных тварей. Страшно так, что от каждого шороха холодеет сердце, но на сегодня другого места для встреч нет. — Нам нужны ещё люди. Втроём не вытянем. Кто остался на свободе? Старший качает головой. — Авроры своими рейдами всех раскидали по разным углам Англии. Руквуд в бегах за границей, с ним пять-десять наших. Мальсибер и Макнейр в Азкабане. Остальные — кто где, даже не знаю. — Хорошо. Значит, начнём с этих двоих. Я знаю, что нужно делать, чтобы и вы, и я получили своё. Наберитесь терпения, нам не нужна скорость. Нужен результат. И помните, те, что примкнут к нам позже, не должны знать о соглашении. Чем больше знающих, тем больше вероятность провала. А тогда придётся всё начинать сначала, потому что я не хочу быть сквибом! — Нужна связь. Совы — слишком опасно, их можно отследить. — Да, верно. Есть один вариант. Я расскажу, когда встретимся снова. Здесь же, — она обводит глазами деревья. Даже на самом краю Запретного леса очень темно и тихо. — И придумаем более удобный вариант для встреч. А пока, нам нужны люди, поэтому ваша задача сделать вот что…

_______________

— Постараюсь завтра вырваться пораньше, чтобы увидеться с Гарри, — Гермиона уже привычно целует Драко в щеку и исчезает с негромким хлопком. Он быстро убирает на зачарованные стеллажи раскиданные книги, достаёт из тайника в стене потрёпанный рукописный экземпляр и углубляется в расшифровку закорючек дедовского почерка. Белая сова матери находит Драко, когда он уже наверное в двадцатый раз перечитывает абзац про поцелуй дементора. Спину ломит от долгого сидения над рукописью. Душ смывает остатки дня. Закрыв глаза и уперевшись руками в стену, Драко греется под хлёсткими струями, выплёвывает изо рта воду, и крутит в голове строки, написанные изящным почерком Нарциссы:«Целитель не даёт никаких гарантий. И никто не может предсказать, когда это случится. Отец настоял на выходе из больницы, сказал, что предпочитает умереть дома…» И всё отступает перед этой неизбежностью, а запоздалая тоска по родителям накрывает с головой. «Мать обнять, к щеке прижаться, в глаза заглянуть, — ноющее чувство под рёбрами тут же становится подтверждением. — А отец… Ну, на то он и отец. И пусть грозит и насмехается, даже талдычит про Асторию. Как там Грейнджер говорила? Любишь родителей, и это однозначно к свету». Драко выпрямляется, в последний раз подставляет лицо под поток воды, тянется к крану и замирает от прикосновения холодных рук, которые обнимают сзади. Он ничего не слышал. Гарри встаёт под горячий напор, прижимает к себе, и горькая тоска ослабляет свою хватку. — Что-то случилось? — губы Гарри двигаются по плечу к шее, добираются почти до макушки и соскальзывают на другое плечо. — Расскажешь? — Я не видел тебя весь день, — расслабляясь, уходит от ответа Малфой и прижимается затылком к его лбу. — Где ты пропадал? — Был в Министерстве — завтра возвращаюсь в отдел. Потом гонялся за снитчем. Хотел с тобой, но вы с Герм так увлечённо спорили, что не стал мешать, — Гарри за плечи разворачивает Малфоя к себе и больно целует. Отстраняется. — Тебе не удастся сменить тему, Драко, — добавляет он и укоризненно смотрит в глаза. — Я знаю, чувствую, что-то случилось. Перестань от меня прятаться, — и Гарри снова прижимается к губам, пока руки гладят мокрые спину и ягодицы, и, несмотря на тяжёлые мысли, в животе загорается желание. Драко чуть отодвигается, находит уже крепкий член Поттера, сжимает и медленно двигает рукой. Гарри громко выдыхает, добирается до возбуждённой плоти Драко и нежно касается мокрой головки, пальцами проводит по стволу вниз и вверх, потом обхватывает ладонью. Оставляет дорожку засосов на шее. Малфой прислоняется спиной к тёплой стене, подстраивает движение своей руки под ритм с Гарри, закусывает губу и закрывает глаза. Размазанный оргазмом, Драко так и стоит с закрытыми глазами, опираясь на стену, пока Гарри душистой пеной смывает с него остатки спермы, а потом ласково выталкивает на пушистый коврик. Вытирает, как ребёнка, и укутывает в большое мягкое полотенце. Снова разворачивает лицом к себе, обнимает и медленно, как в танце, перемещается в спальню. — Поговори со мной, Драко! Пожалуйста! — продолжают упрашивать мягкие губы, от которых Малфой совсем тает и в конце концов сдаётся. Они скидывают влажные полотенца и вместе падают на кровать. — Была сова из Франции, — закрыв глаза, говорит Драко, когда Гарри утыкается ему в плечо и обнимает рукой и ногой. Тот замирает. — Отец… Наступившее молчание подсказывает, что это всё. Гарри вздыхает. — Совсем плохо? — Драко слегка кивает. — Хочешь повидаться? Малфой негромко хмыкает, и Гарри сконфуженно спохватывается: Люциуса с Нарциссой выслали больше года назад. — Я могу помочь, — шепчет Гарри, губами касается плеча и убирает светлую чёлку, чтобы видеть тоненькие полоски шрамов на лбу. — Оставлю завтра портал. Мне он сейчас не нужен, а ты сможешь смотаться к своим. Драко не отвечает, только расслабляется, и его пальцы крепко сжимают пальцы Гарри. Повисшую тишину нарушает лишь их общее дыхание. Гарри долго смотрит на спокойное лицо Малфоя, качает головой, гасит камин и ещё раз касается губами плеча. И, уже засыпая, слышит, как что-то бормочет во сне Драко. Тепло даже ранним утром. Лето никак не хочет уступать место осени, хотя календарь показывает начало сентября, и парк уже вовсю меняет зелёный на багряный и жёлтый. Мутное рассветное небо хорошо видно из спальни. Полшестого. Он тихонько щёлкает пальцами. В камине вспыхивают разноцветные языки, освещая стены и по́лог. — Так рано сегодня? — Драко поднимает голову, и Гарри снова залипает на глубокий изгиб ресниц и серебристо-серые непроницаемые глаза. Он никогда не знает, какими эти глаза будут через миг. «Почему Малфой, Гарри?» — слышится из далёкого прошлого голос Кингсли. Гарри искал ответ на этот вопрос с шестого курса. Малфой — сплошной вызов. Как и жизнь с ним. Как и секс с ним. А Гарри всегда идёт навстречу вызову. И не мог пройти мимо Драко. — Пора обратно в строй. Я оставлю портал на столе. Ты спи, — зажмурившись от счастья, Гарри целует подставленные губы, откидывает одеяло и свешивает ноги с кровати. Малфой подпирает рукой голову и чуть выгибает бровь. — Ты пересмотришь соглашение с Бруствером? Гарри морщится. Они избегали этой темы с момента разговора на Гриммо. — Я не могу, Драко, — неуверенность проскальзывает в голосе, и нет шансов, что Малфой её не заметит. Да, серые глаза тут же сужаются. — Ты ведь не хочешь, чтобы в это вписался я? Это не вопрос. Это шантаж. И здесь силы не равны, поэтому Гарри неохотно отступает. — Хорошо, я попробую хотя бы обозначить временные рамки. И почему-то на душе́ сразу становится легче. Может, потому что Драко приподнимается и губами прокладывает дорожку по голой спине…

