Venomous (mentally) crashes

Нет, этому проектору голограмм уже ничего не помогло бы. Было правильным решением разобрать его на запчасти.        Боксман вздохнул с некоторым облегчением – но от этого не менее устало. Он обожал в свободное от работы время ковыряться в гаджетах и технике стороннего производства, особенно сломанной, особенно допотопной: для него это было сродни решению головоломок из сборников судоку. Что может быть лучшим средством для расслабления после очередных переговоров с клиентами, от которых у Боксмана медленно и мучительно закипали мозги (нет, серьёзно, он прямо чувствовал, как внутри его черепной коробки всё, включая электронику, медленно тает и жижей стекает по стенкам на дно, чтобы затем плескаться лениво там до конца видеоконференции)?.. Но инженеру неизменно было слегка грустно, если решить очередную задачку было выше его сил. То есть, безусловно, Боксман мог бы заменить бракованные транзисторы, перепаять разошедшиеся соединения, даже поставить на эту штучку более современные собственноручно собранные порты, но какой в этом смысл, если идентичный по функционалу гаджет, только втрое более компактный, он может поставить на каждого своего робота, если того пожелает клиент? Да и сегодня, если честно, даже возня с таким любопытным образчиком устаревшей техники не помогла настроиться на рабочий лад – достигнуть состояния, которое творческие люди зовут вдохновением – чтобы перейти от возни с этим хламом к настоящей работе.        Оставив на рабочем столе хаотичную россыпь плат и проводов, Боксман равнодушно взял в руки пустой пластмассовый короб, который он не мог бы использовать в дальнейших творческих экспериментах вот уж никак, и, забросив в его пустотелую черноту ещё парочку столь же неизбежно бесполезных деталей, направился к выходу из мастерской. Пожалуй, раз уж «расписаться», настроиться на плодотворный труд не вышло, не помешает немного проветриться и вынести мусор. А то два часа в комнате для переговоров, потом ещё столько же за столом в мастерской… не будет лишним размяться, а то так и весь день недолго сидя провести. Боксман метко швырнул ненужные детали в стоящий на краю стола контейнер, играюший роль мусорной урны… но даже попадание в цель не позволило ему избежать необходимости собирать рассыпанные детали с пола, раздражённо кряхтя, потому что ящик уже был наполнен с большой горкой, и влетевший в эту горку снаряд нарушил шаткий баланс, её поддерживающий. Мда, явно пора было прогуляться до свалки за фабрикой. Вздохнув, инженер подхватил двумя руками весьма увесистый контейнер и зашагал к выходу из мастерской.        Боксман прошаркал мимо недособранной модели робота, скромно притулившейся на рабочем станке в углу (про себя инженер уже нарёк новое творение Робби – ему нравилось давать своим роботам человеческие имена – но дальше этого дело не продвигалось просто хоть убей), и толкнул тяжёлую железную дверь. Стоило ей открыться – и в помещение немедленно хлынул поток окружающих звуков из общего коридора. Что-то грохотало, стонало, шипело. Фабрика через несколько стен отсюда работала полным ходом.        Боксман, задумчиво мыча какую-то никому не известную мелодию себе под нос, направился вниз по коридору. Путь до чёрного входа, возле которого стояли мусорные контейнеры, был неблизкий, но не из-за того, что жилая часть здания была настолько огромной, а из-за её причудливой в своих огрехах архитектуры. Обычный на вид старинный каменный особняк в колониальном стиле (к которому снаружи устало привалился до нелепости огромной массив самой фабрики, пристроенный нынешним хозяином фамильного дома), чья планировка с фасада могла показаться простой и понятной, внутри представлял собой натуральный хаос, калейдоскоп сомнительных дизайнерских решений. Но Боксман давно привык к этому дому – в конце концов, он здесь вырос, да и, если быть честным, инженер ощущал с этой его неправильностью и нелогичностью какое-то ничем рациональным не мотивированное душевное родство. Снаружи всё как у людей, а что там за фасадом – одному початку известно, в этих коридорах сам чёрт ногу сломит…        Боксману пришлось пройти через весь коридор от начала до конца, спуститься по лестнице на один этаж вниз, и теперь ему необходимо было пересечь почти весь дом в обратном направлении, чтобы попасть на другую лестницу. На втором этаже тоже никогда не бывало тихо, не смотря на намного более плотную шумоизоляцию (весь этаж был занят спальнями), только здесь гул создавался не всеми жизненными процессами, что происходили на фабрике. В многочисленных комнатах постоянно кто-то ругался, что-то ронял и с криками бросался друг на друга. К этому Боксман, разумеется, тоже давно притерпелся: в конце концов, не его ли собственной идеей было поселить нескольких роботов у себя дома, просто для того, чтобы полное безмолвие абсолютно пустых помещений не сводило его с ума – ну и чтобы было, на кого скидывать все посторонние звуки, которые издаёт любое старое здание. Вот он и получил, что хотел. Однако при этом Боксман не переставал диву даваться, как у этой разношёрстной ватаги хватает сил буквально двадцать четыре часа в сутки постоянно бегать, шуметь и ссориться. Нет, безусловно, у всех созданных инженером роботов стояли самые лучшие аккумуляторы, что могла предложить его собственная фабрика (в таком деле нельзя было доверить производство комплектующих сторонним производителям), но не до такой же степени!        Проходя мимо очередной двери, за которой кто-то особенно ожесточённо боролся, лязгая металлическими корпусами, Боксман устало закатил глаза. Да, какую-никакую жизнь образцы его самых востребованных моделей в дом привносили, безусловно, но иногда инженер задумывался о том, что стоило оставить им всем «родной» интеллект, написанный им для боевых машин, а не пытаться изобрести велосипед и наделить роботов характером – потому что в результате он получил пачку крайне плохо уживающихся под одной крышей раздражающих недоумков. Что мешало ему в любой момент лишить их индивидуальности?.. Честно говоря, у Боксмана не было ответа на данный вопрос.        Задумавшись об этом, инженер на миг так погрузился в себя, что пропустил момент, когда дверь, которая и натолкнула его на такие досадные размышления, резко распахнулась. Лишь в последний миг рефлекторно отреагировав, Боксман отшатнулся было в сторону, но даже это не помогло: дверная ручка всё равно влетела аккурат ему в плечо (о эти бесконечные минусы маленького роста), заставив пошатнуться и едва не опрокинуть контейнер с мусором, значительная часть которого а так немедленно полетела на пол… чтобы равномерно обсыпать плотно переплётшихся конечностями Реймонда и Шеннон, которые вывалились из открывшейся двери аккурат своему создателю под ноги – очевидно, в пылу ожесточённой драки.        Боксман замер перед перегородившими ему проход роботами, и брови его немедленно раздражённо съехались к переносице, а ноздри недовольно раздулись. Вот же ж… легки на помине. Портят ему медитативную прогулку до свалки, в каждой бочке затычки. Инженер бы ещё с удовольствием упёр руки в бока, но ему всё ещё нужно было держать контейнер с остатками хлама, какая жалость. Двое драчунов мгновенно замерли в той позе, в которой лежали, похоже, осознав, что крепко влипли. – Что вы тут устроили? – низко проклокотал Боксман, переводя взгляд с одного робота на другого. – Она оскорбила мою работу, отец! – воскликнул ничком лежащий на полу Реймонд, мученически закатывая глаза и незаметно продолжая пытаться оторвать сестре голову. – Па-апочка! Он заставил меня натянуть какие-то жуткие тряпки, и ещё сказал, что у меня нет вкуса! – наябедничала Шеннон, фактически сидевшая на брате сверху, торопливо пряча в руку циркулярную пилу, которой она явно намеревалась подровнять Реймонду чёлку (тщетно, пила была не наточена, Боксман не собирался подвергать свой дом риску разрушений, снабдив ботов настоящим оружием). Справедливости ради, на Шеннон действительно были надеты какие-то тошнотворные ярко-фиолетовые шорты с пайетками, особенно плохо смотревшиеся с её рыжим корпусом – правда, недошитые, сколотые по швам булавками. – Молчать, – рыкнул Боксман, снова заставляя обоих притихнуть. Потом медленно вдохнул и выдохнул. Он же уже знает, с какими идиотами имеет дело, незачем каждый раз тратить на них свои нервные клетки, последние, как гласит расхожее утверждение, не восстанавливаются. Но недовольная морщина меж бровей инженера от этой попытки самовнушения не разгладилась. От всех этих криков каждое сказанное им самим слово начало отдавать в виски короткой болью. О, святой початок, дай терпенья… Роботы послушно затихли, уставившись широко распахнутыми глазами на своего создателя. Ну как дети малые, а. Такие же несносные и при этом такие же наивные. – Нашли повод, – скривившись, цыкнул инженер, продолжая испепелять обоих взглядом, – Посмотрите, какой тут из-за вас беспорядок! Мусор вынести нельзя спокойно!.. С этими словами он резко брякнул по полу контейнером, заставив ещё несколько деталей вылететь из ящика, и тут же, испустив ещё один усталый вздох, потянулся за ними. Будто очнувшись, Реймонд и Шеннон, в тот же миг позабыв о драке, мигом оказались на четвереньках, проворно помогая своему создателю собрать упавшее. Теперь у них, очевидно, была общая проблема, и посерьёзнее, чем разный вкус в одежде. Инженер хмыкнул: ну, эти остолопы со временем хотя бы выучились понимать намёки.        