Звери, вышедшие из Голгофа

Всё, что он чувствовал в тот исключительно отвратительный миг, — это точёный мороз, пробирающийся под самые кости, замораживая его химически отравленную кровь, снег под невозможно худым телом, который ощущался как тысячи игл. Он взирал замыленным глазом, с огромными чёрными дырами вместо зрачков, на плывущие серые пятиэтажные дома, бегающие незнакомые фигурки перед ним. Слышал полуотключённым мозгом отчаянные крики срывающихся связок, систему оповещения о чрезвычайной ситуации, которая была оглушительна в своей силе децибелов. Но для него она ничтожный писк, мешающий окончательно отключиться, порхая между опасной гранью жизни и смерти. Он замечает, насколько это позволяет туманный рассудок, знакомое лицо и беззвучно открывает рот, желая умолять о помощи, но лицо напротив искажается злой гримасой, и сильная нога, облачённая в массивные ботинки, жестоко пинает его в рёбра. Он содрогается в кашле, утопает в веренице боли и нарастающего холода, прежде чем запомнить ещё пару ударов в бок и совсем перестать слышать и видеть, отдавая своё бренное существование на распоряжение судьбы. «-----------► Парень, одетый в зимнюю военную форму, сжимает свой Glock-17 в кобуре на поясе и быстро оглядывается по сторонам. Он искал мёртвых тварей, которые неожиданно захватили весь город и убили половину населения. Они были быстрыми, голодными и сумасшедшими; накидывались на любого человека, которому не повезло оказаться рядом, и безжалостно разрывали на куски, оставляя кровавую кашу из органов и оторванного скальпеля. Во время их первого появления Чуя расслабленно возвращался домой из кадетской школы, но, услышав сирену, он застыл на месте и наблюдал, как люди выглядывали из окон, пытаясь найти причину для оповещения. Поначалу все были спокойны, скидывая всё на ложную тревогу или проверку, но когда на улицу забрёл первый восставший из мёртвых, поднялась паника и город погрузился в хаос. За первым пришли остальные, и по мере того, как они убивали невинных граждан, жаждущих плоти существ становилось больше. Чуя натягивает на брови шапку и, стараясь не ступать на хрустящий лёд, держит путь в заброшенный переулок. Его цель — найти выживших для своей группы и уничтожить как можно больше заражённых. Он заворачивает и осматривает переулок. Поваленные контейнеры для мусора, зловоние от трупов и красный снег. Чуя доходит до конца, и его внимание привлекает подозрительный сугроб. Он проверяет выход и, убедившись, что тот чист, пинает горстку снега. Вместо привычной рыхлости его встречает твёрдая преграда. Чуя нагибается и понимает, что это человек, но, скорее всего, мёртвый. Он убирает руками оставшийся снег и облегчённо вздыхает — человек дышит, пусть и слабо. Он рывком поднимает на удивление лёгкое тело и взваливает его себе на спину. Чуя движется быстрее, ведь некто побелел от обморожения и грозил скончаться на нём. Он слышит невнятные звуки, нагоняющие каждый раз ужас, потому что так звучат заражённые. Он вытаскивает пистолет и перезаряжает его, готовясь к нападению, а стенание твари становится громче и режет слух. Чуя идёт к ней навстречу и, молниеносно прицелившись, стреляет в голову. Гнилые мозги разлетаются по бежевой стене, и заражённый падает в снег, истекая мерзкой тёмной жидкостью с тошнотворным запахом. Чуя срывается на бег и в мгновение ока захлопывает дверь своей квартиры, аккуратно опуская незнакомца на пол. Он снимает верхнюю одежду, обувь и шапку, благо не отключённое отопление позволяет ходить по дому не в куртке, но скоро все удобства для проживания отключатся и придётся научиться выживать без воды и света. Чуя переносит человека на кровать и проверяет незащищённые от холода руки и ноги. Волдырей нет, и значит, у него только первая степень обморожения. Чуя открывает аптечку и достаёт оттуда марлю, оборачивая конечности незнакомца толстым слоем, поверх накрывая шерстяным одеялом. Кадетское образование научило оказывать первую помощь. Он оставляет