Вечер кризиса

      Фен Синю уже не впервой возвращаться в квартиру, утопающую в тишине. Он видит тусклый свет на кухне, а потому облегченно выдыхает — Му Цин дома и, скорее всего, сидит за ноутбуком. Слышит приглушенный стук клавиш, который быстро начинается и также быстро прекращается. Тихий стон, полный боли и разочарования, затем глухой стук о дерево (Му Цин, видимо, падает головой на стол). Резкое движение стула, непонятные шорохи, стук клавиш. Фен Синь еле-еле удерживает себя от того, чтобы не дернуть ручку двери и не сбежать из этого проклятого места, которое уже насквозь пропитано унынием и творческим кризисом Му Цина. Но он остается. Просто не хочет оставлять Му Цина одного. Иначе тот точно свихнется. Просто поедет крышей, а так недалеко и от повторения судьбы великих писателей. Не зря же они только недавно прошли алкогольную интоксикацию со рвотой и откачкой в больнице...       Сумка уже больно тянет плечо вниз, а потому ее приходится поставить на пол. Фен Синь разувается, складывает ботинки на полочку (Му Цин стал очень следить за порядком, что одновременно и бесит, и умиляет), затем вешает плащ на крючок и запирает дверь на замок — вряд ли они выйдут куда-нибудь в ближайшие пару часов. Он переодевается в домашнее в ванной, моет руки и смотрит в зеркало. Оно идеально чистое, что заставляет Фен Синя улыбнуться — у Му Цина не опускают руки хотя бы в плане хозяйства, это уже добрый знак. Мужчина проходит вглубь квартиры, заходит на кухню и включает свет. Му Цин морщится, но ничего не говорит — видимо, слишком вымотан, чтобы скандалить. — Привет, — хрипло шепчет Фен Синь, присаживаясь рядом на стул. Рука ложится на плечо, и Му Цин резко дергается, двигаясь ближе. Фен Синя это забавит — словно кот, дорвавшийся до ласки. — Как ты? — Порядок, — Му Цин чуть прикрывает глаза, наслаждаясь присутствием любимого человека. — Что-то вообще ничего не пишется. — Но я слышал, как ты стучал клавишами... — вспоминает Фен Синь, смотря в открытый экран компьютера. Неужели Му Цин и вправду... — Ничего не пишу, — словно читает мысли, продолжает фразу возлюбленный, после чего чуть разворачивает экран в сторону мужа. — Ну ты почитай, может, понравится...       Эта фраза слегка напрягает Фен Синя. Появляется ощущение, слово Му Цин пишет не для себя, не для денег, а только для него. В любом случае, он придвигает ноутбук ближе к себе и начинает читать. «Ты не пишешь мне уже несколько дней. С того момента, как ты спас меня, ты даже не выходишь из своего дворца. Я понимаю, что ты восстанавливаешь духовные силы, но... почему ты запретил впускать меня? Разве не ты говорил, что я помогаю тебе в медитации? Ты прав. Возможно, я и вправду тебя отвлекаю. Возможно, я раздражаю сильнее, чем пару лет назад. Я поступил эгоистично, отбросив твою руку. Но, Фен Синь, позволь мне оправдаться! Я не хочу, чтобы ты мучился со мной. Я не хочу доставлять неудобства тебе. Ты и так настрадался из-за меня, один твой шрам на груди чего стоит... А я ведь помню каждый твой шрамик. Знаешь, когда ты спишь, я целую каждый из них и всегда боюсь, что ты проснешься. Но ты всегда спишь как убитый. Как убитый... в тот день тебя чуть не убили. Я знаю, да, что небожители бессмертны, но... Фен Синь, я не хочу, чтобы ты умирал. Я сделаю все, лишь бы ты продолжал жить. И даже если эта жизнь никак не будет связана со мной, я все равно буду каждый вечер зажигать благовония в твоих храмах, молясь о твоем здравии. Я делал это на протяжении 800 лет. Потому что любил тебя еще тогда. Еще когда мы были с Его Высочеством. Когда я вспоминаю тот вечер, я не могу забыть твой взгляд. Ты смотрел на меня, как на самую дряхлую шавку, как на самого низкого грешника, которому нет и не будет прощения. Мне было так больно, А-Синь. Я думал, что умру на месте.»       Фен Синь поднимает голову и завороженно смотрит на мужа. Му Цин улыбается, смотрит куда-то в пустоту. Его уже несколько дней мучает видение, где они с Фен Синем — боги войны, которые постоянно пререкаются между собой. Иногда Му Цин просыпается ночью от слез, в истериках шепчет что-то неразборчивое про лаву, огонь и свои белые волосы. Фен Синь всегда просыпается вместе с ним, обнимает, гладит по спине и говорит, что все хорошо, сейчас ночь, никакой лавы нет и они вместе в кровати, лежат и обнимают друг друга. Потом Му Цин засыпает и крепко спит до самого утра. Первое время Фен Синь не мог уснуть, долго разглядывал лицо любимого и гладил его по волосам, лелеял мысль о том, чтобы не идти завтра на работу и остаться дома, приготовить что-то вкусное и сытное на обед, а потом пойти гулять в парк. Но каждое утро он, наблюдая за Му Цином, который долго выбирает между галстуком и бабочкой, не может позволить себе показаться слабым перед мужем. Потому что он хочет показать, что он может его защитить. — Очень красиво получилось. Правда, немного грустно, — честно признается Фен Синь, после чего двигает ноутбук в сторону Му Цина. — Что на уме, то и пишу, — с тихим вздохом отвечает Му Цин, после чего закрывает ноутбук. — Ты ел что-нибудь? — Не-а. — Хочешь что-нибудь? — Твою пасту-болоньезе. Очень соскучился по ней.       