Порядок был наведён в полминуты. Всё столь же хмурый Боксман снова подхватил свой контейнер и поднялся на ноги – вместе с ним встали и оба его творения, пристыженно поглядывая то друг на друга, то в пол. Очевидно, проанализировав выражение чужого лица, подозревали, что одной уборкой искупить свою вину им не удалось. Но Боксман, признаться, категорически не был настроен тратить время на нравоучения – тем более на те, что уже озвучивал десятки раз. – Вон с глаз моих оба, – процедил он, – Чтобы сегодня я больше вас не видел и не слышал. – Да, папочка, – Шеннон проворно закивала с натянутой улыбкой и затем юрко протиснулась по стенке мимо инженера назад по коридору, чтобы, оказавшись вне зоны его видимости, припустить к себе в комнату, на бегу вырвиглазно сверкая пайетками на шортах, довольная тем, что отделалась малой кровью (ну, или смазкой). – Но, отец, пусть она хотя бы… – начал было Реймонд, делая не слишком уверенный шаг за удирающей сестрой, однако запнулся, наткнувшись на пылающий едким раздражением сквозь прищур взгляд чужого последнего оставшегося глаза. – Я невнятно выражаюсь, Реймонд? – медленно проговорил Боксман, щурясь ещё больше. Даже такое мелкое неповиновение немедленно вызвало в нём новую вспышку озлобленности и новую вспышку боли в висках, – А ну быстро к себе. Что такого в этих тупых шортах? Или тебе нечем заняться? Могу организовать прекрасный досуг: будешь переставить ящики на складе материалов по алфавиту. А потом назад как было.        Физиономия робота болезненно вытянулась. Боксман, продолжавший сверлить своё творение уничижительным взглядом снизу вверх, даже, кажется, заметил в уголках чужих глаз капельки слёз. Впрочем, рассмотреть поточнее ему не удалось, потому что Реймонд со скоростью молнии метнулся назад к себе в комнату и хлопнул дверью так, что, кажется, весь дом содрогнулся. Из-за стенки донёсся металлический грохот тяжёлых шагов, затем – глухой звук падения на нечто мягкое, сопровождавшийся жалобным скрипом пружин, а ещё через секунду – приглушённое хныканье.        Инженер хмыкнул, устало прикрывая глаза – хотелось потереть переносицу, но, опять же, руки были заняты. Наша песня хороша, начинай сначала. Реймонда из всех своих роботов он понимал и больше всего, и меньше всего одновременно. Эксперимент на тему того, получится ли у Боксмана привить искусственному интеллекту творческие задатки, удался, даже слишком – настолько, что инженер побоялся пускать эту технологию в продажу, дабы не быть заваленным негативными отзывами. Потому что, как известно, обидеть художника может каждый. И причины, по которым Реймонд устраивал истерики или которые считал поводом прыгнуть собеседнику на хребет, от раза к разу бывали просто уморительно глупыми, прямо как сегодня. Боксман намеревался просто оставить робота одного и дать ему время посходить с ума без постороннего участия – идти неискренне извиняться за неудачный выбор слов себе дороже, да и кто он такой, чтобы отчитываться перед железякой, в которую сам и вдохнул жизнь? Потом робот, как и всегда, всё равно забудет свою обиду на создателя.        Боксман, напряжённо поджав губы, медленно зашагал дальше по коридору. Сколько бы он себя ни успокаивал, а осадок, что называется, остался. Признаться, инженеру хотелось назад к себе в мастерскую, где ждали блаженные тишина и покой, но до свалки было уже ближе, чем до излюбленного безопасного уголка. Вышел проветриться, называется. Куда ни плюнь – всё на свете сегодня стремится довести его до белого каления.        К счастью, больше никто на этаже Боксману не повстречался. Инженер беспрепятственно пересёк коридор, миновал общую гостиную, спустился по ещё одной лестнице, на этот раз широкой и удобной, парадной, можно сказать, и, толкнув крепким плечом очередную неприметную железную дверь, вышел из жилой части дома в фабричные помещения. Осталось совсем немного, одна галерея – и он на улице.        Теперь, когда ничто больше не разделяло Боксмана и производственные цеха (которые он построил в основном открытого типа: эстетично и, главное, традиционно, как на лучших злодейских предприятиях Лондону и Парижу), грохот механизмов вокруг сделался совсем уж оглушительным – не спасали даже наушники-импланты, сейчас, благо, не настроенные на излишнюю чувствительность. Боксман опять почувствовал ноющую боль в области висков и с удовольствием потёр бы их, но руки всё так же были заняты ящиком с мусором. Поэтому инженер просто постарался поскорее прошмыгнуть по небольшой навесной галерее (цех уходил ещё на пару этажей вниз) к заветной двустворчатой двери, ведущей на улицу. Нет, он любил своё производство, очень: любил и этот шум, и вечное размеренное механическое движение, подобное ходу огромных башенных часов, и запах горячего железа, смешанный с химическими ароматами красок. Но сегодня он просто был не в том расположении духа, чтобы искренне восхищаться всем на свете. Сегодня всё вокруг, будто назло, его лишь раздражало. Нудная болтовня со злодейским советом, не заладившаяся работа, подравшиеся роботы… Боксману казалось, что ещё немного – и его просто разорвёт от злости. Да, определённо, ему стоит немного задержаться на свалке. Пройтись, подышать свежим воздухом, в очередной раз на добрый час задуматься о том, как он докатился до жизни такой – разумеется, чтобы по результатам этих размышлений опять ничего не менять… Кхм. Ну, в его нынешнем состоянии о продуктивном труде всё равно можно и не мечтать, он ничего не потеряет, если прогулка немного затянется.        Всего один увесистый толчок плечом отделял Боксмана от желанной прогулочной идиллии. О, он уже почти чувствовал кожей этот лёгкий прохладный ветерок. Как вдруг… – Босс! Босс? Инженер вздохнул и замер. О, будь это любой другой робот, он бы просто проигнорировал его, толкнул-таки дверь и вышел, но с данным экземпляром так обойтись Боксман не мог. Поэтому чуть слышно застонал и обернулся. – Чего тебе, Джетро?..        Маленький синий робот, сейчас торопливо поднимающийся по лестнице с нижних уровней цеха, был его любимчиком. Вообще-то модель Джетро была изначально создана для уборки, доставки бумаг и материалов между помещениями и прочих такого рода подсобных нужд, оттого и ход мысли у ему подобных был предельно прямолинейный. Но этот конкретный Джетро сошёл с конвейерной ленты после некоего неизвестного самому Боксману сбоя и неожиданно оказался настолько разумным, что буквально поставил сам себе комплект человекоподобных конечностей на место заводских гусениц. Пренебречь таким уникумом было невозможно, и инженер сначала просто поселил его в доме с другими роботами, а вскоре и по-особому привязался к «выбраковке»: робот оказался просто поразительно толковым, вот бы братья и сестра брали с него пример! Поэтому Джетро полагались определённые привилегии, ему даже разрешалось заходить в мастерскую Боксмана и в переговорную. Кроме того, именно его создатель зачастую брал с собой на какие-то деловые визиты, дабы ненавязчиво продемонстрировать лучшие качества своих роботов.        – Вы заняты? – вежливо поинтересовался наконец добравшийся до верхней ступеньки Джетро, слегка кланяясь. – Немного. Хотел проветриться. Что-то срочное? – честно ответил Боксман, чуть встряхивая головой, чтобы убрать от лица мешающую прядь растрепавшихся за утро волос. Из всех роботов только с Джетро он мог говорить серьёзно. И, если честно, только его мог искренне уважать, хоть сколько-то – в той мере, в которой приличному злодею позволительно уважать своих приспешников. – Нет, босс, – робот за неимением шеи, чтобы покачать головой, повёл глазами туда-сюда, – Что-то случилось? Вы выглядите недовольным. Опять тот клиент хочет, чтобы мы перекрасили всю партию?! Джетро, в свою очередь, лучше всех из роботов знал Боксмана – и отлично умел отслеживать его расположение духа. Порой это раздражало, инженеру не нравилось представать уязвимым перед собственным творением, но сейчас было скорее приятно. – Нет, нет, – покачал головой Боксман, – Всё хорошо. Я просто немного устал... Ну, и твои брат с сестрой постарались. – О, ну… Может быть, тогда мы могли бы почитать, раз вы не заняты? – робот немного наклонился вбок всем телом в заискивающей манере, и стало очевидно, что об этом он и хотел просить с самого начала беседы. Инженер вздохнул и поморщился. – Ты же знаешь, для меня это не отдых, Джетро. Боксман в своё время поддержал увлечение робота, когда тот заинтересовался книгами: до того, что первое время иногда приходил почитать ему что-то вслух, как ребёнку, или послушать, как Джетро читает ему сам, лениво раскинувшись вместе на ковре. Но с тех пор, как робот перешёл с романов Жюля Верна на труды философов-экзистенционалистов, Боксману быстро разонравился такой вид времяпрепровождения. – Тогда… О, может, мы могли бы разжечь мусорную печку во внеурочный день? – быстро нашёлся Джетро, потирая руки, – Сегодня восточный ветер, судя по сводкам… Люди на окраинах города ой как не обрадуются, ха-ха! Боксман поморщился. Он любил такие мелочные пакости в стиле злодеев старой школы, это правда, но сегодня… – Извини, я не в настроении, Джетро. Иди к себе, почитай один… Или, о, кстати, посмотри тот сборник с логическими парадоксами, который я тебе оставил позавчера… – инженер навалился плечом на спасительную дверь, намереваясь всё же просто уйти от разговора, – А я схожу проветрюсь немного. И назад за работу… Не дожидаясь ответа, Боксман всё-таки попросту выпал за дверь, оставляя Джетро одного. Ему было стыдно так увиливать разговора, но только совсем чуть-чуть. (Злодей он или нет, в конце концов? Да и не его же собственному миньону судить о его поступках.)        Ах, блаженная тишина! Из-за стены всё ещё доносился грохот фабричных цехов, но он уже не оглушал так, как пока инженер находился внутри помещения. Волосы и правда колыхнул лёгкий прохладный ветерок: стояла осень, но пока не настолько холодная, чтобы при выходе на улицу Боксману требовалось накинуть что-то поверх излюбленного тёмного свитера с горлом. Он втянул носом воздух: пахло прелыми листьями, но больше краской, выдохшимся ракетным топливом и ржавчиной – как вы бы и предполагали, что должно пахнуть на свалке позади злодейского завода. Светило, пусть и не очень-то уже грело, солнце. Благодать.        