Разлучи нас, Смерть

Чонгуку восемь лет, но родители уже разрешают возвращаться со школы самому: всего несколько поворотов налево, недолгих семь минут, и второклассник после успешно заваленной контрольной по математике дойдет до дома. Едва началась осень, но дожди уже законно вошли в распорядок дня, и Чон довольно шлепал по лужам. — Ты же придешь завтра, на нашу базу? — заговорчески спросил Хосок, лучший друг Чонгука, который был весьма низким для своего возраста, и из-за этого получал насмешки в классе. — Конечно, только надолго вряд ли получится: мама думает, что я от дождя заболею. Хосок в ответ пожал плечами, перекатывая во рту дешевую жвачку, которую получил, отдав ненужный цветной карандаш. Обычно после школы они с Хосоком и Намджуном шлялись без дела по улицам, обсуждая простые игры, в которые рубились на нинтендо во время перемен, находили странные места, заворачивая в закоулки и периодически находя приключения, унося оттуда ноги. Чонгук отличался от друзей единственным — любовью к чтению. Конечно, покупаемые мамой книги имели донельзя простой и незамысловатый сюжет, чаще жанра фэнтези, но Чону нравилось погружаться в другой мир, где пираты ищут сокровища, герои летают между мирами и спасают инопланетных существ. Хосок жил недалеко от Чонгука, свернув чуть раньше. Их небольшие дома располагались в типичном частном секторе корейского городка, с возвышениями и низинами, с круглосуточными ларьками и узкими дорогами. Чон знал каждый магазин и лавку наизусть, и, зевая, привычно их разглядывал; но вдруг заметил изменившуюся вывеску. На ней кривоватыми буквами было выведено: «Библиотека». Чонгук ощутил странное, тянущее чувство в животе, и сглотнул: что-то потянуло его в это место, хотя родители строго наказали никуда не заходить по пути домой. Но понимая, что и мама, и папа работают до вечера, и у него есть еще несколько часов, чтобы проверить новое местечко, Чон уверенно открыл приветливо заскрипевшую дверь. Почему место выглядело таким заброшенным и старым, если едва открылось? В узком предбаннике стоял особый запах; он не имел соответствующего наименования в нашем языке, но его следовало бы назвать трактирным. В нем чувствуется затхлость, плесень, гниль; он вызывает содрогание, бьет чем-то мозглым в нос, пропитывает собой одежду, отдает столовой, где кончили обедать, зловонной кухмистерской, конюшней. Описать его, быть может, и удастся, когда найдут способ выделить все тошнотворные составные его части — особые, болезненные запахи, исходящие от каждого молодого или старого нахлебника. И вот, несмотря на весь этот пошлый ужас, Чонгук опасливо, но с любопытством прошел дальше меж больших высоких шкафов, которые сузили пространство до небольшого коридора с поворотом направо. Затем мальчик оказался в некой гостиной, изящной и благоуханной, как будуар. Такой резкий контраст с коридором заставил Чона завороженно замереть; казалось, что потолок помещения слишком высоко, далеко, что полки с книгами доходят до неба, и до самой верхней никак не достать. За небольшим постаментом сидел библиотекарь. Его мальчик не сразу заметил, оглядывая бесконечные полки и бесконечные буквы. Библиотекарь поднял взгляд на Чонгука, и, тепло улыбнувшись, произнес: — Привет. Помочь с выбором? — поправил он монокль. Мальчик в том возрасте не знал название этого предмета, но подумал, что он выглядит весьма непривычно. Чонгук покрепче сжал лямку портфеля, чуть отступив назад; рюкзак с парой учебников и помятой булочкой упёрся в шкаф, и спиной мальчик почувствовал остроту книжных корешков. — Эм… А у вас есть что-нибудь про пиратов? Это первое, что пришло в голову мальчика; необычайное волнение охватило его, словно визит в это место обещал оставить приятные воспоминания и он не раз вернулся бы сюда снова, с жадностью глотая книгу за книгой. — Конечно есть! — бодро кивнул библиотекарь. — У нас можно взять не более трех книг за раз, поэтому могу предложить сразу несколько вариантов. Чонгук немного расслабился благодаря легкой улыбке, застывшей на лице библиотекаря, и прошел ближе к центру гостиной. В шахматном порядке там стояли кресла и диваны, и через них пришлось проходить, извиваясь, как змея. Наконец Чонгук протянул руки к первому предложенному произведению, с не очень яркой обложкой, но приятной иллюстрацией. Мальчик поднял глаза на молодого работника этого странного места: он показался ему интересным парнем, чей наряд выглядел так, будто его шили в гневе, а одевали во время бури. Наверное, тот хотел выглядеть необычно, выделяясь среди привычных скромных одежд того времени, но получилось как-то неопрятно и вычурно. Такой внешний вид немного отталкивал. Чонгук с опаской посмотрел на парня, который ему показался очень взрослым, как старшеклассник. Книга, которую держал в руках мальчик, тут же захватила его внимание благодаря интересной текстуре обложки: на ощупь она была похожа на кожаный футляр для очков деда, который потертостями намекал на необходимость его сменить. Чонгук смущенно улыбнулся, закусил губу, потер пухлую щеку и спросил: — А еще… можно? — Еще одну книгу? Чонгук кивнул, уже прижимая к себе книгу, как собственную. Библиотекарь сделал вид, что серьезно задумался, и Чон уже было начал пускать в ход привычку выпрашивать понравившуюся игрушку, которая всегда работала на родителях. Но парень заговорчески улыбнулся и, словно фокусник, достал из капюшона дождевика Чонгука второе произведение. Оно ярко отсвечивало выглянувшим в окно солнцем, на обложке был изображен харизматичный, хитрый пират с крюком вместо правой руки. Было слышно, что дождь перестал. Понемногу магия места, в котором словно застрял Чон, не смея пошевелиться, рассеивалась. Библиотекарь молча смотрел, как Чонгук с открытым ртом и широко распахнутыми глазами разглядывал ярусы книг, их связанные стопки, нагроможденные на деревянном полу; он присел в мягкое кресло, поглаживая