Фен Синь улыбается. Он встает со стула, подходит к плите и, открыв ящик, надевает фартук. Му Цин тут же подскакивает рядом, помогая завязать красивый бантик за спиной, после чего тоже улыбается и садиться рядом на столешницу. Сначала Фен Синь хочет прикрикнуть, мол, не надо нарушать мое пространство повара, но находит сидящего так высокого Му Цина милым, а потому молча достает из нижнего ящика кастрюлю и сковородку.       Спустя какое-то время в кипящей воде уже варятся спагетти, а на сковородке тихо шипит фарш. Му Цину было доверено лишь набрать воду в кастрюлю и налить томатную пасту, все под бдительным контролем мужа. Через 20 минут на столе оказывается две тарелки с горячей пастой и кувшин виноградного сока. В магазин никто не ходил, — Фен Синь не успел, Му Цин просто не смог — поэтому ужин получается не особо полезным, зато очень-очень вкусным. — Божеееее, — довольно мычит Му Цин прямо с вилкой во рту. — Как я скучал! — Сказал бы, что так любишь ее, буду готовить чаще, — Фен Синь улыбается, а после убирает тарелки и складывает их в посудомойку. — Давай я сейчас все уберу, а потом пойдем в кровать, м, как смотришь на это? — Я согласен.       Пока Фен Синь моет кастрюлю, столешницу и все остальное, за его спиной слышаться звуки клавиш. Он радостно поворачивается и смотрит на сосредоточенного Му Цина, который серьезно что-то печатает. Он даже не поднимает головы — настолько затянут в свои мысли, что даже забывает про окружающий мир. Вот ведь правду говорят — путь к сердцу мужчины лежит через желудок! Фен Синь протирает посуду насухо и улыбается, как идиот — давно его так не радовало что-то. Его радует каждый вечер после осознания того, что Му Цин дома.       Спустя какое-то время Фен Синь подходит к мужу с полотенцем и, протирая руки, целует его в щеку. — Что получается? Можно посмотреть?       Хоть Му Цин и сидел последние пять минут без лишних движений, его все равно злит, что его отвлекли. Но второй поцелуй уже в висок полностью разглаживает складки между бровей, после чего он глупо улыбается и, что-то еще нажав на клавиатуре, выделяет одну часть текста и чуть двигается в сторону, давая возможность прочитать. «Меня каждый раз разрывает изнутри, когда ты с кем-то, кроме меня. Из-за тебя я узнала, что такое ревность. Каждый день ты заставляешь мое сердце биться чаще. Я живу только ради тебя. То количество баллад о любви, что я посвятила тебе, давно вышло за рамки разумного. Ты — моя единственная муза. Я вожделею тебя, твое тело, твои мысли, твою душу. Я желаю заполучить тебя полностью и без остатка. Хочу раствориться в тебе, стать единым целым, дабы читать твои мысли и чувства, знать, когда тебе нужна помощь. Я хочу присвоить тебя себе. Это перерастает в одержимость — я желаю только тебя и никого более. Я ненавижу всех, кто приближается к тебе хоть на миллиметр. Я желаю истребить каждого, кто посмотрит в твою сторону. Но знаешь, что самое обидное? Я не знаю доброй половины тех, кого нужно истребить. Это режет меня сильнее и лучше любого меча. Ты не доверяешь мне свое сердце. И я понимаю это. Мне никто не доверял своего сердца. Да даже жизни мне никто не доверял. Но я клянусь тебе своим же сердцем — если хоть одна часть тебя пострадает, я убью вмиг то, что причинило тебе боль. Я желаю присвоить тебя лишь для одной цели — оберегать. Я не хочу, чтобы ты страдала. Я не хочу, чтобы тебе было больно. А потому единственный вариант — стать моей. Чтобы ни одна живая душа не посмела к тебе прикоснуться.» — Это... твой черновик с двумя девушками? — Ага. Я его немного подкорректировал, создав что-то похожее на «Коллекционера», только в виде «вэ эл вэ» — Му Цин улыбается, а затем, нажав на «сохранить», выключает ноутбук. Фен Синь все равно ничего не понимает, он программист, который забил на литературу еще в классе седьмом. Но он всегда послушно слушает мужа, поддакивает ему, а иногда даже сам читает что-то в перерывах на работе. Конечно, до уровня Му Цина, профессионального писателя, ему еще далеко, но приблизиться никогда не поздно. — Я сегодня даже смог поработать. Видимо, это твоя-чудо паста. — Ой, да ладно тебе, обычная она. — Для меня все, что ты делаешь — особенное.       Фен Синь не находится с ответом, а потому берет мужа за руку и тянет в спальню. Свет на кухне гаснет, Му Цин смотрит в одну точку и жмется к Фен Синю, — взрослый, а все еще боится темноты, — а тот, в свою очередь, осторожно ведет его к кровати. Они включают ночник, ложатся под одеяло и смотрят друг другу в глаза. Их руки блуждают по телу: Фен Синь гладит волосы, Му Цин — спину. — Я тебя люблю, — шепчет Му Цин и целует мужа в губы. — И я тебя очень сильно люблю, — отвечает Фен Синь и также целует любимого.       Они засыпают, прижимаясь друг к другу. Сейчас ничто не важно — ни творческий кризис, ни политическая ситуация в стране, ни аномальная жара в городе. Сейчас есть только тишина ночи и два обнимающихся тела.