Боксман ещё раз удовлетворённо вздохнул – как давно он последний раз выходил наружу, неделю назад? – и, проигнорировав стоящий рядом пластмассовый контейнер с крышкой, какие можно встретить и на городских улицах, неторопливо пошёл вдоль заднего фасада фабрики: контейнеры с мусором на радикальную утилизацию стояли в нескольких десятках метров дальше, около пресловутой сжигательной печи. По дороге инженер горестно вздохнул в сторону двух почти рассыпавшихся на рыжую стружку старых автомобилей (как и прочий бесполезный хлам, он когда-то купил их, чтобы покопаться во внутренностях и модернизировать, но для настолько серьёзного проекта просто никогда не хватало свободного времени, так что оба драндулета так и сгнили под открытым небом). Пнул откатившуюся в сторону от общей кучи тракторную шину (она, конечно, с места не сдвинулась, но всё же, для порядку). Недовольно нахмурился при виде упавшей бочки из-под свежей краски, рядом с которой виднелись ярко-синие следы какой-то четвероногой лесной живности (сколько раз говорил Дареллам, чтобы закрывали все контейнеры!), и без особой к тому причины эту самую бочку пнул тоже. Очень уж хотелось ещё что-нибудь пнуть. Настроение такое было: всё пинать. Бочка слегка откатилась в сторону, но Боксман тихо ругнулся от боли в ушибленной ноге и, покачнувшись, едва не рухнул прямо на оставшиеся на земле следы краски. Н-да, это была не очень дальновидная мысль. Ещё и опять рассыпалось какое-то количество его драгоценного мусора из контейнера. Но в этот раз собирать всё назад инженер уже не видел смысла: мусор где? Правильно, на свалке, так зачем его куда-то ещё тащить?        Но всё же после такого конфуза желания буянить у Боксмана резко поубавилось, так что он ещё раз вздохнул и прямым ходом направился к пресловутым контейнерам. Выбросит всё лишнее – потом можно будет ещё немного погулять.        Контейнеры: точно такие же, пластмассовые, с откидными крышками, стояли, беспорядочно скучившись, у тяжёлой железной двери, ведущей к печи, словно пасущееся стадо, столпившееся перед амбарными воротами под вечер. И, когда Боксман приблизился к ним на расстояние в десяток шагов,.. ему неожиданно показалось, что он слышит какое-то шуршание и клацанье. Инженер замедлился, насторожившись: откуда здесь этот звук? На свалке за редким исключением не бывало ничего движущегося и уж тем более ничего живого: это тебе не городская помойка, где всякие бродячие звери могут разжиться объедками. Может, та самая животина, которая ранее перепачкалась в краске, решила заесть горе изрезанным упаковочным картоном?..        Крышка одного из контейнеров, стоящих позади, ближе к телу завода, вдруг резко подскочила немного, а затем брякнулась назад, но характерного звука удара пластика о пластик не последовало. Да и видно было, что крышка не закрылась полностью. Ага, попался! На всякий случай поставив на землю свой драгоценный ящик с мусором и освободив тем самым руки, Боксман осторожными шагами, стараясь не издавать лишних звуков, обошёл пару контейнеров, перекрывающих ему обзор…        Но то, что от увидел, определённо не было животным. Некто человекоподобный перевесился через край ящика головой внутрь, не доставая ногами до земли, и, судя по звукам, ожесточённо там рылся. Боксман сначала даже грешным делом подумал, что это Дарелл (всё-таки взявший у настоявшего на своём Реймонда что-то из одежды), но этому предположению противоречили аккуратные ступни в замызганных белых полусапогах, никак не соответствующие огромной железной «обуви» робота. Сапоги, правда, наталкивали на определённые ассоциации, но инженер постарался сейчас на них не отвлекаться: этому человеку нечего здесь делать…        – Что вы тут забыли?! Это частная территория! – Боксман немного присел и слегка сгорбился, принимая некое подобие боевой стойки. Выглядело это скорее нелепо, чем угрожающе, но сейчас приходилось надеяться только на себя: даже если нажать тревожную кнопку в кармане, роботы поднимут дикий грохот, вспугнув чужака, а сделать ничего не успеют… Да и, в конце концов, инженер отнюдь не был настолько беспомощным, как могло показаться при беглом взгляде на его пухлую фигурку. По крайней мере, сам Боксман предпочитал так думать.        Любитель мусора замер в той позе, в которой висел. А потом неловко заелозил, очевидно, только сейчас понимая, что вылезти из контейнера будет сложнее, чем залезть. Но потом он, похоже, дотянулся руками до дна и оттолкнулся, потому что буквально вывалился из ящика, едва не перевернув его за собою следом, и приземлился аккурат на копчик прямо под ноги ошарашенному Боксману, тут же тихо зашипев от боли.        У любителя мусора были густые чёрные волосы длиной почти до плеч и тускло-фиолетовая физиономия с давно не обритой щетиной.        «Твою материнскую плату!..»        – Веномус! Какого чёрта ты делаешь у меня на свалке?! – Боксман даже сделал полшага назад от неожиданности. Да и продолжил беседу на повышенных тонах он скорее по той же причине, чем потому, что в самом деле был так уж недоволен фактом чужого присутствия здесь.        Подумать только, его мимолётное предположение себя оправдало. Вот же ж… – О… Лорд, так это ваше?.. – растерянно как-то отозвался профессор, – Хм, хотя да, мне стоило догадаться… Где ещё могут выбрасывать столько старого оптоволокна и жжёных резиновых мозгов?.. Это и в самом деле был Веномус.        На пару секунд повисла неловкая тишина – такая, что где-нибудь у Боксмана за спиной наверняка лениво подскакивало в свалочной пыли перекати-поле, ибо подобная тишина просто не может без него обойтись. Инженер ошарашенно смотрел на Веномуса сверху вниз (хотя тот даже сидя на земле лишь ненамного уступал ему в росте), Веномус снизу вверх смотрел на него растерянно распахнутыми глазами, не предпринимая даже попыток встать.        Выглядел, надо сказать, профессор несколько потрёпанно. Всегда зализанные назад сальные тёмные волосы растрепались и украсились парочкой обрывков сухих листьев, светлый медицинский халат и бесформенный вязаный жилет, в которых Боксман привык видеть Веномуса, когда навещал, куда-то пропали, на профессоре осталась только помятая жизнью и покрытая пятнами реагентов рубашка, а мешковатые спортивного вида штаны так и вовсе были многократно порваны, и сквозь прорехи виднелись кое-как зажившие порезы и ссадины.        – Что с тобой стряслось?! – наконец вырвалось у Боксмана: у него были намного более значимые вопросы, чтобы задать, но внятных слов для их формулирования не находилось, а затем он, вспомнив что-то, нерешительно добавил: – Что, инвесторы отобрали у тебя лабораторию за убытки после того случая?.. Инженер уже в общих словах слышал о том, что произошло, от собственных клиентов и партнёров. Чёрт, знал бы он, чем обернётся дело – не дарил бы Веномусу тот несчастный чип вовсе. – Н-нет, не инвесторы, – пробормотал профессор, расстроенно хмурясь и понуря голову, – Финк, она… Она, кажется, приревновала меня к Веномусу-младшему и просто не пустила на порог, когда я вернулся… Он напряжённо прижал к губам костяшки пальцев, как всегда делал, когда его поглощали некие болезненные размышления: Боксман уже безошибочно узнавал этот жест. (И, возможно, его внимательность к таким мелочам о чём-то говорила, но инженер никогда не желал в это вдумываться.)        – Я возвращался из города, помощи там я не нашёл, решил, что остаётся только пойти назад и ещё раз попытаться всё с ней обсудить… – потирая шею, рассеянно развил свою мысль Веномус. Смотрел он куда-то в пространство между ногами собеседника, – Наткнулся на свалку, подумал, может, тут получится разжиться чем-нибудь из одежды потеплее. Или найти старый матрас и переночевать. Он говорил абсолютно ровным тоном, в голосе профессора не было ни беспокойства, ни жалости к собственному положению, ни еле сдерживаемых слёз. Только усталость, может быть. Он казался слишком выжатым, чтобы испытывать хоть какие-то бурные чувства, и это, если честно, беспокоило ещё больше, чем если бы он, к примеру, разрыдался. – Я не сразу даже понял, что это не просто свалка за городом… – Веномус перешёл от того, чтобы тереть шею, к тому, чтобы потирать основаниями ладоней глаза, которые, как за миг до этого подметил Боксман, казались запавшими и тоже ужасно усталыми, – Прошу прощения, что побеспокоил. Я сейчас же уйду. Но профессор, тем не менее, не сделал даже попытки подняться, только упёрся руками в землю и почему-то так и застыл на месте.        Только эти последние слова наконец заставили Боксмана сбросить какой-то идиотский ступор, в котором он оказался. Инженер наконец-то сообразил, что нужно делать. – С ума сошёл?! Никуда ты не пойдёшь! – он попросту наклонился и взял обе руки собеседника (ледяные!) в свои, чтобы потянуть на себя: помочь встать. До Боксмана запоздало дошло, что Веномус, надо думать, ударился, когда выпал из контейнера, и подняться самому ему просто тяжело, ещё и в настолько утомлённом состоянии в целом. С того самого инцидента, когда рабочая часть лабораторий профессора была разрушена почти до основания, прошло… сколько времени? Больше двух недель точно. И, судя по его внешнему виду и состоянию одежды, да и, наконец, по тому факту, что у того возникла потребность побираться на свалке, всё это время Веномус жил на улице, прах побери! Чёрта с два Боксман отпустит его обратно! Они, конечно, оба злодеи, но не до такой же степени! – Но… – предпринял слабую попытку что-то возразить профессор, тем не менее, принимая помощь и кое-как поднимаясь на ноги – правда, всё равно сильно ссутулившись, словно распрямить спину тоже было выше его сил. – А с твоей… подчинённой что-нибудь решим, – проклокотал Боксман, не давая договорить, – Я могу хоть сегодня снарядить десяток ботов, уверен, этого хватит, и… – по его лицу растянулся хорошо известный всем фирменный злодейский оскал. Такой, после которого у его противников резко вылетали из головы все возможные мольбы о пощаде. – Нет!.. – задушенно пискнул Веномус, крепче сжимая чужие руки, которые так и не выпустил, и в ужасе распахивая глаза. Боксман запнулся на середине предложения и улыбаться перестал. Почему нет? Он молча поднял брови, без слов интересуясь: а, собственно, почему? Профессор тоже нахмурился и отвёл глаза, меж его бровей залегла напряжённая складка. – Прошу, лорд, не нужно, – всё так же устало пролепетал он, но сейчас в его тоне как будто прорезалось немного… беспокойства, наверное, – Тут не поможет грубая сила, то есть, это не решит саму проблему… И… я не хотел бы, чтобы Финк пострадала. У инженера вырвался растерянный смешок. После такой выходки-то? Веномус не хочет, чтобы эта лабораторная крыса получила хотя бы небольшой урок? Нет, Боксман знал, что профессор весьма привязан к своей единственной подчинённой, но неужели у него нет совсем никакого самоуважения? Какой из него злодей после такого?        