Рыба

      - Мне не нужна такая подруга как ты! - кричит лицо напротив. - С этого момента между нами всё кончено!       "Между нами всё кончено". Смешно, Эмма.       Очень. Блядь. Смешно.       Какая же ты на самом деле мерзкая дрянь. Как и говорили те мальчишки, от которых ты меня "защищала".       А ведь я с тобой дружила. Я тебе доверяла.       Ты была мне сестрой во всем, кроме крови.       И, видимо, так думала только я.       Мир, и до этого не отличавшийся красками, посерел окончательно.       Это что, дождь начался?       Ха, забавно. Погода вечно будет оплакивать мои потери, да?       Первым погибла мама. Автокатастрофа, попала в аварию, не справилась с управлением на скользкой дороге.       После неё "погиб" отец. Не в плане того, что он умер - Дэнни Эберт, а именно так звали моего папу, - всё ещё существовал.       Просто он больше не был отцом. Это был Дэнни Эберт, глава отдела найма Докеров, а не "папа Дэн". Её папа.       А сейчас решила уйти и Эмма.       В голове стоял звон, как от бьющегося стекла.       Последняя надежда на нормальную жизнь рушилась на глазах.       Так если ты видишь уничтожение объекта, что тебе не просто безразличен, а даже отвратителен, стоит помочь?       В конце концов, горячий темперамент достался тебе от обоих родителей. Зачем же его скрывать?       - Вот как, - голос шипел - недавно только перенесла простуду в летнем лагере. Или я так только убеждала себя, в то время как он срывался от эмоций. - Что же, будь по-твоему, рыжая дрянь. С этого момента я не знаю, кто ты, и знать не желаю.       Быстро разворачиваюсь и ухожу домой.       Оплакивать разрушение своего мирка лучше там, где никто чужой тебя не увидит.       Но, быть может, на месте старого и разрушенного выстроится новый?       А я смогу за этим понаблюдать.

* * *

      Эмма Барнс была взбешена.       Эта сучка Тейлор... её предала!       Да, она всегда отличалась покладистым и мирным характером.       Но с тех пор, как она стала сильной, эта очкастая тварь показала свои зубы!       И нет бы, как разумный человек, вновь встать с ней вровень! Но это же Тейлор, мать её через колесо автомобиля, Эберт! С ней всё шло не так, как ожидалось!       Эмма Барнс была взбешена.       И она намеревалась сломить эту "решимость" своей бывшей подруги. Доказать Софии, а в первую очередь себе, что она чего-то стоит! Что она Выжившая! Что она СИЛЬНАЯ!       А сильный... всегда жрет слабых.       Но с Эберт это не работало вот уже который год.       Слухи она будто не замечала. А некоторые комментировала настолько едко, что у части подростков - на минуту из кучи банд в их городе! - уши в трубочку сворачивались, а оставшаяся смеялась и улюлюкала над ней, СИЛЬНОЙ Эммой!       Работы она поначалу приносила как все. Но после нескольких "случайных" случаев перестала приносить вовсе. Хотя оценки в табелях явно показывали, что она их сдает, и сдает вовремя. И даже в учебе она была лучше! Сука!       Надежда была на физические данные. Тейлор была выше, тощей как жердь, нескладной и очкастой стервой, что вечно молчала. Эмма же была ниже, имела миловидную внешность и прекрасно подвешенный язык. Но даже так большинство комментариев об этой дылде были если не положительными, то нейтральными! Её будто вообще никто не хотел принимать всерьез! Слепые ублюдки!       И тогда Эмма вместе со своей подругой Софией, будучи чуть ли не на пороге отчаяния, пришли к одной идее.       Психическое насилие.       Вечно напоминать Тейлор об её ошибках. Поливать её соком на обеде, рвать её учебники и тетради, ломать её саму...       Но Тейлор не ломалась. Она просто смотрела своими рыбьими, помертвевшими глазами сквозь очки и проходила мимо, вообще не выказывая сопротивления.       И это бесило больше всего.       Тейлор была слабой. Но Эмма не могла преодолеть даже эту слабость!       И тогда, в конце второго полугодия обучения у неё сорвало тормоза.       Она решила навечно наказать Тейлор. Запереть её в шкафчике с кучей отходов, чтоб навечно запечатлеть, каким червяком была Эберт.