_______________

Из двадцати четырёх часов утро — его самое любимое время. Особенно, когда рядом, уткнувшись в подушку, смешно сопит во сне Гарри. Но сегодня Поттер аппарировал ещё затемно, и даже по-летнему яркие лучи солнца не помогают настроиться на нужный лад. Странное это ощущение — собираться к родителям. Снова думать о себе, как о сыне и наследнике, после Азкабана и года управления поместьем в одиночку. Вспоминать, что тебе всего девятнадцать, и что слово отца — закон. Когда уже вырезал это из себя камнем. Драко смотрится в зеркало и задерживает дыхание. Почему же так страшно? Он не заморачивается о подарках. Живой и в своём уме — уже настоящий подарок для матери, и Малфой это знает. А для отца… Ну, отец и есть отец. Драко прячет под чёрный шёлк золотой медальон, застёгивает верхнюю пуговицу и ещё раз проводит руками по идеально сидящим брюкам. Надевает на шею серебряный диск и, закрыв глаза, сжимает его в руке.

_______________

Французская Ривьера — сладкие воспоминания детства. Под окнами море в барашках, золотистый песок извилистых дорожек в парке и журчание воды в фонтанах. Он с наслаждением вдыхает солёный воздух. Яркие клумбы с нежными нарциссами и высокими тюльпанами. Зелень пальм, не тронутых дыханием осени, стройные кипарисы и вилла — мрамор с вкраплениями малахита и серебра кварцита. Салазар! Он был здесь совсем маленьким. Драко взбегает по широкой лестнице и сам открывает тяжёлые двери. «Почему не видно эльфов?» Ласковое сентябрьское солнце проникает сквозь высокие окна и теряется в пустом холле. Толстый зелёный ковёр скрадывает стук каблуков на ступеньках. Тишина, а под рёбрами собирается тугой комок. Драко берёт в руки палочку и замедляет шаг. — Люциус, дорогой! — Малфой вздрагивает. — Иди завтракать, Твинкли уже накрыла. — Мама! — он бегом поднимается на второй этаж и врывается в столовую. — Мама! Нарцисса оборачивается, и её глаза широко открываются. Он делает несколько шагов и… «Она смотрит не на меня!» — успевает подумать Драко, резко разворачивается и проваливается в темноту.