Хотя, в общем-то, Боксман с самого начала знал, что злобный гений из Веномуса максимум на троечку – тот всегда напоминал скорее не классический типаж безумного учёного, а его ипостась, более приличествующую герою: никем не понятое светило науки, в ожидании признания коротающее своё житие в съёмной полуподвальной каморке, которую делит со своими творениями. Но ведь Боксман так заинтересовался профессором совсем не из-за злодейской духовности, не из-за его преданности идее уничтожения мира или чего-то в таком духе. Однако сейчас не время было растекаться мыслью по древу.        В какой-то мере инженер ход чужой мысли понимал: органика всё же хрупка. Это у него есть возможность сжигать роботов в плавильной печи за любую провинность, а профессору приходится беречь своих миньонов. Что ж, дело Боксмана – предложить. – Как хочешь, – со вздохом кивнул он, после чего постарался придать своему лицу самое серьёзное и внушающее выражение, на которое был способен, – Но всё же, я тебя никуда не отпущу. Будешь моим гостем. Хотя бы несколько дней. Пока мы не найдём другое решение, раз уж моё тебе не подходит. Веномус приоткрыл было рот, кажется, вознамерившись опять вставить свои пять техно. Ну уж нет. В этом Боксман уступать ему не собирался. – В данном случае отказ не принимается, – пошёл на упреждение он. После чего мягко освободил одну свою ладонь из чужой хватки и приложил палец к губам профессора, заставляя замолчать. От такого покушения на своё личное пространство Веномус запнулся на вдохе, и на секунду его лицо забавно вытянулось. Инженер коротко улыбнулся: его всегда смешило то, как от любого неожиданного прикосновения весь мыслительный процесс в этой фиолетовой голове решительно сходит с рельсов. Иногда его даже посещало желание без всякой надобности, например, взять профессора за руку и погладить большим пальцем щуплую ладонь, только чтобы лишний раз на это посмотреть, но инженер себе не разрешал: слишком мелочно. Не для злодея его уровня.        – Пошли, – усмехнулся Боксман, намереваясь тем самым окончательно сломить чужую волю к сопротивлению, – Ты наверняка замёрз. В самом деле, даже ему самому в свитере уже становилось немного прохладно. В одной руке всё так же держа чужую ладонь (уже не такую холодную), другую руку инженер, разворачиваясь к тому же входу на фабрику, откуда пришёл, ненавязчиво положил Веномусу на поясницу – словно опасался, что, если просто потянуть за собой, профессор с места не сдвинется, и считал, что нужно дополнительно того направить. Про свой ящик с так и не выброшенным мусором Боксман даже не вспомнил.        Веномус слегка втянул голову в плечи и, судя по выражению лица, намеревался ещё что-то сказать, но передумал, и только сдержанно кивнул. Исходя из того, как потерянно и в то же время задумчиво блестели его тёмные глаза, мыслями профессор пребывал где-то очень далеко. – Спасибо, лорд… – отстранённо пробормотал он. – Да не за что, – хмыкнул Боксман. В самом деле, решительно не за что: что ему при его состоянии стоит выручить из беды другого злодея – брата по оружию, так сказать? Его, кстати, всегда забавляло, как профессор продолжает упорно звать его лордом. Неужто думает, будто это настоящий титул?.. И неужто не понимает намёков – сам инженер постоянно обращался к нему на «ты», но Веномус и не думал встречно соскользнуть на менее формальное обращение. Боксман мог бы, конечно, просто прямо попросить, но на самом деле к настоящему моменту ему уже было интересно, когда же профессор решится перейти черту сам. Что должно произойти, чтобы он позволил себе эту вольность?        Кстати о формальностях. – Если это не инвесторы постарались, почему они не помогли тебе… выяснить отношения с твоей прислужницей? – с подозрением поинтересовался Боксман, потихоньку продвигаясь вместе с собеседником вдоль огромной фабричной стены. Сейчас он радовался, что решил не заходить в помещения сразу: внутри фабрики побеседовать наврятли получилось бы из-за шума, в котором слабый голос его собеседника просто растворился бы, – Ты и от их помощи отказался? Веномус тяжело вздохнул. – Нет… Они сказали, что это моя проблема. Я как раз ходил в город, чтобы найти компьютер с выходом в сеть в библиотеке, или что-то в таком роде, и связаться с ними, но они просто… – профессор с шелестом выдохнул сквозь зубы, – отказались помогать. (В самом деле, нигде поближе к своей лаборатории Веномусу не удалось бы раздобыть телефон или компьютер. Точнее, одно такое место было, буквально через дорогу, но туда отправиться за помощью для злодея было бы подобно самоубийству.)        Боксман от таких новостей споткнулся об абсолютно ровную землю под ногами и даже закашлялся. – В каком смысле отказались?! Нет, безусловно, это очень злобно и подло с их стороны, но это же абсурд! Столько месяцев финансировать исследования, отстроить огромную лабораторию, чтобы потом отправить тебя гулять?! Нет, в самом деле, чем больше он об этом думал, тем меньше в этом было смысла. Однако, честно говоря, Боксман скорее был готов поверить Веномусу, чем нет, не смотря на всю голословность таких заявлений. Стыдно сознаться, но этому нулю без палочки, зато с ещё не совсем захлебнувшейся совестью, Боксман доверял больше, чем своим давним приятелям, вершившим судьбы мира сего. – Должно быть, им надоело ждать, когда каждый мой опыт перестанет оканчиваться пшиком, – пробормотал Веномус, тяжело хмурясь и прикрывая глаза, – Мне не объяснить сторонним людям, что отрицательный результат в этом деле – тоже результат… Но, вы знаете, «на светлой стороне» к науке относятся немногим лучше, так что глупо было с моей стороны ожидать чего-то иного. Боксман вздохнул. Он понятия не имел о том, как профессор пришёл к злодейству, как и не имел понятия никто из совета инвесторов: однажды Бильям просто раскопал где-то научные работы Веномуса, который, должно быть, только попал в злодейское сообщество, находился в поиске финансирования и обещал любые услуги в пределах своей компетенции, если «на сдачу» сможет проводить собственные исследования. Боксман тогда не стал впутываться в эту авантюру: он прекрасно мог сам обеспечить себя и свою клиентуру приспешниками, оружием, чем угодно, только без необходимости связываться с по естественным причинам нестабильной органикой – но позже, познакомившись с Веномусом лично, он не сразу, но понял, как же прогадал. – Я подниму этот вопрос, как только у меня появится возможность поговорить со всем советом сразу, – просто вздохнул инженер, – Так дела не делаются. – Н-не стоит, – покачал головой профессор, и напряжённо как-то заглянул Боксману в лицо, словно изо всех сил старался быть убедительным, – Не думаю, что это пойдёт на пользу вашей репутации, если вы станете защищать… – Я тебя умоляю, – настойчиво перебил его Боксман, но продолжил уже более сдержанно, – Спасибо, что пытаешься позаботиться обо мне, но я сам решу, что лучше для моей репутации, идёт? – …Идёт, – напряжённо сглотнул Веномус. Вопрос, в целом, был риторическим. – Я не уверен, что хочу иметь финансовые отношения с теми, кто так решает деловые вопросы, – припечатал инженер, объясняя свою позицию, и на время примолк, задумчиво заглядывая в чужое лицо. Профессор, честно говоря, казался уже каким-то совсем несобранным, и Боксман даже подметил, что его взгляд немного блуждает. Ну, ничего удивительного: попробуй поживи недельку-другую без крыши над головой, да и Веномус, должно быть, сильно перенервничал из-за сложившейся ситуации (естественно), не удивительно, что он так разбит. Инженер решил сейчас не донимать более несчастного расспросами (и укрепился в мысли, что лучше продолжать придерживать его за талию). Остаток пути до жилых помещений был проделан в молчании.        Быстро проскочив галерею в шумном цехе и поднявшись по парадной лестнице, они оказались в большой полупустой гостиной: по сути, просто проходной, по двум стенам шли двери жилых комнат, оттого здесь никогда никто не засиживался, да и сейчас было пусто. – Я подготовлю тебе спальню, у меня есть свободная комната, только гости нечасто бывают, там надо прибраться… – пообещал Боксман, задумчиво бегая взглядом по стенам и придумывая, куда бы распихать коробки с самыми разносортными вещами, которыми он забил ту самую гостевую комнату – потому что по прямому назначению инженеру ещё ни разу за время жизни тут не довелось её использовать. – О, да что вы, я мог бы сам, – пристыженным каким-то тоном пробормотал Веномус. Его голос, уже походивший больше на сиплый шелест листьев на ветру, определённо не позволял думать, что он потянет эту самую уборку, – Да и я же здесь ненадол… – Босс?!        