Больница

— Все сделано! - в комнату проживания зашла медсестра. В ответ же лишь кивнули. Молодая девушка с пшенично-золотыми волосами, медсестра и нынешняя обожательница доктора Вейда. Она зашла с несколькими бумагами и сложила их на стол, за коим сидел психиатр. Вейд взял синюю папку, открыл и начинал листать бумаги. Все было по делу больницы, истории ее основания и завоза нынешних пациентов.   Не секрет, что тут проворачиваются некоторые махинации нелегально, ведь место является и как содержательный пункт невменяемых преступников, так и просто учреждением для сброса невменяемых без найденных родных. Здесь любому «мясу» рады. Так же доктора на приличной зарплате в зависимости от количества и состояния пациентов и почти полной свободе действий над доверенными подопечными, что радует исследователей. Однако, подбор людей на собеседование, который является отбором,— жесткий и безразличный. Обыкновенно, все приходят по связям, а то, что ты один из лучших специалистов своего дела,— обязательное требование к подаче заявки. К несчастью, терпение и труд — не все перетрут. Удача, талант и труд — настоящий залог успеха. Удача есть, талант врожден, труд идёт, а человек уже добился высот. Это называется успехом; таков успех — доктора Вейда.   А может быть, и приятное личико сыграло роль, но это тоже удача.   — Многие считают, что ты высокомерный кретин.   — Многие считают, что я слишком хорошо выполняю свою работу, не смотря на меньший стаж.  — Они завидуют, а ты?  — Очевидно не заинтересован. Тебе бы тоже пора заняться работой.    В этом, весь доктор Вейд. Кому не западет в душу сдержанный, местами грубый, но главное, знающий своего дело специалист? Он был собой: ненавязчив, холоден, раздражителен, частично эгоцентричен и брезглив. Однако, очень ответственный, скурпулезный в своей работе и простой человек. В сравнении с другими докторами, Вейд не относился к персоналу чуть лучше чем к крепостным, что должны помогать смотреть за зверушками в зоопарке, а скорее таким же равным, хотя и все ещё не волнующим его, людям. Даже когда требует от них более интенсивной работы и скорости. Просто... психиатр немного замкнут. Все это — представление златовласой о Докторе Вейде. Верно ли оно? Может быть. К сожалению, человек сам себя не может знать точно, ведь личность прогрессирует.  — Мне нужно знать больше о пациенте.- Он сел за компьютер в его небольшом жилом помещении и искал в базе данных людей с именем Лололошка.- Его имени никогда не было в гос. больницах принадлежащих нашей сети клиник или других учреждениях психологической помощи в виде пациента. И имя его удалось узнать только благодаря тому, что он выкрикивал «Я Лололошка» в бреду по дороге в больницу. - Найди врача давшего назначение и забирающих его в нашу клинику медсестр, братьев, или кто там его госпитализировал, и доложи мне; после, опроси людей в той деревушке неподалеку. Старайся не прикрываться моим именем.  — Поняла. А что на счёт частников?    Врач с вопросом поднял брови. Посмотреть базу данных всех открытых частных больниц в округе? Как легкомысленно. — Я не могу залезть к каждой частной больнице в базу данных. Даже наша «государственная» клиника тщательно шифрует данные, у меня неплохие, но не скоростные навыке взломе. Думай прежде чем говоришь, Шэрон.- выдал замечание он.  — А... Ну, да.- в ответ девушка неловко согласилась, это было правда глупо.    Врач закатил глаза на глупость медсестры. Шэрон была похожа на очередную, типично глупую, блондинку, что бежала за одобрением множества, или конкретных, людей. Такими зачастую пользуются нещадно, таков их удел. Ярлыки, конечно же, вешать неправильно, но они же тоже на чем-то основаны? Почему бы и не использовать их в адрес людей, если они подходят критериям? Если человек сам подтверждает общеустоявшееся мнение и даже не понимает, что и зачем менять, имеет ли смысл думать о каждом как об уникальной личности, а не альтернативе заурядного типа? Естественно, когда ты видишь множество совершенно «не заурядных», до тошноты, людей, приходишь к одному из двух мнений: «типичность людей прекрасна» или «типичность