Солнце и Мгла Роткова

      Смеркалось. На небе угрожающе сгустились тучи, предупреждая о скорых осадках. Скрип снега от неспешных шагов смешался с монотонной болтовней Лестера. Дмитрий приказал во время патруля Роткова не разделяться, однако Лэйн шла нарочито медленно, отставала от Лестера и увеличивала расстояние, чтобы тираду было едва ли слышно.       — Какой смысл обходить этот город? Что они хотят тут найти? Каждый метр изучен вдоль и поперек. Тошнит уже! Может, и Ник, и Ноа сейчас находятся в опасности, ждут спасения, а мы разгуливаем по этой дыре, любуясь «достопримечательностями»…       Словно в подтверждение своих слов, Лестер раздраженно махнул рукой, указывая на старое уродливое здание напротив, уже полуразрушенное, но еще обитаемое. Лэйн весь день просидела в скрытой комнате особняка, склонившись над дневником предка Бориса Романова, поэтому считала, что прогуляться, проветрив голову, ей было полезно. Свежий воздух, к несчастью, в Роткове был в дефиците: пахло гнилью и сыростью.       Унылый покой города разбавляли звуки суеты горожан: они спешили закончить свои дела, пока совсем не стемнело. Люди недобро косились на членов отряда, явно намекая, что они здесь чужаки. Бледные лица, у кого-то уставшие, у кого-то озлобленные, идеально подходили сумеречному Роткову.       Даже днем в нем редко было светло, а как бы выглядели затхлые улочки в ярком солнечном свете, Лэйн не представляла. Впрочем, казалось, народ этих земель в солнце никогда и не нуждался.       Задумавшись, Лэйн не смогла вспомнить, недоставало ли ей самой солнца в прошлой жизни. Сейчас на этот вопрос внутри мало что отзывалось, она почти ничего не чувствовала. В конце концов, солнце — это надежда на новый день, новый шанс, светлое будущее, лучик, который сияет где-то впереди, указывая верное направление, а надежда — опасная штука, даже слабость.       Лэйн поежилась от холода и втянула голову в плечи, уткнувшись носом в воротник куртки, а после, стараясь абстрагироваться от нескончаемых речей Лестера, задала себе вопрос несколько иначе: тоскует ли она именно по Солнцу? А что, если Солнце — это не только небесное тело, но и некий образ, возможно, даже живой, похожий на человека. Можно было предположить, что Солнце — некто с крыльями, ангел, однако, узнав лично пару ангелов и познакомившись с ними поближе, Лэйн удостоверилась, что к Солнцу они не имели никакого отношения. Так как бы выглядело Солнце, если бы оно было человеком? На ум почему-то сразу пришел Борис Романов, и Лэйн, резко остановившись, зарделась, смущаясь от собственных мыслей, и тут же постаралась объяснить невольно возникшую ассоциацию: все дело исключительно в его внешности. Да, только пшеничные волосы и светлые глаза, тут совсем ни при чем сияющая теплая улыбка и внутренний свет, будто струящийся из глубины души. Лэйн вдруг поразилась своим размышлениям, которые не могла остановить даже рациональность, борющаяся в ней с сентиментальностью. А что, если у каждого Солнце свое, и она прямо сейчас призналась в том, что для нее это именно Борис? Она находилась явно не в тех обстоятельствах, чтобы размышлять о подобных вещах. С другой стороны, когда еще людям обращаться к Солнцу, если не в самое тяжелое время? Ох уж эти обстоятельства!       Лэйн вдруг совсем осмелела и принялась представлять иную обстановку, в которой они с Борисом могли встретиться. Она напивается в клубе у барной стойки, в руке у нее очередной стакан алкогольного напитка, Борис подходит с намерением угостить одинокую девушку коктейлем, а затем, видя ее состояние, ведет себя как джентльмен и лишь предлагает отвезти домой. Бывала ли Лэйн в таких заведениях раньше, она не знала, но эта мысль ей показалась забавной. Она живо вообразила громкую музыку, разговорчивого бармена, толпу потных пьяных людей, заполняющих танцпол. И тут среди греха и разврата появляется Солнце, но светит оно только ей, остальные его попросту не замечают.       