пострадавшего в тишине и покое, перемещаясь на маленькую кухню. Еды хватит на недели три, если пропускать обеды или перебиваться чёрствым хлебом. Воду он заранее набрал во все ёмкости в доме и хранит их в своей комнате, потому что там самая высокая температура. С первого дня катастрофы Чуя сразу побежал в аптеку, пока остальные толпой неслись к продуктовым, раздавливая друг друга под натиском тревоги. В аптеке он сгребал в походный рюкзак всё, что только попадалось на глаза, уверенный в том, что однажды и препараты лития пригодятся. Главный плюс аптек в том, что кроме лекарств там есть и другие вещи, которые могут помочь. Питательные батончики, витамины, грелки, бинты и градусники. Когда Чуя грабил полки, он встретил маленькую девочку с длинными хвостами и большими напуганными глазами; он крепко обнял её, заслонив собой, и хотел отвести к себе домой, но потом кучка заражённых атаковали аптеку, и Чуя не успел отбиться от всех. Она умерла, не успевши познать жизнь и разгадать вопросы могучей Вселенной. Чуя подхватил рюкзак и со слезами обиды убрался оттуда, пока твари пожирали девочку. Семнадцать — не тот возраст, когда следовало бы учиться выживать заново и наблюдать за смертью каждый день, буквально дыша ею и опасаясь самому стать смертью. Чуя открывает консервированную тушёнку и давится ненавистным вкусом говядины. Его дедушка — Нацумэ Сосэки, почётный ветеран войны, именно он велел держать в доме армейские сухие пайки в большом количестве, и его друзья из-за границы поставляли оружие. На своё шестнадцатилетие Чуя получил в подарок австрийский пистолет, который сейчас спасает ему жизнь. Закончив есть, Чуя улавливает тихие хрипы из комнаты и мчится на помощь. Тёплое помещение пошло незнакомцу на пользу, и он перестал выглядеть как мертвец. Чуя с интересом подмечает детали внешности: нездорово выпирающие косточки, фиолетовые мешки под глазами, которые страшно выделяются на белоснежном лице с заострёнными скулами, отросшие спутанные волосы каштанового цвета и шрамы. Левую бровь пересекает старый по виду рубец, на котором не растут волоски, и половина брови отсутствует, от щеки до челюсти идёт зигзагом рваный шрам, и ещё много блёклых царапин, если хорошо присмотреться. Чуя ёжится, представляя, от кого и как можно получить такие раны. Незнакомец нечленораздельно мычит и прижимает руку к своим рёбрам. Чуя отбрасывает одеяло и приподнимает одежду. Гематомы цветами распускаются по всем двенадцати костям. Он прикрывает глаза и, беря себя в руки, начинает осмотр. Чуя ощупывает каждое отёчное ребро, и они издают характерный хруст. Перелом. Он не знал, сколько незнакомец пролежал там, но Чуя сразу подумал про скорую пневмонию из-за отсутствия ухода. Он суетливо достаёт из аптечки анальгетики, тугую повязку и наполняет стакан водой. — Эй, проснись, — голос Чуи стал деревянным после нескольких дней молчания, и он откашливается. Незнакомец хмурится и распахивает глаза. Чуя удивлённо приоткрывает рот. Вся склера раздражена, и красные ниточки капилляров тянутся к радужкам. Одна голубая, а вторая зелёная, но этим сложно любоваться, когда глаза налиты кровью. Чуя протягивает таблетку и подаёт стакан воды. Незнакомец разглядывает белый круг со всех сторон. — Ешка? , — его голос также ослаб и окончание теряется в хрипе. — Что? Это обезболивающее. У тебя рёбра сломаны и было обморожение. — Похуй, — отмахивается незнакомец и быстро моргает, — Где я? — У меня дома, — Чуя в полном замешательстве из-за бреда, что несёт этот парень. — Всё равно не понял, — он криво ухмыляется и пытается приподняться на локтях, но Чуя надавливает на его плечо и укладывает обратно, — Полегче, — смеётся незнакомец и стряхивает с себя руку. — Ты вообще знаешь, что с тобой случилось? И что творится в городе? , — Чуя выгибает бровь и взглядом указывает на таблетку. Незнакомец закатывает глаза и принимает её, так жадно выпивая воду, что она льётся в уголке рта на его грязную толстовку. — Ну, я объебался и проснулся