Боксман быстро обернулся – от неожиданности, возможно, даже слишком поспешно, так, что едва не споткнулся о собственную ногу. Но это оказался всего лишь Джетро, наполовину выглянувший из своей комнаты. Должно быть, услышал, что создатель вернулся с «прогулки». – Вы не говорили, что у нас гости! – каким-то подозрительным тоном выдал робот и неприязненно зыркнул на неловко замершего соляным столбом посреди гостиной Веномуса. – Иногда так бывает, Джетро. Мои… ближайшие единомышленники могут навещать меня без предупреждения, – качнул головой инженер и, всё-таки наконец выпустив чужую руку из своей, поскорее подошёл к роботу, надеясь, что продолжение этого разговора не достигнет профессорских ушей. Он знал, что Джетро с самого начала относился к Веномусу несколько неприязненно (что же, возможно, Боксман был виноват в этом сам, на первых порах, не понимая, что за удивительный фрукт ему попался, за глаза отзываясь о профессоре не лучшим образом). И инженер не хотел позволить своему творению заставлять того почувствовать, что ему в этом доме не рады. Веномус и без того слишком нерешительно принял его помощь. (Ещё одна убийственно не злодейская черта: отказываться от того, что дают – и не бежать, когда бьют, если уж на то пошло.)        Очевидно, не поняв, что беседа предстоит конфиденциальная, Джетро всё равно не соизволил понизить голос. Нет, он и правда был довольно умён по сравнению с другими роботами, но, кажется, сейчас чувства (чувства?) брали над ним верх. – Босс, что этот… Что он вообще здесь делает?! – возмутился Джетро, неопределённо взмахивая руками, – Он же даже не зашёл через входную дверь: если бы это было так, я бы слышал звонок! И вообще, вы только на его одежду посмотрите! Может, он?.. – Послушай, – со вздохом перебил его Боксман, наклоняясь поближе и чувствуя, как опять даёт о себе знать давешняя боль в висках (только прошло!..), – Профессор… в весьма тяжёлом положении. Ему сейчас не к кому обратиться, кроме меня. Кто знает, может, это и хорошо, что он оказался здесь… Инженер позволил себе короткую задумчивую улыбку. В самом деле… Прокручивая в памяти сегодняшний день, Боксман понимал, что, не смотря на то, что Веномус сначала перепугал его до чёртиков, а потом невольно заставил переживать о себе, его появление определённо было самым приятным, что произошло за указанный отрезок времени. Рядом с ним инженер мог чувствовать не самые приятные эмоции, но он хотя бы не чувствовал навалившуюся огромным камнем болезненную тоску, через которую мучительно продирался и во время нудных переговоров с другими злодеями ранее утром. Боксман не знал, как сформулировать всё это для Джетро, и стоит ли пытаться вообще. Наверное, в этом нет смысла: во-первых, потому что инженер не мог до конца объяснить эти ощущения даже сам себе, а во-вторых, почему это он должен отчитываться перед банкой гвоздей, которую сам же и собрал?!        Но принять окончательное решение Боксман так и не успел, потому как именно в этот момент на первый взгляд обычные механические наручные часы на его запястье пиликнули и завибрировали. Мгновенно забыв о Джетро, как и вообще обо всём вокруг, инженер поднёс руку с циферблатом поближе к лицу, пальцами другой ладони слегка проворачивая корпус часов, заставляя механический циферблат скрыться за потерявшим прозрачность экраном с уведомлением. (Признаться, Боксман очень гордился этим чудом техники: внешний вид современных смарт-часов казался ему возмутительной безвкусицей, так что, когда инженер понял, что ему жизненно необходим подобный гаджет для работы, предпочёл сделать всё сам – он, если задуматься, так поступал почти с любой техникой.)        Звонок от заказчика на автоматическом удержании. Твою материнскую плату! Вот принесло! Как подгадывал! (Хотя этот звонок, разумеется, был запланирован и заранее оговорён с пресловутым заказчиком, просто за всем происходящим инженер начисто о нём позабыл.)        Боксман знал, что у него есть минут пять, пока постоянный клиент, с которым крайне не хотелось бы портить отношения, на том конце провода будет продираться через запутанную систему из разряда «нажмите кнопку один, нажмите кнопку два», которую инженер как раз и запрограммировал, чтобы выиграть себе время в подобной ситуации. Но этих пяти минут хватит только добежать до переговорной! Чёрт, он ничего не успевает!        Что делать с Веномусом? Оставить куковать в гостиной на добрый час, позволив роботам самостоятельно разбираться с нежданным гостем? А что если они, впервые лично столкнувшись профессором, отреагируют ещё более неприязненно, чем Джетро? Решат, что в доме посторонний, и задействуют соответствующий протокол? Тем более что Веномус сейчас явно не выглядел, как респектабельный злодей, которого Боксман пригласил бы к себе добровольно – как вышеупомянутый робот уже и подметил…        Быстро смерив Джетро хмурым взглядом и дав тем самым понять, что разговор окончен, Боксман повернулся назад к профессору… который почему-то сидел не на располагающемся в центре комнаты диване, а на краешке антикварной тумбочки рядом. Притулился так неловко, как птенец-слётыш на подоконнике, ну так его растак. Эта картина вызвала у инженера удивлённый смешок, который, кажется, скорее походил на недовольный, потому что в голове Боксмана сейчас перебивал все мысли семафорным завыванием тревоги чёртов звонок от заказчика. Да и выяснить, чем Веномуса не устроил диван, он не успел, потому что глаз зацепился за что-то ещё на краю поля зрения. Боксман быстро повернул голову дальше.        Из-за одной из дверей по стенам заинтересованно выглядывал острый латунный нос Реймонда. Да, роботу было велено сидеть у себя и не попадаться создателю на глаза, но он обожал всяческую драму больше жизни, и, очевидно, услышав перепалку в общей комнате, остаться в неведенье ну просто не смог.        Но Боксман даже не разозлился. Абсолютно внезапно он понял, что это зелёное недоразумение тут очень кстати! – Реймонд! – воскликнул он, взмахивая руками и быстрым шагом направляясь через комнату к роботу, который, испугавшись, попытался поскорее нырнуть назад к себе, – Тебя-то мне и надо! Реймонд вздрогнул и настороженно распахнул глаза, но попытки закрыться прекратил. – Да, отец?.. – с каким-то недоверием протянул он, слегка щурясь. Ясно. Всё ещё дуется, обиженка. Ну ничего, додуется попозже. Боксман прихватил робота за локоть и кивнул куда-то себе за спину, в направлении дивана. – Это профессор Веномус, он у меня в гостях. Предупреди остальных, и пусть не докучают ему, а мне сейчас не до вас, – инженер немного понизил голос, чтобы сказанное дальше произвело больше эффекта, – Отвечаешь процессором. Если с его головы хоть один волосок упадёт, переплавлю два раза и обратно сформую в произвольном порядке. Понято? Со временем Боксману приходилось придумывать всё более изобретательные угрозы наказаний: при звуках простого «перевыпущу!» роботы перестали трепетать в священном ужасе. (Ну, не удивительно, когда такие угрозы звучат по пять раз на дню – но инженер не погружался в такие тонкости воспитательного процесса.) – …Да, отец, – с кислой миной покорился Реймонд, не отрывая неприязненного взгляда от профессора. Кажется, он тоже таких гостей не одобрял. Губы Боксмана сжались в напряжённую полоску – что эти жалкие клубки электроники о себе возомнили?! Ну, или просто покрытая пятнами от влажной земли и прелых листьев спина рубашки Веномуса оскорбляла эстетический вкус этого горе-дизайнера. Опять же, сейчас это не играло роли. – Ах да, и посмотри среди своих тряпок, может, у тебя найдётся какая-нибудь сменная одежда для профессора, – всё так же вполголоса спохватился Боксман. Времени у него осталось критически мало, он нутром это чуял, и оттого уже не стремился создать даже иллюзию вежливости, – Ему должно подойти то, что ты шил для Дарелла, я думаю, коротковато, но ничего… Только, умоляю, что-то приличное, без рванья и стразочек, а то знаю я тебя! С этими словами Боксман неопределённо махнул рукой, давая понять, что с инструкциями покончено и к исполнению указаний можно приступать, после чего ещё более быстрым шагом, переходящим в бег, направился назад к лестнице, рядом с которой находился коридор, по которому инженер уже проходил ранее днём – ведущий к лестнице на третий этаж, где и располагалась переговорная. На ходу он бессвязно закатывал по локоть и снова расправлял рукава свитера, как всегда начинал невольно делать, когда нервничал. – Профессор, это Реймонд, он, м… – голова инженера уже была занята совершенно другим, он даже не взглянул на Веномуса, и предложение тоже не закончил, – Если понадобится что-то, обращайтесь к нему или к Джетро, – он ещё раз неопределённо махнул рукой в пространство, предположительно указывая на второго робота, – А меня прошу извинить, у меня клиент! С этими словами Боксман повернул за угол, скрываясь в пресловутом коридоре и, уверенный, что покинул зону видимости, уже просто-напросто побежал.        Честно говоря, он всё ещё сомневался, что оставить Веномуса на растерзание этим двум остолопам было хорошей идеей: какое-то нехорошее предчувствие скреблось под рёбрами. Но кто может его винить, отчаянные времена требуют отчаянных мер! Работа всегда на первом месте, бизнес есть бизнес.              