есть у огромного большинства, но нетипичность выявляется когда люди оказываются в особых условиях, где действия не соответствуют типу, что истинно интригует». Доктор Вейд верен второму мнению, мнению испытателя. Как может не заинтересовать процесс изучения? Непередаваемые чувства, что возбуждают амплитуду антуража, даже, в некоторой степени, не высокий адреналин. Новое знакомство или новый пациент ничем не отличны, помимо того, что во втором случае угода эксперимента в высшей степени для удовлетворения. Попробуй прокопаться в душу, которой нет. Найди же отголосок давно потерянной доброты и человечности. Снова выслушай человека, покажи, что веришь каждому его слову, опять. Заставь и его поверит в себя, но оборви эту надежду прежде чем оппонент решит сломать иллюзию своей правильности и уколоть тебя. Будь понимающим до эгоизма; будь самой доброй мразью, что сделает эффект сильнее; будь тем кто выкажет доверие каждому слову, но не верил ни в одно. Прояви милосердие, но окажись самой жестокой тварью в чужих глазах, снова стань ненавистным, но и самым близким. Будь психиатром, покажи людям, что страх и комфорт это ты, но докажи, что нелюди, монстры именно они. Снова и снова. Отдайся обязательному ритуалу и очистись, ведь благо несешь в итоге ты, хотя злом считать будут тебя.    Встает забавный вопрос. Интересно получится ли это с отдаленным Лололошкой и неприступным доктором? Волнительно, но не сейчас.    Что там с заурядной Шэрон? Изначально, их знакомство началось года 2 назад, когда Вейд только пришел в клинику на стажировку в ординатуру как психиатр. Шэрон назначили показать клинику Вейду, а после медсестра сама увязалась за ним. Всегда вызывалась первая в ассистенты. Брюнета не особо это волновало пока рядом тихо. Со временем, блондинка смелела, предлагала помощь, а доктор просто привыкал к ней. Может быть, когда-нибудь, осторожность брюнета и признает златовласую, но врачу не особо различно это. Своим мыслям, психиатр всегда усмехался, однако времяпровождение, которое не приносит дискомфорта, рядом с каким-либо человеком, цепляет, привязывает. По крайней мере, здоровых людей, без психических дефектов,— точно.    И всё-таки, спасибо ей за разбирательство с мелкой работёнкой. Нудно типичные слова в печати — не лучшее веселье. Они быстро разошлись. Медсестра, с волнением в сердце, ушла бежать выполнять поручения объекта симпатии, зная, что используема. Психиатр с нетерпением ждал следующего дня. Что будет думать и чувствовать Ло после увиденного? А придаст ли он особое, ненужное, значение записке от навязчивых мыслей? Есть у него мнительность? Насколько сильно повысится его тревожность? Это все невыносимо интересно. За весь опыт работы в медицинском, которому он добросовестно отдал 8 лет, жизнь ведет совершенно интересные судьбы к Вейду. Как любитель экспериментов, он просто обязан был как-то взбудоражить такого уязвимого пациента сейчас. На самом деле, психиатр учитывал и варианты с «нормальностью» Лололошки, однако тут идёт развилка: рассматривать сколько времени понадобится, чтобы для здорового человека это стало травматическим опытом и к какому поведению приведет; можно и просто помочь. Честно сказать, для исследователя первый вариант, не смотря на всю жестокость,— намного привлекательней, даже если не в угоду моральным принципам. И все же, Доктор Вейд — рассматривает свою выгоду, но Вейд-то — человек. Хочет он быть доктором или человеком? Записка лишь малая забава. Легко предположить, что в этом месте больным зачастую нечем заняться, а записка могла быть так и актом милосердия. «Даже мило предположить, что сейчас все его мысли заняты идеей ухватиться за любую зацепку и выбраться. А его единственная зацепка — я.» - типично логичные мысли брюнета.    Однако сейчас не об этом. Завтра Вейду еще предстоит дождаться и продолжить путь от доктора, до доверительного лица. Пора идти спать.    