здесь. Что происходит в душе не ебу. Чуя разочарованно покачивает головой. Он приютил наркомана, который даже представить не может, от чего он его спас. Точнее, от кого. Но, может, даже зависимые заслуживают шанса выжить. — На город напали мёртвые существа. Они кусают обычных людей и те становятся такими же, — загробным голосом рассказывает Чуя, — На улицу выходить нельзя, только по делу и если вооружён. Мне кажется, что всему миру конец, но я надеюсь, что это только в пределах Йокогамы. Незнакомец громко засмеялся, хватаясь за больные бока, и этот смех звучал фальшиво весёлым. — Чувак, ты сколько кислоты принял, чтоб такое видеть? Поделись, тоже хочу в зомби-апокалипсис, — он театрально вытирает нижнее веко, где скопилась влага. Непонятно, от боли или от продолжительного смеха. — Ты… — Чуя возмущённо разводит руками, — Совсем ебанулся? , — за мат дедушка бы дал ему подзатыльника, но он так зол на наглого незнакомца, что других слов найти не мог. — Может быть. Чуя тяжело вздыхает и жестом велит поднять толстовку обратно. Какой ебанутый не был бы незнакомец, надо закончить с его травмами. Теперь он сомневается, стоит ли давать ещё одно обезболивающее. — Перед пацанами не раздеваюсь, извиняй. Вот подобрала бы меня девчонка, тогда пожалуйста, — он пожимает плечами и улыбается. По-ублюдски так, что хочется ему вмазать пару раз для профилактики. Неудивительно, откуда шрамы и переломы. Слишком много пиздит. — Закрой рот. Мне надо повязку наложить, — огрызается Чуя. Чуя костьми ляжет, у него глаз задёргался от таких детских капризов. На вид парню вроде тоже лет семнадцать, только по поведению тянет максимум на пять. Он поджимает уголок губ и резко встаёт с кровати. — Ладно, как хочешь, — с напускным спокойствием говорит Чуя и деловито открывает шкаф, снимая с вешалки галстук и пряча его за спину. Он приближается к кровати, на которой незнакомец заметно расслабился, потому что прикрыл глаза и насвистывал непонятную мелодию. Чуя воспользовался этим и ловко обхватил тонкие запястья галстуком. Незнакомец начинает брыкаться, но Чуя сильнее, чем какой-то жалкий торчок, поэтому завязывает крепкий узел, обхватывающий намертво руки, несмотря на слабые пинки в живот — сил с переломами не очень много. — Ты у нас любитель пожёстче, да?,— незнакомец дёргает запястья ми, и они даже не отрываются друг от друга, — Сука, — шипит он. — Плевать я хотел с высокой колокольни, что ты хочешь, — Чуя победно усмехается и всё-таки перебинтовывает рёбра. Он немного груб, но парень этого заслужил, нечего было выебываться, когда тебе хотят бескорыстно помочь. — Могу я узнать имя своего похитителя? , — ядовито спрашивает незнакомец, морщась сразу от двух крепких фиксаций. — М-м, Широ, — равнодушно говорит Чуя. Какая разница, какое у тебя имя, если на дворе заражённые прогуливаются, — Тебя как зовут? — Хидео, — он подозрительно скалится. — Кстати, Хидео, как ты назвал… Ну, — Чуя неопределённо машет рукой в сторону окна, — Зомби-апокалипсис? Что это значит? — Бля, ты на серьёзе щас? Фильмы про зомбаков не смотрел? , — Хидео дует себе на чёлку, которая залезла в глаза. — Не-а. — Многое упускаешь. Зомби — это то же самое, что ты описал мне до этого. — Тогда почему ты мне не веришь? — Потому что это выдумка, понимаешь? Кому-то взбрело в башку, что оживающие трупаки-убийцы — хорошая идея для стрёмных фильмов. Ну, они и не прогадали. В натуре зачётная тема вышла. Чуя фыркает от манеры общения. Дедушка не позволял так выражаться ни себе, ни внуку, и друзья из кадетской школы тоже. — Выведу тебя через пару дней на улицу, сам увидишь. — Спасибо за благородность, — сердито воскликнул Хидео. Чуя заметил, как быстро меняется настрой у нового знакомого, интонация и приливы сил; недавно он говорил насмешливо и вёл себя фамильярно, вырывался и ёрзал каждую секунду, а сейчас кричит и не обращает внимания на связанные руки, оставаясь неподвижным. Наркоманы — странный народ. Или это не из-за зависимости, чёрт знает этого ёбанного