Кто сказал, что мой свет лучше твоей тьмы?

Тьма не всегда означает зло, а свет не всегда несёт добро. © Филис Каст.

Потолок больничной палаты абсолютно белый. Стерильный. За весь день Драко не находит ни единой трещинки, ни единого пятнышка. Не спится. Боль постепенно отпускает. Страх не отпускает ни на секунду. Он закрывает глаза. «Салазар! Я уже и не помню, когда засыпал и просыпался без этого чувства! Блядь, если бы не метка! И мама… Если бы не мама!» Драко вспоминает мягкие ладони и голубые глаза матери. Она тоже боится. За него, за отца… Тошнит. Мышцы рук сводит лёгкой судорогой. Взволнованная магия бьёт под рёбра. Мысли возвращаются к туалету Плаксы Миртл, и голова заполняется невообразимой зеленью. И такой же невообразимой злостью. «Ненавижу! Грёбаный шрамоголовый герой! Вечная заноза в каждой заднице. Прижать тебя к стене, унизить, заставить плакать и молить о пощаде». Драко сжимает кулаки. Представляет стоящего на коленях Поттера со связанными руками и лицом, почти утыкающимся ему, Малфою, в пах. С широко открытыми зеленющими глазами, припухшими губами и мольбой во взгляде. Член сразу напрягается, натягивая трусы. Кидает в жар. «Да, блядь же! Что за гормональный криз! Я становлюсь, как Забини, у которого стои́т на всё, что шевелится? — взрывается Драко и останавливается. — А впрочем, чему я удивляюсь? Это же Гарри-чёртов-Поттер! От него у меня вечно непонятно срывает крышу». Сразу делается легче. Малфой зажмуривается и старается выгнать из головы навязчивые картинки, но вид испуганного Поттера — угораздило же завопить непростительное! — никак не желает убираться, и новые видения усиливают тяжесть в паху.

***

Это началось год назад, когда в конце пятого курса Драко случайно нашёл у Забини в тумбочке, под ворохом пергаментов, старый магловский порножурнал. Лениво разглядывая страницы, он вдруг вспотел при виде голых переплетённых мужских тел. А от внезапных фантазий с участием подозрительно знакомого брюнета Малфой нервно сглотнул, спрятал журнал на место и срочно прошмыгнул в душ. С облегчением смывая сперму с мраморной плитки и подставляя лицо под мощный напор прохладной воды, Драко искренне засомневался, что он — исключительно по девочкам. Но сняв напряжение, сделал вид, что ничего не было. И в тот же вечер с воодушевлением засунул член в горячий ротик Паркинсон. «На хер эту магловскую дурь. Отец и так задолбал твердить, что я — единственный наследник и продолжатель рода». Магловская дурь больше не повторялась. И на том бы всё и закончилось. Вот только при взгляде на худую, закутанную в мантию фигуру очкастого заморыша Драко каждый раз охватывало неясное томление, по телу разливался жар, и желание поставить на колени лохматое чучело и почувствовать его губы на члене начинало мешаться в брюках.

***

Малфой мотает головой, отгоняя воспоминания, кладёт руку под голову, уголки красивых губ презрительно подрагивают. «Чушь какая! При чём тут придурочный Поттер? Ведь не только у него бывают испуганные зелёные глаза с длинными густыми ресницами». Хочется вдруг провести по этим ресницам пальцем, почувствовать их мягкость. «Блядь! О чём я? Какие, к гиппогрифам, ресницы! Слетел с катушек от потери крови? Это же Потти, Мальчик-Сам-Знаешь-Откуда-Руки! Который только что чуть не убил меня Сектусемпрой! И если бы не Снейп…» Малфой негромко ругается, задвигает все блядские мысли за ментальные блоки и пытается сесть, но стонет от резкой боли, пронзившей грудную клетку. «Да чтоб вас!» С трудом дотягивается до тумбочки за зельем Без сновидений и с мучительным шипением вытаскивает пробку. «Пошёл этот Поттер! И вся их троица! И отец со своим родовы́м долгом! И грёбаный Лорд! Всех к херам!» Драко залпом глотает синюю жидкость, бессильно роняет на одеяло руку и закрывает глаза. А пустой флакон с глухим звуком закатывается под шкаф.