В отдельном блоке на третьем этаже располагалось 20 комнат только для докторов. Не все из них были заняты, но каждой предназначался хозяин. Внутри помещения не отличались друг от друга. Широкая односпальная кровать, тумбочка с лампой на ней, шкаф, комод для книг и документов с рабочим столом. Комнаты около 20 квадратных метров. Прилично. Санузел делится двумя жилыми комнатами, но у Вейда(«слава богу»- говорил он.) не было соседа, по крайне мере сейчас.    Он лег на кровать, где уже распадалось сознание на бессознательное, где можно ненадолго уснуть в безопасности. Постепенно сменялись образы, с кромешной, ничем не примечательной и страшной тьмы, до «не странного» бреда; страхи лезущие глубоко в душу и самое пугающее, сны с участием реальных людей, кто-то из близкого окружения. Может быть, брюнету и было глубоко плевать на сны где его преследовали различные твари или где он падал в полной темноте без начала и конца делая его совершенно беззащитным и уязвимым где могло только сжиматься сердце от обреченности, но истинно страшны были кошмары, где ему снова улыбались той беззаботной улыбкой давая ощущение безопасности и тепла, как в детстве, назойливо яркие, но бесконечно греющие душу утренние лучи солнца или свет от свечей когда отключали электричество поздними вечерами. А в момент все превращается в бесконечные попытки остановить, удержать бесценного человека от попытки исчезнуть; схватить другого когда тот уходит; подарить тепло любимому. Ничего не выходит, красные нити завязываются крепче у горла, а обреченный рефлекторный кашель продолжает выходить из немеющих легких. Убейте его самого уже кто-то, без права выбора, нежданно, быстро, безболезненно. Медленно, увядая в омуте всех событий, где кто-то, в окружении грязи и мусора, угасает, а по светлым огонькам топчутся и изничтожают.   Ло все думал о смысле записки, все выходило как-то глупо. Посылать медсестру к какому-то больному передать записку в которой указаны очевидные мысли. «Завтра серьезный разговор. Будет много информации.» — полагать можно, что терапевт заберет своего пациента на весь день и будет его кошмарить. Информация, не упомянута конкретная тема или мысль, что совершенно сбивает с толку, но ясно одно, это полезно ему. Может быть Лололошка уже сходит с ума? Не самое приятное окружение вокруг и обстоятельства. Все вполне возможно. В самом деле, ему особо-то не о чем думать. Мысли о побеге загоняют на безвыходность при нынешних обстоятельствах, а что будет дальше после удачной выходки? У него совсем нет воспоминаний. Шатен каждый раз пытаясь рыться в голове своих воспоминаний мог найти только недавние, не самые приятные. Он понимал, что все происходящие должно быть несколько пугающим и ужасающим, но мысль «откуда?» это знание, «от кого?», вводила в ступор. Но как бы здесь и не было чего-то особо жесткого по ощущениям Ло. Не то чтобы у него было большое желание поучаствовать в жестокости, а будто бы это не особо впечатляющее событие. Чувство обыденности, давно привыкшего человека. А будто глубоко в голове замытый голос говорит слова: «Это неправильно», «Ты не такой». А если и такой? Бред. Уже голова не смыслит. Забавно, но в голову приходит идея о помощи специалиста. А когда ты в психиатрии не сложно найти такого человека.     Лололошка окончательно запутался. Имеет ли все это значение сейчас? Скорее всего нет. Можно лишь видеть лес из окна с решеткой, оставаясь с глупыми мыслями. Только начинало темнеть, но заката не было. К тому же, с него до сих пор не сводил взгляда Аз. С самого момента когда пришла медсестра, он пристально смотрит на него, даже не совсем пристально и не совсем на него, сквозь, куда-то вдаль. Было страшно.  — Зачем ты так на меня смотришь?    Наконец выдавил из себя Лололошка.  — Ты ведь с ними заодно? Нэда нет, по твоей вине…  — Нет. По своей.    Ло был весь в напряжении. Зеленые глаза оппонента все так же сверлили в нем дыру, глубокую. Толстяк встал всем своим весом и неуклюжестью, он медленно начал подходить к шатену. Прижиматься к стене было неразумно и Ло не совсем боялся, даже не сильно опасался, просто был готов. Шатен тоже встал и смотрел на этого жуткого психа перед ним. Тот все так же неспешно шёл, смотря открытыми, ужасающими глазами, которые будто вылетят со своего места. — Отстань. Я позову санитаров.    