_______________

Обычно утренняя поверка идёт пятнадцать минут, но сегодня Робардс лично проверяет снаряжение и распределяет задачи. Гарри отвык от долгих построений, и у него гудят ноги, но хуже всего, что с момента аппарации из Мэнора его бьёт непонятный озноб. «Мерлин! Да что ж это такое?» — ёжится он, когда тело в очередной раз охватывает беспричинная дрожь. — И последнее, — громкий голос главы Аврората раздаётся прямо над ухом, и Гарри чуть не подпрыгивает от неожиданности. — Дейвис и Уизли, Уилсон и Барнс — сегодня снова на внутреннем дежурстве в Азкабане. Лесли с основной группой — охраняете внешний периметр. Кстати, с возвращением, Уизли! Робардс на мгновение замолкает. — Поттер! — поворачивается он к Гарри. — Тоже с возвращением! Тебя ждёт маготерапевт, затем тренажёры, симуляторы и так далее. До полного восстановления поступаешь в распоряжение руководителя допгруппы. Логистика — от вас жду: кто, где, в каком составе и что произошло. И примерный план рейдов до конца месяца. Розыск — данные по Руквуду. На сегодня всё! — Мда! — маготерапевт трёт подбородок и сосредоточенно смотрит в глаза. — И с какой регулярностью происходят выбросы этой чужеродной магии? Это жутко раздражает, пальцы тут же начинает колоть, и Гарри опускает голову. — За последние две недели было четыре раза, всё по ночам. Днём я их контролирую. — А как справляетесь ночью, Поттер? «Мерлин! Ну и что я тебе скажу? Что Драко укутывает меня своей магией в кокон и не даёт этой дряни выйти наружу? И что вовсе это не магия?» — По-разному, — уклончиво говорит Гарри. — Только это не магия. Я говорил об этом профессору. Магия не умеет разговаривать. — А вот это уже интересно. Вы слышите голоса? — целитель с вниманием наклоняет голову. — И давно это у вас, Поттер? — После ранения. И не голоса, а голос. Один. Всегда. И не надо говорить, что у меня поехала крыша или что это пересечение магических потоков. Это… — Что же это, Поттер? От вкрадчивого голоса медика Гарри резко обрывает фразу, встаёт и открывает дверь. — Ничего. Всё в порядке. Просто мои предположения, — скороговоркой выдаёт он и выскакивает из кабинета маготерапевта. — Ты уверен, Гарри? — в голосе Робардса звучит сомнение. — Ты можешь вызвать сейчас Грейнджер, она объяснит тебе, как они до этого докопались. Мне не верит ни один медик. Но, Гавейн, я с трудом сдерживаю эту штуку. У меня на Гриммо один небольшой выброс вдребезги разнёс пол коридора. А если выброс будет на всю? Ребята нашли способ вытащить её, но это кусок обряда тёмной магии, а Спарки не подтвердил их выводы. И Бруствер не дал разрешение. Я боюсь, что в один прекрасный момент… Светящаяся рысь мягким прыжком приземляется на столе главы Аврората. — Робардс и Поттер, срочно ко мне! Интонация министра мгновенно взрывает Гарри мозг, интуиция истошно вопит, а из самой глубокой глубины вырывается на свободу холод.

