Под подошвой

С их последней встречи прошел почти месяц. Первую неделю после инцидента Тарталья хоть и со жгучим стыдом, но все же пытался искать внимания Капитано. Было ощущение, что он вернулся в свои пятнадцать, когда первый Предвестник смотрел сквозь, игнорируя само его существование. Потом он и вовсе на несколько недель отплыл в Натлан. Тогда Тарталье стало легче, он постарался стереть из памяти все произошедшее, сосредоточившись на тренировках и семье, но перед сном в голове все равно прокручивались воспоминания, где он с  упоением вылизывает чужие сапоги. Из более менее устоявшегося распорядка его выбило известие о том, что Капитано вернулся. Сердце забилось чаще, руки начало потряхивать. Стоит ли пытаться подойти к нему? Чайльд терзался сомнениями, но ноги уже несли его туда, где должен быть Капитано. Он увидел его издалека и застыл, загипнотизированный аурой этого человека. Капитано повернулся к нему и Чайльд почувствовал, что начал краснеть, дыхание сбилось, а бабочки в животе, сигнализирующие о терзающей его тревоге, казалось хотели прорваться сквозь кожу.  — Разберитесь с этим сами, у меня дела, — Капитано отдал распоряжение и пошел ко дворцу, перед этим на секунду опять повернувшись в сторону Тартальи. Надеясь, что понял намек правильно, Тарталья тронулся следом. Он шел сзади, чуть отставая, и старался не думать о том, зачем Капитано его позвал, но мысли все равно вращались вокруг одного: ему скажут перестать ошиваться рядом, скажут заниматься своими делами и не позориться, скажут, что он слаб и смешон. Он настолько погрузился в пучину самобичевания и тревоги, что не сразу понял, куда они идут и очнулся только у двери в кабинет Капитано. Личный кабинет, куда за исключением Пьеро не ступала нога никого из Предвестников. Видимо, разговор будет серьезный.  Капитано открыл дверь и отошел, пропуская Чайльда вперед. Он постарался придать себе максимально нейтральный вид, но от нервов его буквально колотило. Пытаясь вернуть самообладание, Чайльд начал рассматривать обстановку кабинета — все просто, но уютно. Кожаное кресло, дубовый стол, на котором нет ничего кроме подставки для пишущих принадлежностей, в углу небольшая тумба на которой стоит, о боже, маленькое мандариновое дерево, на стенах — деревянная отделка. Тут на удивление светло, огромное окно прикрывает лишь легкий тюль, не скрывающая нескольких цветов на подоконнике и зимнего пейзажа во дворе. Чайльд неловко огляделся, подошел к окну и понял, что из него видно его любимую тренировочную площадку. Больше всего он любит тренироваться на открытом воздухе, даже если от обжигающего холода потом горят легкие. Капитано что, наблюдал за ним все это время?  — Надо поговорить, — Капитано закрывает дверь и становится напротив.  — Х-хорошо, — Тарталья расправляет плечи, поворачивается и сначала боится взглянуть ему в лицо, но потом берет себя в руки и смотрит в темноту маски, пытаясь опять отыскать там очертания чужого лица.  — Прости меня. Я не должен был этого делать.  — А? — Тарталья удивленно смотрит на него. — Это было превышение полномочий. Больше этого не повторится.  — В смысле? — Тарталья не понимает. За что перед ним извиняются? — Не надо просить прощения, я же сам… Я же сам хотел этого. — Я знаю. Я больше не буду делать этого с тобой.  — Хорошо, — Тарталья потерян. Он ожидал, что его отвергнут, что ему скажут какой он нелепый и жалкий, а перед ним извинились, почти выставив жертвой домогательства. Сейчас отличный момент сказать, мол, ладно, прощаю, и уйти восвояси, забыв все произошедшее, но он чувствует, как его начинает колотить от обиды. — Но я не понимаю, — он сглатывает ком в горле и решается задать главный вопрос, — я тебе совсем не нравлюсь? — Ты меня боишься. И еще слишком юн.  — Я… боюсь тебя? — у Чайльда закипает кровь. Боится? В последний раз он испытывал страх перед кем-то, когда упал в бездну, но он научился выживать там и выжег это чувство из себя. — Боюсь тебя? Нет, я не боюсь тебя… — Чайльд злится. Он не боится Капитано, он боготворит его, он его хочет, его трясет от возбуждения и волнения рядом с ним. Это не страх!  — Тебя трясет. Это страх. Я не хочу так. Вернемся к этому разговору лет через десять.  Чайльд не понимает, что происходит. Мысли путаются в голове, он как в тумане видит, что Капитано отворачивается, проходит кабинет и открывает дверь, тем самым намекая, что разговор окончен. Он медленно идет на выход и, поражаясь собственной наглости, с грохотом захлопывает дверь, разворачивается к Капитано, подходит к нему почти вплотную и, впиваясь рукой в чужое плечо, обезумевши смотрит туда, где должны быть чужие глаза. — Я не боюсь тебя. Я восхищаюсь тобой, а трясет меня не от страха, а от возбуждения. Я хочу чтобы ты трахнул меня на этом столе прямо сейчас, потому что этих десяти лет может не быть ни у тебя, ни у меня, — пока он это говорит, то  чувствует, как волнение и смущение уходят, оставляя вместо себя решимость, присущую ему во время сражений.  