Ло не пытался входит в открытый конфликт, сначала предупреждал, искал другие варианты.  — Я просто иду к тебе поближе.    Он перешел черту в пол комнаты, что отделяла их.  — Я своё сказал.  — Всем все равно.- истина.   Аз резко остановился. В момент, он что-то пробурчал и кинулся на шатена. Ло увернулся, а тот стукнулся об стену. — Почему ты с ними? Они же делают такое…    Ему не ответят, просто внимательно посмотрят. Конечно, Лололошка достаточно странностей увидел за короткий промежуток времени, хотелось спросить, что еще «такое» он подразумевает. — Почему! Почему! Почему!    Жирдяй с силой стукал по стене. Не только соседи в другой камере, но и вся больница должно быть слышали эту истерию.  — ПОЧЕМУ!?  — Что «такое» они делают? - давно жданный правильный вопрос был озвучен. — Испытания, их! Тупой новенький, тупой Аз!..    В комнату ворвались санитары с электрошоками. — Где Нэд!?   Он продолжал что-то выкрикивать, но в итоге его просто уложили дав сильный заряд электричества. Лололошку окинули взглядом,— «проблемный», но ничего так и не сказав, Аза забрали. Теперь остался только он в камере. На ближайшее время. Точнее, до сих пор с тараканами, но которые сейчас же начали метаться по комнате, что не сильно прельщало взгляду.    Удивительно, но сейчас мысли у Ло ни на минуту не затихали. Это несколько смущало и раздражало. Все это — тревога: размышления, разбор прошедшего времени и особенно важных словесных вбросов услышанных за это время.   Испытания? Как сегодня? Нет, нет, нет… Очевидно, эксперименты, что устраивают здесь над пациентами не так просты. Но для чего? Зачем к не сильно уравновешенному, глупому и агрессивному бросать более осознанных, хотя и таких же отвратных, как пушечное мясо? Что это дало? Это такая забава устраивать ненужное зрелище? В больнице же так скучно, больше нечего поделать. Знает ли ответ доктор Вейд? Конечно, он должен знать. Обязан.    Размышления вели к личности Вейда. Кто он?   Доктор Вейд отдаленно напоминал кого-то, а вопрос «кого?» очередной секрет. Карие глаза были темными, но при солнечном свете скорее всего отливали дорогим золотом; каштановые волосы ничем не примечательны, кроме жуткой мягкости, не смотря на густоту; родные синяки под глазами, доказательство трудоголизма и занятости… Стоп. Ло знает это, но откуда? Откуда, черт возьми! Мысли дальше не идут, снова туман, снова слова: «Ты добрее». Голова раскалывается, шатен устало потирает виски, но голова будто разрывается от множества, но абсолютно стертых, воспоминаний. Пульс учащается, Ло точно выблюет свое сердце через рвоту, дыхание слишком спешное, ни вдохнуть, ни выдохнуть нормально. Он был в конвульсиях, но время идет, шатен устало снова ложиться на пол, даже если где-то по руке ощущаются мелкие ножки. Сердце бьется медленнее, дыхание глубокое и медленное.   «Снова убегаешь»   Лололошка засыпает.       Новое утро. Доктор Вейд проснулся достаточно бодрым, хоть и в 5 утра. Все-таки следовать режиму было хорошей идеей для его состояния. Идеальное количество сна для психиатра было 7 часов, с погрешностью в 15 минут. Далее все пошло вполне ожидаемо и скучно. Пойти в ванную, умыться, почистить зубы, расчесаться; подойти к шкафу, сменить пижаму на удобную одежду и медицинский халат, что всегда висит на стуле. Оставалось выполнить последний пункт в его распорядке восхода солнца: лечь на кровать и думать, лежа солдатиком. Обыденно, на рассвете всегда заходили совершенно различные мысли в голову, что начинаешь просто теряться среди всего. Еще когда-то глубоко в детстве его приучили к выделению «часа познания», когда ты ищешь вопросы и ответы. Иногда, это помогало уйти от жестокой реальности, но зачастую только приводило к самым отвратительным и пугающим мыслям. Благо, детский период надумывания прошёл, а в голове остаются только важные насущные вопросы.   К примеру, пациенты в легком режиме. Парень 28-летнего возраста, приговоренный отбывать за непреднамеренное убийство, с деменцией вызванной в следствие сотрясения мозга от удара резиновой битой при задержании. Здесь же прибавились симптомы синдрома восьмиклассника(что он такой особенный и за ним следит правительство), а так же повышенная агрессия и нервозность. Резина не пластик, пожестче будет.    