_______________

Кингсли Бруствер задерживается на пороге и окидывает тяжёлым взглядом сидящих в кабинете. «Блядь! Нет! Нет! Пожалуйста!» Тело продолжает сотрясать дрожь, но Гарри всё ещё делает вид, что не догадался, о чём пойдёт речь. Поднимает голову и сжимает саднящие пальцы, а к сердцу тонкими щупальцами тянется лёд. Бруствер грузно опускается в кресло, ставит локти на стол и переплетает в замок руки. Смотрит на Гарри. — Ты явно не в курсе… — видит вопрос в глазах и хмыкает. «Нет! Нет! Нет!» — стучит в голове, где один за другим рушатся барьеры. — Час назад из Азкабана сбежали Мальсибер и Макнейр, — Бруствер замолкает и снова смотрит на Гарри. — Один из охранников под заклятием Империус вывел их из Азкабана. Угадаешь, кто был под заклятием? «Да! Наконец-то! Теперь ты мой!» — мерзкое ликование заполняет голову. Тело захватывают волны чужой магии. — Рон, — деревянными губами выговаривает Гарри и закрывает глаза. «О, Драко!» — Точно. А потом порталом их перенесли за пределы страны. Как думаешь, куда? — Во Францию. — Всё верно, — кивает Бруствер, не отводя взгляда от помертвевшего лица Гарри. — И ты уже знаешь, на кого был оформлен портал?.. — На меня, — шёпотом произносит Гарри, уголки губ опускаются в горькой усмешке. Больно! Как же больно! — Это был мой портал. Я оставил его Драко, чтобы он мог повидать… «Зачем, Драко?! Ложь! Красивая ложь! Он использовал тебя! Снова! Нет никакой любви! Только выгода! Цель для тебя всегда оправдывает средства, а личные мотивы всегда важнее... Ты был нужен!» — Родителей? — голос Кингсли прорывается в заполненную шёпотом голову. Гарри молча кивает. Чужая магия пробирается в каждую клеточку тела, проникает в каждый орган, окутывает собой горячий поток собственной силы. — Но зачем ему выпускать двух самых мерзких соратников Волдеморта? — удивляется министр. «Я — грёбаный Пожиратель смерти, Гарри. — Ты был им! — БЫЛ, да. И ЕСТЬ, и БУДУ! Да! Он никогда не изменится. Он тёмный маг». Мерлин! Как же больно! Просто невыносимо! — Я не знаю, Кингсли, — шепчет Гарри, едва сдерживая бушующую внутри тьму. — Не просто так же были разгромлены библиотеки. Возможно, он скучает по своему любимому Хозяину. И желает встречи с ним… «Он остался жив только потому, что Лорд ебал его по ночам… Волдеморт чуть ли не жил в спальне малóго. Да! Всё ложь! Все слова! Все поцелуи! Все объятия!» Больно! Сердце рвётся на части! И нет уже сил сдерживаться. Ради чего? Пространство вокруг Гарри закручивается в вихрь, втягивает в себя всё, что может, а по краям бьют электрические разряды. Ошеломлённый Бруствер и Робардс с вытянутым лицом — всё, что успевает заметить Гарри, прежде чем услужливая тьма начинает быстро листать перед глазами картинки. Спящий Драко. Плачущий Драко. Смеющийся Драко. Стонущий и выгибающийся под ним Драко… «Ложь! Ложь! Ложь! Всё ложь!» — Гарри, держись! Блядь, Гарри, нет! — крик Бруствера пробивается сквозь толщь темноты, а руки Робардса сильно трясут за плечи и бьют по щекам. — Здесь что-то не так. Это совсем на него не похоже. Надо найти Малфоя! Малфой! Серые прищуренные глаза. Темно-золотые ресницы. Длинные тонкие пальцы. Горячие припухшие губы. И запах кардамона. Годрик, какая боль! Гарри открывает глаза и мёртвой хваткой вцепляется Брустверу в руку. — Принеси обет, Кингсли, что Малфой так и останется под моей протекцией, независимо от результата расследования. — Но Гарри!.. — Быстрее, блядь! Я же разнесу сейчас к ебеням весь город! Клянись! «Кто ж знал, что в мою жизнь впишется невыносимое гриффиндорское чучело! Ложь!» Больно! «Люблю тебя! Ложь!» Очень больно! «Что же ты наделал, Драко!» — Хорошо, хорошо! — орёт Кингсли, с ужасом взирая на Гарри, который, не отрывая руки, падает на четвереньки, и сгибается, а из скрюченных судорогой пальцев ползёт по полу зеленоватый дым и окутывает Поттера с головы до ног. — Я, Кингсли Бруствер, действующий Министр магии, оставляю под опекой служащего министерства, аврора Гарри Джеймса Поттера подозреваемого в организации побега Драко Люциуса Малфоя. Поручаю Поттеру охрану его жизни и здоровья и даю право принимать любые решения в рамках этого поручения вплоть до момента окончания расследования и полного исполнения приговора или полного снятия обвинений. — Я, Гарри Джеймс Поттер, принимаю вышеназванного члена семьи Малфой под свою опеку и клянусь обеспечить охрану его жизни и здоровья до момента окончания расследования и полного исполнения приговора или полного снятия обвинений. Робардс быстро касается их рук палочкой. Золотые нити обвивают сцепленные руки, вспыхивают, принимая обеты, и исчезают. — Гарри! Что дальше, Гарри? — голос Бруствера слышится словно издалека. Гарри поднимает голову, и министр отшатывается, глядя в абсолютно чёрные, бездонные глаза. — А дальше, Кингсли, тьма… — чужим глухим голосом тянет Поттер, разворачивается на коленях и исчезает в аппарации, унося с собой вихрь и разряды молний.