***

       Возвращался после часа елейно-вежливой болтовни с заказчиком Боксман уже натурально взъерепененным. Как его утомляли эти социальные условности, словами не передать! Клиенты, которые ничего не понимают в твоей работе, но отказываются это признать – самые худшие. Даже хуже тех, кто сам не знает, чего хочет. Будь его, Боксмана, воля – он бы просто выкрикнул этому идиоту в лицо, что светоотражающая покраска элементарно несовместима с оборудованием, которое он хочет поставить на турели, потому что будет, сюрприз, отражая освещение, нарушать работу всех чувствительных датчиков, и пусть он, клиент, катится к чёрту, если своими куриными мозгами не в силах осмыслить даже такую прописную истину. Но Боксман просто не мог себе позволить подобное поведение по отношению к заказчику, не мог, и всё, вот хоть ты бейся головой об стену. Не из-за страха даже, что сорвётся эта одна-единственная сделка – просто такое резкое обращение громче любых технических ошибок скажет о его непрофессионализме, и тогда уже значительная часть злодейского сообщества просто не захочет вести с ним дела. Инженер не мог рисковать подобным – слишком длинный путь пришлось ему проделать, чтобы располагать тем, что он имеет сейчас.        Всю дорогу до гостиной (в этот раз Боксман намеренно шёл помедленней, спешить было некуда, а ощущалась необходимость привести мысли в порядок ) инженеру казалось, что он вот-вот лопнет от злости. Словно сейчас любой мелкой неурядицы было бы достаточно, чтобы заставить его кулаком проломить несущую стену, вдоль которой Боксман и шёл – как хватит одной искры от цепной пилы, чтобы поджечь целую канистру с керосином. Сверхчеловеческой силой инженер не располагал (как и никакими сверхспособностями вообще), но, как говорится, эмоции материальны. Однако, на удивление, чем ближе Боксман оказывался к намеченной цели, тем больше успокаивался без какого бы то ни было внешнего вмешательства.        Он собирается проверить, как там Веномус. Эта мысль поразительно эффективно отвлекала и успокаивала. Воспоминания о профессоре как-то сразу сами по себе настраивали на более миролюбивый лад. И вновь Боксман не знал, чем это объяснить, но, в конце концов, почему бы просто не порадоваться, что его больше не разрывает на клочки от злости? (А то так ведь и до сердечного приступа недалеко…) Что он, в конце концов, психолог, чтобы всё в себе понимать?        Так что подходил к общей комнате на втором этаже Боксман уже как максимум просто уставшим и раздражённым. (Это можно было считать большим успехом, потому что в последние несколько месяцев обычный его рабочий день состоял в основном из чередующихся приступов злости на всё и вся подряд и приливов дикой апатии, когда ничего не хотелось делать, а мысли в голове ворочались раздражающе медленно.) Хм, в гостиной было тихо. Даже как-то очень тихо… Хотя, мало ли, может, профессор задремал на диване, и роботы сочли за лучшее ему не мешать, даже очень вероятно, что так и есть… (На самом деле, инженеру просто хотелось так думать: представший перед мысленным взором образ мирно спящего Веномуса, укутавшегося в одну из безразмерных толстовок Реймонда, вызывал умилённую улыбку.) Боксман не был уверен, хорошим знаком всё-таки является подозрительная тишина или плохим, но понадеялся, что хорошим, и осторожно выглянул из-за угла.        Профессор действительно сидел в гостиной, только опять почему-то не на диване, а на ковре перед ним, опираясь спиной на подлокотник. И на коленях он держал непонятно откуда взявшийся ноутбук… очень знакомый ноутбук!        – Где ты это взял?! – вместо приветствия резко выкрикнул Боксман, быстро огибая выступающий угол стены, за которым и прятался, и приближаясь, чтобы плюхнуться на диван рядом и как можно быстрее выдернуть несчастную технику у профессора, пока тот не совершил чего-нибудь непоправимого.        Это старьё начала двухтысячных, разумеется, не было рабочим компьютером Боксмана – на нём вообще не было ничего ценного… кроме самого железа. Инженер когда-то по счастливой случайности выцепил этот ноутбук на барахолке за бесценок, отремонтировал и любовно припрятал на особой полке в окружении других подобных раритетов. Редкая модель, знаменитая тем, что у всех трёх вышедших партий с завидной регулярностью мощно взрывались жёсткие диски – в последствии выяснилось, что по злобной диверсии одного из инженеров-создателей. Для Боксмана, как для истинного злодея, было большим поводом для гордости заиметь себе один из немногих уцелевших компьютеров с такой занятной историей, но не дай початок Веномус попытался что-нибудь сохранить на пресловутый диск или удалить с него! (Инженер в своё время не стал заменять эту деталь, поскольку, ну, в ней и состояла коллекционная ценность ноутбука, а он и подумать не мог, что до него дотянутся чьи-то посторонние шаловливые ручки!)        К счастью, непоправимое не успело произойти. Хотя Боксман успел очень вовремя: кажется, профессор собирался поставить на ноутбук какой-то неизвестный науке антивирус (по всем признакам на самом деле просто вирус). Быстро отменив продолжительную загрузку, инженер с облегчением вздохнул и устало откинулся на спинку дивана, запрокидывая голову.        – Простите, я?.. от попыток успокоиться и выровнять сбившееся дыхание Боксмана отвлекло робкое прикосновение к колену. На мгновение это ощущение сбило с толку. Потому что вызывало оно совсем не те чувства, которые вписывались бы в сложившуюся ситуацию. Так что инженер счёл за лучшее отогнать эти полуоформившиеся зачатки эмоций, не имеющих названия, в сторону, чтоб не отвлекали, и быстро повернул голову к так и сидящему на полу Веномусу – так, что аж в шее что-то хрустнуло. Профессор смотрел на него обеспокоенно, но с искренним непониманием, как перепуганный зверёк. Этот невинный взгляд почему-то распалил остаточное раздражение, которому уступил место непродолжительный испуг. – Повторяю вопрос, где ты это взял? – резким тоном перебил его Боксман.       Вот же ж! Его не было час, а Веномус успел оказаться в шаге от того, чтобы покалечиться и, возможно, поджечь здание. Кажется, решение дать ему возможность пожить в этом доме было несколько опрометчивым… – Я прошу прощения… – пристыженно повторил Веномус, – Я, эм, спросил у вашего подручного, могу ли я одолжить какое-нибудь устройство с доступом в сеть, хотел проверить, может быть, кто-то из инвесторов ещё писал мне по поводу случившегося, хотя бы на счёт того, как там Финк, я уже спрашивал, но они отмалчиваются… Профессор устало зажмурился и потёр переносицу. От такой картины Боксману вдруг сразу стало совестно, и злиться непонятно на что он разом перестал. – Э… Джефро показал мне какой-то шкаф со старыми ноутбуками и сказал, что вы ими не пользуетесь, я подумал… – продолжил было Веномус. – Джетро? – снова прервал его инженер и нахмурился.        Робот не мог не знать, что предложил Веномусу пользоваться его коллекционной техникой, хотя, вероятно, мог не знать, какие именно в этой коллекции есть образцы. Понимал ли Джетро, что профессор может взять из всего десятка ноутбуков, при которых хранились и заводские зарядные шнуры, что позволяло ими воспользоваться по прямому назначению в любой момент, именно эту бомбу без таймера?.. Иными словами, Боксман пытался понять, насколько громко он будет кричать на глупого робота, как только решит более насущные вопросы.        Початок и все его зёрна, переплавил бы. Но Джетро был «выбраковкой», глючным образцом, воссоздать его после уничтожения не получилось бы. Придётся придумать другое наказание. – Эм, да, он… Извините ещё раз, я думал… Профессор меж тем пытался начать извиняться уже по третьему кругу. Боксман вздохнул: а вот на Веномуса ругаться совсем расхотелось. Он сам хорош: надо было пометить ячейку с этим компьютером каким-нибудь предупреждением об опасности. Инженер слишком привык к тому факту, что у него дома не бывает посторонних, и уж точно они не копаются у него в шкафах. – Да нет, всё в порядке, – тяжело вздохнул Боксман, опять не давая собеседнику полноценно покаяться в содеянном, – Мне не жалко… Просто ты чуть не взорвался. Он одарил профессора елейной улыбкой, но быстро гримасничать перестал и, устало проведя рукой по лицу, выключил несчастный ноутбук.        Веномус молчал – возможно, осмыслял перспективу столь нелепой смерти. – Я дам тебе что-нибудь менее исторически ценное и менее взрывоопасное, когда решим вопрос с комнатой, – пообещал ему Боксман, откладывая злополучный ноутбук на свободную диванную подушку. Почему, кстати, профессор так упорно отказывается сидеть на диване, как нормальный человек? Нет, инженер уже привык к тому, что Веномус порой чудит абсолютно без причины, и, что греха таить, его привлекала эта случайная хаотичность, чувствовалось в ней что-то родное и знакомое, но сейчас, казалось, было крайне неподходящее время для такого – им обоим в сложившейся ситуации было не до игр. С усталым вздохом Боксман повернулся к профессору. На лице у того осталась написана прежняя смесь растерянности и сожаления. Хотя сейчас, когда вся злоба куда-то отхлынула, подобно приливной волне, это вызывало больше жалости, чем раздражения. Невольно инженер ещё раз подметил тёмные тени под чужими глазами. Веномусу бы, правда что, потратить это время на сон, а не на попытку спалить особняк… Боксман собирался было уже подняться с дивана, чтобы наконец заняться разбором вещей в гостевой спальне: роботам он там трогать ничего не доверит, особенно после того, какую свинью ему подложил Джетро, да и от самого Веномуса наврятли будет много пользы, его бы вообще стоило отправить принять душ, пока ему готовят спальное место, после пары недель без крыши над головой он бы наверняка не отказался от возможности как следует вымыться, ему ли, врачу, не знать, сколько всякой гадости можно нацеплять на улице?.. И как раз в этот момент, уже опершись устало ладонями на край диванной подушки и наполовину поднявшись на ноги, ещё раз бездумно мазнув взглядом по объекту своих размышлений, Боксман вдруг обратил внимание на кое-что, что сразу не бросилось ему в глаза, потому что чёртов ноутбук волновал больше.        – …Погоди, это что, мой свитер?        Не отрывая непонимающего взгляда от знакомого растянутого воротника-хомута, инженер медленно опустился назад. Нет, в самом деле, это определённо был его свитер. У Боксмана было полдесятка таких, абсолютно одинаковых, для повседневной носки: угольно-чёрных, неприметной гладкой вязки – очень практично. На нём и сейчас был другой точно такой же. Для него эти свитера были достаточно облегающими, но на профессоре, понятное дело, вещь висела мешком, а столь же разношенные рукава доходили ему только до середины предплечий.        Опять же, не то чтобы Боксману было жалко, просто… какого резистора?! Впрочем, судя по тому, как потемнели острые скулы Веномуса (на фиолетовой коже румянец выглядел именно так, профессор по тону лица начинал слегка походить на спелую сливу), он сам прежде понятия не имел, во что одет. – Эм… – сдавленно проговорил Веномус, пряча глаза, – Н-не знаю, это мне дал Реймонд… Профессор напряжённо и медленно подтянул плечи к ушам – кажется, хотел ими пожать, но так обратно и не опустил. И в этот момент Боксман заметил ещё кое-что. При этом движении с его угла обзора стала видна большая прореха на верхней части спинки свитера, у самого шва, в которую теперь неловко выскользнуло острое плечо Веномуса, заставляя дырку казаться ещё больше и непригляднее.        