Есть девушка, пост травматические психологические нарушения после отвратительного обращения в «религиозной» семье. Видит образы «духов» и в тяжело депрессивном состоянии.    Был еще третий, но после намеренной выходки, в виде угрозы жизни сотруднику больницы, его положили в тяжелый режим, передав другому врачу, что подозрительно. Вейд не думал, что все обретет излишне серьезные обороты. Легкий режим держит прилично, со средними по разному, кто в каком состоянии, но в тяжелом режиме не церемонятся никак. Из некоторых факторов, у этого человека погибла единственная сестра, а по рассказам самого пациента было ясно, что особо близких друзей не было. Идеальная жертва та, которая не имеет людей ставших бы ее искать. Это все скучно, на одного больного меньше/больше — безразлично. Интересно, что за дверьми высшего доступа пропуска.   В тяжелом режиме основная часть классифицированного персонала клиники: хирурги, профессора докторской степени и мед персонал большого стажа. Простому врачу, исследователю будет затруднительно получить доступ к тяжёлому режиму, но все же, наш доктор Вейд — не прост. Не зря он подавался на два разных факультета в двух разных институтах. Было проблемно искать и создавать вторую личность, но в итоге он поступил в оба, как того и хотел. В Китае на дистанционное обучение и в США в классическом формате.  Да уж, доктору стоит признаться, что сам он в жажде знаний мазохист истинный. Вейд знал и гордился этим как и полагается. Да и к тому же, матери это угождало. После, конечно, правда вскрылась и его засудили за контрафактные действия совершенные за пределами страны на 50 000 долларов. На тот момент делу придали большую огласку так как ничего плохого не совершенно, все во имя учебы. Просто фальсификация, вреда никому это не принесло. Люди спорили верно ли это или нет. Но незаконные действия остаются противозаконными. Молодой студент учившийся на двух близких, но все-таки разных специальностях и в каждом университете на гранте. Его заметил один знаменитый человек, только благодаря Доктору Ави, он не попал в тюрьму и смог оплатить штраф. В тот момент это было актом благосклонности и залогом будущих процветающих взаимоотношений, он взял его под свое крыло. Доктор Джейс Ави — знаменитый врач нейрохирург, является одним из лучших специалистов в своей области, а так же брат нынешнего премьер министра Джодаха Ави.    Вейд все же получил оба диплома, по двум специальностям(медицинская биохимия и педиатрия), позже отбыв здесь ординатуру по направлению психиатрия. Опять же, приняли его благодаря доктору Ави по его рекомендациям.    Намерения Вейда забраться как можно выше и утешить свой интерес. Если за теми тяжелыми дверьми происходит что-то увлекательное, хоть и жестокое, то лучше встретиться с этим лицом к лицу.     Звенит будильник, время кончилось. Пара завтракать, а после идти проведать пациентов. Думы различны и раздражающи, особенно когда веет воспоминаниями о прошлом или заводящими в тупик вопросами. Брюнет уже автоматизировано встал и вышел с, в некоторой степени, общаги. Он пошёл на второй этаж блока А где находилась небольшая столовая для врачей и мед. персонала. Только сегодня, казалось, все иначе. Люди были несколько взволнованны, и не только медсестры и братья, что любили обсудить все и каждого, но и уже давно пресные врачи.    Он привычно сел за 2 стол 3 ряда в 7:00, где уже ждала Шэрон.  — Чего все так сговорчивы? Тихий, но гул есть гул.- спросил кареглазый осматривая сидящих.    Блондинка посмотрела на него с шоком в глазах.  — Вчера я тебе не говорила, но думала до тебя дошли вести… — Не томи.  — Вечером приехал доктор Харрис! А еще завезли 6 новых пациентов. Тоже без документов, найденных.   «Без документов», конечно. Просто ненужный сброд без семьи.  — И как получилось, что в итоге я узнаю об этом сейчас?  — Об этом, вчера, все говорили, чуть ли не кричали. Хотя тогда ты был увлечен своим новым пациентом.    Брюнет закатил глаза.  — Его все здесь ждут?  — Надеются.  — Что ж, мне нужно в любом случае скорее поесть и приступить к работе.  — Тебя вообще не интересует его появление спустя месяц?  — Он всегда уходит и возвращается, а видит его — никто. Харрис призрак и его не поймать. Всем стоило бы это понять.     Она закатила свои зеленые глаза с  осуждающим непониманием смотря на своего «друга».  — Ладно, ты камушек.- медсестра вздохнула, но продолжила введя другую тему.- По поводу Лололошки. Врач назначивший принудительную госпитализацию не из нашей клиники, но забрали наши люди. Кто именно, буду искать сегодня.  — Хорошо, отличная работа.     Блондинка улыбнулась.  — Кстати, ты конкретно не объяснил, что такого особенного в нём.    Брюнет чуть мялся сказать, но все-таки выдал. — Есть вероятность, что он не такой уж и больной .- Вырвалось это тихо, так чтобы не услышал никто лишний.   Шэрон схмурила брови.  — Нет. Это было бы слишком даже для нашей больницы.  — Да, а потому считай это безосновательной гипотезой.     Они быстро кончили с трапезой и каждый преступил к своим делам.    Доктор Вейд решил проверить пациентку по имени Хануфатимирис, но как же в падлу это выговаривать, а потому брюнет в очередной раз отличился называя её Хануф, так проще. Он даже немного сострадал ей. Религия для него была не более чем сводом моральных принципов, которые он все-таки уважал. Но когда люди оправдывали свои глупые проступки религий — это отвратительно. Он много размышлял об этом. Идея поклонения, предопределенной судьбы и любви к богу больше чем к кому-то другому, более близкому и не эфемерному, ему не подходила. Любить лучше родных, которые прямо сейчас нуждаются в этом, чем существо не нуждающееся в этом. Рождение и смерть — это факт, а не «благословение» и «наказание».Люди страдают и это норма, не из-за того, что они «плохие». При рождении никто не выбирает место и условия; каждый строит свою судьбу самостоятельно и она нейтральна как и все в этом мире. Только линза нашего восприятия, исходящая из химических реакций нашего мозга, да и тела в целом, окрашивает мир в узнаваемые нами цвета «хорошо» и «плохо». Любите,— вы живые; злитесь,— вы живые. Ни хорошие, ни плохие.     Он вошёл в палату, она обыденно сидела на кровати смотря в пустоту. На местах оголенной кожи виднелись части шрамов от ожогов и порезов. Глупые обряды,— это ведь скорее язычество, чем подобие религии.  — Хануф, здравствуй.    На него медленно повернули голову, но глаза все так же искрились страхом, было как-то не по себе, словно сзади стоит монстр из кошмаров, мерзкий и страшный. Было ужасно осознавать, что с человеком такого делали. Ввести в такое сотстояние надо уметь.  — Как твои дела? — Х-хорошо…- она выговорила тихо, смотря куда-то вдаль, в глаза страшно глядеть.    Даже спустя месяцы, робкое и неуверенное поведение, у неё нет чувства безопасности хотя бы с уже достаточно знакомыми людьми. За множество тянущихся разговоров с Хануф, где психиатр выпытывал каждое слово, Вейд узнал о ней печальную информацию, как и предполагалось в самом начале. У Хануф была двойняшка, что всегда вступалась за неё и погибла первой. Изгоняя из, пытавшихся быть более свободными, девочек «чертей» совершались странные древние обряды, которые скорее всего взяли из своего садистского ума. Ванны со льдом, обряды и высвобождение «грязной» крови через порезы, а так же изгнание демонов с помощью криков боли. На спине остались шрамы и настоящее клеймо от прижигания метала, но важнее всего, остался непоправимый ущерб личности, что так и не смогла оправиться и развиться.  — Как прошло твое утро?  — Хорошо. — Сегодня как обычно приняла лекарства? — Да.  — Молодец, ты большая умница.- Чтобы научить быть человеком.- Будешь шоколад? — Не знаю.- она резко отвела взгляд и сжала кулачки.   Хануф нравился шоколад, но получать его, это создавало чувство вины. Она же не заслуживает.    За неверным поведением следует «наказание», в данном случае положительное. Неприятный стимул в ответ на неправильное поведение.    Вейд состроил не очень довольную гримасу и все это подкрепляется нелюбимым вопросами требующие аргументированного ответа, от которых сбита с толку Хануф.  — Почему? Ты же любишь шоколад.   Навязанное привычное мышление встречается со столь разносторонней логикой. Открытое мышление не для всех.  — Я люблю шоколад.    Врач слегка улыбнулся.  — Значит не прогадал, держи. Я очень рад.    Вейд протянул кусочек от плитки шоколада, что взял еще в столовой. Положительное подкрепление — приятный стимул на правильное по все поведение. Хануф важно чтобы все были довольны, а все будут довольны когда довольна будет она.    Терапия проводится очень банально. Оперантное обусловливание и антидепрессанты — не совсем классика, но в данном случае подойдет, хоть это достаточно грубый . К тому же, из-за прошлого обращения с ней, в свои 19 лет ведёт она себя подобно ребенку, но не столь гибкому к приучению новому. В этом и разница, у неё есть устоявшиеся алгоритмы и подсознательные реакции, чтобы быть в безопасности. За 5 месяцев работы ничего особо не изменилось. Все так же нужны антидеприсанты, чтобы выдавить из неё хоть какое-то общение, все так же простые, до невозможности, разговоры. Она вроде и поддается, а вроде и нет. Как бы психиатр не сочувствовал ее глубоко травмированному сознанию, все это было утомляюще однотипно.    И далее так продолжитьс, вся эта беседа с вопросами о предпочтениях, о чем-то еще. После следует отрицательное или положительно подкрепление или наказание. Метод подойдет только детям и то, далеко не всем. Зрелые личности, или близкие к зрелости, не возымеют никакого эффекта от столь грубой и необработанной терапии, тем более, если человек не имеет дефектов как идиотизм или аутизм в определенной степени запущенности.   Когнитивно поведенческая терапия(КПТ) — классика современной психотерапии, считается эффективной и проверенной, однако другие не сильно популярные методы терапии остаются незамеченными, ведь лучше же что-то «проверенное». На самом деле нужно опробовать разное в разных ситуациях.  Экспериментировали на  людях всегда, нужно же узнать практическую часть, не только на крысках и прочих зверушках вести опыты. Некоторые ученые пробовали лекарства прямо на себе, сейчас же фармацевтические компании платят людям готовым идти на подобное. К сожалению, в области психотерапии все несколько труднее. Зачастую, чтобы что-то узнать о прогрессе терапии надо довести человека до нервного срыва, желательно еще нейроотличного. Однако, получить согласие на подобное от таких индивидов не представляется возможным(Кто хочет стать подопытной зверушкой?), они мыслят и не хотят быть экспериментом, а на счет не особо смыслящих(аутизм, идиотизм), в суде могут сказать о том, что он не в себе и не может дать согласие в таком виде, а еще будет проблемно с обществом, это же «аморально!».    Но это чепуха, ведь все может вестись скрытно, проблемно, но актуально. Вейд предполагает, что в тяжелом режиме как раз таки такое и проводится.  Получить контроль над кем-то, точнее быть сильнее и неуязвимее, обычное желание любого живого существа, люди поддаются этому желанию, что вполне естественно, а наш врач — человек, к тому же любопытный.   Вернемся к терапии. — Я вижу образы вокруг вас, очень много.  — И что это за образы?  — Они кричат, что вы чем-то очарованны. И вам скучно здесь.   Неплохо. Улавливать микро сигналы тела на подсознательном уровне умеет, эмпатия есть.  — Ты права. Но все-таки образы правильны. Подумай об этом.- Вейд наконец-то сказал это. Пусть разберется, что у нее посттравматические иллюзии. Пусть начнет развиваться и думать.   Больная посмотрела встревоженным взглядом и снова начала разглядывать пол.  — До завтра, пей таблетки и в следующий раз расскажешь как прошел твой день.- он мягко улыбнулся.  — Фальшь.    Психиатр удивленно посмотрел на свою пациентку. В момент, она начала метаться взглядом по комнате. — Молодец.- она немного успокоилась, а Вейд, забрав документы и записи, ушел.   С Хануф покончено. Как обычно, просто разговоры. Она стала чуть-чуть решительнее, но с ней предстоит еще много работы.    Следующим кого навестит доктор Вейд будет Лололошка.    