В другой фантазии Лэйн, одетая в строгий костюм, несет высокую стопку папок в руках, и, мчась по коридору мимо офисов, и в нее случайно врезается Борис. Папки разлетаются в разные стороны, а мужчина торопливо извиняется и помогает собрать их с пола. Кажется, что-то похожее Лэйн уже когда-то видела или читала. И ей теперь плевать на папки, плевать на все, лишь бы ей снова светило Солнце…       — …глаза б мои не видели этот мерзкий городишко!       Под недовольное бормотание Лестера они с Лэйн дошли до окраины города, упершись в стену леса, похожую на полосу непреступных черных колонн. Девушка притормозила и подняла глаза к серому небу. Вдалеке раздавались истошные крики птиц, а из монастыря монотонно звучала молитва монахов, облеченная в гортанное пение. Нет, все-таки Роткову не подходит Солнце, он и его жители не заслужили света и красок.       — Ладно, давай еще круг туда-обратно, — вымученно выдохнул Лестер. — Смысла, конечно, никакого, вряд ли Ноа или Ник спрятался где-то за мусорным баком и ждет, когда мы подойдем, чтобы выпрыгнуть оттуда с конфетти и фейерверком. Но так рано вернуться с дежурства мы тоже не можем. Черт, как не надоело служителям глотку драть…       Лэйн, не опуская голову, зажмурилась и шумно вдохнула носом морозный воздух.       «Заткнись хоть на минуту», — раздраженно подумала она и, развернувшись, бросила разгневанный взгляд на Лестера. Тот, к смятению Лэйн, на спутницу даже не смотрел. Вытянув шею, он пристально уставился куда-то в небо, поверх макушек голых деревьев. Лэйн тут же обернулась, пытаясь найти взглядом, что так заинтересовало напарника. Долго искать не пришлось: прямо в темнеющем небе над лесом парило отродье. Лэйн тщательно проморгалась и сощурилась посильнее, чтобы удостовериться, что ей не показалось. Тощее тельце с крыльями на миг задержалось в небе, а затем спикировало вниз, куда-то вглубь леса.       — Останься здесь, никуда не уходи, — бросил Лестер и кинулся в лес, почти мгновенно скрывшись среди сугробов и деревьев.       — Стой! — Лэйн поспешила вслед за парнем. Единственную рацию он оставил при себе. — Приказ генерала — не разделяться!       Отсутствие тренировок и физической подготовки сразу дало о себе знать. Спустя минуту быстрого бега Лэйн запыхалась и перешла на шаг. С неба некстати посыпались крупные белые хлопья снега, плотно застилая снежное покрывало под ногами. Лэйн с опаской взглянула на вмятины от больших мужских ног на снегу.       «Пройдет всего полчаса, и следы Лестера заметет окончательно, — подумала она и заторопилась, ощутив прилив адреналина. — Отряд еще одной потери не выдержит».       На бег сил уже не осталось, и Лэйн, перепрыгивая поваленные деревья, быстрым шагом продолжала идти вперед, вглубь леса, не обращая внимания на то, что проваливалась по колено в снег. Главное — не останавливаться. Лес казался необъятным и совершенно одинаковым на всем пути. Лэйн опасалась, что ходит по кругу.       Отродье рядом с городом предвещало недобрые перемены. Куда оно точно приземлилось, рассчитать было невозможно, а значит, Лестер, неоправданно рискнув жизнью, просто терял время, как и Лэйн, что плелась за ним. Возможно, в нем просто взыграли амбиции, захотелось поиграть в героя. Осознание этого разозлило ее, вызвав очередной прилив энергии.       — Тупица! — выпалила Лэйн, обращаясь неизвестно к кому, и ускорила шаг. Резкий крик испугал сидевшую на ветке дерева птицу, и она, взмахнув крыльями, упорхнула с возмущенным писком.       — Идиот! Только бы нашелся!       Снегопад усиливался. Следы Лестера все больше напоминали небольшие запорошенные снегом ямки. Лэйн вспотела и стянула с головы шапку. Она не знала, сколько уже прошла, но силы были на исходе, дыхание сбивалось. Мокрый снег летел прямо в глаза, пот замерзал, и оттого становилось еще холоднее.       