Ах, вот оно что… Картинка сложилась. Губы Боксмана медленно сжались в кривую бледную линию.        – Ох уж мне этот Реймонд… – сквозь зубы низко проклокотал инженер, поднимаясь-таки с дивана и небрежным мелким движением сбрасывая чужую ладонь со своего колена. (Он всё ещё не желал прислушиваться к тому, какие чувства вызывало её нахождение там – это всё так же было не к месту.)        Один из этих самых одинаковых свитеров Боксмана недавно порвался: неудачно зацепился за движущуюся деталь на станке, повезло, что инженер отделался только испорченной одеждой. Зашивать вещь не было ни малейшего смысла, тем более что в запасе имелось ещё несколько таких же не ношенных, и Боксман намеревался просто выбросить бесполезную тряпку, но Реймонд увидел в ней какую-то одному ему понятную художественную ценность и выпросил бренные останки свитера себе. Боксман пожал плечами и отдал: чем бы дитя ни тешилось, лишь бы с сестрой не цапалось. А вот сейчас этот свитер почему-то красовался на профессоре. Опять, уже, кажется, в третий раз за последние несколько минут, Боксман почувствовал, что снова закипает – это и в самом деле походило на циклично подкатывающую к берегу и откатывающуюся назад волну при порывистом ветре. Но теперь, кажется, вода от пляжа стремительно уходила, предвещая приближение цунами.        Что Реймонд вообще хотел этим донести?! Высказать своё «фи» касательно таких неожиданных гостей, которым он ещё и почему-то должен уступать свои вещи? Отомстить создателю за ту утреннюю историю с шортами?! Кем он вообще себя возомнил?!        Вероятно, Джетро заслуживал трёпки гораздо больше – но Реймонд, что называется, попал под горячую руку. Сказано ж было на глаза не попадаться, а он дерзит! Его-то Боксман точно переплавит. Может, даже пару раз, как и обещал. За себя и за брата. Нашёл время характер показывать! Позорит его перед… коллегой!        Инженер намеревался отправиться прямо сейчас в комнату к роботу и устроить тому взбучку: возможно, стоило хотя бы подождать, пока профессор будет вне зоны слышимости, но Боксман уже едва сдерживал себя, накопившемуся за день гневу нужно было куда-то выплеснуться... Однако неожиданно это намеренье самым наглым образом пресекли. – Д-да что вы так, в самом деле?.. Боксман не смог сделать даже шага в сторону, потому что его руку вдруг слабо поймали, удерживая на месте – и этого нерешительного воздействия было достаточно, чтобы ненадолго отвлечь внимание инженера. По инерции он обернулся – Веномус всё так же сидел на полу, разве что ноги подобрал, и смотрел всё теми же напуганными глазами, так, словно перед ним инопланетянин, не говорящий на людском языке, с которым, тем не менее, надо как-то объясняться.        Боксман запросто мог бы вырвать руку и всё-таки уйти… но почему-то он не чувствовал себя способным это сделать. – Я… Я понимаю, что это было не очень красиво с его стороны, – медленно продолжил профессор, словно старательно подбирая слова – но я сам попросил что-нибудь потеплее, у вас тут прохладно… Веномус напряжённо перевёл плечами, снова невольно акцентируя внимание на прорехе. – Если это принципиально, я, эм, свитер верну, конечно… Он выпустил наконец ладонь Боксмана и потянулся обеими руками к подолу свитера, чтобы начать стягивать его через голову.        Профессор успел закатать чёртову тряпку достаточно, чтобы стало очевидно, что под ней на нём ничего нет, когда Боксман спохватился и судорожно замахал руками, останавливая его: – Д-да мне не жалко, носи, если он тебе так понравился!.. Кхм… – но затем, когда чужой неуместный альтруистический порыв был нейтрализован, и Веномус оставил несчастный свитер в покое, инженер тут же вспомнил, почему разозлился, – Только он, уитлакоче его побери, дырявый, я его выкинуть собирался! Боксман эмоционально взмахнул рукой в сторону пресловутой дыры, из которой так и торчало чужое плечо, и Веномус машинально повернул голову, чтобы тоже посмотреть – так, словно кожей не ощущал прохлады и щекочущих поверхность тела надорванных волокон шерсти. – А этот… – в запале продолжал инженер, – В общем, я не знаю, кого эта банка с шурупами уважает меньше, раз дала тебе испорченную вещь, меня или моих гостей, но, в любом случае, я ему это с рук не спущу!.. Совсем страх потерял! – громыхнул он напоследок, разозлившись в ходе этой тирады только больше и готовый таки с горящими глазами подорваться в комнату к Реймонду, опять начав отворачиваться... – Ах, это?.. А я и не заметил, – рассеянно отозвался Веномус, слегка поводя плечом и продолжая изучать несчастную дырку.        Боксман опять запнулся, сделав только полшага к комнате робота. Ужасно странно было разговаривать сейчас с Веномусом: пока самого инженера разрывало на клочки от ярости, тот его праведного гнева ну вот совершенно не разделял. Тот, из-за кого весь сыр-бор! И такое отсутствие поддержки, как бы странно это ни звучало, не давало Боксману нормально злиться. Он будто начинал сомневаться в том, что его эмоции обоснованы!        Инженер, который успел было развернуться, чтобы обойти диван и всё же отправиться выяснять отношения с Реймондом, медленно повернулся обратно, сверля Веномуса недовольным взглядом сверху вниз. А тому, казалось, и не было дела до всего происходящего, он машинально продолжал поводить костлявым плечом вперёд-назад, словно норовя продолжить распускать вязку свитера. – …Неужели правда не заметил? – скептично поинтересовался Боксман, недоверчиво упирая руку-лапу в бедро. Профессор слегка дёрнул плечами – это больше напоминало даже нервную судорогу, чем намеренное движение. – Ну, заметил, что плечу холодно, но подумал, что мне кажется… – равнодушно вздохнул он и тихонько заелозил, словно силясь зарыться в несчастный свитер поглубже: поджал к телу длинные сухощавые руки, будто надеясь, что так на них хватит слишком коротких рукавов, втянул в плечи голову, пряча подбородок в просторной горловине, и замер в этой позе. Таким он снова напоминал притулившуюся на тонкой ветке птицу, только теперь не полуоперившегося птенца, а скорее встопорщившуюся по зиме ворону. Инженеру опять стало как-то неловко. Он уже более пристальным взглядом просканировал всё чужое тело, в деталях: полуприкрытые глаза, неуклюжая поза, это почти ко всему безразличное состояние… Чёрт, да Веномус, похоже, и правда наполовину спит. Неловкость закономерно перетекла в стыд, такой, что, кажется, на этот раз у самого Боксмана проступили пятна краски на щеках. В самом деле, что это он тут со своей ерундой, профессор, похоже, измотан так, что ему ни до чего нет особого дела (ну, кроме его дражайшей подручной, естественно) – конечно, после всего, через что он прошёл за последние дни, инженер ведь даже подметил это ранее, когда только вёл своего гостя в дом, но потом начисто забыл, разумеется – всё в лучших традициях! Веномусу бы отдохнуть спокойно, а Боксман сначала бросил его одного налаживать контакт с остолопами-роботами, а потом ещё и сам пришёл и принялся ругаться непонятно из-за чего…        И Боксман вздохнул, чувствуя, как злость опять отходит куда-то на задний план. Эта смена настроения была для него на некоторое время последней.        Он должен позаботиться о Веномусе. Эта идея как-то сразу меняла весь ход мысли, перестраивала его на абсолютно другие рельсы. Инженер сделал пару шагов, чтобы снова оказаться к бедняге вплотную, и слегка наклонился, дабы деликатно положить руку профессору на плечо. – Давай-ка так… Ты ложись пока поспать здесь, на диване, – даже тембр голоса, казалось, поменялся, став немного выше и оттого гораздо мягче. Он теперь не грубо резал воздух выкриками, а опутывал, как тёплое одеяло, – А я разберу гостевую комнату… А, да, и найду тебе ноут, как и обещал, проверишь почту, как только проснёшься. Сторонний наблюдатель, вероятно, мог бы поразиться тому, как резко и при этом кардинально изменился настрой Боксмана: вот он экспрессивно ругается и машет руками, чуть не подпрыгивая от злости, как кипящий старый чайник на плите, а вот уже ласково уговаривает собеседника отдохнуть, только что не воркуя над ним, как медленно прогружающий картинку допотопный модем. Но для инженера это было обыденностью: любой, кто знал его достаточно близко (хотя таких в его жизни было исключительно мало), рано или поздно привыкал к тому, что никакой последовательности в выражении эмоций от этого человека ждать не стоит. Боксман давно не видел смысла в том, чтобы изображать какой-то постепенный переход от одного настроения к другому, коего он на самом деле не проживал, так что просто вечно балансировал где-то между такой вот зубодробительной искренностью и подавлением каких бы то ни было эмоций вообще – личина злодея высшего круга к последнему обязывала. А первое до недавнего времени доводилось наблюдать лишь роботам… Но потом в его жизни появился профессор. Столь мучительно неловкий в общении и очаровательно погружённый в себя, что с ним Боксман очень быстро почувствовал некую глубинную духовную связь, которую трудно было бы описать бытовыми категориями. Но инженер, доверившись этому шестому чувству, понемногу начал Веномусу открываться: позволял себе панибратски обнимать, нарушая все возможные нормы этикета, доверчиво выкладывал то, что творилось на душе, как тогда, после достопамятной вечеринки на яхте Бильяма, демонстрировал те самые алогичные скачки от одной эмоции к другой, не прячась за надменной маской рациональности. И Веномус всё принимал и даже, казалось, понимал: смотрел вот этими своими огромными напуганными глазами, так, словно просто не знал, что ему делать со всей поступающей информацией (ещё бы, для него и нормальные-то люди, утруждающие себя формальностями и вежливостью, похоже, целый квест, а непредсказуемый Боксман – так просто, небось, задачка под звёздочкой), но никогда не выражал и малейшей неприязни. Даже вот, в одну из последних их личных встреч осмелился первым обнять… Но при этом всё равно до сих пор «выкал». Боксман улыбнулся своим мыслям: для него Веномус был местами такой же загадкой, как и он сам для него. Но загадки инженер любил. Да и, что уж душой кривить, к этой наполовину поломанной головоломке нежно привязался. Он не взялся бы назвать эту форму привязанности одним конкретным словом тоже, но факт оставался фактом – его чёрное злодейское сердце впервые за много лет было растоплено. И Боксман с тихим удивлением понимал, что, каким бы сильным и независимым он себя не чувствовал в одиночестве, он не против этой странной связи. Она не тяготила и не связывала, скорее… Дополняла? Да… словно бы в его жизни до этого времени не хватало некой детали, как персональному компьютеру не хватает определённого компонента, чтобы заработать. И вот теперь она нашлась.        