Хидео. — Нет, ты не в себе, — тихо сказал Чуя и сел на пол, где лежал рюкзак Хидео. Он открывает его и исследует чужие вещи: шприцы в упаковке, странная прозрачная бумага, десятки зип-пакетов, наполненных порошком, кристаллами, колёсами, травой и невесть чем ещё, пару банок энергетиков, шоколадки, потрёпанные наушники, разбитый телефон и толстая книга, на обложке которой картина Карела Фабрициуса. Чуя открывает на странице с закладкой (для книг, слава богу) и видит кривые записи чёрной ручкой, помеченные цитаты — пролистывает пару страниц назад, и там тоже записи от руки. — Читать любишь? , — удивляется Чуя. — Смотря в какой лунной фазе нахожусь, — размыто отвечает Хидео. — Ты всегда с таким «легальным» набором выходишь из дома? — Отъебись, коротышка. Чуя ухмыляется и кладёт книгу обратно, но берёт из рюкзака шоколадку и энергетик. Хидео мгновенно реагирует. — Положи на место! Чем я буду питаться, пока застрял с тобой? — Галетами и тушёнкой, как я всю неделю, — Чуя демонстративно открывает шоколадку и откусывает, смотря на Хидео. Тот скрипит зубами и кривит лопнувшие от холода губы. В трещинках скапливается кровь, и она окрашивает губы в красный, оставляя металлический привкус. Он слизывает кровь, и Чуя ёжится от отвращения. Он недостаточно прожил в зомби-апокалипсисе, чтобы спокойно наблюдать за безумцами. — Приятного, блять, аппетита, — ворчит Хидео и отворачивается к нему спиной. Чуя мычит в ответ и продолжает поедать свой десерт. Последний раз шоколад он ел месяцы назад, но одно дело — знать, что можешь купить сладость в любой момент, когда захочется, а другое — жить на пресном сухом пайке и спать, видя вредную еду и горы шоколада. Он садится на широкий подоконник. За окном сплошная анархия; куда ни плюнь — попадёшь в заражённого. Магазины и торговые центры разрушены, посреди дня доносятся истошные крики тех, у кого отнимают право на жизнь, в укромных парках по ночам поднимается слабый огонёк разбитого лагеря. Чуя каждый день ждёт вечера, чтобы понять, сколько осталось в живых, скольких он успеет спасти. Во время темноты в некоторых окнах поблизости и вдалеке включается искусственный свет. Чуя хватается за него, как за причину оставаться сильным, ведь где-то там кто-то надеется на спасение, и он хочет всем дать надежду быть спасёнными, потому что он умрёт за её оправдание. Последние несколько дней Чуя налаживал контакт с одним человеком из соседнего дома. Он не мог разглядеть в окне, кто этот невербальный собеседник, но это совсем не важно, пока он или она дышит свежими, а не гнилыми лёгкими. Чуя привычно мигает лампой в нехитром порядке пробелов и наоборот, паузой длительного света, что на азбуке Морзе значилось «привет». Ему ответили тем же. Чуя улыбается и на прощание мигает один раз, прежде чем отойти от окна. Короткое общение они проделывают, чтобы он знал, что с соседом всё хорошо, а если что, все знают, как послать сигнал помощи. Завтра Чуя собирается встретиться со световым собеседником лично. Он становится воодушевлённым, потому что сейчас общение дорогого стоит (Хидео не считается). — Ты закончил дискотеку? А то у меня щас припадок начнется, — сонно интересуется он. — Да, спи, — Чуя выходит из своей комнаты и выключает свет. Он заходит в комнату дедушки, где всё такое родное сердцу, спокойное, и этому можно доверять. Чуя блаженно потягивается на матрасе и укрывается колючим пледом. Дедушка любил спать именно под ним. Обводит взглядом шкаф с формой, боевые медали, начищенные гриндерсы на полу, карту сражений далёких годов, и всё сливается в одно прекрасное воспоминание, где нет боли и страха. Есть только заботливый Нацумэ и каша для чемпионов по ранним утрам. «-----------► Проснувшись рано утром, когда зимнее небо ещё не тронул холодный рассвет, Чуя ощущает навязчивую тяжесть в грудной клетке. Он встаёт и сразу направляется в ванну, по пути заглядывая в комнату, от чего тревога внезапно усиливается, но, увидев мирно спящего Хидео, он успокаивается, и