Наследник хаоса

      — Джошуа, я тебя не узнаю. Ты знаешь этого парня буквально несколько часов и так яро защищаешь его, в чём дело? Он тебе знаком? — раздражённо говорит вожак, воздух вокруг него искрил напряжением. Голос его был низким, гулким, напоминающим раскаты грома. Пространство комнаты стало казаться тесным, удушливым, заполняясь его властными феромонами. Резкий запах давил на Шуа, который отчаянно сопротивлялся своему лидеру и его попытке подавить себя.       — Не знаком, но это неправильно. Почему мы, или кто-то вообще, решает чужую судьбу? Он ведь ничего не сделал! — отвечает с жаром Джису, и жмуриться, чувствуя как противно его голова пульсирует от тяжёлых феромонов. Острый, тяжёлый запах вожака бил по инстинктам, заставляя подчиняться.       — В будущем он обязательно что-то натворит! — послышался голос Хоши, что конечно же, тоже находился здесь и готов был громче всех поддерживать решение лидера выдворить омегу на территорию другой стаи.       — Твоё "в будущем" не причина! — резко оборвал его Джошуа, не поворачивая головы, но явно обращаясь к Хоши. — Мы не пророки, чтобы знать, что случится завтра. Это всего лишь омега!       Произнеся эти слова он поставил руки на постель так, чтобы заслонить своей фигурой лежащего в кровати омегу. Хон уже сейчас понимал, что не сможет защитить Сынквана, по крайней мере, выступая в одиночку против мнения большинства и своего же вожака. Против слова вожака идти невозможно. Власть Сынчоля была абсолютной.       Никто из присутствующих не питал тёплых чувств к омеге, который для них оставался лишь чужаком и угрозой. Ни капли сочувствия, ни малейшей попытки увидеть в нём живого человека — только настороженность и холодное безразличие. Да и, никто не осмелится выступать против уже принятого главным решения.        — Почему бы вам не представить себя на его месте? Если вашу жизнь бы решали какие-то незнакомые люди?              — Джошуа! — рык Сынчоля прозвучал так, что воздух сам по себе задрожал от его голоса.              Его терпение иссякало, нервы натянуты до предела после бессонной ночи, полной терзаний и злости. Этот чертов омега доставил ему слишком много проблем и, кажется, продолжал сыпать соль на раны, словно специально. Ещё каким-то чудным образом промыл мозги одному из приближенных людей Сынчоля. Никогда в жизни вожак не думал, что ему придётся так открыто враждовать с кем-то из своей стаи и даже проявлять излишнюю агрессию против почти родного человека.              Хон отозвался низким, утробным рычанием. Из-под губ скользнули удлинившиеся клыки, а глаза вспыхнули алым светом, будто в ответ на вызов. Красные глаза — неотъемлемый признак альфы. Сынчоль тоже не стал сдерживаться: его зрачки потемнели, а затем вспыхнули багровым огнём, выдавая зверя внутри.              Их столкновение было неизбежным. Парни бросились друг на друга с такой силой, что воздух в комнате ощутимо дрогнул. Джошуа знал, что победить вожака ему не по силам — слишком разные весовые категории, но его цель была иной. Одного мгновения отвлечения хватит, чтобы ему удалось ускользнуть, выиграть время себе и гостю. Быть может, эти драгоценные минуты смогут что-то исправить.              С хищной грацией Шуа уклонился от первого удара, когти Сынчоля скользнули мимо, рассекая воздух. Джошуа резко контратаковал, взмахнув своими когтистыми лапами в ответ.              Почти одновременно они схватили друг друга, сцепившись, как дикие звери, в движениях не было и следа человеческого. Джошуа, хоть и значительно уступал в силе, был проворнее. Резким движением он поднырнул под руку Сынчоля и толкнул его изо всех сил в сторону остальной стаи, что сгрудилась в одну кучу в углу комнаты и которая тут же с грохотом и руганью оказалась на полу. Стол рухнул под тяжестью тел, осколки стекла полетели по полу, и комната погрузилась в хаос.              Не теряя ни секунды, Джошуа развернулся и бросился к кровати. Сынкван лежал неподвижно, будто всё происходящее касалось его лишь отдалённо. Шуа подхватил его на руки, даже не пытаясь быть бережным — времени не было.              — Держись, — прошептал он почти беззвучно, чувствуя затылком как полыхает ярость вожака. В следующую секунду Джошуа уже ринулся прочь, не оборачиваясь.        — Джошуа! — взревел окончательно вышедший из себя Сынчоль и кинулся не разбирая дороги следом за бунтарем. Обычно парень делал всё, чтобы поддерживать порядок в своем логове, но сейчас весь его разум был поглощён этой погоней и желанием как следует наказать Джошуа, которого он к слову, считал своей левой рукой. Преследуя того, Чхве мчался вперёд игнорируя вещи, которые крушил по пути.       Догнали их во дворе. Чоль решил не церемониться и отдал приказ всей стае схватить беглецов. Поэтому во дворе Минхао остановил Джису, находясь как раз рядом.       Китаец молниеносно подскочил к беглецам, Джошуа в последний момент попытался увернуться, но Сю был быстрее. Внезапный удар в плечо сбил старшего с ног, тот тяжело упал, а воздух со свистом вырвался из лёгких. — Прости, хён. — проговорил Хао, в его голосе слышалось сожаление, но он не дрогнул. Джису предпринял попытку подняться, но Минхао моментально грубо пнул его в колено, заставляя свалиться обратно. Асфальт безжалостно впился в красивое лицо, и альфа на мгновение задумался над тем, что он вообще делает. Стоил ли этот парень всех усилий, что Шуа прикладывал ради его спасения. — Сопротивляться бесполезно, при всём уважении хён, от меня ты не убежишь. — доносятся сверху предупреждающие слова.       При падении альфа машинально разжал руки и Сынкван с глухим стуком приземлился на землю чуть в стороне. Несколько долгих мгновений он просто лежал, хлопал своими длинными ресницами глядя куда-то в пустоту.       Омега медленно сел, опираясь руками о землю. А на лице застыло выражение полного непонимания происходящего, он торопился вставать и убегать, не предпринял ни единой попытки. В отличие от своего бравого защитника, он сам ещё вчера смирился с собственной смертью, поэтому даже не пытался этому противостоять. — Джошуа…тебя, кажется, так зовут? — осторожно позвал Сынкван.       Хон отозвался на своё имя, и обернулся к омеге. Он стоял на четвереньках, намереваясь снова подняться и вдарить как следует вредному китайцу.        — Я рад, что тебе на меня не плевать и ты пытаешься меня спасти…но если…если это нужно…если моя смерть нужна, то пусть. У меня нет семьи, нет друзей, никого близкого. Никто даже не заметит, если меня не станет. Мир не изменится от того, что я исчезну. — проговорил он слабым голосом. Его плечи поникли, а тонкий силуэт сейчас выглядел особенно хрупким. — Прекрати такое говорить! Никто не заслуживает смерти, особенно просто так, это не нормально, так не должно быть!       Однако, к этому времени парней уже окружили, а Сынчоль враждебно смотрел Джошуа, стоящего на четвереньках в паре метров от виновника всех бед. — Сынчоль… — проговорил Шуа, наконец сумев подняться и выпрямиться. — Пожалуйста, подумай ещё раз.        — Я всю эту ночь только и делал, что думал и принял решение. — вожак был непреклонен. И Джошуа уже не знал, к каким его чувствам взывать, чтобы заставить его передумать.       Сынкван поднялся на ноги, с трудом переборов больное бедро. Если он, так называемый оборотень, то какого чёрта рана всё ещё не зажила. Разве у этих мохнатых чудищ нет чего-то вроде быстрой регенерации? Сынчоль взглянул на омегу, стоящего перед ним, и на миг его строгое выражение лица дрогнуло. Твердый взгляд, каким привык смотреть лидер стаи на своих подчинённых, сменился на мгновение чем-то мягким — нотками сочувствия, скрытыми под тяжёлым грузом ответственности. Тем не менее, его руки оставались сложенными на груди, а поза говорила о непоколебимости.       Омега стоял с опущенными плечами, принимая свою судьбу. Его голос звучал удивительно ровно, хотя в нем угадывалась тихая горечь.       — Простите, за то, что мне пришлось доставить вам неприятности. Мне правда жаль. Делайте, что считаете нужным, — проговорил он спокойно, его слова падали в тишину, словно капли дождя. Бледное лицо почти не выражало эмоций, но в глубине глаз таилась усталость и безнадёжность. — Если моя смерть облегчит кому-то жизнь, то… так тому и быть.              