merde. MERDE.

— ...тебя не касается! и не надо везде за мной ходить тенью. и подчищать. я вроде как взрослый человек, — раздражённо отвечал отцу jérémie. шпион прикладывал всю свою внутреннюю волю к тому, чтобы не начать орать матом всех языков мира на своего сына. — и искать меня не надо... ёбаный рот..! — с чего ты решил, что я буду тебя где-то искать, — привычно ядовито бросил шпион, — убил бы, — разведчик покинул дом, захлопнув за собой входную дверь, — самостоятельно. после того, как сын отправился в чащу леса по своим дохуя личным делам, шпион яростно сел на диван, пропуская весь ужас, всю ярость и всё бессилие через себя, остро ощущая равнодушие jérémie к панике отца. маленький идиот наотрез отказывался объяснять причину сломанной ноги, двух убитых им в лесу людей и в целом не отвечал на вопросы. мерзко, тупо и просто по-ублюдски. пришлось применять дыхательные практики. пребывая в таком инфернальном состоянии, когда физически всё тряслось, а в одной половине мозга содержалось детальное представление того, как он будет убивать и расправляться с трупом своего сына, и в другой — детальное представление того, как будет убивать и расправляться с трупом его сына кто-то другой в этом тёмном лесе, он пожалел о запланированном отдыхе с коллегами и не только, но объявлять о том, что « я передумал идти с вами в бар уже этим вечером из-за того, что мой идиотский сын решил затеряться в чаще леса, а меня заставить умереть от сердечного приступа вследствие непрекращающихся панических атак, поэтому не ждите » было бы очень некрасиво, а стоять с таким, как сейчас, выражением лица, полным отвращения при мысленном повторении каждого слова, сказанного разведчиком перед тем как уйти, было бы не менее уродски. тем не менее шпион удостоил сокомандников и противников своим присутствием, но весь вечер провёл вдали от шума и в компании своего бокала, постепенно теряющего жидкость. однако медику не требовалось, чтобы он говорил. — ich bin so froh, dass ich keine kinder habe. nie in meinem leben... — якобы себе под нос, он начал, тем самым позволив коллеге высказаться. и этого было достаточно шпиону для того, чтобы вспыхнуть. — ...я, pardonne-moi, удристываю свой костюм каждый раз, вытаскивая эту личинку из ситуаций, где до соприкосновения со смертью остаются 3 миллиметра, а он мне: « none of your business! ». — чего ты вообще бесишься так из-за сына своего? он ведь реально взрослый... голова своя есть. — даже медик команды BLU, глядя на вражеского шпиона, присоединился к разговору. — радуйся-радуйся, людвиг, — ответил шпион искренне и повернулся к лоуису, — вот именно. взрослый. но занимается... этим. ещё и ведёт себя хамски, когда я не представляю себе, что делать, получая новости о том, что этот дитёныш осла убил двух, сломал ногу, в неизвестном лесу, наследил на снегу и снова туда отправился. ты меня как отец ворон пойми. BLU медик помолчал перед ответом, обдумывая услышанное. — ну не знаю... у меня детей не было... и я сам не создавал проблем лет до 20, — он вздохнул тяжко, не отрывая взгляд от опустевшего стакана, пока в баре играла музыка и шумели коллеги вперемешку с врагами, теперь это уже не было важно, — с одной стороны, ты как его отец хочешь уберечь пустую голову от беды лишней, но вместо того, чтобы сказать « спасибо » тебе говорят, что это не твоё дело. никто бы доволен не был. а с другой стороны, дай ему свободы, немного контролируя, natürlich, что, конечно, даст больше шанса на необдуманные риски, но должен же он хоть раз в жизни отхватить за выходки. возможно какие-то выводы он для себя сделает из этого. шпион, молча, слушал. — и пусть это будут его проблемы! я знаю, ты переживаешь за своё чадо, — эта мудрость, сформулированная такими словами вызвала удивление у, непривыкшего к общению с вражеским медиком, состоявшему не из оскорблений и перекидываний язвительными комментариями, шпиона, — но пусть он учится отвечать за свои действия. наделал дел — пусть сам разбирается... хорошо, что кроме птиц у меня забот нет, сейчас тоже сидел бы, трясся за своё « чадо », если бы оно творило такую дичь. уберегло же. — oui, это разумно... — выслушав лоуиса, он воспринял слова медика из чужой команды. — годы, когда джереми был несмышлёнышем прошли, сейчас он сам в ответе за свои действия, — продолжил людвиг, отпив, — и пусть опыт научит его, как тебя в своё время — тому, что вливать в себя алкоголь через ноздрю — плохая идея, — шпион усмехнулся, — первые 40 лет мальчиков самые сложные. переживёт — может быть, осмыслит что-то... — ...