чистит зубы остатками пасты. Чуя умывается и думает, как прожить этот день, сделав правильный выбор для будущего, чтобы прожить дальше, бороться дольше. Он пьёт воду вместо полноценного завтрака и думает, что стоит разбудить Хидео перед уходом. Заканчивается первая неделя, но Чуя сделал слишком мало для семи дней. По большей части он дрожал над древней чёрно-белой фотографией Нацумэ, немо вопрошая, справиться ли он с этой ношей. При жизни Нацумэ искренне считал внука превосходным лидером, который вскоре станет героем. Сможет ли Чуя оправдаться перед ним, когда город окружили заражённые? Он подходит к Хидео, вспоминая про связанные руки, и чувствует себя на секунду виноватым, потому что чужие запястья немного покраснели. Он развязывает узел и кладёт руку на плечо Хидео, встряхивая его. Тот не реагирует, но потом вздрагивает и приходит в себя. Он сонными глазами рассматривает Чую, словно первый раз видит его. — Доброе утро?, — Чуя неловко топчется и выдавливает из блистера обезболивающее, —Рёбра, — напоминает он. С Хидео будет много проблем. Он даже не эгоист, если на то пошло, он просто лишён элементарной ответственности и прирождённый похуист. Хидео выпивает таблетку, и Чуя замечает его тремор рук. — Я пойду по делам. Постарайся не разнести дом, — Чуя смотрит на парня, но тот находится в прострации и лишь кивает головой на каждое предложение, — Пока, —Чуя слабо улыбается и подхватывает свой рюкзак. Он выходит из квартиры, закрывая её на все замки, слушает эхо нижних этажей и настороженно ступает по лестнице. Он плохо знал природу заражённых, когда они активны, а когда ослабевают, но казалось, что они готовы напасть в любое время на любого смельчака, вышедшего наружу. Он пропитывался трупным запахом, открывая дверь подъезда, ведь этот запах захватил кислород и разносился со скоростью звука. Чуя взял с собой штык-нож KCB-70; ему не приходилось бороться с заражёнными настолько близко, чтобы доставать нож, но в зомби-апокалипсисе и людей стоит опасаться. В безумной обстановке разумные существа потеряют разум и тоже станут безумцами, кромсая вставших на пути. Дело не в укусе или ещё каком-либо воздействии заражённых, дело в маргиналах, ждавших своего выхода, дабы безнаказанно творить зло. Чуя лавирует между нерабочими фонарными столбами, прыгает в чёрные тени от крыш и обходит все преграды с точностью и натренированной проворностью. Он видит вдали заражённого, который медленно шёл и гипнотизировал Чую своими прозрачными глазами. Чуя напрягается и достаёт пистолет, заражённый ускоряет шаг и, не успев преодолеть половину пути, падает намертво в рыхлый снег. Он ещё какое-то время бьётся в конвульсиях, но Чуя уже бежит к соседнему дому, направляя в любой источник шума дуло. Он дёргает ржавую дверь подъезда, и она оглушительно скрипит в тишине. Чуя скользит внутрь и захлопывает её обратно. Он перебирает в мыслях, с какого этажа видел ответный сигнал светом, но его прерывают хорошо знакомые звуки — вой голодных заражённых. Он заглядывает в маленькое окошко и видит пять или семь мёртвых тварей, которые стучатся в металлическую дверь своими сломанными руками и открытыми грудными клетками, из которых вываливаются органы. Он надеется, что они не смогут протаранить дверь, и быстро несётся по лестнице вверх. Девятый этаж. Чуя немного запыхается, но не останавливается. Он заходит на нужную площадку и замечает дверь, а на ней приклеен мятый листок с дрожащими буквами. «Выжившие» Он стучится, и в щели появляется голова с угольными волосами. Незнакомец угрюмо исследует его серыми глазами. — Если укусули, то я тебя сразу убью и не пожалею, — сказал он и наставил на Чую заточку. — Рю, не надо его пугать, — послышался высокий женский голос из глубин квартиры. Парень вздыхает и открывает дверь шире, но заточку из рук не выпускает. Чуя поджимает губы и заходит внутрь, бегло цепляясь взглядом за скудный интерьер и разбросанные вещи. Он снимает ботинки и топчется в прихожей. Напротив него стоит