Голос омеги пронзил пространство между присутствующими, словно лезвие, и заставил всех замереть. Каждое слово, что произносил омега, наполняло воздух тяжестью, которую невозможно было сбросить. Джошуа стоял чуть в стороне, наблюдая за происходящим с растущим чувством беспомощности. Он почти не знал этого парня, этого омегу, но одно было ясно: никто не должен говорить подобное, никто не должен стоять так смиренно перед лицом своей гибели. Эти слова — они разрывали его изнутри, заставляя сердце болезненно сжиматься.       — А вы так уверены, что другая стая захочет его убить? — резко произнёс Шуа, взглядом впиваясь в Сынчоля. В его голосе звенела настойчивость, а в глазах плескалась тревога. — Вдруг они заберут его к себе с не самыми хорошими намерениями? Может, им не нужна его смерть, но что если... — он замолчал, глядя на лидера и не закончив мысль. Остальные и так поняли, о чём он говорит.               — Всё, что происходит за пределами нашей территории, нас уже не касается. — твердо ответил Сынчоль и приблизился к Сынквану, поднимая специально подготовленную верёвку.       Альфа связал руки омеге и потуже затянул, больше не имея желания гоняться за ним. Однако уходить не планировал, он замер, внимательно наблюдая за реакцией тела. Его глаза пристально наблюдали за каждым едва заметным движением — дрожью пальцев, вздрагиванием век. Было ли это от страха или от веревки? Верёвка была сделана из грубой ткани с вплетенными в неё серыми нитями, она была пропитана экстрактом аконита, растения, обладавшего особыми свойствами, пагубно влияющими на оборотней.       — Почему… ай… она жжётся… — прошипел Сынкван, подёргав руками, но боль только усилилась. Он сжал зубы, пытаясь справиться с нарастающим чувством беспомощности. Словно в ответ на эту боль, активировалась его сила: глаза омеги вспыхнули неожиданным светом — сначала жёлтым, потом постепенно начали меняться. Цвет становился глубже, насыщеннее, и вскоре в глазах отразилось пламя — ярко-оранжевое, яростное, живое. Оно напоминало огонь, полыхающий в камине, но этот огонь грозил сжечь всё вокруг.              — Впервые вижу такие глаза… Кто ты, чёрт возьми? — тихо, почти шёпотом, проговорил Чоль, глядя прямо в необычные глаза напротив, а в его голосе чувствовалось напряжение. Он не отводил взгляда, словно пытаясь разгадать загадку, которая возникла перед ним.       Этот случай задел его любопытство. Чоль знал, что омега перед ним был не обычным, но теперь всё это выходило за рамки привычного. Решив разобраться, он развязал верёвку. Узлы поддавались с трудом, а ткань с противным скрипом соскользнула с запястий омеги, обнажая покрасневшую, чуть припухшую кожу, где верёвка вгрызлась слишком сильно. Без тени сомнений он поднял её и прижал к шее омеги — к самому чувствительному и уязвимому месту. Парой размашистых движений он потер веревкой шею, чтобы аконит попал на шею и явил миру настоящую сущность чужака.              — Ах… — Сынкван дёрнулся, его глаза расширились, и из горла вырвался сдавленный стон боли.              — Сынчоль, что ты творишь?! — раздался голос Джошуа, прервав сосредоточенность. Его тон был полон ярости и беспокойства. Альфа стремительно двинулся в их сторону, но Чоль даже не повернулся к нему, бросив только короткий приказ:       — Уберите его.       Взгляд Чоля был холодным, почти презрительным, но он не отвлёкся от своей цели. Один из парней, стоявших поблизости, быстро среагировал — в следующее мгновение дротик вонзился в плечо Шуа. Альфа замер, хватаясь за раненое место, но взгляд его оставался прикован к Сынквану.       К несчастью для всех, произошедшее увидел и Бу. Его глаза вспыхнули ярче, чем прежде. Сынкван тяжело выдохнул, а затем всё вокруг вспыхнуло ослепительным светом. На несколько коротких мгновений все закрыли глаза и отшатнулись назад, издавая болезненные звуки.       Когда глаза снова обрели способность видеть, вожак медленно перевёл взгляд на место, где ещё недавно был связан омега. Теперь Сынкван сидел возле упавшего Джошуа. Тело омеги полностью окутал огонь — яркий, жадный, но, странным образом, не обжигающий. Пламя, казалось, было частью его самого. Сынкван выглядел совершенно неуязвимым для этой стихии. Он не обращал внимания на свой пылающий облик, вся его сосредоточенность была на Джошуа, чьё дыхание становилось всё тяжелее. В его взгляде была только тревога за альфу, которого он будто защищал.       — Что за чёрт… — прошептал Сынчоль, его голос дрогнул, когда он шагнул ближе, не веря своим глазам. Разве бывает такое? Оборотень, связанный с огнём? Это нарушало все известные законы их природы.              — Пожалуйста, не трогайте его, он не виноват, что хотел мне помочь… — проговорил Сынкван, обернувшись к опешевшему вожаку. Бросив эти слова, он снова обеспокоенно обернулся к своему спасителю.       Джису не отключился. В него всадили дротик с волчьим аконитом. Этот цветок чертовски опасен для оборотней, особенно в больших количествах, но Сынчоль использовал его лишь крайних случаях и в небольших количествах для особо буйных членов стаи. По-хорошему, альфа должен вскоре отключиться, у него и сейчас силы стремительно покидали тело. Однако Хон боролся с собственной слабостью, удивлённо глядя на Сынквана возле себя. — Что с тобой? — спрашивает Бу, но в следующий миг в его шею вонзились три таких же дротика, как у Джису.       Омега вскрикнул — скорее от неожиданности, чем от боли. Он схватился за шею, чувствуя, как отравляющее вещество мгновенно проникает в его организм. Горячая волна вспыхнула внутри него, огонь, окружающий его тело, взвился выше, словно реагируя на угрозу. Омега схватился за шею, пытаясь вытащить дротики, но пальцы скользили по гладкой поверхности, а тело пронизывала лихорадочная дрожь. Мир вокруг начал расплываться. Сынкван инстинктивно повернул голову в сторону нападавшего, но мышцы начали слабеть, руки задрожали, а ноги отказались держать его. Жар сменился ледяной слабостью, пламя погасло и он рухнул на колени, зачем-то сопротивляясь этой слабости.       В этот момент, когда он уже был готов сдаться, ещё одна, невыносимая волна боли пронзила его грудь. Омега уронил взгляд, и его глаза расширились от ужаса. Он увидел огромные когти, пронзившие его грудь, глубоко вонзившись в плоть. Кровь, горячая и густая, хлынула на его одежду, рисуя кровавые узоры на земле. Его дыхание стало прерывистым, хриплым, а тело обмякло, теряя последние силы. Взгляд Сынквана выхватил из мира полосатую лапу, которой принадлежали смертельные когти.       Мир вокруг окончательно потемнел. Значит, так наступает смерть? Он умрёт? Нет. Во тьме, бескрайней и давящей, Сынкван увидел свет. Он вырвался откуда-то издалека, яркий и пульсирующий. Свет принимал очертания. Сначала неясные, расплывчатые, но с каждым мгновением становящиеся всё чётче. Это была птица. Огромная. Мощные крылья объяты пламенем, которое не обжигало, но ослепляло своим сиянием. Её глаза, словно два раскалённых угля, пристально смотрели на омегу.       Сознание Сынквана едва ли осознал, что произошло, когда пламя ворвалось в его тело. Оно не жгло, не причиняло боли — наоборот, казалось, что каждая клетка его существа наполняется новой, неведомой силой. Кровь, что ещё мгновение назад текла из раны, теперь будто обращалась вспять, исчезая в ярком свете, который распространялся из его груди. Полосатая лапа Хоши дрогнула и резко отдёрнулась — даже этот свирепый тигр почувствовал нечто, чего никогда не знал: страх.       — Что за… — хрипло выдохнул Хоши, пятясь назад, его глаза были полны недоумения и ужаса.       Очнулся Сынкван снова в мягкой кровати, но запах от неё исходил не Джошуа. Омега распахнул глаза и огляделся по сторонам. Голова у него шумела и он всё ещё чувствовал себя отвратительно. Омега резко сел, несмотря на головокружение, и машинально потянулся рукой к шее. Голова кружилась, мышцы протестовали против любого движения, но Сынкван упрямо озирался по сторонам, пытаясь понять, где он. Раз уж в спальне, значит, его снова не убили, но для чего было его вырубать? Ещё и таким болезненным способом? Забавно, но последнее воспоминание, всплывшее в его голове, были те три дротика, вонзившиеся в шею. На этом моменте его воспоминания заканчивались, из-за чего он был уверен, что его лишь отключили.       