если бы не этот весьма горький опыт, я бы не достиг того, что у меня есть сейчас. и было бы лучше. — meine vögel sahen, wo er war. meine vögel werden zu ihm führen, — шпиона пожалела даже « ведьма » команды BLU, — если надо могу посодействовать в поисках. а из-за чужих действий не думаю, что стоило бы называть себя ослом... он повернулся к даме в синей медицинской униформе и улыбнулся ей слабо. — ihre vögel sind sehr aufmerksam, es ist ziemlich hilfreich. merci, но я прислушаюсь к словам докторов... шпион, доехав до дома любимой женщины, по прибытии сразу плюхнулся в верхней одежде на диван, не снимая даже балаклавы. его жена, словно чувствуя напряжение любимого мужа, села рядом и, аккуратно стянув с его лица маску, попыталась узнать, что его тревожит на этот раз. — что на этот раз, мой сладкий? — тихо, словно боясь спугнуть его, спросила она с искреннем сочувствием в голосе и заботой в глазах. с чувством вины за возложение своих чувств на плечи своей маленькой цветной капусточки, он уверил её в том, что всё нормально. — ma amour, нет причин для волнения, я вымотался до такой степени, что не хочется принимать ванну, — ответил он с нежной улыбкой, во что было довольно трудно поверить, так как М знала лучше всех, как ощущения загрязнённости тела и желания поскорее очиститься перекрывало любую усталость её любовника. он уверял её в том, что ему было тяжело даже закрыть глаза, так же, как он всегда уверял её в том, что с её младшим сыном всё хорошо, ведь он приглядывает за их jérémie на работе. что хоть и было истиной, но лишь на половину. она была одной из немногих, кому лгать так нагло, глядя прямо в бархатные, карие, взволнованные глаза, заставляло ощутить, как сжимается всё, что находится в груди, не столько от страха приближения того дня, когда правда о том, как их сын еле выживает, если бы не он, буквально прилетающий на машине в последние секунды, всплывёт, как трупы BLU всплывают спустя время после окончания битвы, а от тяжести вины, раздавливающей его тело в эти моменты. но хотя бы она оставалась спокойна. он на это(наивно?) надеялся. прижимая её к себе и нежно поглаживая её голову, взъерошив её, уложенные с утра, волосы, шпион пытался успокоить и себя тем, что это необходимо для развития его 27-летнего лося, однако страх того, что он даст слишком много свободы своему всё ещё не во всём опытному сыну, приведёт к тому, что он не найдёт его труп однажды, так как не будет иметь представления о том, в каком дремучем лесу и под каким по счёту деревом он будет торжественно возлежать. — ma cheri, я благодарен тебе за вовлечённость, но оставайся сплокойна, нет ничего с чем я бы не мог бы справиться самостоятельно. bonne nuit, ma petite chou-fleur. « мне не нужно, чтобы ты со всем справлялся самостоятельно, пока я живу в счастливом неведении, думая, что всё хорошо » не произносла вслух она, слушая сердцебиение мужа. с тяжёлым вздохом шпион закрыл глаза и они вдвоём отошли ко сну на этом диване. усталость действительно не позволила даже раздеться и перейти к кровати. хотя это был больше страх потревожить её, когда она так прижалась и заснула в обнимку с ним, в тепле и безопасности. домашний кот шпиона, тихо урча, подошёл к дивану. он рассмотрел своих спящих хозяев и, запрыгнув на диван, начал топтать лапками колени шпиона, укладываясь вместе с ними и кружочась так, чтобы занять как можно меньше пространства и не разбудить М. jérémie стоял у двери дома матери с распухшим от слез еблом и перебинтованной ногой, так же первой попавшейся тряпкой он перемотал себе бочину, на руках и лице засохла кровь. он стоял и тупо смотрел в дверь, не осмеливаясь даже постучать. он сел на порог, и провёл у двери минут 15, после чего встал, еще раз посмотрел на дверь и ушел к знакомой, оставив на пороге подарок. спустя какое-то время шпион раскрыл глаза, слушая знакомый плач. он подпрыгнул с кровати и в