подлокотники. — У вас ведь здесь можно читать? — робко уточнил мальчик, поглаживая книги. — Можно. Но не пора ли тебе домой? — по-доброму напомнил библиотекарь, поправляя монокль. Этот забавный, вычурный предмет постоянно сползал по крупному носу вниз, и цепочка от него блестела на едва проглядывающихся лучах солнца. — Еще нет. Честно! — Ну что ж. Вот тебе часы, не забывай следить за временем, чтобы успеть добраться домой до темноты. И Чонгук принялся читать. Едва он начал, он будто нырнул в море, по которому плыл огромный корабль, набитый сундуками с сокровищами, он словно сам захлебывался во время шторма, который яростно нападал на судно; мальчик не замечал, что голоден, что находится впервые в незнакомом месте один, с каким-то юношей. Ничто не отвлекало его, не заботило, не настораживало. Лишь звуки скрежета шпаг и кинжалов мелькали в его голове. К вечеру Чонгук с трудом, он все же оторвался от чтения. Уточнил у библиотекаря, как скоро нужно вернуть книги, поклонился, поблагодарил, и как угорелый метнулся домой, не желая слишком долго быть в неведении о сюжете, который так его захватил. Рюкзак с вываленными учебниками валялся возле входа в комнату мальчика, он доедал булку с ванильным кремом, с пудрой на носу жадно переворачивал страницы, лежа на животе, в напряжении ожидая, победит ли главный пират в очередной схватке с англичанами. Чонгук вздрогнул, когда отец похлопал его по плечу: Чон даже не заметил, как родители вернулись с работы. Внимание мальчика тут же переключилось на папу, по которому он всегда успевал соскучиться к вечеру. Мама ждала их на кухне, начиная нарезать кимчи и кипятить воду к лапше. Жили скромно в том соображении, что не могли позволить себе излишней роскоши, но все необходимое можно было достать без проблем. Чонгук не носил самый модный рюкзак или ботинки, но никогда не мерз и не голодал. Он привык не слышать о том, что на школьную поездку нет денег или же что нужно немного померзнуть в комнате, потому что из-за просроченных счетов отключили отопление. В том возрасте мальчик еще не до конца понимал ценность такой жизни, и по-детски завидовал кроссовкам одноклассников, у которых светилась подошва или были колесики. И все же отец старался привить сыну уважение к мелочам, к самым простым удовольствиям жизни. Однако Чону не хватало приключений, поездок, такого, что описывалось в книгах, которые он читал. Поэтому, как только он покончил с вкусным ужином, он понесся в комнату, забыв про уроки, и с фонариком до самого утра читал произведения. До школы осталось пару часов, и последней мыслью перед коротким сном у Чонгука пронеслось: «Как же все-таки классно, что я не побоялся зайти в библиотеку». Наутро мальчик еле проснулся, когда отец, посмеиваясь, игриво тянул его с кровати за худые ноги. Из-под одеяла вылезать не хотелось, тем более в школу, но запах вкусного завтрака настойчиво дразнил ноздри. Закинув смеющегося Чонгука на плечи, отец мальчика понес его на кухню, аккуратно посадив на деревянный стул, на спинке которого ножичком было выведено имя сына. Мама что-то рассказывала про предстоящий на работе проект, Чон жевал яичницу и редиску, покусывая металлические палочки. За окном тоскливо тянулись тучи, но над столом тепло светила лампа в цветочном абажуре, создавая приятное ощущение уюта. Накинув тяжеловатый рюкзак, засунув в рот булочку, мальчик спокойно пошел до школы, зная, что не опаздывает, а после занятий они с Хосоком и Намджуном будут шариться по району в поисках лучшей, самой толстой и длинной палки, чтобы бить грязную траву. — Может после уроков поиграем в такджи? — предложил Хосок на перемене после Родного языка. — Я сегодня с новой фигуркой, — заговорчески добавил он, похлопывая карман портфеля. И тут Чон смутно вспомнил о чем-то важном, что он собирался сделать сегодня. Книги! Он совсем о них забыл, потому что проголодался, а как позавтракал — сразу поспешил в школу. С тоской Чонгук посмотрел в большое окно, возле которого находилась его парта. Мальчик ведь даже не знает, во сколько закрывается библиотека. А с друзьями не хотелось расставаться. Но и книги отнести, чтобы взять новые, тоже очень хотелось… — Поиграем! Только мне надо сдать в библиотеку то, что я вчера одолжил, — кивнул Чонгук, крутя в руках карандаш. — А ты где ее нашел? Никогда не видел библиотек возле дома, — задумчиво потер макушку Хосок. — Ты поэтому такой сонный сегодня? Всю ночь читал? — спросил Намджун, поправив на носу круглые очки с черной толстой оправой. Чонгук кивнул, в доказательство зевнув. — Сегодня покажу. Только домой зайдем, возьму нам бутеров еще. Хосок на это радостно улыбнулся — ему очень нравились сэндвичи с омлетом, которыми любезно делилась мама Чонгука. Намджун же был менее эмоциональным, тихим и задумчивым ребенком. Возможно, поэтому ему было комфортно в обществе своих двух лучших друзей: можно было слушать их бесконечные споры и вместе играть в прятки в большом доме Хосока. Тем более, тот делился своим нинтендо. Пообедав в столовой небольшой порцией риса и овощей, отсидев и отзевав на математике, Чонгук с удовольствием набрасывал на плечи плащ, а затем и свой синий рюкзак. Ему нравилось, что по школе они всегда ходят втроем, даже в туалете караулят, чтобы никто не решил подкинуть намоченную туалетную бумагу в кабинку. И сейчас грозная троица направлялась по узкой дороге частного сектора вверх, здороваясь с соседками и пропустив двух несущихся вниз собак. Хосок очень боялся этих животных из-за случая, который произошел год назад: его зачем-то куснула разъяренная чихуа-хуа. Чонгук всё ускорял шаг, желая поскорее показать ребятам новую библиотеку. Быть может, им тоже понравится интерьер помещения и они заинтересуются книгами? Осталось два заветных поворота. Пока Хосок и Намджун смотрели себе под ноги, чтобы не споткнуться в неудобных ботинках, Чонгук смотрел перед собой, жадно ища глазами знакомую вывеску.