_______________

Сшибающий с ног ветер, обрывистые берега и бушующие у подножия, покрытые на макушках белыми завитками пены, волны. На много миль вокруг — ни души. Как он попал сюда? А впрочем, неважно. Идеальное место для принятия. Гарри опускается на холодный гладкий валун у самого края скалы, сгибается к коленям и обхватывает руками голову, вслушиваясь в бесконечный шёпот. «Игры. Манипуляции. Вышел на свободу сам. Пришёл в себя. Теперь вытаскивает соратников. Всё продумано. Всё спланировано. Всё очень по-слизерински! О, Драко!» Дыхание сбивается. В душе — кровоточа́щая рана. Сердце уже плотно опутано ледяными щупальцами, и холод добирается до головы, лишая мысли тепла и света. «Он лгал с самого начала. Нашёл болевую точку…» Перед глазами встаёт прудик у ворот Мэнора, безупречный Драко и его тёплые пальцы на щеке Гарри. «А я помог. Дальше — дело техники. Поцелуи. Объятия. Слова. Ненастоящие, лживые. Чтобы привязать. Расслабить. Вызвать сочувствие. Всё было обманом. Продуманным планом. А он так и остался гадким слизеринским ублюдком, который ненавидит меня с детства! Поверь, мне вполне хватает ума держать недовольство при себе… Но ты прекрасно помнишь, как у меня всегда сносило крышу от этой троицы. И, блядь, ничего не изменилось…» Впереди только одиночество и боль. «Ты смешон… Ты легковерный глупый мальчишка… Согласись. Не держи, отпусти меня. Дай объединить наши силы. Я избавлю тебя от боли!» Ради чего терпеть? Здесь больше нет ничего. Ни — че — го! Гарри выпрямляет спину и открывает глаза. Сжимает кулаки. «Бери! Отпускаю! Тебя!» — и сбрасывает блоки. Тело выгибается, словно резиновое, и выплёскивает волну, которая напалмом проходится по голой скалистой поверхности, сжигая редкий кустарник и опаляя камни. А Гарри падает, как подкошенный, на краю обрыва, широко раскинув руки.

_______________

— Послушай, у меня на самом деле не так много времени, чтобы сидеть и ждать, пока ты соизволишь поговорить со мной. Гарри вздрагивает и с удивлением поднимает голову. Он ничком лежит на самом краю большой мраморной террасы, засыпанной песком и пеплом. Через потрескавшиеся плиты пробивается мелкий кустарник. Завалившиеся разбитые колонны сверху до низу в отметинах птичьего помёта. Перед лицом ноги в кожаных сандалиях. — Я опять умер? Это уже просто скучно. — Вовсе нет. Всего лишь потерял сознание после объединения наших сил. Неплохо, но я был лучшего мнения о твоих способностях. Гарри садится и поднимает голову. Молодой черноволосый мужчина с ухоженными усами и аккуратной бородкой присаживается на основание рассыпавшейся от времени колонны. Салатовый хитон на мгновение обнажает загорелые мускулистые ноги, обутые в те самые сандалии. На плече зелёной хламиды серебряная застёжка в виде змеи, а на руке… Гарри с опаской отодвигается подальше. Огромный тигровый питон обвивает левую руку и плечи говорящего. — Не бойся, — усмехается мужчина. — Мой малыш очень послушный. «Малыш… Ох!» Это слово болью отдаёт в сердце, вытаскивая воспоминания. Гарри всматривается в тёмные глаза собеседника, окидывает взглядом странный наряд. — Вы… Грек? Древняя Греция. Герпий Злостный. — Да. Меня так звали в те времена, — с мерзкой улыбкой кивает волшебник. — Хорошие были деньки и компания. Кстати, ты спрашивал, почему такое дерьмо, как я, всегда липнет именно к тебе. Гарри с любопытством вскидывает голову. — В тебе так много любви! Это очень мощная сила. Она притягивает, как магнит. Подпитывает, возрождает к жизни. Ты даже не знаешь, на что способен, потомок Певеррелов. Ты используешь свою магию мелочно и безрассудно, как и положено глупому мальчишке. — Что меня ждёт? — тихо спрашивает Гарри, снова опуская голову и утыкаясь взглядом в свои почему-то босые ноги. — О! Это интересный вопрос, ведь отныне моя сила в тебе будет действовать с твоей сообща, а не как раньше, в вечном противоборстве. И теперь перед тобой открыто большое будущее. Всё в твоих руках. Будущее… По щеке медленно ползёт слеза. Он не так представлял своё будущее. Оно должно было быть наполнено светом, смехом и любовью Драко. Глупое сердце сжимается от боли. — Каким я стану? — тихо спрашивает Гарри, смахивая с лица непрошенную каплю. Злостный встаёт и наклоняется над ним. Длинные пальцы за подбородок поднимают голову. Холодные чёрные глаза вглядываются в глубину потемневших зелёных глаз. — Равнодушным. Бесстрастным. И жестоким. Гарри сжимается. Зачем? Зачем он так много и долго боролся, если теперь сам обрекает себя на такое существование? А если не такое, то… Впереди одна боль. Одно страдание. Он медленно кивает. Злостный наклоняется ниже. — Но я сдержу своё обещание, — шепчет, губами касаясь губ Гарри. — И тебе больше не будет больно… Прижимается крепче. Поцелуй на удивление приятный, даже сладкий. Он забирает боль и наполняет душу умиротворением. Сознание заволакивает пелена. Герпий отстраняется. Гарри видит снисходительную улыбку, а потом его сильно толкают в грудь, скидывая с террасы, и… Гарри резко вдыхает и открывает глаза. Садится и оглядывает обожжённые камни и чёрные, торчащие в разные стороны скелеты кустарника. Всё тело наполняет странная незнакомая магия, а на душе спокойно. Он находит очки и рукой поправляет чёлку, упавшую на лоб. Поднимается и мрачно смотрит на море. Усмехается и с негромким хлопком исчезает со скалы.