Комната вокруг него, на первый взгляд, казалась обычной: стены, обшитые тёмным деревом, массивная мебель, приглушённое освещение от лампы на резном столе. Однако, при детальном осмотре, всё становилось куда более сложным. Потолок был высоким, а изящная лепнина на нём намекала на роскошь. Просторная кровать с тяжёлыми бархатными балдахинами, с тёмно-серым покрывалом, занимала центральное место. На полу лежал мягкий ковёр, вязь узоров которого казалась почти гипнотической. Большие окна с плотными шторами пропускали лишь узкие полоски дневного света, делая пространство мрачным, но каким-то уютным.              Каждая деталь, от старинных подсвечников до массивного книжного шкафа, украшенного вырезанными вручную узорами, говорила о статусе хозяина комнаты. Пространства было столько, что в этой комнате легко поместилась бы вся его прежняя. Воздух здесь был наполнен слабым, едва уловимым запахом мускуса и древесины — запахом, который ассоциировался с альфами высшего ранга.              Парень лежал на мягком матрасе, чувствуя, как тело всё ещё тяжёлое после недавних событий. Он приподнялся на локтях, оглядываясь, и холодок пробежал по коже. Такая большая, изысканная комната могла принадлежать только одному человеку. Мысль об этом заставила его сердце сжаться от тревоги. Вожак.              Сынкван сглотнул, чувствуя, как в груди растёт беспокойство. Его перенесли сюда, в личное пространство самого опасного и влиятельного альфы стаи. Что это означало? Он поднял взгляд на дверь, массивную, как и всё остальное в комнате, но она выглядела закрытой и… пугающей. И что прикажете ему тут делать? Дождаться, пока кто-то заявится на порог? Или следует самостоятельно выйти отсюда?       Немного поразмыслив, Сынкван пришёл лишь к осознанию того, что у него просто не получится выйти отсюда, по крайней мере, самостоятельно. Парень всё ещё чувствовал себя жутко слабым, отсюда и вывод - никуда не идти. Омега вздохнув свалился обратно в мягкую постель, которая была невероятно просторной. Хотя вспоминая, кто был её хозяином, становилось понятно, зачем такой размер.              Бу переживал за Джошуа. В конце концов, этот парень единственный, кто помог ему и даже пытался защитить. Сынкван не хотел, чтобы Шуа из-за него сильно пострадал. Образ Джису, стоящего перед Сынчолем, яростного и решительного, заставил его грудь сжаться от беспокойства. Что с ним сейчас? Омега видел, как дротик вонзился в плечо Шуа, видел боль, промелькнувшую в его глазах. И теперь не мог перестать думать об этом.              Где-то за дверью послышался приглушённый звук шагов. Они были размеренными и тяжёлыми, словно кто-то нарочно подчеркивал своё присутствие. От каждого удара каблуков по полу по комнате расходились едва ощутимые вибрации, а сердце Сынквана замерло на несколько мгновений.       Он с трудом сел на кровати, напрягая ослабевшие мышцы и вцепившись пальцами в простынь. Глаза омеги метнулись к двери, которая теперь казалась ещё более зловещей. Эти шаги не могли принадлежать кому-то обычному — Сынкван чувствовал это всем своим существом. И когда шаги замерли прямо за дверью, ему показалось, что воздух в комнате стал гуще, словно его внезапно наполнили тяжёлым туманом.       Щелчок замка прозвучал оглушительно. Дверь медленно открылась, и в комнату шагнул Сынчоль.       Альфа выглядел безупречно: его осанка была прямой, а взгляд холодным и властным. Чёрная рубашка была небрежно закатана до локтей, обтягивая сильные предплечья. Весь его образ излучал спокойствие и силу, ту самую, от которой хотелось бежать без оглядки.       Сынкван замер, не в силах оторвать взгляда от вожака, но и не осмеливаясь смотреть ему прямо в глаза. Он не знал, чего ожидать.       — Нравится моя комната? — внезапно проговорил он, голосом низким и спокойным, но от этого только пугающим сильнее.       — Зачем я здесь? — решил не церемониться Сынкван. Его пугала компания этого парня, но если его всё равно убьют, то ему не стоит бояться?       Сынчоль сделал шаг вперёд. Сынкван ощутил, как от этого движения комната словно сжалась вокруг него. Альфа остановился у края кровати и наклонился, опираясь ладонями о мягкий матрас. Кровать тут же прогнулась под его весом, и теперь их лица разделяли считанные сантиметры. От такого близкого расстояния Сынкван почувствовал, как по его коже побежали мурашки. Альфа разглядывал задумчиво лицо перед собой, не торопясь отвечать.       