Но ее не было.

— Я точно видел ее здесь, точно! — подбежал ко входу в здание Чон, пытаясь сквозь замыленное стекло разглядеть, что внутри. Но никакого намека на высоченные полки, длинный коридор и прочее даже не было. Выглядело как обычное помещение, о котором давно забыли, даже не удосужившись разгрести скопившийся мусор. Мальчик печально смотрел перед собой, сбросив ладонь утешения с плеча — Хосок пытался поддержать его, удивляясь тому, как друг сильно загрустил. — Хочешь печеньку? — достал Намджун помятую упаковку недоеденной сладости, предлагая Чону. Но тот был безутешен, возя грязным ботинком в первой встретившейся луже. Однако, как часто бывает у детей, Чонгук долго не циклился на произошедшем, и как только Хосок напомнил про такджи и с гордостью показал резиновую фигурку Саске из только вышедшего на тот момент «Наруто», все внимание переключилось на искреннюю радость за друга. Играли они до темноты, как и обычно. Вернувшись к вечеру домой, Чонгук сел за уроки, поужинав супом с тофу и капустой, и решил вновь начать читать книги, которые так любезно были предложены библиотекарем. Но ведь не придумал же всё Чонгук? Если книги лежали перед ним, если он до сих пор мог вспомнить запах кабака, исходивший от стен, значит библиотека правда была? И куда же она могла деться? А вместе с ней и странный парень с моноклем? Шли дни, и каждый из них Чон с надеждой проходил мимо того здания, ожидая увидеть приветливую вывеску. Но ничего не менялось. Мальчик бережно хранил книги, читая их снова и снова, и знал их уже так хорошо, что мог говорить, что произойдет дальше, до мелочей. Его тихая жизнь, наполненная постоянными прогулками с друзьями, ужинами и завтраками с семьей, уборками в комнате, попыткой понять новую тему по математике и прочими детскими хлопотами текла размеренно и без серьезных изменений. Так он закончил второй класс, радуясь лету, которое будет не обременено домашними заданиями, и всё время можно посвятить чтению того, что приносил с работы отец, и прогулкам с Хосоком и Намджуном. И в один из дней, когда осенью Хосок заболел, а Намджун уехал к бабушке, Чонгук впервые за долгое время возвращался домой один. Там его ждала оставшаяся на выходном мама, которая приготовила пирог на десерт, а свинину — на второе. Чон всегда сначала думал о сладком, уже потом — о полезном, что меньше его интересовало. Вырвал из размышлений о сахарной передозировке резко проехавший возле мальчика велосипедист, заставив его отпрянуть назад. Нахмурившись, Чонгук посмотрел перед собой, поправляя отросшую челку, и вдруг заметил небольшое изменение, которое коснулось их неизменного района: вывеску, на ней кривоватыми буквами было выведено: «Библиотека». Откуда она вдруг тут взялась? Чонгук сначала не понял, что за смутно знакомое место, но как только осознал, что это то самое, о чем он грезил по ночам, тут же подбежал и открыл дверь. Его встретил предбанник, с кислым тошнотворным запахом, но мальчик не успел скривиться: он мчался вперед, в главную часть библиотеки. Всё выглядело точно так, как Чонгук успел запомнить. Он опасливо сглотнул, задирая голову, вновь восхищаясь высотой полок. Казалось, что даже стопки книг, свернутые внизу, были там же и никак не уменьшились. Сверкнул знакомый монокль, и его с широкой улыбкой встретил парень, который выглядел, как старшеклассник. — Чем могу помочь? — доброжелательно спросил он, проходя в середину зала, становясь напротив Чона. Юноша казался очень высоким, стройным, а одежда так и осталась такой же странной. — Я у вас в прошлом году книги брал, про пиратов! Только у меня с собой нет… Куда вы делись тогда? Я все прочитал за день, нет, за ночь, чтобы поскорее взять новые. Спешил после школы, а тут… совсем не библиотека была. — Не переживай за книги, их можно не возвращать. Лучше хочешь, отдам тебе новые? Чонгук быстро дышал, переживая, и часто закивал, большими глазами смотря на библиотекаря. Тот тепло улыбнулся и снял с шапки Чона кленовый лист. На мальчика повеяло чем-то кофейным, терпким, и когда парень прошел к стеллажу позади него, Чонгук заметил пар, исходящий от кружки на столешнице. — А почему можно не возвращать? В библиотеке ведь не навсегда берут? — полюбопытствовал мальчик, оборачиваясь. — У нас необычная библиотека, — глухо произнес юноша в ответ, пока тянулся за толстеньким произведением с высокой полки. — Такое любишь? — протянул он «Приключения Тома Сойера». — Или нравятся наши авторы? Или более детские книжки. Тебе сколько? — Девять, — от волнения Чон показал только «пять», и взял предложенное издание. Обложка красиво отражала суть произведения, напоминая Чонгуку об их грозной троице. — А что ты брал в прошлый раз? — участливо поинтересовался парень. — Про пиратов. Я их наизусть знаю! Только вот мне мама говорила: если берешь что-то, надо всегда возвращать или подготовить взамен такое же или лучше. — Пустяки. Хочешь в этот раз взять побольше? Только не читай сразу, читай вдумчиво, чтобы всё-всё понять. Договорились? — потрепал по шапке библиотекарь, Чонгук кивнул, плюхаясь в кресло. — Газировку хочешь? — Нет, мне мама не разрешает. От нее зубы портятся, — мальчик хотел согласиться, но боялся, что юноша расскажет все его маме. — Не переживай, она не узнает. Один стаканчик можно, — и ушел куда-то вглубь бесконечной библиотеки, зашелестел и с скрежетом открыл бутылку. Чонгук вдруг вспомнил те истории про убийц, которые предлагали конфетку, а потом детей уже никогда не находили. Поэтому к любезно предложенной газировке он не притронулся. Не хочет он доверять тому, кто вдруг раз и исчезает. Вдруг и газировка исчезнет, едва Чон успеет ощутить ее сладость. Точно, мама ведь ждет его к обеду! Засиживаться нельзя, хоть и странный парень с моноклем не выглядел страшно. — А вас завтра опять не будет? — осторожно уточнил Чонгук. Библиотекарь лишь взглянул на него, немного улыбнувшись и вновь погрузившись в свои записи. — А что вы пишите? — Больно ты любопытный, мальчик. — Почему вас завтра не будет? И почему сегодня вы — есть? Библиотекарь вздохнул, потер лоб и вновь посмотрел на Чонгука. Он, конечно, мог сказать правду. Мальчик бы испугался и не стал в третий раз приходить. Но все же решил положиться на детскую наивность и переменчивость, и что либо ребенок переедет из этого тихого района, либо за суетой быстро текущей жизни совсем о нем забудет. — Ты умеешь задавать правильные и волнующие вопросы, это хорошее качество, — решил увильнуть от ответа он. — Но есть вещи, до которых ты еще не дорос. — Я взрослый! И все пойму. Библиотекарь по-доброму усмехнулся, отхлебнул кофе и поправил монокль. — Вот когда поймешь «Божественную комедию», тогда расскажу. И не спрашивай даже, что это, — предостерег юноша, выставив указательный палец вперед. — А теперь иди, тебя наверняка заждались родители. Чонгук расстроился, что ему сегодня не хотят позволить посидеть внутри уютного зала, и запротестовал: — Но я ждал год, чтобы вернуть вам книги! Думаю, я заслуживаю немного почитать здесь! — Чон надулся показательно, скрестив руки с книгой в воинственной позе. Библиотекарь покачал головой, оглядывая мальчика во весь его небольшой рост, и молча, пригласительным жестом указал на кресло. — А почему здесь никогда никого кроме меня нет? — спросил Чонгук, радостно, с волнением присаживаясь. — Мало кто сейчас посещает библиотеки. Чон на такой ответ с подозрением сощурился, пожал плечами и открыл книгу, подставляя ее под включенную лампу. Едва он начал читать первые предложения, как все переживания о завтрашней контрольной улетучились из головы, ведь он погрузился в детство мальчишек, в их приключения, такие, о которых мечтал он сам. Мальчик не заметил, как прошел час: об этом известили большие часы с маятником, прикрученные к полке. Чонгук, как ошпаренный, подорвался, прижимая к себе книгу, поклонился, но перед тем, как покинуть помещение, произнес: — Я обязательно вернусь в следующем году. Обещаю! — и одарил очаровательной детской улыбкой, с чуть выступающими большими передними зубами. Библиотекарь вздохнул, провожая мальчика до коридора взглядом, затем посмотрел на свои записи. За его спиной послышался шорох, какой бывает от непрошенных гостей: — Твой постоянник, ха? — сказал мужчина, старше юноши раза в два, вынося стопку книг. — Я просмотрел эти, здесь тоже ничего нет. Парень в ответ кивнул и вытянулся на высоком стуле. Он встал, поморщился от потемнения в глазах, прошел вглубь библиотеки, осматривая стеллажи, высота которых уносилась далеко ввысь. — Приятно, что кого-то все еще интересуют книги, а не только эти новые приставки, которые захватывают внимание детей. Что дал ему почитать? — мужчина прошел к библиотекарю, тоже рассматривая далеко виднеющийся потолок. — «Приключения Тома Сойера». — Он быстро читает? — Вроде сказал, что да. — Надо было дать что-нибудь эдакое. Странное. Взрослое. Чтобы он долго пытался понять. Парень отрицательно покачал головой, доставая первую книгу с самой нижней полки. Не отвлекайся. Осталось не так много времени, а мы вновь не нашли ни одной зацепки.