Веномус не приносил в его жизнь ничего, кроме сумятицы и беспорядка. Но, поразительно, именно этим будто и ставил всё на свои места.        – Вы уверены, что мне не стоит хотя бы?.. – попытался вяло запротестовать профессор, машинально, надо думать, накрывая чужую руку на своём плече собственной. – Не стоит, – уже совсем без тени прежней резкости прервал его Боксман и, перехватив чужую ладонь, протянул Веномусу и другую руку, чтобы помочь подняться, – Ты у меня в гостях, будь так любезен, дай за собой поухаживать. Всё это ощущалось так естественно и просто. Это спокойствие, этот слегка назидательный тон. Боксман сейчас сам с трудом понимал, что его так выводило из себя ещё пять минут назад. Всё это сейчас осталось где-то далеко-далеко.        Веномус явно ещё не был убеждён, но, кажется, в силу усталости не пожелал и дальше спорить с инженером и неловко, словно в шее что-то заело, кивнул, поднимаясь, следуя за чужими руками. Но на диван посматривал всё равно как-то с недоверием. – Чем тебе так не угодил диван? – наконец не выдержав, с усмешкой поинтересовался Боксман. Веномус опять смущённо перевёл плечами – вперёд-назад. – Ну… Просто до того, как вы сами на него сели, я подозревал, что он здесь просто для красоты поставлен, – он нервно усмехнулся, – Выглядит как нечто, что стоит дороже моей почки… Боксман прыснул. Ну да, диван был даже, можно сказать, антикварным, ну и что теперь, не пользоваться мебелью по её прямому назначению? – Не переживай, эта штука периодически выдерживает испытание железным седалищем Эрнесто, ты ему точно никак не навредишь, поверь мне, – хмыкнул он и, переложив обе ладони профессору куда-то в район нижних рёбер, мягко, но настойчиво потянул вниз, чтобы таки заставить сесть. Ах да, Веномус же ещё не знаком с Эрнесто… Ну ничего, уже завтра это наверняка исправится. Боксман подумал, что эти двое, можно полагать, неплохо поладят. Те, у кого не клеится общение с большинством людей, друг с другом, как правило, сразу находят общий язык.        Профессор поддался его движению и послушно сел – хотя, судя по выражению лица, ему пришлось через что-то переступить внутри себя в этот момент. Зато такая поза позволила инженеру перестать задирать подбородок, чтобы побеседовать с ним. – Устраивайся, – посоветовал он тем же убаюкивающим голосом, и, призадумавшись на секунду, добавил, отстраняясь и подхватывая с дивана пресловутый ноутбук, – Я принесу тебе плед. Помнится, пару минут назад Веномус жаловался, что мёрзнет… Это было почти предсказуемо: сам Боксман в силу особенностей телосложения (и любви к свитерам) не был особенно чувствителен к пониженным температурам, а у роботов терморегуляция отсутствовала как таково, поэтому неудивительно, что на особенности микроклимата в старом здании, вечно копящем холод, первым за много лет пожаловался именно худосочный профессор.        Откопав в одной из коробок в пресловутой гостевой комнате никогда никем не используемый плед (странный какой-то, с одной стороны у него была подкладка из мягкого флиса, а с другой – полотно насквозь искусственного коричневатого меха, словно по задумке этот кусок ткани должен был подражать звериной шкуре) Боксман вернулся в гостиную, должно быть, минут пять спустя. На удивление, Веномус последовал его совету и правда устроился на диване: свернулся калачиком лицом к спинке, подложив под голову дурацкую вышитую подушку и подтянув к груди нескладные длиннющие ноги (в облегающих и слишком коротких леггинсах, которые ему выдал Реймонд заместо изорванных штанов, они казались ещё длиннее и тоньше, ну просто как ветки). Инженер даже остановился в дверном проёме на секунду: это выглядело как-то… по-особенному уютно. Почти так, как он себе воображал четверть часа назад, аккуратно заглядывая в гостиную из-за угла. Однако зажатая поза, которую принял Веномус, нарушала это ощущение безмятежности. Должно быть, ему и вправду холодно… Боксман, стараясь не шуметь, быстро подошёл поближе и, размотав странный плед, накинул его на профессора. Из такого положения сложно было понять, спит ли уже Веномус или нет, но, судя по тому, что на чужое телодвижение он никак не реагировал, даже не мыкнул благодарно, и правда уже задремал. Боксман вздохнул: бедняга, стоило прилечь – и сразу уснул. А он его мурыжил тут со своей ерундой, надо было ещё с самого начала уговорить поспать!..        Машинально Боксман, продолжая мысленно корить себя за неосмотрительность, поправил плед, подоткнув край со стороны чужой спины, обращённой к нему, и проследив, чтобы ткань точно покрывала всё комком свернувшееся хрупкое тельце. Не смотря на внушительный рост, зачастую Веномус казался ему таким… уязвимым. Но эта уязвимость не была чужой ненароком выведанной слабостью, которой можно было бы воспользоваться для собственной выгоды, она… Иногда вот в такие моменты она будила в инженере странное, нетипичное для злодея желание оберегать. Как что-то очень дорогое и ценное. Это было почти до жути непривычно, но не неприятно. Ещё одно ощущение, которое он не мог бы ни назвать, ни объяснить, но, как и в прошлые разы, большой нужды в этом и не чувствовалось.        Всё в той же отстранённой задумчивости Боксман машинальным движением пригладил чужое хрупкое плечо, сейчас укрытое дурацким пледом. – Сладких снов… – столь же отстранённо пробормотал инженер, не задумываясь о том, что разговаривает, похоже, с и без того спящим человеком. Мысли его всё ещё витали в каких-то совершенно эфемерных материях. И он чуть было не продолжил тот же механический набор действий дальше: следуя незнамо кем вшитой программе, тело само собой немного согнулось в пояснице, как фигурка, какими украшали старинные часы с боем, и лицо Боксмана вдруг оказалось в почти неприличной близости от чужого доверчиво подставленного виска…        Инженер очнулся и замер в последнее мгновение. Чёрт, Веномус явно мог ощутить на коже чужое дыхание и, если бы не спал, уже точно бы вскинулся. И, вполне возможно, уже ретировался бы из этого дома по собственной воле, далеко и надолго.        Боксман поскорее встал прямо и для верности даже сделал шаг назад, будто собственное тело могло предать его снова. Инженер напряжённо провёл пальцами по губам. Ха, его глупое эгоистичное желание прикасаться к этому человеку, похоже, берёт над ним верх. Нужно поскорее занять себя делом… Ах да, у него же ещё целая комната не разобрана.        Без лишнего шума ретируясь в гостевую спальню, Боксман не переставлял удивиться себе. Почему… Почему он вообще начал делать то, что чуть не сделал? Это нельзя было объяснить привычкой, доведённой до автоматизма: Боксман никогда и никого так не укладывал спать, помилуйте, не роботов же – те, может, и походили по уровню разума на безмозглых подростков, но детьми ему всё же не были. Это трудно было бы объяснить чем бы то ни было вообще: во всяком случае, переставляя часть коробок, чтобы сгруппировать их вдоль стены и освободить проход к кровати, тоже заваленной сейчас вещами, Боксман никакой логичной причины своим действиям выдумать так и не смог. Разве что поймал себя на том, что сегодня чувствует подозрительно много всякого необъяснимого в целом. Приятного и не очень… Но всё это необъяснимое, однако же, не смотря на внутреннее разнообразие, содержало одну общую переменную. Выходя в гостиную с первой коробкой, которой не нашлось подходящего места внутри комнаты, инженер бросил задумчивый взгляд на всё ещё неподвижно, как камень, спящего на диване Веномуса. Хм, хотя нет, тот немного переменил позу: слегка распрямил ноги… что же, надо думать, плед и правда был необходим.        Этот человек умел вызывать у Боксмана очень разные чувства: и раздражение, и стыд, и тревогу… и восхищение, и умиление, и нежность. Но, что бы это ни было в каждом конкретном случае, абсолютно точно ему рядом с профессором не было скучно. Рядом с Веномусом он впервые за много лет ощущал себя живым – как бы банально и дёшево это ни звучало, никаким иным словом описать это Боксман не смог бы.        Инженер отрешённо раздумывал об этом следующие полчаса, пока таскал коробки с различным барахлом из спальни в небольшой зал по другую сторону от лестницы, в основном занятый шкафами и парочкой витрин с его коллекцией техники: недельку, пока Веномус будет здесь жить, можно и потерпеть беспорядок, как бы Боксман ни любил системность и как бы ни уважал идею о том, что каждая вещь должна находиться в предназначенном для неё месте. А сам профессор продолжал всё так же мирно спать на диване – на удивление, даже в соседних комнатах стояла тишина, словно весь дом решил ненадолго помолчать из уважения к такому гостю. Ничем логичным и рациональным объяснить такое затишье было невозможно – наврятли все пятеро роботов синхронно решили в такое время суток перейти в спящий режим.