Единственные подсказки, связывавшие Лэйн с Лестером, вскоре замело, ориентир пропал, и дорога стала казаться бесконечной. Двигалась она быстро, чтобы не замерзнуть, и тихо, чтобы не наткнуться на диких зверей. Правила выживания в дикой природе были ей незнакомы, Лэйн лишь надеялась скорее выйти из леса и попробовать обогнуть его, вернувшись в исходную точку пути. Лабиринты чащи были освещены одним сиянием белого снега, и двигаться приходилось наугад.       Сделав очередной широкий шаг, Лэйн услышала, как рядом хрустнула ветка. Оружия у нее под рукой не было, поэтому она схватила какую-то замерзшую корягу, лежавшую под ногами, и приготовилась обороняться. Из-за густого скопления голых веток показался длинный бурый нос, разведывающий обстановку. Через несколько секунд, медленно продвигаясь вперед, появилась вытянутая пушистая голова с большими ушами. Любопытные черные глаза-бусинки, которые, как причудилось Лэйн, были полны слез, уставились на нее, не мигая.       «Лось? — Лэйн попятилась и без резких движений опустила на землю сухую корягу, показывая, что она не опасна для животного. — А где же рога?»       Зверь громко и протяжно завыл, вытянув пухлые губы в трубочку, что заставило ее вздрогнуть. Вой этот был похож на плач или крик, наполнен болью и страданиями. Звук проник прямо под кожу, вызвав волну сожаления и грусти, в нем Лэйн услышала и горе, и потерю, и досаду. Сердце больно защемило, воздух вокруг словно сжался. Она, стараясь не дышать, круглыми глазами смотрела на животное, и оно отвечало ей еще более пристальным взором. Это было странное столкновение человека с природой, время остановилось, весь лес притих, ожидая, чем закончится эта встреча.       «Это самка», — наконец поняла Лэйн, и лосиха, бросив последний грустный взгляд на человека, скрылась в кустах, будто ее и не было. Лэйн облегченно выдохнула.       Ей удалось миновать лес, когда совсем стемнело и наступила глубокая ночь. Замерзшие на ресницах снежинки мешали как следует осмотреться, и Лэйн потерла глаза. Она вышла к искусно украшенному красивому зданию и с облегчением поняла, что оказалась рядом с охотничьим домиком Романова.       «Могло ли отродье направиться в его дом?» — Лэйн не без смущения отметила, что неожиданно для себя испытала беспокойство за Бориса. Несмотря на то, что ослабла, она ощущала легкое волнение, сердце было не на месте, так и подпрыгивало в груди. Так хорошо что-то к кому-то чувствовать… Выбивая всю романтику из головы, воображение рисовало страшные картины, в которых отродье расправлялось сперва с Лестером в лесу, затем с Борисом в его жилище, не оставляя от их тел ничего, кроме кровавого месива.       Какой дорогой Лэйн добралась сюда, она не понимала, но самое важное — от поместья до особняка, где расположился отряд, она дойти сумеет. Вот только возвращаться без Лестера не хотелось. Снова все подозрения Дмитрия будут направлены на нее.       «Спрошу у Бориса, — загорелась идеей Лэйн, — он мог что-то видеть, например, как мимо проходил Лестер. Возможно, он сейчас сидит на диване у Романова и пьет чай, пока я прыгаю по сугробам».       В предвкушении скорой встречи с Борисом Лэйн чувствовала, как в груди разлилось приятное тепло, происхождение которого она не могла объяснить. Неважно, откуда брались эти чувства, лишь бы скорее ощутить их снова, еще более четко и ярко, заглянуть в светлые улыбающиеся глаза, поймав их блеск.       Уставшая, но воодушевленная своими мыслями, Лэйн уже приблизилась к поместью, как вдруг боковым зрением уловила в окне какое-то шевеление. Присмотревшись, она через стекло увидела в комнате Бориса и чуть не бросилась вперед, размахивая рукой в знак приветствия. Мужчина был практически голый, в одних брюках, и совершал странные и совсем не свойственные ему действия. Поскольку заметить в окне сквозь заснеженные сумерки Лэйн было почти невозможно, она присела поодаль и стала наблюдать. В комнате, где находилось то самое окно, Лэйн не бывала. Как и все поместье, помещение было ветхим, темным и мрачным, освещала высокие деревянные стены лишь маленькая старая свеча в углу.       