* * *

      Люди... Довольно активные существа, не находите?       Особенно, когда им что-то нужно.       Вокруг меня вечно крутились люди. Разных национальностей, разных возрастов, разных полов.       Поначалу я даже не понимала почему.       А потом я додумалась получше посмотреть в зеркало.       Их привлекали мои глаза, я так подумала.       Мертвые, но живые. Сочащиеся красным светом, но при этом не выделяющиеся.       Я-асно. Школьники думали, что я кейп - человек со сверхспособностями, если перевести на общечеловеческий, - и все благодаря моим глазам.       Я не пойму, они с концепцией глазных линз вообще не знакомы?       А больше всего вокруг меня крутились двое. Какая-то тупая рыжая девка и её черномазая подруженция.       Чем привлекали внимание всех школьников, так или иначе относящихся к бандам. То есть почти всех.       Нацисты ожидали, когда я наконец сорвусь. Но я не собиралась срываться. Боже упаси, встать на один уровень с этим "мусором", как они звали не белых? И этим я выбивала у них уважение и непонимание. Ведь как же, мусор надо уничтожать! Но не в моем понимании.       Наркоманы думали, что я под веществами. Чисто технически, так и было. Только эти вещества вырабатывал мой организм, а не я закупала у сомнительных личностей на улицах нашего гниющего городишки.       Азиаты так вообще считали, что я чуть ли не культиватор на уровне с их предводителем Лунгом. Так долго терпеть возле себя раздражающий элемент явно было в их понимании чем-то сверхчеловеческим. Или одним из путей достижения такого сверхчеловеческого.       А я просто наблюдала. Как рыба смотрит на мир вокруг в своей воде.       И наконец момент настал.       После рождественских каникул в школе было неожиданно тихо.       Я даже подумала, чтоб выключить наконец свой кассетный диктофон. Да, я выпросила один у папы на всякий случай - всё равно электронный мне бы не доверили, а кассетные выходили из продажи и были дешевыми, особенно в нашем городке.       Но судьба внесла свои коррективы.       На обеденном перерыве я пошла к своему шкафчику, чтоб забрать учебники и ланч.       Запах из него меня мигом остановил.       Вздохнув поглубже, я резко открыла дверцу.       Из моего шкафичка посыпались насекомые и целые кучи какого-то дерьма.       - Что такое, Эберт? - ядовито-слащаво процедила рыжая. - Так долго не следила за своими вещами, что они превратились в полнейшее дерьмо?       - Не помню, чтоб разрешала тебе совать свои вещи в мой шкафчик, - почти на автомате отвечаю, доставая телефон. Его я тоже выпросила у отца - даже если тот после катастрофы с мамой ненавидел телефоны. Черт возьми, это реально нужно заснять, это уж замять точно не...              Резкий толчок прерывает мои планы. Кто-то ударил меня в спину, и я почти упала лицом во все это, но уперлась руками в соседний шкаф и дверцу своего.       А на меня навалились два тела, судя по ощущениям.       - Такой червяк как ты должен корчиться в грязи! - шипела черномазая.       - Слабачка! - вторила ей рыжая.       Червяк? Слабачка?       Резко отталкиваюсь обеими руками. Оба тела позади вскрикнули и повалились.       Поворачиваюсь и бью в рожу сначала черной - та была ответственна за многие ушибы на моем теле, - а затем и рыжую. И обоих кидаю в вывалившуюся кучу говна.       А затем фотографирую. Так сказать, финальное доказательство.       - Тебе конец, Эберт! - откашливаясь, провизжала рыжая.       - Поживем-увидим, - холодно замечаю, пряча телефон.