низкая девочка с короткими светлыми волосами и мило улыбается Чуе. На вид ей лет четырнадцать или пятнадцать. — Это я тебе отвечала, — её голос звучит тихо и застенчиво, — Я Хигучи, а это мой старший брат Акутагава, — она указывает на хмурого парня рядом, и тот закатывает глаза. — Чуя. Рад увидеть ещё одних живых людей, — он однобоко улыбнулся. Хигучи провела его на кухню, где они сели на мягкий диван. Акутагава ходил за ними, как охранник, и молчал, посылая Чуе угрожающие взгляды. — Ты ещё кого-нибудь находил? , — спросила Хигучи и поставила на стол крекеры. — Происходит полный пиздец, а ты решила устроить чаепитие с последней едой, — Акутагава взмахнул руками и скривил рот, словно в отвращении. — Ты такой злой! Нужно быть добрее, особенно сейчас. Вдруг Чуя единственный, кого мы сможем найти, — обиженно воскликнула Хигучи и сложила руки на груди. — Спасибо, я не голоден, — Чуя попытался смягчить обстановку, но брат и сестра, казалось, медленно убивали друг друга злым молчанием, — Я нашёл одного выжившего. — Очень хорошо! Предлагаю объединиться и выживать вместе, — оживилась Хигучи. — Да, я поэтому и ищу оставшихся людей, — Чуя улыбнулся ей. Он рад, что хоть кто-то был на его стороне. — Это бессмысленно. Каждый сам за себя. — Рю, у нас скоро закончится еда и чистая вода. Мы не продержимся ещё неделю, а я не хочу умирать, — её глаза заслезились, и она опечаленно смотрела на брата. — Ладно. Делай, что хочешь, но если он подставит нас, то ты будешь виновата, — выплюнул Акутагава и вышел из кухни, хлопая дверью. — Прости его, он слегка дикий. — Всё в порядке, — легко отозвался Чуя. В порядке ничего не было и, наверное, никогда не будет, а может, и вообще порядка не было с самого его рождения. «-----------► Чуя быстро сдружился с Хигучи, несмотря на разницу в возрасте, и они весело болтали, периодически забывая про смерть и опасность. Акутагава возненавидел Чую с самого начала и хмурился на их разговоры. Он вставлял свои обжигающие грубые слова, и Хигучи снова ссорилась с ним. Чуя не влезал в разборки, потому что не хотел конфликтовать ни с кем из них. Он только нашёл их, и им ещё предстояло объединиться в одну команду, ссоры здесь не к месту. Акутагава типичный антисоциальный агрессор, который считает, что если он старше своей сестры на четыре года, это позволяет ему дерьмово себя вести. Разница в год с Чуей позволяет ему огрызаться на любое его предложение. Чую ужасно бесит Акутагава. Из всех удачно найденных выживших он однозначно выберет Хигучи. Втроём они остановились у подъездной двери. Те заражённые, привлечённые шумом, никуда не ушли, наоборот, их стало больше, и они царапали поверхность. От звука хотелось закрыть уши и упасть на пол от бессилия. Акутагава оценил масштаб проблемы и сразу вспыхнул. — Они шли за тобой! , — он толкнул Чую двумя руками в солнечное сплетение, и тот ударился спиной в стену. — Они повсюду, какая разница, — Чуя от злости стиснул зубы. Акутагава возвышался над ним, но сила Чуи была далеко не в росте, — Перестань быть конченым и помоги мне расчистить путь, — он прошёл мимо и ощутимо задел того плечом. Хигучи обеспокоенно смотрела на них и перебирала блондинистую прядь волос в руках. — Я открываю сейчас дверь и стреляю. Отойдите, — приказал Чуя и ногой распахнул дверь. Его встретил десяток заражённых, которые ввалились на порог подъезда. Он выпускал пули, не переставая, а заражённые не падали, как обычно; они лишались бинокулярного зрения, зеленоватой кожи и того, что находится под ней, но продолжали идти дальше. Чуя в панике пятился назад, стреляя в одного и того же заражённого много раз. После около семи выстрелов его туловище с мерзким хрустом отделилось от ног, и он пал в тёмную лужу крови, а его сородичи прошлись по свежим кишкам, загоняя Чую в ловушку. Совсем скоро отступать было некуда. Изуродованные лица находились так опасно близко, что он мог заметить опарышей в прогнивших зубах. Чуя задержал дыхание и начал забивать ножом, целясь в