полусонном состоянии понёсся к кроватке, моля бога, чтобы остальные сыновья и его любимая жена не были разбужены слишком пронзительным плачем младшего. словно плакал взрослый, а не младенец. почему-то людвиг и лоуис тоже находились в их доме, однако его это не удивило. они звали шпиона по имени, причём с каждым разом громче и громче, он даже ощущал, как они берут его за плечи и за руки. — подождите..! — раздражённо бросил он, пытаясь добраться до колыбели остервенело. успокоить малыша ему не позволила жена, которая пыталась растолкать его в ночи. — любимый, прости, что потревожила, я услышала чьи-то шаги снаружи и затем « кто-то » остановился, а потом ушёл спустя минут 15. шпион, на этот раз раскрыв глаза в реальном мире, сидя на диване в костюме, вздохнул и встал, чтобы проверить обстановку снаружи. надев на себя балаклаву и вооружившись своим рабочим ножом-бабочкой, он поднялся на чердак и, спустившись по крыше, в режиме невидимости, тихо шагая, осмотрел двор. не найдя человека, потревожившего чуткий сон его жены, он подошёл к входу и оторопел от того, кого он увидел, сидящего у двери. взвесив произошедшее шпион аккуратно взял в руки того, кто, судя по всему, был причиной новой тревоги, рассмотрел и повертел его, даже обнюхал и, не обнаружив угрозы, занёс домой, показать жене. он сел обратно на диван и продолжил разглядывать медведя, гадая, кому, нахрен, было переться ночью к ним и подкладывать игрушку под дверь при том, что на дворе было далеко не 1 января. в голове проносились лица и события, но остановился этот поток на воспоминании о древней мягкой игрушке, которую он подарил младшему сыну триста лет тому назад. только эта была совсем новой и даже имела приятный запах. у шпиона не было много поклонников, уж тем более, посвящённых в его семейную жизнь. воспоминание о счастливом сыне, прижавшем к своему тельцу плюшевого медвежонка, сменилось тревогой о пропавшем сыне, кипятком разлившейся по телу. "у него были личные дела" шпион опустил голову в руки. даже не осталось никаких мыслей. ну если только о том, чтобы взорваться прямо на этом месте. он не вынашивал всех своих сыновей в себе и не рожал их в муках, но это не освобождало его от ответственности и заботы вкупе с любовью. а забота и любовь не только о ношении на руках, нежных родительских поцелуях и надёжных обьятиях, утешающих словах и любовании ребёнком или детьми, а ещё чащн о злости на них, панике, подавлении желания ругаться матом или даже ударить, а иногда о подскакивающем давлении и ощущении, что прямо сейчас умрёшь от страха за эту неблагодарную соплю. шпион принимал участие в воспитании их детей, даже если не в той степени, в которой этим занималась его жена, он знал каково думать страшные вещи о своих детях, о которых не должен слышать никто, и он действительно жалел о том, что всё это начал когда-то. но он знал и каково это любоваться своими « творениями », когда они чем-то увлечены или даже просто сидят, смотрят на него и спрашивают почему он так на них смотрит, пока он любует и не может поверить в то, что это его собственные, что они — его кровь и плоть, так ещё и былиу выпущены в этот несовершенный, и чёрт с ним, мир такой женщиной, как его великолепная жена. его! жена! пусть не на бумаге, но кому нужны бумаги? пока она с ним, она — его всё. и они — его мир, такие же несовершенные, но от этого не теряют своих преимуществ. с нежным вздохом он продолжил смотреть на медведя, понимая, как благодарен своей маленькой цветной капусточке не только за её существование и нахождение рядом с ним, но и за то, что она родила ему восемь красивых, умных и сильных сыновей, один из которых переломал себя и избавился от двух людей, пытаясь принести отцу подарок(?) только он не понимал зачем и за какие заслуги были совершены такие жертвы. но раз он ушёл, оставив мягкую игрушку, и шпион не обнаружил его трупа в снегу, единственное, что ему оставалось — надеяться на то, что jérémie добрался до, если не своего, навряд ли, то хотя бы до чьего-то дома. об этом он будет волноваться завтра. ему надо убедить жену в том, что всё нормально и кто-то просто ошибся, и ещё отдохнуть. на то, чтобы продолжаться тревожиться не осталось сил. « au moins être en vie »