И всё же… Было в этом моменте что-то странное. В нос ударил запах альфы — глубокий, насыщенный, но на удивление приятный. Он был далёк от резкого, угрожающего аромата, который Сынкван ожидал. Этот запах странно контрастировал с напряжёнными мышцами его тела и твёрдым взглядом, будто дразнил и сбивал с толку.              — За тем, что теперь ты будешь частью нашей стаи.              — Ч-что? — переспросил хрипло омега.              — Ты меня слышал. — ответил равнодушно Сынчоль. — Мы не смогли тебя убить.       — Н-не смогли? — Сынкван чувствовал, как холодок пробежал по его спине. Он вглядывался в лицо альфы, ища хоть каплю объяснений, но не находил. — Я… не понимаю…              — Я пока понятия не имею, кто ты такой, — произнёс он, с каким-то раздражением, — Но ты по всей видимости… неубиваемый.              — Неубиваемый? — тихо повторил он, словно не веря своим ушам.       — Хоши…он у нас немного импульсивный, он не выдержал и сделал попытку тебя убить. Все мы своими собственными глазами видели, как его когти пронзили твою грудь и прошли насквозь. Никто не способен выжить после такого, но как видишь, ты жив и проснулся ты почти одновременно с Джошуа, несмотря на то, что тебя напичкали тройной дозой волчьего аконита.       Эти слова эхом отразились в голове Сынквана, и он едва смог сдержать дрожь. Когти Хоши… его грудь… Аконит? Он сглотнул, пытаясь осознать информацию, которая поступала с удушающей скоростью. Слушая альфу, Сынкван начинал подумывать, что вожак бредит, всё это звучало как дикая сказка. Бу ущипнул себя незаметно за запястье, но прекрасно почувствовал боль. Он не спит. Это всё чёрт возьми правда!       — Поэтому теперь ты член нашей стаи, хочешь ты этого или нет. Мы будем выяснять кто ты, и учить контролировать свои силы, чтобы ты никому не навредил. Пока что ты свободен, как сможешь ходить, отправляйся знакомиться со стаей, осматривай дом и привыкай. Это место теперь твой дом. — Сынчоль выпрямился, вновь возвышаясь мощной фигурой над Сынкваном, словно хищник над своей жертвой.       — Точно, чуть не забыл. К сожалению, я, или кто-нибудь из стаи, должен будет ставить на тебе метку, чтобы мы всегда могли знать, где ты находишься, что с тобой происходит и не представляешь ли ты кому-нибудь угрозы. Это… мера предосторожности.       — Я всё больше думаю, что сошёл с ума… — пробормотал он, больше для себя, чем для вожака.       Вожак проигнорировал его слова и наклонился снова к омеге. Сынкван как-то инстинктивно отстранился от него, но Чхве грубо притянул его обратно к себе. Чужие зубы сомкнулись у основания его шеи с такой силой, что Сынкван едва смог подавить стон боли. Вожак не пытался быть осторожным, не пытался действовать мягко, он сделал всё максимально грубо, словно проверяя, сколько Сынкван выдержит. Омега заскулил, чувствуя, как болезненно сжались зубы на его коже, и боль пронзила всё его тело, заставив его инстинктивно сжаться.       Как только альфа закончил, он выпрямился и смерил нового члена своей огромной стаи хмурым взглядом. Он и до этого чувствовал его страх, но теперь, когда между ним установилась связь через метку, ощущал страх почти животный, исходивший от Сынквана. Сынчоль фыркнул, игнорируя порывы своего внутреннего альфы помочь омеге и отвернулся.       — Джонхан покажет твою комнату, а меня прошу не беспокоить ближайшие сутки минимум. — бросил Чоль и испарился из комнаты.       Остаавляя позади только омегу с окровавленной шеей. Сынчоль не торопился помогать парню, которого знал буквально день, который причинил ему столько хлопот и потому в его обращении к нему не было даже намёка на мягкость. Сынкван проводил взглядом крупную спину, прижимая руку к своей болезненной метке. Его тело охватило какое-то дикое ощущение страха. Сомкнув зубы, он пытался сдержать слёзы, но это было трудно. Он не знал, что ещё с ним может произойти в этом месте, но его жизнь теперь больше не принадлежала ему, а будущее виделось очень…мутным.