_______________

Первое, что врывается в сознание — боль в районе левой ключицы, прямо над сердцем. Малфой рукой прикасается к раненому месту и вздрагивает. — Потерпи, милый! Сейчас Твинкли принесёт зелье. — Мама! — Драко с размаху садится на кровати и со стоном хватается за плечо. — Тихонько, Драко! — глаза матери всё такие же голубые, а на губах улыбка облегчения. — Ничего страшного, но немного поболит. Ты расшибся, падая. — Подожди, — Малфой недоумённо хмурится. — Что значит «расшибся, падая»? Почему я потерял сознание? Что ты увидела у меня за спиной? Улыбка сползает с лица Нарциссы. Она сводит брови, а в глазах удивление. — О чём ты, милый? Мы с отцом нашли тебя в столовой, на полу, без сознания. Думаю, ты споткнулся о ковёр и ударился головой. Целитель осмотрел тебя и сказал, что всё в порядке, а синяк надо мазать. И если будет больно, пить зелье. Драко откидывается на подушку, чувствуя, как накатывает паника. Отодвигает ворот тонкой мягкой пижамы и видит большой серповидный кровоподтёк. Переводит взгляд за окно, где по серому штормовому небу стремительно передвигаются рваные тучи. — Сколько я был без сознания? — глухо спрашивает Малфой, уже догадываясь, что услышит в ответ. — Сегодня третий день, — Драко стонет и закрывает лицо руками. — Драко, милый, теперь всё будет хорошо… — Письмо. Что с отцом? — он с надеждой поднимает голову, но от выражения лица матери снова стонет, прячась за ладонями. — О, нет! — Письмо? Не понимаю тебя… Не переживай, милый, с отцом всё в порядке, у него встреча в банке. Он просидел около тебя всё утро и обязательно заглянет снова, чуть позже. — Он не болен? — Нет, дорогой. Папа абсолютно здоров, слава Салазару! — А где портал? Как же его развели! Драко в панике рвётся с кровати, но мягкие руки матери удерживают на месте. — Это тот серебряный диск на цепочке? — она поворачивается и протягивает на ладони блестящий круг. — Он был у тебя на шее. Я сняла, пока целитель мазал ушиб. Малфой растеряно берёт и возвращает на шею холодный диск. Ладонью нащупывает медальон под пижамой. Снова откидывается на подушку. Страх накатывает холодными волнами. Он закрывает глаза. «Спокойно, Драко Люциус! Вдох и выдох. Повторяем. Расслабляемся. И включаем голову. Сова и почерк в письме абсолютно точно были матери. И я однозначно не спотыкался о ковёр. А синяк больше похож на след от мощного Оглушающего. Да и как я мог удариться ключицей? И когда я зашёл, мама была в столовой, но не помнит ни сову, ни моего появления. Значит… Обливиэйт?» Драко мягко запускает потоки в голову матери, хлопочущей у комода, и почти сразу натыкается на лёгкую рябь изменённых воспоминаний. Тут же выныривает. «Салазар! Во что же я вляпался? Если сегодня третий день… Мерлин! Гарри! Блядь, блядь, блядь! Стоп! Надо дождаться, пока мать уйдёт, иначе придётся долго и нудно объясняться. Вот и повидались…» — Я бы поспал, голова кружится, — Нарцисса с улыбкой поправляет подушку, ерошит волосы, а Драко с жадностью вглядывается в материнское лицо. Проводит ладонью по её щеке. На удивление легко вылетают непривычные слова. — Я люблю тебя, мам. Она в изумлении поднимает брови и расцветает. — Я тоже люблю тебя, Драко. Очень соскучилась. Поспи. Отец вернётся, будем ужинать. Ласково целует в лоб и палочкой гасит камин, свечи и закрывает за собой дверь. Не до лоска и аккуратности. Дрожащими от спешки руками Малфой натягивает чистое бельё, рубашку, брюки с носками и влезает в узкие туфли. «Мерлин! Забыл про магию!» Даже не взглянув в зеркало, приглаживает, как может, руками волосы, прячет в рукав палочку и напоследок окидывает взглядом комнату. На носочках, чтобы не стучать каблуками, добирается до двери и приоткрывает. — Твинкли, и ещё трайфл для Драко, с мандариновым желе, — слышится со столовой довольный голос матери. Малфой закрывает глаза. «Прости, мама, но я не могу. Передай привет отцу». И активирует портал.