Психиатр ждал в палате, пока того приведут из не очень благоприятного места сна. Всё, что произошло с ним вчера ему известно, спасибо Шэрон за отчет. Его больше интересовал момент с тем, как в итоге Ло стал единственным не пострадавшим в эксперименте с больным из тяжелого режима.    Лололошку загнали в комнату, все так же с тряпочкой во рту повязанного по рукам. Пациента посадили на койку и врач кратко поблагодарил персонал, а после они остались вдвоем, больной и доктор. — Как твои дела?   Ло посмотрел на врача настороженно, а может быть, высокомерно. Вейд ухмыльнулся.  — Видимо, хорошо.    С шатена сняли тряпочку мешающую говорить и с уст сразу сорвались презрительные слова.  — У тебя фетиш на обездвиживание? Можно было и как человека завести.  — Устав клиники. Пациентов среднего режима и ниже, в мерах безопасности, приводить с строго затянутыми ремнями во избежание правонарушительных действий. Особенно при встрече с докторами. К тому же ты повязан только по рукам.- Вейд немного задумался, а после сказал.- Сейчас не об этом. Лучше расскажи, как провел вчерашний день? У нас еще по плану нужно сдать некоторые тесты…   Пациента волновало другое, мысли о странной записке. — К чему тебе было посылать записку? Что здесь происходит?   Важный вопрос, который волнует обоих.  — Много вопросов,- наигранная улыбка.- как и у меня. Ты сможешь ответить и мне, и себе, если вспомнишь хоть что-то.    Однако, верно подмечено. — Как?    Брюнету тоже интересно «как?».  — Амнезия очень индивидуальна.- Можно попробовать прием лекарств,  гипнотерапию, а еще нужно увеличить нагрузку на мозг.- Глицин поможет улучшить работу мозга. Так же потребуется каждый день стимулировать нейроны в твоей голове.  — У меня есть еще один вопрос к тебе. — Говори.  — Ты считаешь меня ненормальным как и остальных здесь?  — По данной мне информации о тебе, скорее всего ты озабоченный социопат.- в досье писалось о том, что Лололошка был в крайне импульсивном состоянии, даже в бреду, и угрожал жизням других людей, нескольких ранил.   Лололошка помолчал с минуту, психиатр не торопил. — Я не псих.- а отношение, как к псине.  — Верю, мне часто так говорят.     Не псих, кто поверит? Докажи. Даже если это истина, она не является таковой без доказательств. Все притворяются паиньками, а в момент все переворачивается при ощущении власти. Просто пытаются втереться в доверие и сбежать. Лжет, сообразителен, но прост. Похож на белую ромашку. Несколько скованный и неприметный. — Ты мне не веришь.  — Угадал.    Шатен хотел что-то добавить, однако, соответсвенно, не мог, нечего добавлять. — Ты мне поможешь, а я тебе.- начал брюнет.- Я желаю иметь информацию и доступ к тяжелому режиму, а тебя волнует как поскорее выбраться отсюда, вернув воспоминания.   Лололошка кивнул. — Какие требования от меня?  — Докладывай мне все, что связано с тяжелым режимом. На удивление, тебя сразу пустили к эпицентру. Скорее всего так будет и дальше. Иногда, будешь выполнять мои поручения. В остальном, от меня лечение, освобождение,- доктор Вейд встал и подошёл к Лололошке. Он потянул голову пациента в сторону за подбородок, там виднелся синяк.- а еще, обеспечение защиты для тебя.    Шатен резко дернулся и потеряв равновесие упал на кушетку.  — Не трогай меня. Неприятно. — Знаю. Многое, что тут произойдет будет неприятным.- безразлично высказался в ответ врач.    От чего-то захотелось немного подразнить пациента. Почему бы не попробовать облокотиться на кушетку и встретиться глазами лоб в лоб. Рассматривая внешность можно определить что: он скорее шатен чем брюнет; здоровая, несильно смуглая, кожа; вытянутый, симметричный нос с четкими очертаниями, пухлые губы.   Ах да, нужно потом записать, что этот индивид очень хорошо отстаивает личные границы. Удар коленом пришелся в живот.  — Вот же, тварь…   Шатен довольно хмыкнул, пока психиатр пытался встать на ноги, Ло ни о чем не жалел. — Я хотел помочь тебе перевестись в лучшие условия, но ты сам выбрал иное. Завтра у нас будет с тобой более серьезный разговор.    Брюнет сел в кресло и вызвал персонал обратно забрать этого сумасшедшего.  Оставшись один в палате, он с нервозным смехом проговорил: — Какая же мразота.