голову. На него попадали промозглые брызги, пачкая лицо и одежду, но он продолжал двигать рукой с лезвием. Заражённые падали от ударов на бетонный пол, пытаясь уцепиться за ноги Чуи. Он зашипел и отскочил в сторону от висящих на сухожилиях рук. Заражённые ползли к нему, извиваясь, и Хигучи вскрикнула из угла. Акутагава присоединился к противостоянию Чуи и, подняв ногу повыше, раздавил череп заражённого одним ударом. С помощью такой схемы он добил всех, кто лежал на полу, и в конце тяжело вздохнул. — Путь свободен, — непринуждённо сказал Акутагава и пошёл к подъездной двери. Хигучи вышла из своего хилого укрытия и осмотрела разбросанные мозги. Она задрожала всем телом, и Чуя сжал её руку, ведя за Акутагавой. Когда они наконец вышли, он ударил Чую по руке, в которой он держал Хигучи. — Не трогай её. — Хорошо, тогда сам заботься о своей сестре, защитничек. — Чуя прав, — обратилась Хигучи к брату. — Я забочусь о тебе, — возразил Акутагава, но девочка уже догнала Чую, и ему оставалось плестись сзади них третьим лишним. Небо преобразилось в серое полотно, и падали крупные снежинки, оставляя мокрые следы на волосах и одежде. Чуя набрал чистую горсть снега и потёр им лицо, отмываясь от засохшей крови убитых заражённых. Хигучи проследила за его действиями и тоже умылась снегом, подзывая Акутагаву к себе. — Я не буду зарываться ебалом в снег, — проворчал он, на что получил снежок в живот. — Не ругайся, — Хигучи хихикнула и готовила новый снаряд. Акутагава закатил глаза. — Пошлите, пока у нас нет гостей, — Чуя отряхнулся и прошёлся рукой по отросшему ёжику рыжих волос. Хигучи поднялась с застеленной земли, продолжая увлечённо лепить снежок. Они дошли до дома Чуи без происшествий. Зайдя в квартиру, их окутал амбре жжёной травы и сладковатого привкуса. Хигучи сморщила нос и прошла в коридор. — Что это? , — спросила она. — Раскурился кто-то, — ответил Акутагава, снимая сапоги. — Верно, — приглушённо отозвался Хидео, из комнаты шёл дым. — Не разнести дом, это — в том числе и не спалить его, — Чуя зашёл к нему и сердито осмотрелся. Пустые обёртки и банки, одну из которых Хидео использовал как пепельницу, но рядом с ней всё равно была раскидана зола и окурки. Чуя выхватил из его пальцев косяк и кинул в банку. — Весь дом провонял из-за тебя, — он рассерженно пнул ножку кровати, и та коротко пошатнулась. — Ши-ир, ты садист, ей тоже может быть больно! , — протянул Хидео и уставился своими двухцветными расширенными глазами на Чую. Хигучи и Акутагава с интересом наблюдали за сценой, пока второй не закашлялся, прижимая ладонь ко рту. — Это тот, кого ты нашёл? , — осторожно поинтересовалась Хигучи, детально разглядывая Хидео. — К сожалению, — цокнул Чуя и жестом показал переместиться на кухню. Все ждали объяснений, и он присел, начиная рассказ. — Я нашёл Хидео полуживого в сугробе со сломанными рёбрами. Принёс к себе, пытался заботиться, но он редкостная зависимая тварь, — Чуя скривился, — Теперь не знаю, что с ним делать. — Он бесполезный. Пристрели его, — предложил Акутагава. Хигучи пихнула его в бок. — Нельзя так! , — она повысила голос, а потом перешла на шёпот, — Почему он называет тебя Широ? — Мне кажется, мы оба представились выдуманными именами. Хигучи кивнула, и все трое замолчали. Тишину нарушал безудержный пьяный смех Хидео за стенкой. У Чуи появились союзники; они могли ненавидеть его, как Акутагава, бесить, как Хидео, но они команда, потому что в одной лодке непонимания, что будет с ними дальше. Дальше — в любом случае больше. Может быть, они найдут ещё выживших и расширят свои возможности, придумают план и начнут делать хоть что-то, кроме бояться. Бесконечный страх за себя и будущее родной Йокогамы. Чуя не видел звёзд-путеводителей. Они давно стали далёким светом счастливого прошлого, но он отчаянно пытался сорвать хоть одну звёздочку с неба, чтобы почувствовать себя спасённым и полноценным. Сейчас он глупый слепец. Он даёт руку помощи всем, но кто вытащит его из бездны уныния?