* * *

      Дэнни был в ярости.       О, такую ярость он уже давно не чувствовал. Наверное ещё с тех пор, как был обычным студентом, ещё не узнавшим настоящей любви и семейного счастья.       Аннет, его любимая Аннет. Его драгоценный цветок, который он не смог уберечь.       Ему было больно, когда он узнал по телефону о смерти жены. Это его сломило, но не убило.       Убили его глаза его дочери, Тейлор.       Холодные, мертвые глаза - глаза человека, потерявшего всех близких.       В тот вечер он впервые расплакался. Обнимал дочь, плакал у неё на плечах... Но сделанного не исправишь.       Тейлор разочаровалась в нем.       А если уж его Тейлор, его Совушка, была им разочарована, то что уж подумала бы Аннет?       Но речь сейчас не о том.       Речь об его ярости и причинах, его вызвавших.       А причиной был Аллан, сейчас громогласно обвиняющий его дочь во всех преступлениях человечества против его дочери. И судя по довольной ухмылке Эммы, та подозревала ближайший триумф.       Дэнни не знал, какая кошка пробежала между его дочерью и дочерью его когда-то друга, но не собирался спускать все на тормозах.       Однако его перебили раньше.       - Вы закончили, мистер Барнс? - холодно осведомилась Тейлор. И, видя новую волну гнева на лице мужчины, поспешила его перебить. - Как адвокат, разве вы не должны для начала выслушать все стороны обвинения.       - Да что ты вообще можешь доказать, девчонка? - ядовито выплюнул Барнс-старший.       - О, много чего, - кивнула его Совушка, достав свой кассетный проигрыватель. - Не хотите послушать запись, которую я сделала в день инцидента?       Когда были услышаны слова, сказанные в тот роковой день, краски немного сошли с лица отца Эммы. Но лишь немного.       - И что? Запись может быть подделана. Тем более, никто не обратит внимание на запись с диктофона.       - Даже если они подкреплены фотографиями и подписями руководителей? - вздернула бровь Тейлор. И подалась вперед, смотря холодными глазами на Алана. - У меня записи почти двух лет буллинга от вашей дочери, мистер Барнс. Записи, подтвержденные подписями учителей. Записи, подкрепленные фотографиями. Как думаете, насколько удобно будет передать их полиции, чтоб они сделали в этом городе хоть что-то?       - Кхм, Тейлор, - подала голос директор Блеквелл, до этого молчавшая, - не думаю, что целесообразно доводить всю эту историю до поли...       - А вам, директор, я не доверяю, - хмуро заметили оба Эберта. И в то время как Тейлор недоуменно взглянула на своего отца, Дэнни достал один единственный документ. Одно из заявлений на перевод в Аркадию, написанной детской рукой, но взрослым слогом. - Двадцать раз моя дочь приходила к вам с подтвержденным мною заявлением на перевод её в другое учебное заведение. Двадцать раз он был отвергнут, хотя я на тот момент уже договорился с директором той школы. А на двадцать первый вы вообще его уничтожили в шредере, так как, цитирую, "никто не возьмет такую грязную оборванку как ты в другое заведение".       В кабинете воцарилась мертвая тишина.       - Я разочарован в вас, директор Блеквелл, - хмуро заметил Дэнни, вставая с кресла для посетителей. - И я разочарован в тебе, Алан. Надеюсь, вам понравится тот ответный ушат дерьма, которым вы поливали мою дочь. До скорой встречи.       - ТЫ! - завизжала Эмма и кинулась на его дочь.       Та лишь отошла с её пути, спрятавшись за Дэнни. А сам Дэнни просто выставил свою руку перед девочкой, сразу её остановив.       - Мне это расценивать как попытку нападения на свидетеля? - как будто находясь на суде, спросил Дэнни. - Ещё раз услышу, что ты подходишь к моей дочери, Эмма, и колония строго режима покажется тебе курортом.       После этого они наконец вышли из душного заведения.       - Спасибо, - наконец тихо произнесла Тейлор, обнимая отца за руку.       - Эй, может я и старик, но я всё ещё твой старик! - шутливо сказал Дэнни, погладив свою так рано повзрослевшую дочь по голове. - И если Алан действительно такой дурак, чтоб не замечать поведения его дочери, то суд ему в помощь!       - Ха-ха, - слабо рассмеялась Тейлор.       И наконец на таком чужом, но таком родном лице, появилась робкая улыбка, а красные от пролитых когда-то слез глаза перестали походить на рыбьи.