_______________

— Входи, — Драко вздрагивает в темноте гостиной от неожиданности, — что ж ты медлишь на пороге. Это ведь твой дом. Или боишься? — голос ледяной и совсем не похож на Поттера. И понимание обрушивается, как снежный ком. «Нет, Гарри, нет! Почему?» Магия снова волнами бьёт по рёбрам, так же, как била, пока он шёл по мрачному и тихому, словно мёртвому, поместью. Гарри щёлкает пальцами, зажигая свечи, разворачивается и поднимает голову. На коленях мантия-невидимка, в руке полупустая бутылка огневиски. — Салазар! — отшатывается Драко. — Что с твоими глазами? И всем существом ощущает холод, исходящий из кресла. «Мордред! Что я натворил! Нельзя было уходить…» — Удивительно, что у тебя хватило наглости вернуться. Или снова держишь про запас какую-то пакость? — Гарри окидывает его подозрительным взглядом. — Пакость? — Драко поднимает брови. — О чем ты? Скорее, непредвиденные обстоятельства. Поттер убийственно смеётся, откидывается на спинку и несколько раз хлопает в ладоши. — Какой спектакль! Какая выдержка! — потом снова щёлкает пальцами, и портал, больно ободрав кожу, срывается и оказывается в его ладони. — Как поживают Люциус с Нарциссой? «Что за цирк, Гарри? Чего я не знаю?» Драко садится напротив и тоже откидывается на спинку. — Привет не передавали. Я не видел отца и почти не видел мать. — Так был занят? И чем же, малыш Драко? — издёвка в голосе Гарри режет слух. — Блядь, ты можешь объяснить, что за театр? — осторожно произносит Драко. — Я не специально задержался на три дня, просто… Поттер легко подрывается с места, хватает его за плечи и прижимает к стене. Нависает, обдавая холодом и волнами ярости. — А может, это ты должен мне объяснить, как аврору, куда спрятал своих дружков, которых вытащил моим порталом из Азкабана? Драко от удивления приоткрывает рот, хотя пальцы, вцепившиеся в плечи, сжимают так, что мышцы воют. — Решил взяться за старое? Соскучился по старине Тому? — Гарри потрясывает его всё сильнее. — Видимо, его тепло и ласку в постели не смогла заглушить даже моя горячая магия. Да, Малфой? Или как тебя называть? Подстилка Волдеморта? Сколько амортенции тебе нужно было вливать в себя, чтобы ложиться со мной? Сердце бешенно колотится от страха и обиды, но Малфой гонит их прочь. Сейчас нужен ясный ум и самообладание. Как никогда! А чувства — плохие советчики. Он быстро выстраивает плотные барьеры. «Подумаю об этом потом!» Волной магии отшвыривает от себя рычащего Гарри и достаёт палочку. — Ну конечно, Поттер! Вспомнил про амортенцию… — обида насмешкой прорывается наружу. — Надо было позволить тебе пить дальше эту дрянь и валяться у рыжей в ногах! А насчёт постели Риддла... Да что ты о нём знаешь, великий герой Британии?! — теперь голос Малфоя — сплошной яд, и это бьёт Гарри под дых. Он ждал оправданий, мольбы и страха. — Ты встречал его несколько раз, в бою. Это не тянет и на половину того, что чувствуешь, когда живёшь рядом с ним и его сворой много месяцев. Поттер презрительно фыркает, скрывая разочарование. — Чувствуешь... Наслышан о твоих любовных подвигах. Они не интересуют меня. Так же, как и ты. Мне нужны данные, куда отправились из Азкабана твои дружки. И либо ты дашь мне их сам… — Либо? — голос Драко так же презрительно холоден, как и голос Поттера. — Ты, Поттер, хоть и сделался тёмным, но как был придурком, так и остался. Думаешь, научился метать молнии, так теперь все должны падать перед тобой на колени? Попробуй, напугай меня сильнее, чем Лорд. Это уже интересно! Гарри прищуривается. Кровь снова бурлит от желания унизить, раздавить, сделать больно и посмеяться, глядя на его корчи. Он сжимает кулаки. — Смелый малыш Драко? Это что-то новенькое. Так