***

Когда Чонгук взлетел на ступеньки дома и ворвался в гостиную, его мать с интересом смотрела по телевизору «Мальчики краше цветов». Ей нравилось, как в кадре выглядел еще совсем юный Ли Минхо, и нравилось, что сюжет дорамы не имел серьезных мотивов. Обед остыл на столе, прикрытый полотенцем, и Чон с удовольствием набросился на небольшие перченые куски мяса, заедая его капустой и редиской. Мама, которая слишком расслабилась, смотря эфир, только покачала головой на опоздание сына, потягивая пиво из банки. После проглоченного куска пирога, Чонгук поспешил в комнату, выкладывая из портфеля начатую книгу. Он осознавал, что слишком мало посидел в библиотеке, и в следующий раз стоит подольше задержаться в ней: все же ее работник казался умным человеком, с которым, в отличие от друзей мальчика, можно было многое обсудить. По причине того, что Чон знал о долгом ожидании следующего посещения странного заведения, мальчик решил не так быстро «глотать» произведение, хоть и очень хотелось. Он аккуратно присел на скрипящий стул, смотря на книгу, словно собирался поклоняться ей, как идолу. В то время такой ярый интерес к чтению ничуть не смущал Чонгука. Скорее, ощущение тайны, что никто не знает, что он читает и откуда это берет, — тем более, заграничное — вызывало в нем трепет. Он уже представлял, как по-особенному будет возвращаться в библиотеку раз в год, шептаться с ее работником, выуживать самые интересные книги и погружаться в их сюжеты с головой. Эта мысль вызвала в нем улыбку, смущенную и горделивую, и Чонгук спрятал книгу под подушку. Затем позвонил Хосоку, чтобы спросить о его самочувствии. Тот звучал сопливо, но довольно, ведь он по праву рубился в нинтендо, оправдывая безделие температурой, которая не так уж сильно влияла на состояние. Болтая с Чонгуком и остановив игру, он жевал сухой острый рамен, периодически слизывая с пальцев прилипшие специи. Где-то под кроватью завалялся плеер с включенной музыкой, которая раздавалась из шипящих наушников. После того, как все рассказы об уроках закончились, Чонгук положил трубку. Намджун на следующий день должен был вернуться от бабушки, и Чон планировал провести вылазку на окраину города, где им вдвоем вообще-то находиться было строго запрещено. Но втайне от родителей мальчики иногда отъезжали подальше на велосипедах, застревая подолгу на свалке возле небольшой речушки, которая давно превратилось в подобие болота и смрадно пахла. Однако грязь лишь больше привлекала детей: они знали, что никто сюда не сунется, и они смогут вдоволь пострелять в банки из рогаток, поездить с горок мусора наподобие зоны для скейтеров, поискать диковинные вещи и сесть за руль ржавой машины, которая осталась лишь частями почти посреди этого кладбища отходов. Предвкушая приятное времяпрепровождение, — хоть оно и не было бы заполнено громким, звонким смехом Хосока — мальчик спустился вниз, к матери, чтобы искренне поинтересоваться, каково ее впечатление от дорамы. Ему всегда нравилось слушать ее щебетание об актерах: в молодости она пробовала работать в кино, но большой известности не получила и до сих пор не могла забыть такой серьезный провал. Несмотря на жесткий протест родителей, будущая госпожа Чон сбежала из дома, пытаясь получить признание публики. Хоть после неудачи прошло много времени, она так и не вернулась к семье и потеряла все контакты с ними, оказавшись в Сеуле. Чаще всего мама Чонгука не сильно проявляла радостные эмоции, больше пребывая в глубокой задумчивости, изредка напевая что-то во время готовки. Она вышла замуж в молодом возрасте, господин Чон был старше и следовало поскорее создать полноценную семью. Поэтому со стороны отца к матери Чонгук видел скорее уважение, чем любовь. Они неплохо смотрелись друг с другом, но искорок в глазах при взгляде друг на друга не виднелось. На следующий день после школы, гордо неся в дневнике тройку, Чонгук бежал до дома, чтобы быстро схватить велосипед, булочку и поехать к Намджуну. Встретившись, они понеслись вниз, быстро прокручивая педали. Неважно, что заданы уроки, неважно, что родителей могут вызвать в школу: главное, что солнце в зените и закат они встречать будут с видом на горы и мусор — не очень романтично по человеческим меркам, но для мальчишек это самое то. На самом деле подобное равнодушие к учебе и своей школьной репутации не было свойственно Чонгуку. Но в последнее время безалаберность откликалась в нем, заставляя все больше пропускать мимо ушей содержание уроков. В глубине души он понимал, что добром это не кончится, однако вновь ступить на путь вникания в неинтересную информацию теперь было тяжело. Когда Чон и Намджун добрались до места назначения, они слезли с великов, крепко придерживая их и застыв в торжественной позе: ноги широко расставлены, головы гордо подняты. Перед ними, до самого горизонта расстилалась услада для юных глаз: смердящая и тонущая в собственном хаосе свалка. Ребята вновь, как и всегда, забрались в машину, не совсем уверенно доставая до педали; там осталась только одна, тормоз, как знак того, что проржавевший автомобиль больше никогда не сдвинется с места. Затем они долго наперегонки скатывались на велосипедах с мусорных горок, играли в прятки, отсчитывая целых две минуты, и выигрывал всегда Чонгук, потому что он был чуть меньше и мог пролезть в грязные дырки нагромождений. Как это часто бывает в детстве, дни, которые в зрелости тянутся слишком быстро, сейчас тянулись долго, насыщая память яркими картинками и даже запахами. Чон вернулся домой изможденный, с болящими от велосипедных гонок ногами, но зато счастливый от приятного времяпрепровождения с молчаливым другом. Намджун хоть и казался весьма хмурым и необщительным со стороны, не вызывая желания подойти и позвать играть в салки, все же являлся достойным другом, который с легкостью соглашался на любые проделки, часто задерживаясь допоздна. В его семье мало говорили, и редкие диалоги превращались в споры. Ссоры родителей никогда не заканчивались криками и битьем посуды: темперамент обоих родственников отличался сдержанностью и спокойствием. Но отец не понимал мать в ее женской нежности и эмоциональности, а она не понимала его в сухости и равнодушию к сентиментальности. Намджун в том возрасте не сильно углублялся в тонкости психологии, но чувствовал, что отношения родителей не совсем такие, как романтично описывают в книгах. — И где ты так весь измазался? — сморщила нос мать, встречая Чонгука у порога. Тот лишь пожал плечами, прошмыгнув в коридор, затем в комнату, сгреб в охапку домашние вещи и отправился в ванную; в их семье гигиена всегда стояла на первом месте. После теплого душа Чон поужинал, хмурясь: на часах время близилось к восьми, а на завтрашний день ему предстояло закончить работу по изобразительному искусству из-за его пропуска на прошлой неделе по причине слабой лихорадки; наверное, это он и заразил Хосока. Вместо чтения пришлось рисовать, что у мальчика получалось коряво и нестарательно, но четверки ему все же ставили. Ложился Чонгук всегда в девять вечера, — точнее в этом был уверен господин Чон — но чаще всего ему удавалось читать книгу с фонариком перед сном. Также мальчик знал, что приблизительно в полдесятого отец откроет дверь в комнату, запустив полоску теплого света, чтобы убедиться, что Чонгук точно заснул: папа неоднократно подлавливал сына на хитрой схеме притвориться спящим в девять часов, но как только проверка заканчивалась, тот принимался за книгу. Господин Чон прекрасно понимал желание ребенка читать, ибо сам работал там, где высоко ценилась склонность к исследованиям: он был археологом и часто уезжал в долгие командировки, привозя из них диковинные книги, зацепившие на местных барахолках. Над Чонгуком эти произведения грозно нависали, потешаясь и раздражающе показывая пальцем, выдавая в нем еще совсем несмышленого малого. Сегодня, едва голова мальчика коснулась подушки, он ощутил, как сон мягко затягивает его в свои лапы, не позволяя прочесть и пары страниц.