Капитано молча смотрит на него с минуту, а потом спрашивает:  — Уверен?  Чайльд в ответ ехидно улыбается и тут же отлетает в сторону стола, слегка ударяется поясницей, но тут же запрыгивает на него, обхватывая подошедшего Капитано ногами. Он не опустит.  — У тебя уже был кто-то?  — Нет. Это важно?  — Хм.  Чайльд чувствует, как ему давят на грудь, укладывая на стол. Он не сопротивляется, ложится и сам стягивает с себя пиджак. Капитано снимает с себя перчатки, оголяя загрубевшую кожу рук и скидывает на пол плащ. Чайльд остается в расстегнутой рубашке, когда Капитано приступает к действиям. Проводит ладонями по телу от бедер до тонкой талии, слегка сжимая ее. Чайльд замирает. Он нервничает, но это волнение приятное.  Капитано медлит. Возможно, тоже переживает? Тарталье было приятно думать о том, что он может заставить нервничать Капитано, но, вероятно, тот просто решает, что с ним, девственником, делать. Думает ли он о том, что у него между ног? Сам Чайльд никогда не переживал по этому поводу, считая, что ему скорее повезло, чем нет. Он не стремился рассказывать об этом всем, но и не скрывал. Правда, когда он заступил на службу, Дотторе предупредил его, что остальным солдатам лучше не говорить об этом, но сам радостно растрепал Предвестникам о чудесах чужой анатомии. По большей части всем было плевать на это, только Синьора иногда снисходительно называла его милой девочкой, но Чайльд не видел ничего унизительного в том, чтобы быть девочкой, скорее наоборот. Поэтому и сейчас он не стесняется и демонстративно разводит ноги еще сильнее. Капитано смотрит на это бесстыдство и в очередной раз хмыкает. Одной рукой он подхватывает его за талию, поднимая в вертикальное положение, другой расстегивает чужие брюки и засовывает руку под резинку белья, собирая на пальцы липкую влагу. Чайльд дергается и утыкается лицом в чужую шею. От Капитано пахнет дымом и мокрым лесом. Он проводит пальцами по мокрым складочкам и сосредотачивается на клиторе. У него загрубевшие, но нежные руки, которые действуют осторожно и со знанием дела, поэтому Чайльда не хватает надолго. Уже через несколько минут он содрогается, всхлипывает и расслабляется. Капитано не дает ему времени прийти в себя и сразу снимает с разомлевшего Чайльда остатки одежды, поудобнее подхватывает под коленом и вводит внутрь первый палец, затем второй. Чайльд податливый, вцепляется руками в чужие плечи и тихо скулит. Чувство непривычное, не настолько приятное, как хотелось бы, но и дискомфорта не вызывает. Он сжимается на пальцах, когда чувствует, как Капитано поворачивается, задевая его шею краями маски, и теперь дышит рядом с его ухом.  — Сними, — стонет, но его не слушают. Капитано продолжает растягивать его, Чайльд течет так сильно, что слышит хлюпающие звуки и чувствует, как стол под ним становится мокрым и скользким. Он смущается и хнычет, румянец расползается по всей груди. Звуки дыхания Капитано около уха окончатльно доводят Чайльда и он начинает скулить, сжиматься и что-то бормотать. Вцепляется в мундир, стягивает его с одного плеча и путается в сорочке, пытаясь холодными ладонями прикоснуться к чужой коже.  — Пожалуйста, — он просит снова. Капитано отстраняется, снимает с себя форму, оставаясь в расстегнутой сорочке и Чайльд наконец прикасается к нему. У Капитано смуглая, но нежная кожа, покрытая сеткой тонких шрамов, стальные мышцы, не яркий рельеф, но сильное, закаленное в боях тело и, внезапно, тонкая талия. — Давай уже, — Чайльд говорит негромко, продолжая гладить чужое тело.  — Подожди, — его руки перехватывают. — Будет больно.  — Я знаю.  Тарталья без всякого сопротивления вырывает руки из хватки и тянется к выпуклости на чужих брюках. Завороженно смотрит, кладет ладонь, слегка сжимая и массируя, и слышит чужой вздох. Он опьянен. Чужая реакция заводит, в голове крутятся мысли о том, что это он довел Капитано до этого состояния, что Капитано — живой человек из плоти и крови, а не полумистический образ, придуманный одиноким мальчиком, что его и правда хотят. Не чувствуя сопротивления Чайльд расстегивает молнию, высвобождая член, проводит по нему рукой, осторожно, пробуя. Большой. Ему и правда будет больно, но разве это важно? Он привык терпеть боль.  