куда ты спрятал своих друзей, любимая подружка Лорда? — Ты вообще о чём, Поттер? Уже в который раз лопочешь про друзей. Кого ты имеешь ввиду? — Не прикидывайся идиотом, Малфой, — Гарри подхватывает с пола бутылку и неспешно делает глоток за глотком, поглядывая на Драко. — Разве не ты заставил под Империусом Рона вывести из Азкабана Мальсибера с Макнейром? И разве не ты через мой портал доставил их во Францию? Я просто хочу знать, куда они двинулись дальше. Или мне стоит нанести визит на виллу? Думаю, Люциус с Нарциссой будут мне рады. И с довольной усмешкой Гарри смотрит, как белеет лицо Малфоя. — Мальсибер с Макнейром? — быстро взяв себя в руки, переспрашивает Драко и прищуривается. — Империус? Поттер, ты действительно думаешь, что я настолько глуп, чтобы взять у тебя служебный портал, рвануть в Азкабан, а потом ещё и вернуться обратно? Ты слишком плохого мнения о моих умственных способностях. — Да уж поверь, я хорошо знаю, на что ты способен, — Гарри щёлкает пальцами, и палочка вылетает из рук Драко. — Ты гадкий слизеринский ублюдок. Подставил даже родителей, не пожалел. А какие делишки ты проделывал с этим… — он пальцем тыкает в мантию-невидимку, — у меня спиной? Ты змея, которую я пригрел на груди… Блядь! Ты! Ты меня обвинял в том, что я увидел в тебе шлюху. Да ты и есть самая настоящая шлюха. И знаешь… — он на секунду задумывается. — Я буду обращаться с тобой, как со шлюхой. Гарри мгновенно оказывается рядом, больно хватает Малфоя за шею и разворачивает лицом к стене. Нагибает, коленом раздвигает ноги и, порыкивая от нетерпения, сдирает с него брюки. А Драко хрипит и уже задыхается от железных пальцев на горле, когда Поттер вскрикивает, отскакивает и машет обожжённой рукой, вокруг которой змеёй бежит огненная вспышка. В бешенстве разворачивается, вдребезги разбивает журнальный столик и мечется по комнате, уничтожая остальную мебель. — Грёбаный Бруствер! Умудрился вставить в Непреложный защиту! Драко с облегчением выдыхает, подтягивает брюки, заправляет рубашку, почти падает в кресло и растирает шею. — Почему, Поттер? Почему же ты так малодушно сдался, даже не поговорив со мной? — устало спрашивает он, наблюдая, как Гарри круши́т гостиную. В голосе проскальзывает отчаяние. — И почему ты всегда, всегда на другой стороне, Гарри? И от звука своего имени Поттер замирает и поворачивает голову. Что-то неуловимое загорается и гаснет в его почти чёрных глазах. Он брезгливо морщится. — Я бы порезвился с тобой, малыш Драко, пока ты пощады не запросил бы, но… Тебе повезло. Уж не знаю, почему, но скажи спасибо Кингсли. А твоих друзей мы всё равно поймаем. Только вот живыми они в Азкабан уже не попадут. «Ты не представляешь, Поттер, как я буду тебе за это благодарен!» Гарри кидает палочку Малфоя на стол, подхватывает с кресла мантию и идёт на выход. — Они мне не друзья, — качает головой Драко и откидывается на спинку. Ловит пристальный взгляд тёмных глаз непонятного цвета. — Ты меня сейчас не услышишь, Поттер! Но… ты очень! Сильно! Ошибаешься! Поттер несколько секунд смотрит, потом фыркает и отворачивается. Снова задерживается в арке. — Ты под подозрением, Малфой, не вздумай сбежать! — стоя спиной, глухо говорит он. — Достану из-под земли. Ты по-прежнему под моей защитой, так что бояться особо нечего. Считай, что отработал это своей задницей за последний год. И будь благоразумен — не попадайся мне на глаза. Гарри выходит и на лестнице бесшумно исчезает в аппарации. Драко быстро перенастраивает Охранные чары, скидывает туфли и с ногами забирается на диван. Сжимается в комок и утыкается носом в руки. И под рёбрами разливается жгучая боль от потери, а по щекам неудержимым потоком бегут слёзы.