_______________

Хогвартс спит. Под крышей замка редкие совиные перепалки нарушают тишину ночи. Тускло горит ночник, и от его мерцающего света по стенам гуляют странные тени. На единственной занятой кровати, раскинув руки, мирно посапывает Драко, обмотанный бинтами с бадьяном. За стенкой протяжно храпит бессменная Помфри. Широкая полоса света падает на каменный пол. На свету воздух колышется прозрачными бликами. Едва слышно шелестят шаги. И всё замирает, затихает. Где-то далеко часы гулко бьют два раза. Малфой забавно, по-детски чмокает губами, бормочет и пробует перевернуться. Вскрикивает во сне и кривится от боли, положив руку на грудь; вытаскивает длинную мускулистую ногу и закидывает поверх одеяла, которое под её тяжестью съезжает, открывая обтянутые чёрными боксёрами ягодицы, бледные плечи и грудь, почти скрытую под полосками пропитанных зельем бинтов. Судорожный вздох разрушает тишину, резкий выдох и тихий звон стекла заглушают быстрый шорох шагов. Пустота шёпотом чертыхается, над полом пальцы с обкусанными ногтями подхватывают блестящий предмет. Едва слышно скрипит дверь, и снова всё стихает в палате. На этот раз — до утра.

_______________

Гарри дрожащими руками засовывает в сумку мантию-невидимку, быстро скидывает одежду и задёргивает за собой по́лог кровати. Бросает Заглушающее и кидает на тумбочку разбитые очки. Падает на подушку и закрывает лицо руками. «Почему? Почему именно со мной всегда происходит всякое дерьмо?! Не успел родиться, как появился грёбаный тёмный психопат, требующий моей крови. А теперь ещё и этот слизеринский гад!» Гарри рычит от возникшего перед глазами полуголого Малфоя. Внизу снова становится горячо и тесно. Он сжимает руки между ног и стискивает колени. «И ведь если бы просто стоял на него! Гормоны и всякое такое… Но ведь — сука! — откуда эта идиотская нежность, когда смотрю в его глаза? Да там же ничего нет, кроме цвета и презрения! Но ни с Джинн, ни с Чжоу я и близко ничего такого не чувствовал. Прикоснуться бы к коже, провести пальцами по губам, вдохнуть запах. Кардамон и корица с имбирём. Ммм, от него так сносит крышу! Грёбаный Малфой! Пять лет издевался над моей жизнью, теперь очередь за сердцем: ни малейшего шанса!» Из груди вырывается надорванный хрип. Слава Мерлину, все спят! Несколько секунд Гарри сдерживается, потом резко разворачивается, утыкается в подушку и обхватывает её руками. Через тонкую ткань прокусывает себе пальцы, стараясь заглушить другую боль, которая пронзает насквозь, скручивает и выворачивает наизнанку. «Как же невыносимо! Как же гадко! И сколько ещё терпеть? Сколько?!» От обиды по щекам текут слёзы. Гарри катается по кровати и колотит по ней кулаками. Подушка быстро промокает, и на ней серыми пятнами отпечатываются следы ночных терзаний. Взбудораженная магия раздувает по́лог. Плач переходит в тихий вой. Свернувшись в клубок на скомканном одеяле, Гарри постепенно затихает. В душé остаётся пустота. Подушка съезжает на пол. Руки безвольно падают на простыню. Пальцы медленно разжимаются. Губы приоткрываются, дыхание выравнивается и тело расслабляется. Магия утихает. Гарри засыпает от усталости. Почти спокойно. Только изредка запоздало всхлипывает во сне, и по щекам иногда снова бегут непрошеные слёзы.

_______________

«Опять Хорька сторожил! Блядь, который месяц глаз с него не сводит…» Рон прислушивается, как Гарри укладывается, и хмурится от внезапной тишины. «Заглушающее? Что происходит?» Он тихо спускает ноги, отодвигает занавес и широко открытыми глазами смотрит на раздувающийся по́лог. Растерянно кусает губы, а потом на цыпочках подбирается поближе и, не дыша, смотрит в щёль между тканью. Злобно морщит нос и бесшумно возвращается в кровать. Накрывает голову подушкой. «Не знаю, почему, Малфой, но это явно твоих рук дело! Дай только добраться, и ты — покойник, хорёк слизеринский!» — мелькает у Рона, пока он считает баранов, чтобы не думать, почему на соседней кровати мечется и выбрасывает магию его лучший друг. Избранный. Надежда Британии. Потом сбивается со счёта, мысли путаются, и он поглубже закутывается в одеяло. Ещё пара минут, и тишину в спальне нарушает только глубокое дыхание спящих гриффиндорцев.