Борис, сгорбив широкую нагую спину, задумчиво сидел перед старинным зеркалом, заключенным в деревянную ажурную раму, пристально вглядываясь в него. Лэйн, испугавшись того, что он сможет увидеть ее лицо в отражении, еще ниже пригнулась. Ноги в неприятной позе больно заныли и затекли. В руке Борис сжимал кинжал, обхватив рукоять так плотно, что побелели пальцы. Между ним и зеркалом стояла серебряная чаша на тонкой ножке. Талия Романова по-прежнему была обмотана бинтом, напоминая Лэйн, что перед ней именно тот человек, который не так давно спас ей жизнь, подставив себя под удар ножа. Решительным движением Борис сделал длинный глубокий разрез клинком от плеча до кисти. Кровь хлынула рекой, и Романов направил струю так, чтобы она текла прямо в чашу. Только сейчас Лэйн заметила, что серебряный сосуд изначально был не пуст, а наполнен кровью, вот только, судя по огромному количеству, эта кровь уже принадлежала не Борису.       Лэйн зажала себе рот рукой, чтобы в тишине не было слышно ее громкого сбившегося дыхания.       Борис тем временем невозмутимо окунул палец в чашу и, явно что-то нашептывая, стал писать на стекле.       Несмотря на расстояние, Лэйн могла видеть написанное, но начерченные кровью символы были ей неизвестны.       Был бы с собой клочок бумаги, карандаш, что угодно, что помогло бы запечатлеть их… Тогда Лэйн сумела бы расшифровать, разобраться, как только добралась до особняка. Мысли о месте нахождения отряда заставили Лэйн опомниться. Что она здесь делает? Нужно срочно бежать подальше от усадьбы Романова, вернуться к отряду и доложить о том, что видела. Однако было не так просто оторвать взгляд от полуобнаженного мужчины, от напряженных мускулов, жилистых рук и завораживающих движений пальцами. Лэйн сумела разглядеть в отражении лицо Бориса: взгляд его был сосредоточен, светлые волосы взъерошены, алые губы, чуть открывшись, продолжали читать наговор. Романов вовсе не выглядел безумным, напротив, в том, что делал, он существовал гармонично, словно в вопросах таинственных обрядов уже был профессионалом.       Тело Лэйн неприятно покалывало от холода и неудобной позы, она стала переминаться с ноги на ногу, не имея возможности выпрямиться. Ее охватили противоречивые чувства восторга и неприязни. Внезапно замолчав, Борис убрал окровавленные пальцы от зеркала и приник губами к чаше, испив собственную кровь вперемешку с чужой. Лэйн брезгливо поморщилась, но взгляда не отвела. В этот момент Романов походил на скульптуру, изваяние: длинные красивые пальцы обхватывали чашу с двух сторон, губы, испачканные кровью, влажно смыкались. В другом конце комнаты догорала свеча: тень от оголенного мощного тела стала чуть подрагивать на полу, залитом кровью. Борис запрокинул голову и прикрыл глаза, словно пребывал в экстазе. Он был отвратителен и прекрасен одновременно. Лэйн тут же одернула себя.       «Что, если Борис убил Лестера и пустил ему кровь? — подумала она с ужасом.– А я стою здесь и как ни в чем не бывало подглядываю за полуголым мужчиной».       Ритуал, видимо, подходил к концу, и Борис стал неспешно вытирать с себя пролитую кровь белым полотенцем, осторожно проводя мягкой тканью по нежной бледной коже, вздымающимся плечам, атлетически сложенному торсу. Романов привстал, и фитиль свечи, залитый расплавленным воском, потух. В комнате наступила темнота, контраст между светом и тенью пропал, и обнаружить Лэйн стало гораздо проще. Это отрезвило ее. Раскрасневшись, она на корточках отползла в сторону, к лесу. Усталость как рукой сняло, тело бросило в жар, а низ живота неприятно ныл, особенно когда перед глазами в очередной раз всплывали образы мощной спины и костяшек аккуратных пальцев. Лэйн поспешила объяснить эти изменения самой себе: телу просто не хватало мужских ласк, с точки зрения физиологии это совершенно нормально. Будь на месте Бориса любой другой мужчина, реакция организма была бы ведь предсказуемо аналогичной? Утешив себя вполне логичными рассуждениями, Лэйн немного успокоилась и, все так же пригнувшись, поспешила в особняк.