Чайльд ложится на стол, опираясь на него локтями и разводит ноги. Капитано мешкает. Он еще раз проводит по чужой промежности пальцами, толкается внутрь, но Тарталья начинает недовольно скулить, поэтому он подхватывает под коленом чужую ногу и осторожно входит. Чайльд стонет. Это и правда больно, но бывало и хуже. Он старается расслабиться, ищет рукой опору и Капитано перехватывает его ладонь, сжимая в своей.  — Расслабься, — тихо и хрипло, голос действует на Чайльда гипнотически и он правда расслабляется. Стискивает чужую руку, глубоко дышит и боль постепенно уходит. Он сжимается на пробу и слышит чужое шипение. — Осторожно.  — Давай уже, я не сахарный, — нагло улыбается и игриво лижет острые края маски. Дважды просить не нужно. Капитано перестает нежничать, перехватывает его бедра удобнее и начинает двигаться, сильно и глубоко. Чайльда возит по столу, он чувствует как позвонки бьются о деревянную поверхность пока член Капитано двигается внутри него. Ему хорошо, ноги заходятся мелкой дрожью, от каждого толчка из горла вылетает сдавленный стон, но чертова маска все еще неимоверно бесит и он, не особо понимая, что делает, пытается стащить ее ослабевшими руками. Капитано рычит и трясет головой, словно взбесившийся пес, и Чайльда от этого прошибает волной возбуждения. Его руки перехватывают и фиксируют, но второй рукой капитано сам тянется к маске. Чайльд взволнованно замирает, но после очередного сильного толчка закидывает голову и громко стонет. Сквозь прикрытые веки он видит как шлем кладется рядом с ним, видит ровный нос и, кажется, шрам. Большего разглядеть не получается, потому что Капитано зарывается лицом ему в шею и начинает долбить сильнее и жестче.  Чужой запах окутывает его, шершавые губы осторожно целуют шею, а затем мочку уха и, он, кажется, сходит с ума. Вырывает руки, зарывается ими в густые влажные волосы, скулит и сжимается на члене. Когда Чайльд слышит, как Капитано в ответ стонет ему в шею, то понимает, что готов сделать что угодно, лишь бы это повторилось. Он сжимается сильнее, еще и еще, словно хочет выдоить Капитано, впивается в плечи, оставляя на них следы своих ногтей и начинает двигаться в ответ. Неумело, немного невпопад, но с такой отдачей, что Капитано не выдерживает.  Чайльд ощущает чужую дрожь, слышит низкий протяжный стон и чувствует, как Капитано кончает в него. Он продолжает сжиматься, чтобы продлить чужое удовольствие, и, сразу как Капитано затихает, начинает ерзать, пытаясь выбраться из под чужого тела. Он хочет видеть чужое лицо, хочет нормально посмотреть ему в глаза и поцеловать. Чайльд ведь ни разу не целовался….  Но у Капитано свои планы. Он прижимает Тарталью к столу, второй рукой проводит по его промежности, собирая вытекающую сперму и пальцами засовывает ее обратно. Чайльд ойкает. Чувствует поцелуи, а потом легкие укусы на своей шее. Яркие следы на бледной коже расцветают почти мгновенно, Капитано тут же зацеловывает их и Чайльда скручивает от того, насколько это нежно. Ему целуют грудь, живот, проводят носом по дорожке рыжих волос у паха, а затем широко лижут промежность.  Чайльд не может поверить, что все это происходит на самом деле. Он видит чужую макушку между своих ног и понимает, что Капитано смотрит на него, смотрит прямо туда, откуда вытекает его сперма. Он смущается, хочет свести ноги, но ему не дают этого сделать.  — Красивый, — говорит тихо. Проводит большим пальце по клитору, вызывая дрожь. Вновь лижет, широко, собирая собственную сперму. Чайльд стонет и вцепляется пальцами в чужую шевелюру. Пальцы сводит судорогой и, кажется, он больно дергает за волосы, но Капитано плевать. Он зарывается лицом ему в промежность, проводя носом по клитору и то ли стонет, то ли рычит.  Вставляет внутрь пальцы, двигает ими, языком и губами стимулируя клитор. Чайльда начинает трясти. Он стонет, на глазах выступают слезы. Ноги дергаются, промежность будто горит, изо рта вытекает ниточка слюны. Капитано осторожно всасывает клитор губами, создавая вакуум, и Чайльда буквально подкидывает. Ноги сжимают чужую голову и скрещиваются, фиксируя и не давая отстраниться. Он почти плачет, всхлипывает и пытается потереться о чужое лицо. Ему позволяют. Пальцы продолжают стимулировать изнутри, язык будто подстраивается под его движения. Чайльд перестает понимать, что происходит. Он чувствует, как скручивает внутренности от подступающего оргазма, все тело сводит судорогой удовольствия и его, наконец, отпускает.  В послеоргазменной неге Чайльд не сразу замечает, что Капитано встал с колен. Чужая ладонь закрывает ему глаза и он чувствует, что его целуют. Нежно и медленно вылизывают рот, делясь его собственным вкусом. Напоследок чмокают в щеку и отстраняются.  Ладонь пропадает и он, наконец, открывает глаза.