***

О впечатлениях ушедшего года Чонгук уж очень хотел рассказать библиотекарю. Ему уже десять, «Приключения Тома Сойера» зачитаны до дыр, к сожалению, в буквальном смысле: мальчик как-то оставил распахнутую книгу на подоконнике, с сигариллы отца пепел с остатками искр оставил на странице испещренный мелкими прогалинами узор, похожий на снег под микроскопом. Чон очень спешил, случайно надев свитер наизнанку: уроки отменили из-за обильных дождей, но Чонгук отпросился в гости к Хосоку, до которого успел бы добежать до того момента, как настойчивые капли промочили бы обувь. Если бы Чонгук шел к Хосоку, конечно. Буквально за несколько минут, завернув в скромный темный пакет несколько книг, Чонгук долетел до библиотеки, которая снова, по волшебству, появилась там, где ее не было 364 дня. — Здравствуйте! — громко врывается он, пробегая знакомый коридор, сворачивая, где нужно и оказываясь в зале. Библиотекарь, как и обычно, сидит за стойкой, что-то читая. — Я вернулся!

Говорит так, будто его не могли не запомнить.

— Что ж, — кивает юноша, — здравствуй. Ты и правда пришел, как и обещал. Чонгук радостно кивнул, понимая, что его и правда запомнили. — Я принес книги, — улыбнулся мальчик, протягивая черный пакет. Осознав, как некрасиво выглядело то, что он отдавал, Чонгук смутился, дрожащими руками вытащил книги и положил их на стойку, поверх той, что читал работник. Тот на подобный жест немного отстранился, нахмурился — было видно, что это вызвало в нем раздражение. Чон, переживая, отошел подальше, поклонился и извинился. Ему не нравилась собственная несобранность, что он мямлил, что с волос капали остатки дождя. Но как только работник тепло улыбнулся, Чонгук немного расслабился, выдыхая. Он присел в кресло без приглашения, молчал и оглядывал стеллажи. Казалось, что он просидел так с час, слушая невыносимый ливень за пределами толстых стен. Время здесь шло как-то иначе, то ли быстрее, то ли медленнее, чем ему следовало идти. Осознав, что они с библиотекарем молчат, — что для Чонгука, привыкшего к болтовне с Хосоком, являлось невыносимой мукой, он произнес: — В книжке, которую вы мне дали в прошлом году, я вычитал, что на свете пять миллиардов деревьев. И под каждым деревом есть тень, верно? Значит, откуда берется ночь? А вот откуда: пять миллиардов деревьев — и из-под каждого дерева выползает тень. Представляете? Вот бы найти способ удержать их все под деревьями и не выпускать — тогда и спать ложиться незачем, ведь ночи-то и не было бы вовсе! И я бы мог… я бы мог подольше у вас тут сидеть. — Неплохо ты придумал, — лишь ответил работник, взглянув на ребенка из-под пенсне. Странно было ощущать, что кто-то и впрямь не забыл об этом месте и уже в третий раз возвращался. — Ты сегодня рано, — сказал Тэхен, отвлекаясь от своего занятия. — Школы из-за дождя нет. — Родители не хватятся? — Они думают, что я у друга. — Разве в книгах не учили, что врать родителям нехорошо? — Один раз можно, — ответил Чонгук и обворожительно улыбнулся. — Как вас, кстати, зовут? — Не скажу. — Я сюда и в следующем году приду, — упрямо заявил мальчик. — Не стоит. — Мне здесь нравится, — пожимает плечами Чон. — Тебе что, больше играть негде? — Я сюда не играть хожу. Библиотекарь вздыхает, переводя взгляд на упрямого ребенка. Где-то в груди скребется неприятное чувство, что мальчика надо прогнать, объяснить, что его самоотверженное и детское желание возвращаться, доказывая при этом свою верность, о которой никто не просил, не получит ничего взамен. — Почему тебе здесь нравится? — решает уточнить библиотекарь, спустившись к Чонгуку. — Здесь как будто всё не так, как в других местах, — пожал плечами мальчик. — И вы даете мне те книги, которые не купил бы мне отец. — Он не хочет, чтобы ты читал? — Нет. Просто он до сих пор покупает мне слишком детские книги, — Чон встает с кресла, заприметив заинтересовавшее его название. — «Искупление»… Что значит это название? — задумчиво спросил мальчик, поглаживая золотистые буквы. — Искупление — это чувство, которое ощущает тот, кто что-то плохое натворил, а потом сумел это исправить. Но для тебя стиль написания в этом произведении будет слишком сложным. Только не говори опять, что ты уже взрослый. Просто есть книги для определенного возраста. Вот тебе сейчас положено читать приключения пиратов или ровесников. — А как понять, что положено или нет? — нахмурившись, поинтересовался Чонгук, с вызовом смотря в глаза юноше. — Не обижайся. Просто за то время, что люди читают, они поняли, на чем лучше вырастать. Что в каком возрасте лучше понимают, так и грамотно отобрали детскую и взрослую литературу. — А что, все сильно меняется, когда взрослеешь? — Весьма, — кивнул библиотекарь, улыбнувшись. — И что меняется? — Чонгук, все же взяв «Искупление», присел в кресло. Юноша сел напротив. — Как я и сказал, ты начинаешь понимать больше. Думать иначе. — А «больше» и «иначе» — это о плохом или хорошем? — Ни то, ни другое. Это просто отличается от того, что ты понимал и думал, когда был младше. Чон не удовлетворился ответом, потому что не до конца осознавал смысл сказанных ему слов. С одной стороны он был рад, что в этот раз его любопытство не полностью пресекли, а с другой ожидал, что с ним будут изъясняться проще. — Мама как-то сказала мне, что когда люди взрослеют, они забывают все беды, которые были раньше, и поэтому все то, из-за чего я могу грустить сейчас, не имеет смысла. Ведь я потом все равно даже не вспомню. Библиотекарь удивился тому, как родитель разговаривает с ребенком, но затем подумал, что слова правдивы: мальчик и не вспомнит, что когда-то забегал в это обилие книг. — В этот раз я хочу взять пять произведений, — твердо заявил ребенок. — И это, — указал он на книгу в руке — первое. Я хочу сегодня найти что-то такое, что буду читать дольше. Даже лучше, если ничего не пойму. — В чем смысл ничего не понять? — Чтобы искать смысл, — ответил Чонгук, обнимая книгу. Библиотекарь на это вздохнул, покачивая головой. Он не собирался, конечно, давать мальчику Маркса или Ницше, но внутренне согласился отдать ему что-то более-менее серьезное. Юноша недолго думал, нашел еще четыре подходящие книги и помог юному читателю положить их в портфель. По неосторожности помялись две булочки, которые Чонгук планировал отнести к Хосоку, когда после посещения библиотеки к нему зайдет. Уходить так быстро не хотелось. Но Чон не мог придумать причин для задержки. Читать здесь, на удивление, особого желания не имелось, хотелось скорее прибежать к болтливому, радостному другу. Чонгук поклонился, поблагодарив за уделенное время, и вышел на улицу, морщась от все еще идущего ливня. Библиотекарь остался один, присел на кресло, на котором только что сидел мальчик. Буквально на минуту его одолели тоска и одиночество. Осознание, что у ребенка еще все впереди, столько всего предстоит узнать, услышать, рассмотреть. Заварив себе кофе, прокипятив его в отцовской турке, зайдя за поворот и попав в небольшую уютную кухню, юноша вздохнул, потерев веки. Он уже давно не чувствовал усталости, горечи или чего-то подобного. Те эмоции, которые совсем быстро вновь сменились равнодушием, казались лишь отголоском, призраком из прошлого. Фантомным ощущением, которое скорее было придумано, он убедил себя, что в такой ситуации мог бы чувствовать человек, чью библиотеку редко посещают. Через некоторое время, отлучившись по делам, вернулся дядя библиотекаря — Джо. — Как продвигаются дела? — с порога спросил тот, выжимая посреди коридора шарф. Его голос звучал приглушенно, капли влажным ритмом били по деревянному полу. — Как и обычно. — Приходил уже кто-нибудь, чтобы отвлечь? — Да. Тот мальчик, который приходил уже несколько раз. — Оу, — улыбнулся Джо. — Зацепил ты чем-то мальца. — Ему здесь нет ограничений в книгах. — Да, наш отец прекрасно воспользовался возможностью подсобрать неплохой литературы после 45-го.

