Солнце и Мгла Роткова

      Украдкой поглядывая на дверь, Лэйн наклонилась к винтажной тумбе и нащупала железный рычажок, который так интересовал ее. В голове возникли непрошеные воспоминания о том, что происходило вчера на этой самой тумбе между нею и Борисом, и щеки покрыл румянец смущения.       При нажатии на рычаг в другом конце гостиной послышался щелчок. Стена, которую закрывал старинный сервант, со скрипом отодвинулась, оголяя небольшую темную комнату, похожую на кладовку. И все-таки Борис солгал о потайных комнатах в поместье, тем самым дал очередной повод усомниться в нем.       Лэйн подошла ближе к возникшему проему в стене и заглянула внутрь помещения. По обшарпанным стенам развешана различная атрибутика для ритуалов: кинжалы, зеркала, свечи, кубки. Все это выглядело, как забытая кем-то коллекция антиквариата, если бы не смазанная пыль возле предметов, говорящая о том, что отдельные вещи все еще активно используются.       Лэйн вытянула шею вперед. В дальнем конце кладовой разбросаны большие тканевые мешки, наполненные до краев круглой красной ягодой, похожей на смородину.       «Для чего могут понадобиться ягоды в таком количестве?» — она прошла вглубь комнатки и попробовала рассмотреть ягоды ближе.       «Наверное, это и есть тот самый «красный доктор», — предположила Лэйн. Еще одна из деталей пазла, вроде бы, была найдена. Все складывалось вполне логично, она осталась довольна своей теорией. Романов пил не кровь, а отвар из красных ягод, рецепт которого, должно быть, передавался в его семье из поколения в поколение. Отсюда и красные пятна на полу. Не без удовольствия Лэйн отметила, что практически не соврала Дмитрию. На Борисе нет греха, этот вопрос можно закрыть…       «Кого я обманываю?» — она устало потерла лоб.       В своей голове Лэйн создала достаточно складную версию происходящего, в которой сделала Романова чуть ли не святым, мол, и здесь он чист, и тут ни при чем, и дневник деда у него оказался случайно. Все же что-то не складывалось, что-то не давало покоя, но постоянно крутилось в голове. Стоило ухватить эту мысль за хвост, как она тут же ускользала, поддразнивая неприятным осадком, будто Лэйн была болезненно близка к правде, но вновь ее упустила из-за чувств к Борису. Огромная дыра зияла во всем, что происходило в Роткове, а залатать ее было нечем. Только не Борисом… Вдруг воздух разрезал едва уловимый звук подошв обуви, касающихся деревянного паркета. Чьи-то быстрые шаги раздались на лестнице.       Лэйн поспешила выскользнуть из кладовой и дотянуться до рычажка, чтобы закрыть ее, но над девушкой уже навис высокий силуэт Романова. Он только что вернулся с охоты, волосы его были еще в снегу, от тела исходил уличный холод. Морщинка между бровями выдавала недовольство хозяина из-за вероломного вторжения на его территорию. Скулы напряжены настолько, что на щеках появились ложбинки, на виске чуть заметно пульсировала вена. Светлая прядь мокрых от таявшего снега волос небрежно спадала на лоб. Лэйн захлестнуло желание коснуться ее, и она отвела взгляд, чтобы его побороть. Борис тяжело дышал не то от быстрого подъема по лестнице, не то от нарастающего гнева.       — Лэйн… — низкий голос проник прямо под кожу, заполнил все пространство вокруг. — Чем обязан такому приятному визиту?       Борис приближался, все плотнее прижимая ее к стене и таким образом лишая путей отхода. Она не двигалась, всем своим видом пытаясь показать, что не боится его, но из-за натиска ей все-таки пришлось отпрянуть.       Он был так близко, в его глазах Лэйн могла рассмотреть тысячу созвездий и миллион солнечных лучей. Горьковато-сладкий запах дурманил и валил с ног.       — Я пришла, просто чтобы… кое-что для себя понять. Ты лгал мне. Я чувствовала, что обязана разобраться. У тебя слишком много секретов. Я не собиралась делать тебе больно. Я в любом случае узнаю все, что ты скрываешь, но, что бы это ни было…       Лэйн чувствовала себя загнанной Борисом в угол, но, что было отвратительнее всего, ей это нравилось. Она закончила речь, произнеся последнее одними лишь губами:       — …мне все равно.       Это прозвучало глупо. Слова сами вырвались из ее уст, хотя вслух она собиралась сказать совсем другое, в идеале произнести пламенную гневную речь и выбежать из поместья, никогда больше не возвращаясь к Романову. Но Лэйн хотела бросить ему вызов.       «Да, это я проникла в твое жилище, я пыталась выведать все твои тайны, я нашла твой тайник, и что ты мне сделаешь?»       Она чувствовала, что теперь все иначе между ними. Невыносимую тягу к этому мужчине скрывать было уже невозможно. То, что сейчас произойдет, уже никак не предотвратить, и оба это понимали.       — Вот как… — шепотом протянул Борис и, выставил руки по обе стороны от Лэйн, стал пристально вглядываться в ее лицо. — Докажи.       Все внутри у нее сжалось, Лэйн надеялась, что Борис чувствовал в этот момент то же, что она, ведь не хотелось сгорать в этом пламени в одиночку.       Романов говорил совсем тихо, но лицо его находилось в такой опасной близости, что Лэйн отчетливо слышала каждое слово. Казалось, этот человек был везде, не только в голове, но и в каждом глотке кислорода, — так тесно он прижался к ней. Лэйн слышала, как сердцебиение Бориса учащалось с каждой секундой. К стуку сердца добавилась почти незаметная пульсация под ширинкой брюк. Осознание того, что он хочет ее, что считает привлекательной, окончательно вскружило голову.       — У меня нет пистолета, — выдохнула Лэйн прямо в губы Борису, обжигая его горячим дыханием. — Если не веришь, проверь сам.       Она схватила Бориса за запястья и, сама не ведая, что творит, сунула его руки под свою кофту, подтверждая, что безоружна. Медленно провела его кистями по своему животу, затем направила их себе за спину. Хотелось, чтобы ладони Романова проникли и в более интимные места, но Лэйн не знала, как сказать об этом.       Во взгляде Бориса промелькнуло что-то дьявольское, он резко отнял руки от Лэйн, словно обжегся, и одним движением повернул ее к себе спиной. Его ладони вернулись под ее одежду, на этот раз крепко сжимая грудь, губы с жадностью впились в тонкую шею, оставляя красные засосы на бледной коже. Наткнувшись на ожерелье из берилла, Борис намотал его себе на кулак, потянул, издевательски прошипев:       — Лэйн, я так польщен…       Он хотел подарить это украшение достойной девушке, и не было в этом мире никого более достойного, чем Лэйн. Течение несло ее в объятия Бориса с самой первой их встречи, но до этого дня она сопротивлялась, барахталась, отрицая очевидное. Зачем?       Теперь Лэйн рядом, такая податливая и покорная, дрожит от каждого прикосновения, жмется всем телом.       В его сильных руках девушка была пластилином, и Борис мог делать с ней что угодно. Лэйн, на несколько секунд высвободившись из его хватки, сняла с себя штаны одновременно с трусами: ей слишком не терпелось ощутить Романова в себе. Одежда раздражала, потому что препятствовала соединению их тел.       Глаза от возбуждения затуманила поволока, Лэйн, действуя практически не глядя, рывком разорвала рубашку Бориса ­– несколько пуговиц со звоном покатились по полу — и послушно приняла исходное положение, снова повернувшись спиной к нему.       Последовав ее примеру, Борис с диким рыком расстегнул брюки и приспустил их, не желая тратить время на лишнее раздевание. Они оба так торопились, так долго ждали этого момента... Было что-то животное в том, как Борис вошел в Лэйн, сходу, без прелюдий, наполняя ее всю без остатка. Все случилось слишком быстро.       Оказавшись внутри Лэйн, Борис сразу же ускорил темп, но затем стал входить медленно и глубоко, чтобы сохранить хоть какую-то иллюзию контроля. Лэйн же не могла и не желала скрывать стоны удовольствия, все ее нутро уже давно было готово принять в себя Романова - сейчас не до романтики и долгих разогревов.       То, что происходило между ними, стало самым правильным и честным из всего, что происходило до этого. Влюбленные с первой встречи вели между собой немой диалог, в котором рассказали друг другу все свои желания, как иначе объяснить, что Романов в этот самый момент угадывал любые капризы Лэйн? Руки ее упирались в стену, но, когда ей хотелось прикоснуться к своей груди, Борис тут же перемещал пальцы на острые соски, а, как только напряжение внизу живота стало практически невыносимым, Романов мгновенно стал поглаживать клитор, посылая импульсы наслаждения по всему ее телу.       Казалось, Борис слишком хорошо знал Лэйн, даже лучше, чем она сама. Стоило ей прогнуться в спине, как Борис вошел под новым углом, подарив калейдоскоп новых ощущений, грубо схватил за волосы и прижал голову к стене, как будто наказывал то ли за то, что она пробралась в его дом без спроса, то ли за то, что самовольно посмела сменить позу, приблизив себя к кульминации.       Лэйн уперлась щекой о деревянные доски, пытаясь подстроиться под ритм движений Романова, который он то и дело менял, чтобы ее помучить. Сладкий узел внутри вот-вот был готов развязаться, ноги уже не держали и, если бы Борис не обнимал Лэйн за талию, она давно бы рухнула вниз.       — Я сейчас… — хватая ртом воздух, она попыталась сообщить, что уже на грани.       — Еще рано… — хриплым командным голосом произнес Борис.       Он развернул Лэйн к себе лицом, подхватил руками под ноги, приподняв над полом и прижав к стене, вошел снова с громким хлюпающим звуком. От смены позиции закружилась голова, Лэйн схватилась за повязку на спине Бориса, как утопающий за спасательный круг. Перед глазами все плыло, она видела только размытое лицо Романова, который целовал ее всюду, куда мог дотянуться, чувствовала лишь свою влагу, стекающую по ногам, и его резкие толчки.       Борис больше не пытался входить реже и глубже, он просто вдалбливался в Лэйн с гортанными рваными стонами. Еще мгновение — и она рассыпалась на тысячи кусочков с криком высвобождения, заглушенным воем метели за окном. По судорогам в ее теле Борис понял, что может расслабиться, и тут же излился на пол, оставив следы горячей спермы на паркете.       У Лэйн подкосились ноги, но Борис среагировал молниеносно и, взяв ее на руки, отнес в свою постель.       Оба тяжело дышали, ощущая приятную негу и слабость. Лэйн лежала на груди Бориса и перебирала его волосы, больше не отказывая себе в этой маленькой шалости. Она снова видела в его глазах Солнце и про себя размышляла: «Как же он хорош!» Теперь они вместе, значит, все будет по-другому…