Жульничество - тоже искусство!

      Адамай медленно поднимается с пола, тут же хватаясь за голову, собираясь с утра сотню раз проклясть Оропо за его идею с дофусами, ведь, очевидно, побочные эффекты были, и он сполна ощущал их на себе. Но как только Адамай пришел в себя, он тут же насторожился, судорожно оглядываясь по сторонам, пытаясь понять, где он, но как бы не старался - не мог узнать это место, и сомневался, что вообще бывал в таких хоть в одной из своих жизней! Всюду столы, кое-где разбросано нижнее белье, фишки, выпивка, стойки, и даже подиумы с шестами! О, Богиня, где он, огрест дери, оказался? Вдруг со стороны раздаётся легкий хохот, и Адамай замирает, без промедления его узнавая. Юго. Но не его, не тот маленький младший брат, выбравший друга, а не его, а другой, прошлый Юго, но это ведь невозможно, ведь Юго умер и переродился, как и он, так почему он резко слышит голос более старшей, но всё еще юной, версии своего брата? А тем временем хохот раздаётся вновь, и вслед за ним следует звук тасовки колоды, и Адамай, наконец, оборачивается, видя Юго, но в то же время и другого человека. Эта версия его брата сидит без шапки, на нем дорогие и элегантные одеяния, ногти накрашены, алый с узором. Стрелки у глаз, легкая помада на губах, кольца на пальцах, и, судя по стуку, каблуки, которыми он стучит свой собственный ритм. Одежды обтягивающие, но не слишком. Рубашка с жилеткой, брюки. Рукава рубашки закатаны, а одна из рук от запястья до локтя забита татуировками. Всевозможные символы и знаки, значения которых Адамай не знает. Юго улыбается, видя, что брат внимательно его исследует, а после вновь легко хохочет, тасуя колоду.       — И не пытайся. Здесь ты раньше не был. Совесть, понятия не имею, к слову, что это такое, не позволяла тебе. Это бордель, — Юго широко улыбается, любовно вздыхая, оглядывая это место, и Адамый вздрагивает, ёжась, и прежде чем он успевает вставить слово, Юго продолжает. — Дофусы, Ади. Не следовало их вживлять в себя. Мало ли. Вдруг в твою голову проникли всякие паразиты, например воплощение одной из прошлых жизней твоего брата, — Юго вновь хохочет, а Адамай с опаской подходит к столу, внимательно изучая его лицо.       — Что ты имеешь в виду? — недоверчиво спрашивает он, сурово глядя на близнеца, пока тот лишь улыбается, ни на миг не пряча своё веселье.       — Ох, я и забыл, что ты идиот! — бормочет Юго, качая головой, после чего резче тасует колоду, не останавливаясь, но все же решает объяснить непонимающему дракону. — Ты использовал дофусы, вживил их в тело. Все воспоминания о наших жизнях откладываются в дофусе, и там, внутри, формируются наши личности, по каждой на жизнь. Я был за жизнь до предыдущей. Умер весьма нелепо. Не поверишь! Передоз! — Юго хохочет, и Адамай ошарашенно замирает, не зная, чему удивится больше, тому, что он видит одно из воплощений своего брата, или тому, как тот умер, но Юго, впрочем, выглядит вполне расслабленным и спокойным, словно для него это ничего не значит, посему Адамай пытается соответствовать, и, о, Богиня, он целый год не видел своего брата, а теперь, увидев его, пусть и во сне, не знает как реагировать и что сказать.       — Значит, теперь я могу тебя видеть? — недоверчиво спрашивает Адамай, присаживаясь на стул, внимательно изучая родное лицо.       — Во снах. Ты спишь, в любом случае, к чему терять время? Давай лучше сыграем! — несколько мгновений, и Юго, точно шулер, раскидывает карты, быстро и ловко убирая колоду, да хлопая в ладоши, потирая их, пока Адамай внимательно наблюдает за ним, не зная, что еще ему сделать, ведь отчего-то он верит, что происходящее - правда, он спит, а перед ним прошлое воплощение его брата.       — Я не знаю правил, — лениво указывает Адамай, наблюдая, как Юго светится над картами, и тут же близнец замирает, поднимая на него голову.       — Зато я знаю! — звонко отзывается он, продолжая колдовать над колодой, пока Адамай лишь качает головой, смиренно наблюдая.       — Это жульничество, — указывает он, и Юго даже не дёргается, продолжая заниматься тем, чем занимался.       — Жульничество - тоже искусство!