***

У Хосока Чонгук провел время до самого вечера, радуясь внезапному нападению природы на город: он все равно не выучил стихотворение, которое нужно рассказать на литературе. Из-за ливня им не удалось выбраться на улицу, чтобы совершить привычный акт милосердия над бездомной кошкой или играть в догонялки, носясь по улицам друг за другом. Тот, кто проигрывал, отдавал карманные на покупку двух самых дешевых раменов, которые они измельчали ладошками и посыпали солеными специями. Однажды, желая отомстить за, как казалось Хосоку, несправедливую победу друзей в догонялках, он купил два самых острых рамена и помимо основных острых специй присыпал туда перца, от которого слишком громко чихнул на кухне. Чонгук и Намджун, посмотрев на угрожающе красную массу на тарелке, заподозрили неладное, но как маленькие мужчины не могли проявить свое опасение. Пока оба друга побежали за водой, Хосок довольно ухмылялся, не притронувшись к еде, и предпочел горькую редиску, которую наказывала ему регулярно употреблять в обед мать. На сегодняшнюю встречу Намджуна не позвали не потому, что злились на него или хотели скрывать посиделки в секрете: это сам Ким отказался встретиться. Он в последнее время немного приблизился к званию ботаника и погряз в наборах юных химиков, создавая минералы, или выращивал причудливое растение. Сегодня его отец подарил чемоданчик с множеством пробирок и веществ для проведения безопасных опытов. Намджун хотел сначала сам опробовать прибывшее по удаче сокровище, а затем с гордостью показывать друзьям. Хосок с Чонгуком на подобные причуды не обижались, им скорее нравилось подобное разнообразие в их группе. Не всем же быть задорными, болтливыми и непоседливыми. Если быть честным, то Намджун нравился Чону больше, чем Хосок, из-за его вдумчивости и умения слушать. Ким, несмотря на совсем юный возраст, слишком по-умному поправлял очки и слишком занудно иногда отвечал, но находиться рядом с ним было надежно. Хосок больше любил развлечения, легкость и веселье, а Чонгуку всегда хотелось с кем-то обсудить прочитанные произведения. Родители Чона никогда не говорили ему, что такой-то фильм нельзя смотреть по причине того, что он ребенок, и поэтому понемногу мальчик погружался в мир взрослого кино, — без всяких пошлостей, конечно — но такого, в котором есть смысл, а не бездарный сценарий на один раз. Наигравшись в настолки, Чонгук ушел в тот момент, когда Хосок предложил играть в нинтендо. В то время этому устройству многие завидовали, и Чон в том числе, но все же ему не нравился эффект такой электроники: уж слишком она зомбировала людей. Дома Чонгук немного поговорил с матерью, которой из-за командировки мужа было одиноко сидеть после работы в гостиной за просмотром очередного малосмешного шоу, и в такие моменты она всегда вспоминала, что у нее есть сын, который может немного разнообразить шум монотонного наигранного смеха. Почему мальчик ничего не рассказывал ей про библиотеку? Наверное, ему нравилось ощущение тайны, некий заговор, о котором знали только он и безымянный юноша. Ребенку легко поверить в волшебство исчезающей библиотеки, но как объяснить взрослому, что это абсолютно нормально, когда помещения перемещаются или исчезают? Поэтому пока что Чонгук не решался поделиться с матерью секретом, а она никогда не обращала внимание на иногда тяжелый рюкзак сына. Он любил что-то сочинять и додумывать, рассказывая матери истории школьных будней, и мать, тоскующая по разнообразию в жизни, с удовольствием верила во все россказни ребенка. Год до следующей встречи с библиотекой прошел более насыщенно, чем прошлые. Семья Чон наконец спустя долгое время посетила летом Пусан, где Чонгук умудрился получить укус клешнями местного короля крабов, поссориться с соседом в гостинице, съесть ровно 22 рожка мороженого и слечь с изжогой на несколько дней. Но эти мелкие несчастья не омрачали общее настроение. Чонгук радовался, что в этом году он закончит начальную школу и наконец перестанет носить звание «малявки». Он был уверен, что среднее образование встретит его новыми интересными предметами, и он поклялся себе, что теперь-то с самого начала учебного года будет следить за успеваемостью. Почему-то оценками захотелось похвастаться библиотекарю. Мальчика раздражало, что тот так и не сказал свое имя. И когда Чонгук вспоминал взъерошенные волосы, клетчатый шарф и монокль, то хотел как-то обозвать это неряшливое чудо, поэтому придумывал ему разные имена, примерял на него то, как звали главных героев в книгах про пиратов. Мог ли библиотекарь быть Том Сойером? Так же он не любил школу, был неусидчивым и активным? Судя по широкой улыбке, но спокойным глазам — вряд ли. Поэтому, так и не придумав ничего стоящего и подходящего, Чон звал библиотекаря просто Старшеклассник. До поездки в портовый город Чонгук искренне пытался взяться за учебу, но он был слишком сильно подвержен влиянию друзей, и безалаберность Хосока влияла на его желание подготовиться к уроку. Как только мальчик собирался начать разбирать принципы деления или собирался зазубрить стихотворение, тут же появлялся непоседливый друг, предлагая покататься наперегонки на велосипедах или полазить на площадке возле школы. Отец Чонгука строго заявлял, что если уже в начальной школе Чон так мало уделяет времени обучению элементарным предметам, то дальше станет лишь тяжелее. Но так как папа подолгу мог отсутствовать в разъездах, его авторитет в семье был весьма посредственным. Какой смысл в укорах, если на следующий день он собирал чемодан и летел туда, где даже связь не ловит? Наказать Чона могла только мама, но она слишком погружалась в собственные переживания, чтобы следить за уроками сына. Мать Чонгука любила себя жалеть и редко имела довольный вид. Чонгук привык развлекаться сам в отсутствие друзей: поэтому, вероятно, его и зацепили книги. Там он узнавал про разных матерей, и по ночам иногда представлял, что отец всегда был дома, каждый день катал его на плечах и сражался с ним на деревянных мечах, как Крюк с Питер Пеном. При следующей встрече с библиотекарем Чон хотел обсудить с ним прочитанные произведения. За год он прочел всё, понял из этого — очень мало. Казалось, что волнующие смыслы специально ускользают, дразняще показывая языки, и все, что мальчик понимал, так это отличие стилистики написания от той упрощенной, что он привык видеть в книгах. Теперь же он не всегда до конца осознавал смысл прочитанных длинных слов, которые с трудом, словно иносказательно были переведены на корейский. И Чонгук надеялся выяснить всё у юноши. Он оставил множество закладок на непонятных ему местах, твердым карандашом аккуратно отметив предложения или слова. Мальчик распланировал всё, уже придумав, как нагреет градусник и будет нарочито громко кашлять, чтобы мама оставила его дома одного. И до вечера, пока та будет на работе, он успеет всё провернуть. День рождения, который у Чонгука выпадал на первый день сентября, как раз под начала второго учебного семестра, прошел как обычно: клубничный торт, который мама готовила по одному и тому же рецепту, свечки, чье количество отвечало возрасту, мультфильмы по телевизору. Антенну уже давно стоило заменить, и она барахлила из-за перегрева на солнце. Чон ненавидел свой день рождения: благодаря удобной дате он всегда получал в подарок набор школьных принадлежностей. Мальчика раздражало, что ему не хотели покупать нормальный подарок, зато всегда приурочивали к началу учебы. Отец снова не приехал. Поклялся, что пытался отпроситься хоть на пару дней, но не пустили.

Чонгук привык.

В каком-то плане недолгие встречи в библиотеке были единственным, что по-настоящему радовали Чона. С возрастом он начал осознавать, что с друзьями он начал расходиться в мнениях и иногда ссориться, хотя раньше такого не бывало. За этот год встречи немного сократились, превратившись в более молчаливые и скорее происходящие от скуки, когда другие способы досуга были использованы. Чонгуку от этого было тошно. А еще оттого, что он не знал, как вернуть былой интерес к друг другу в их маленькой компании. Иногда он представлял, как говорит с библиотекарем о своих переживаниях, а тот, как более взрослый человек, дает ему грамотные продуманные советы. Когда в средней школе ввели английский язык, Чонгук ощутил себя глупым: ему не давалась даже элементарная грамматика. И где теперь его желание получить достойный аттестат за средние классы? В конце тетради для занятий по английском он мелкими буквами писал то, о чем хочет пожаловаться библиотекарю. Почему-то казалось, что тот не откажет в роли слушателя. Еще Чонгуку нравилось заходить в небольшой магазин, который располагался в месте, где раз в год появлялась библиотека. В этом ларьке ничего особенного не было. Совсем. Хоть и наивный разум мальчика пытался найти разгадку в небольших стеллажах с товарами, там ее попросту не было. Он понимал, что рассказать всё сможет только Старшеклассник. Вот только даже имя свое раскрывать не желал. Когда наступил назначенный день, Чонгук сильно переживал: за год он столько всего придумал, столько хотел узнать, будучи полностью убежденным, что Старшеклассник не откажет в диалоге, но теперь, когда до встречи было всего ничего, мальчик начал сомневаться в успехе своей затеи. С мамой ему удалось провернуть фокус с градусником, и он рад был не пойти в школу, чтобы получить больше времени на разговор. Мать, конечно, знала, что сын не заболел. Но она сама не любила учебу, и шла навстречу в подобных шалостях. Чонгук подождал, пока за мамой закроется дверь, и тут же выскочил из-под одеяла: оно состояло из квадратных лоскутов ткани с красочными паттернами, было набито крупными сгустками пуха и сильно грело. Мальчик вытащил из-за стола новый рюкзак, в который заранее сложил прочитанные книги, нагромоздил на спину и вышел в жаркий, душный день сентября. Библиотека встретила его непривычными звуками: Старшеклассник так шаркал ногами, как будто на них кандалы, а не лакированные туфли. Всё тот же монокль, всё та же причудливая одежда, та же приветливая улыбка. Ничего здесь не менялось. И из-за этого казалось, что всё не взаправду. — И снова ты, — поздоровался с Чоном библиотекарь, поставив на широкий стол стопку книг. Они выглядели тяжелыми как по весу, так и содержанию. Чонгук на неформальное приветствие кивнул и поставил рядом с стопкой принесенные им произведения. — Все прочитал? — Да. И мало что понял, как вы и предсказывали. Старшеклассник пожал плечами, показывая, что не сомневался в своей правоте. — Поэтому я хотел многое уточнить у вас. Библиотекарь повел бровью в недоумении, заметив количество закладок в произведениях. — Мальчик, мне кажется, ты не совсем понимаешь суть библиотеки. Мы не справочное бюро и не проводим психологический разбор произведений, которые отдаем. Твое дело — прочитать и понять всё самому. Мое — посоветовать то, что, по моему мнению, больше всего тебе понравится. Ты решил сделать выбор в пользу книг, что не подходят тебе по возрасту. И вернулся ко мне в то время, когда еще не способен понять смысл, даже если я изложу его тебе простыми словами. Знаешь, как стоило поступить? Не приходить сегодня и продолжать читать. К слову, эту книгу, — указал он на «Искупление», — я понял в двенадцать. А сколько тебе? — Одиннадцать, — голос Чона звучал глухо и обреченно. Исписанные листы в конце тетрадей, которые мальчик вырвал и зачитывал, чтобы запомнить, что хотел выразить, помято сжимались в хрупкой ладони. — Значит, у тебя есть еще год, чтобы понять, — заключил библиотекарь, присев за стол и открыв книгу, что лежала сверху стопки. Этим он показывал, что разговор окончен. — Почему вы даже не попробовали? — удрученно спросил Чонгук. — А смысл? Я уже сказал, что ты должен осознать все сам. Иначе это как посмотреть кино, где за тебя режиссер всё показал в собственной интерпретации. — Вы… прямо как моя мать, — обиженно заявил мальчик. — Когда я спросил, почему она не ругает меня за плохие оценки, а она ответила: «А смысл? Ты все равно не будешь учиться лучше». Чонгук стоял, как побитый под дождем щенок, и смотрел в лакированный пол. Он был начищен до блеска, и в отражении мальчик видел свою свисающую на глаза челку и дурацкий красный растянутый свитер. Библиотекарь вздохнул, потер глаза и произнес: — Я не хотел обидеть. Но таковы мои принципы — не расшифровывать смыслы. И как бы ты ни пытался наказать меня только что сказанным, это ничего не поменяет. — Я не хотел этим наказать. — Но тебе удалось, — признался Старшеклассник. — Какао хочешь? В качестве искупления, — случайно вышел каламбур. — Если я верно понял, автор книги смогла благодаря произведению придумать мир, в котором ее сестра и ее жених счастливы. Ведь так? — А с чего ты взял, что автор и герой — одно и то же? — Просто… написано очень реалистично. Как будто она свою историю рассказала. — В этом и есть мастерство, — Старшеклассник выдержал многозначительную паузу. — Так что насчет какао? Чонгук согласился, хоть и не сильно любил данный напиток. Библиотекарь ушел в соседнюю комнатку готовить какао, а Чон присел в кресло, с грустью смотря на принесенные им книги. Когда старшеклассник вернулся, мальчик спросил: — Но как главная героиня могла быть так убеждена в своей правоте? Что то, что она увидела и поняла — правда? — Тебе не удастся уловками вытянуть из меня пояснения, — улыбнулся библиотекарь, отпивая кофе. — Хорошо. Но я же могу просто поделиться впечатлением? Старшеклассник задумался и кивнул. В каком-то плане ему интересно послушать юного читателя, который искренне желал докопаться до сути. В этом они с ним похожи. — Мне часто было тяжело понять смысл произведений из-за слов. Я просто не понимал их значения. Но в общем мне наверное и понравилось то, что я не понял. Захотелось разобраться. — Но разобраться не получилось? — Не до конца. Как будто я сам от себя прячу смысл, а он где-то близко. — Не переживай. Как тебя зовут, кстати? — Чонгук. Чон Чонгук. — Хорошо. Зови меня просто хён. — А вы сильно меня старше? — Больше, чем ты можешь себе представить, — впервые грустно улыбнулся Старшеклассник, смотря в свою кружку кофе. — Мне нравится с вами говорить, — признался Чонгук. Библиотекарь удивленно взглянул на него, не понимая, как привычное ему грубиянство может кому-то быть приятным. — Вы могли прогнать меня, но продолжаете слушать. Хён. — Ты в любом случае лучше моего дяди, который тут со мной ошивается, — проворчал Старшеклассник. — Ким Тэхен, — прозвучало басом прямо над ухом Чонгука, и тот испуганно обернулся. Из коридора вышел подтянутый мужчина возраста его отца; на щеке был шрам, и хоть видно, что дядя библиотекаря такой же улыбчивый, как и племянник, смотря на этот шрам казалось, что тому больно улыбаться. — Снова поносишь меня за спиной? Не стыдно перед малым? Тэхен фыркнул, оперевшись на спинку стула. — А ты не распугивай мне читателей своим лицом, — ответил Ким, сощурив глаза. Если до появления Джо он казался спокойным и мудрым, то теперь выглядел скорее как задиристый младший брат. — Не бойся, он безобидный. — Я и не боюсь, — храбро сказал Чонгук. — Хочешь почитать что-нибудь? Влажные от вспотевших ладошек листы, которые все еще были зажаты в руках, предательски зашелестели, выдавая себя. Но перед взрослым дядей Тэхена не хотелось искренне высказываться о своих переживаниях. Мальчик ощущал, как хрупкая атмосфера доверия и настрой Кима на диалог легко разрушилась приходом постороннего. Но он не мог потерять заветные минуты. Он слишком долго ждал. — Хочу поговорить, — уверенно заявил Чон, сжимая кружку с какао в влажных ладонях. — Я же сказал, что давать комментарии по книгам не буду. — Я о жизни хочу поговорить, а не о вымыслах. — Я не нянька и не советчик, ясно? — раздраженно отвечает Тэхен, поправляя монокль. — Тэхен! Прекращай. Он не первый раз к тебе приходит. Жалко, что ли? — грозно осаждает племянника Джо, выглядывая из соседней комнаты. — Что ж, — выдохнув, сказал Ким, — о чем хотел поговорить? Чонгук растерялся, перебирая темы в голове, вспоминая внутренние диалоги с Тэхеном. А затем улыбнулся. Тэхен-хён. Теперь он знал его имя. — У вас когда-нибудь возникали разногласия с друзьями? В плане, что раньше вам было с ними интересно, а потом что-то случилось и вам уже не так весело с ними? — Конечно. В таких случаях я просто уходил, — пожал плечами Тэхен, принеся с кухни печенья к кофе и предложив их Чону. — А если я не могу пока что уйти? Они мои одноклассники. — Если по судьбе надо, они сами уйдут. Что-то вас разделит. Чонгук понимающе кивнул, отпил какао и закусил печеньем. Оно было странное по вкусу, не такое, как обычно покупала мама. Наверное, Тэхен испек его сам. — А еще, вы не знаете, как заслужить расположение отца? — подумав немного, решил спросить Чон. Он задавал те вопросы, которые мучали его изо дня в день и не удавалось задать их матери. Тэхен на этот вопрос как-то странно посмотрел на него, поставив кружку с кофе обратно на блюдце. Старший Ким присел рядом с Чонгуком, неожиданно поддержав диалог: — Ты же понимаешь, что ты не должен заслуживать любовь отца к себе? И доказывать ему ничего не нужно. — Он часто уезжает. А я хочу, чтобы он хотя бы не пропускал мой день рождения, — признался Чонгук, опустив голову, чтобы челкой прикрыть глаза. — Он часто так прятался. — Знаешь, у взрослых свои заморочки. Ты не всегда виноват. — А что если виноват? — Так спроси. Скажи: «Отец, по чесноку, я сделал что-то не то, раз ты ко мне не приезжаешь?» Это застанет его врасплох и наверняка он ответит честно, — посоветовал Джо, похлопывая мальчика по плечу. — Ну а теперь нам пора за работу, уж извини. Приходи в следующий раз за новыми книгами. — Погоди, — остановил его Тэхен. — Когда просишь совет, нужно и самому подумать. Решить, точно ли стоит так делать. Помни об этом. — А что у вас за работа? Читатели-то не заходят. — Бумажная. Документами всякими занимаемся. Давай, возвращайся домой, малец, — помахал ему Джо. Но Чон не желал так просто сдаваться. — Я могу помочь. — Ты? Сколько тебе лет для таких сложных задач? — но Тэхен отвел Джо в сторону и пробормотал: — На самом деле, он мог бы нам немного помочь. Давай попробуем. Джо нахмурился, немного помолчал, цокнул и сказал Чонгуку: — Пойдем. Останешься ненадолго, и чтобы без вопросов. Чону дали задание: из приносимых ему стопок брать книги, листать их в поисках записки или обозначений на полях. Чонгуку такое задание понравилось, он с азартом принялся внимательно рассматривать данные ему произведения. — Зря ты позволил ему шариться в отцовских книгах, — проворчал Тэхен, с раздражением оборачиваясь на мальчика. — Мы их уже дважды смотрели. Вдруг он что-то найдет? Не знаю, свежим взглядом посмотрит… — Одиннадцатилетний пацан? Когда это ты стал верить в образованность детей? — С того момента, как только этот парень стал возвращаться к тебе после случая с Со Гён? — Джо знал, что он не должен был этого говорить, но все же не сдержался. — Прости, но это правда. И я знаю, что ты Смотрителю тоже об этом говорил. — Поэтому я и не говорил ему свое имя. А ты выдал с потрохами. Я не хочу, чтобы он привязывался и продолжал возвращаться сюда. — С возрастом пройдет. Ты же знаешь, — успокоил племянника Джо, отвернувшись. — А теперь хватит слюни распускать. У нас не так много времени. Чонгук, находившись в этот момент в другом конце большого зала, сидел на лестнице, перебирая страницы. У него понемногу начинала болеть голова от напряжения: он чувствовал, сколько ответственности теперь лежало на нем, что он мог в чем-то помочь.

Он был нужен. Это главное.

Но до вечера Чон так ничего и не обнаружил. Ничего странного, необычного, на что стоило обратить внимание. Обычные книги. Как в обычном магазине. На часах пробило шесть. Скоро должна вернуться мама. А Чонгук — продолжать притворяться заболевшим. Когда он подхватил рюкзак, вернув туда принесенные книги, и посмотрел на провожавших его Кимов, ему вдруг захотелось их обнять. Наверное, так действовало какао. И только Джо похлопал его по плечу. Тэхен просто кивнул, таким образом прощаясь:

— До встречи, Чонгук.

Чон улыбнулся и гордо ответил:

— До встречи, Тэхен-хён.